Сильная и независимая для котика (СИ)

Глава 27

Мурси повиновалась конвоирам, шла, не останавливаясь, стараясь особо не разглядывать окружение, однако повороты считать не забывала. Память выстраивала в голове чёткую проекцию подземелья. После пригодится, когда замаячит впереди свобода и потребуется срочная самоэвакуация.

Но, невзирая на примерное поведение, её охрана всё равно старалась лишний раз поддеть, подтолкнуть, сказать грубое слово. В такие моменты мозг накрывала темнота, подменяя настоящее картинками из прошлого. От этого капитан то и дело вздрагивала и пригибалась, ждала невидимого удара. Ей казалось, что в спину вот-вот полетят камни. Как в детстве, она была опять окружена враждебными братьями, которые чувствовали безнаказанность и старались поскорей отомстить за всё, пока «отрыжка бездны» не освободилась и не дала сдачи.

«Изгой», «юродивая», «дочь греха». Интересно, как сейчас ощущает себя наставник? Его мир перевернулся в одно мгновение с ног на голову. Мурси злорадно улыбнулась, получила закономерный ответ на эмоцию в виде небольшого разряда от ошейника и тут же осадила свои душевные порывы. Да, чувство справедливости и воздаяния пока играют в ней яркими красками, но уже скоро им на смену придёт опустошение. Нет в мести никакой радости. Так уже было, когда капитан с Ванно настигли Бакича и Локича. Бывшие учителя молили о пощаде, просили о снисхождении, апеллировали к справедливости. Они всего лишь действовали как орудие в руках наставников. И никто из них на самом деле не желал ей зла. Мурси тогда осталась глуха к этим просьбам. Считала, что, уничтожив их, сотрёт из памяти и прошлое, утолит свою боль. Как же она ошибалась! И сейчас Христов проходит тот же слом, испытывает ту же боль, ощущает себя потерянным и преданным самим Вселенским Разумом. Такого капитан не желала никому, даже Дуку, кровному своему врагу.

Мурси втолкнули в маленькую тесную камеру. Она была сделана из камня, пахла сыростью, а воздух веял кладбищенским холодом. Единственное открытое пространство вместо одной из стен служило и источником света, и вентиляцией. Периметр его оббивал косяк, выкованный, по видимости, из никтаина. Небольшие металлические воронки, густо усеянные и по ширине, и по высоте, источали энергетические лучи, создавая надёжную решётку. Даже дверь состояла из такой вот никтаиновой рамки с электрическими прутьями. Возможно, Мурси удастся каким-нибудь образом выломать хоть один из подающих устройств и протиснуться в узкий зазор.

Место заточения воздействовало на капитана удушающе. Но не из-за нехватки кислорода. Каменные стены давили на мозг, казались подвижными, тянущимися друг к другу, а сама камера — ловушкой. Мурси в нерешительности застыла у порога, слыша издевательский смех двух оставшихся охранять её братьев. Древний страх полез из глубин нутра и скрутил живот в приступе тошноты. Голова закружилась. Но не могла же в полу тюрьмы для особо важных пленных и в самом деле иметься расселина или провал? Это же явно бред воспалённого сознания!

Мурси глубоко вздохнула и шагнула к единственной мебели — узкой, подвешенной на цепях доске. Видимо, она должна была служить чем-то вроде спального места. Капитан присела на её угол и внимательней оглядела комнатушку. Нет, кроме голых стен, рассматривать тут решительно нечего. Почему-то в голове у Мурси всплыл совершенно неуместный вопрос. А что она будет делать, если ей, не приведи Разум, захочется в туалет? В себе всё носить? Хотя, это может стать поводом к первому шагу для побега. Позвать охрану, прикинуться больной дизентерией, пригрозить испортить воздух, ну, а дальше как карта ляжет.

В любом случае уж Кавот обязательно придёт, чтобы присоединиться к остальным братьям. Он не упустит возможности высказать ей своё фирменное «фи». А может быть, наоборот, Жовани удалось его обработать как следует, и ростки добродетели, что были посажены проповедями отступника, уже не только взошли в душе молодого йонгея, но и проросли, укоренились. А как он появится, там уж капитан попытается сыграть на его пороках, безжалостно растаптывая благие начинания. Пусть лучше Кавот в юности намотает себе на ус, что доброта и инициатива больно бьёт по голове самого доброго и инициативного. К чему лелеять в сердце такие глупости? Вот наполучает шишек, как Мурси когда-то, так, глядишь, и толк из него выйдет. Останется одна бестолочь. Капитан усмехнулась мыслям. Ничего, ничего. Станет Кавот ещё великим и ужасным йонгеем под её надзором. Интересно, а он знает про настоящую свою родословную? Наверняка, как и Христов, по крайней мере, догадывается о спящей Силе внутри. А если нет, то уж Мурси ему обязательно укажет на это, устроит Кавоту «выбух мозга» в очередной раз.

Капитан опять усмехнулась, представляя его вытянутое лицо и растерянность. Но ведь может статься, что первым придёт канцлер Шнобби. Без сомнения, он тоже скоро пронюхает про её пленение и поспешит выбить себе приемлемую цену за имя, взамен помогая сбежать. Белобрысый красавец не упустит такой возможности. Слишком уж у него хватка профессиональная. Везде успевает. Таким умениям Мурси не переставала восхищаться. Канцлер Шнобби стал для неё эталоном экономического карьериста, когда она прочла подробное жизнеописание этого, без преувеличения, выдающегося катара.

Ну и напоследок, у капитана в запасе всегда есть план «Зет». Его они разработали с агентом Ла, сидя за чашкой чая. Мурси тогда простыла, жевала сопли, отказываясь от вспоможения медицинского сканера. Но на самом деле просто устала, взяла перерыв в расследованиях и наслаждалась весёлой беседой с Леной под аромат добавленного в горькую заварку дольки кислого фрукта. «Злодейский план, пахнущий лимоном», — так его прозвали тогда сёстры. Он был прост и заключался в надежде на помощь СРС. Штаб точно должен иметь связь с братом Кондратом, своим агентом. И такое развитие событий оставалось в данном случае предпочтительней, ведь тогда Мурси сможет забрать собранные сведения о логове Инквизиции. Хотя бы расположение комнат, лабораторий и функционально важных отсеков.

Если же его тут нет, то сама Ленка-Коленка забьёт тревогу, стоит только Христову кинуть намёк. Отправить маленькое послание, неважно какого содержания. Уж наставник точно не бросит в беде, а сестре не составит труда вычислить, в какую точку доступа прыгнула на корабле Мурси. Они же вместе рассматривали и «запрещённый мир», и координаты Зиоста. Выручат, капитан не сомневалась. Главное, успеть вызнать, где именно содержатся клоны, и заодно при возможности, конечно же, выкрасть Моту.

Каково же было удивление Мурси, когда, заслышав шаги и вглядываясь в проступающую из сумрака фигуру, она распознала Христова. Он шёл степенно, выражая своим видом полное достоинство. Сейчас никак нельзя было сказать, что ещё какой-то час с небольшим назад наставник падал на колени и боролся с самим собой. Христов выглядел преисполненным Силы и власти. Он презрительно оглядел охрану, которая почтительно преклонила перед ним головы, без слов указал подбородком им на выход, а сам приблизился и без предварительных объяснений открыл дверь темницы.

Капитан успела только привстать, не понимая намерений наставника, как он зашёл в камеру и, не активируя вновь решётки, просто сел рядом. Мурси опустилась на место. Брови Христова хмурились, взгляд не предвещал ничего хорошего, губы, сжатые в тонкую линию и побелевшие, выдавали высшую степень его раздражения. Рядом с ним капитан вновь почувствовала себя маленькой. Дежавю затуманило сознание. Вестимо, наказывать пришёл. Стоило только Мурси дать сдачи обидчику, но чрезмерно переусердствовать с применением Силы, или поспорить с Бакичем и Локичем, так Христов всегда приходил к ней в келью именно с таким вот лицом. Нет, ну не может же наставник и вправду опять её предать? Зачем тогда говорил про побег? И зачем положил по другую сторону от себя мечи, её и свой?

Христов с минуту сидел молча. Потом посмотрел на Мурси холодными и пронизывающими насквозь светло-серыми глазами и, всё так же соблюдая тишину, замахнулся. Пощёчина обожгла половину лица капитана, отдалась эхом от стен тюрьмы, вызвала брызги неподдельных слёз. Наставник вновь замахнулся, отчего Мурси непроизвольно вжала голову в плечи и зажмурилась, но рука его остановилась на половине пути, задрожала от перенапряжения и медленно опустилась на раскрасневшуюся щёку ученицы. Там наставник и оставил свою ладонь. Никогда физической силы в воспитании Христов не применял, поэтому Мурси поначалу потерялась, замерла от испуга и обиды. Приоткрыла один глаз, вглядываясь в искорёженное презрением лицо наставника. Ей показалось, что он сейчас примется тянуть её, как непослушного ребёнка, за ухо, но Джес вместо этого просто надавил рукой, заставляя положить голову ему на колени.

— Что? — не понимая, прошептала Мурси и начала активно сопротивляться.

— Ляг, я сказал, — жёстко приказал Христов и крепче надавил, пользуясь психосилой.

— Зачем?

— Знаешь, — начал Джес, как только голова Мурси, наконец, коснулась его ног, — у меня множество учеников. Есть довольно талантливые ребята. Есть посредственности, но тоже неплохие. Между нами полное доверие, я смог без жестоких практик заслужить их уважение и почёт. А есть ты.

Христов замолчал, а капитан не решилась его поторопить или вновь начать перечить. Она только удобней устроилась на коленях наставника. Раз заговорил таким тоном, значит, пришёл воспитывать. С твёрдым терпением, пусть и отдающим менторством. При подобных обстоятельствах в голосе его всегда звучали нотки разочарования. Мурси уже знала, что последует. Это излюбленный приём всех храмовников — приступать к поучительной речи вот так, по-доброму, но с каждым словом наращивая недовольство. Наставление, переходящее в порицание.

— Лучшие из них всегда выполняют беспрекословно любые мои повеления, — продолжил Христов. — Некоторые, как и ты, спрашивают «зачем?», но только для того, чтобы точнее понять задачу, а следовательно, лучше её реализовать. И только ты спрашиваешь «зачем?» только затем, чтобы попытаться оспорить. Ты всё ещё считаешь, что у тебя есть выбор?

— Наставник, почему вы так со мной говорите? — прошептала сбитая с толку Мурси и попыталась приподнять голову, чтобы посмотреть ему в глаза, будто в них когда-либо можно было прочесть правду.

— Не хочешь по-хорошему говорить, — рассёк гневно воздух Христов, — значит, будем по-плохому!

Он со всей силы толкнул Мурси на пол. От неожиданности она не успела никак этому противостоять и упала, стукнувшись громко головой о пол. Привстала, потирая ушибленный затылок, но толком ещё не осознала, что происходит, как наставник схватил её за ошейник.

— На колени, зверь! — приказал Христов, манипулируя удавкой. Он подтащил к себе Мурси и опять уложил её голову на прежнее место, только теперь она сидела перед ним на полу. — И слушай внимательно, что я тебе скажу, пока не передумал! Ты никогда не размышляла, чего я лишаюсь ради единственной ученицы? Сколько сил мне стоит превозмогать себя? Отказываться от даров, преподносимых Орденом? Насколько проще было бы согласиться на всемирную любовь, лидерство, богатство, неисчисляемые преференции, что предлагает мне мой наставник? Безграничная власть, деньги, любые женщины. Мне стоит только сказать «да». Я могу взять в жёны Моту, отдать тебя на последний этап эксперимента и просто не думать о том, какая смерть тебя ожидает в итоге.

— Я знаю, — испуганно прошептала Мурси.

— Молчи! В трудный час кто тебе помог? На перепутье кто тебя согрел? Кто тебя учил? Кто истину изрёк? Кто Путь указал? Кто тебя замуж выдал, в конце концов? Кто тебе единственный и самый родной в целой Вселенной?

— Вы, наставник, — прошептала Мурси, чувствуя, как вновь надламывается её реальность.

Христов замолчал и громко вздохнул. Его рука прошлась по затылку капитана.

— Зачем волосы обрезала? Тоже назло мне? Как и всё остальное? — сбавил тон Христов, теперь голос его звучал даже ласково, что создавало ещё больший резонанс между словами и действиями. — Я иногда гляжу на Моту и вспоминаю тебя. Какой ты была чуткой, робкой, наивной. Сколько радости мне приносили твои неуместные восторги, открытия, возня с букашками. Как бы мне хотелось, чтобы всё сложилось иначе. И я могу это сделать, — опять изменил голос наставник, добавляя словам беспристрастности. — Это просто. Достаточно попросить Дуку создать ещё один твой клон. И уже воспитывать так, как предписывает Орден, со всеми полагающимися и разрушающими личность действиями. Выбросить тебя из своей жизни, заменить на другую. Правильную.

Мурси вздрогнула, на мгновение выпадая из сковавшей её кататонии, и Христов, уловив это, опять погладил по затылку, просунул пальцы под ошейник, туже затягивая его на горле.

— Тише, кворчонок, тише. Я не сделаю этого. Пока. Пока у меня остается надежда выковать из зверя достойного человека. Ты, как никто другой, знаешь, что я привык доводить дело до логического финала. Мы пока с тобой вместе, родная. Но у меня закономерный вопрос. После всего этого вместо спасибо ты подаёшь мне крохи послушания? А ведь я теперь точно знаю, что у йонгея есть совесть. Где ты свою потеряла? Неужели я не привил научением простой благодарности?

— Простите, наставник, — прошептала Мурси. — Мне Гидрос говорил…

— При чём тут Гидрос? — почему-то разозлился Христов и с такой силой дёрнул ошейник, что капитан закашлялась. — Не он твой наставник. Зачем его слушать? Канцлер Ги всего лишь пешка в этой игре, как и ты. Его я тоже не посвящаю во всю правду. Слишком узко мыслит. Считает меня кем-то вроде младшего брата, желает мне счастья. В своём понимании. Но ты права, он и на шаг не приблизился к заложенной во мне Силе. И меня интересует совсем другое. Хотя бы об этом, надеюсь, догадалась?

— Я не умею читать мысли, поэтому и просила у вас «небывалого прикосновения», — сердито отозвалась Мурси. — Не эмоции, а знания. Не догадываться, а видеть наверняка.

— Ты понимаешь, что это невозможно? Дуку всегда рядом, как и положено наставнику, и я вынужден прятать истинные чувства и мысли ото всех. Блоки мои возведены давно и по такой методике, о которой неизвестно ныне живущим.

— Зря вы мне не доверились с самого начала, — быстро зашептала Мурси, пытаясь приподнять голову и посмотреть на учителя. Но тот опять дёрнул её за удавку, и капитану пришлось смириться с таким положением в пространстве. В ней начинала закипать злоба, как будто это наставник передал часть своего раздражения через прикосновение пальцев. В груди разгорался пожар, хотя по физическим ощущениям колени буквально примёрзли к полу, как и руки, упирающиеся в лавку. На разрастающиеся эмоции моментально среагировал ошейник, проходясь по телу сильными разрядами тока. Но Мурси уже не могла остановить внутреннее негодование от казавшейся ей ужасной несправедливости. — Если бы мы действовали сообща, давно бы уже одолели Дуку, а следом бы и весь Орден. Но вы так гордитесь своим благочестием. Гонитесь за миром в Галактике, гармонией и равновесием, совершенно не считая оставляемых позади жертв. В ваших речах, наставник, всегда столько пустопорожнего пафоса. Почему я не слушаюсь вас? Да потому что ненавижу. Всеми фибрами своей души! Ненавижу! Зачем надо было тянуть до момента, когда у Дуку руки почти развязаны? Когда союзников больше, чем половина Ордена? А сейчас? Пришли стыдить, рассказывая о моей неблагодарности? Будто я просила у вас всего этого! Когда-нибудь, хоть раз в жизни я чего-то от вас требовала? Молила забирать меня с Немезис, воспитывать, «спасать», кидать подачки, контролировать мою жизнь, оберегать меня от невзгод? Ответьте, просила? — Христов молчал. — Усадили в странную двусмысленную позу! Думаете, я не ощущаю всего этого? Сублимируете? Так, может быть, принудите меня полюбить вас, и дело с концом? Вы за этим сюда пришли на самом деле, да?

— Принудить ума много не надо, — сдержанно ответил Христов. — По-твоему меня интересует связь со зверем? Ты давно в зеркало смотрелась?

— Тогда хватит! Слышите меня, хватит! — неистово перебила его Мурси, вырываясь и брыкаясь изо всех сил. — Не сбежали со мной в тот день, не нашли меня после на Кибекс, не высвободили от пиратов, не решились вступить в союз, значит, сейчас отпустите! Дайте действовать, чего держите?

— А ты, наверное, уже забыла, какой была тогда, перед побегом? — зло хмыкнул Христов, укрощая психосилой «зверя», прижимая лицо капитана плотнее к своим бедрам. — Я ведь знаю, что ты всегда желала физической близости со мной. Не я сублимирую здесь и сейчас, а ты. Сама озвучила, о чём в данный момент мечтаешь. Думаешь, мне неведомо, каким грехом в пору юности думы ты свои наполняла? Чем сны раскрашивала? Какие узорные позы фантазией заплетала? И за это тоже имею право требовать благодарности. Я не разрушал твою личность ранним растлением. Всегда снисходительно относился к обрушающемуся, подобно лавине, на меня обожанию, но никогда не выходил за рамки роли воспитателя. Какими бы уловками ты не пользовалась, чтобы соблазнить меня и сбить с Пути истинного!

— Что?! — негодующе взвыла Мурси и вновь попыталась вырваться, колошматя руками докуда дотягивалась, дёргая наставника за робу, стараясь дотянуться до лица, расцарапать. Без толку. — А как я могла относиться к вам по-другому? Мы были предначертаны друг другу самим Вселенским Разумом! В мою голову это вбивали с малых лет!

— Бред волколака! Ты хотела в это верить, хотя все вокруг твердили, что я всего лишь воспитываю тебя. Всегда! Но кто же у нас в монастыре слыл самым упрямым? Ты воспитывалась как оружие и на момент побега была всё ещё бесполезной для моих целей. Тебе следовало пройти долгий Путь, прежде чем ты научилась действовать, полагаясь на Разум. Но чувств к тебе я никогда не испытывал, тем более окрашенных в тон, о котором ты мечтаешь. Я просто исполнял свой долг, чтобы ты, когда придёт время, исполнила свой.

Сердце Мурси перестало биться. Она замерла на месте, руки и ноги её мгновенно онемели. Злость сменилась беспросветным отчаянием, которое начало засасывать в свою пучину. Пол покачнулся. В этот момент Христов отдёрнул свои руки: ошейник слишком сильно стал бить током, переходя и на него. Голова Мурси освободилась, и она подняла глаза, отстранилась, заглянула в его. Жестокие и холодные. Как последняя надежда в памяти выплыло бережно хранимое долгие годы воспоминание.

— А как же поцелуй?

— Какой? — ответил вопросом на вопрос наставник, на лице которого при этом не дрогнул ни один мускул.

— В храме, когда вы учили меня пользоваться мечом…

— А, то недоразумение? Я уже и забыл, — холодно оскалился Христов. — Да, признаю. Это был единственный раз, когда я не сдержался и поддался твоим соблазнам. Ты так мастерски в тот день подстёгивала меня к близости, я даже слегка ошалел. Меня, конечно, Гидрос предупреждал, что как раз в таком возрасте девочки и начинают свои невинные игры. Изображала трепетную птичку, а действовала исключительно как зверь, ведомый инстинктами и гормонами.

— Вы думаете, что в тот день я вас пыталась соблазнить? — ледяной водой окатили капитана с головы до пят последние слова наставника, холодный пот побежал по спине. Она ещё сильней отклонилась, попыталась попятиться, всё так же на карачках, неудачно поставила руку, и та подвернулась, опрокидывая её на спину. Христов не шевелился, сидел с застывшей на лице гримасой издевательского надругательства над святой простотой.

— Конечно. Задом своим елозила по моему паху, — хлёстко продолжал наставник. — Хитрый расчётливый зверь. Но, заметь, я сумел себя остановить. И даже потом, приходя ночами в твою келью и смотря на спящую свою ученицу в соблазнительных позах, я не притронулся к тебе и пальцем. Боролся со своими низменными желаниями и всегда их побеждал. Хотя это было абсолютно не запрещено. Бакич и Локич уже с полгода ходили за мной по пятам и занудствовали, когда я разрешу и им присоединиться к таким воспитательным практикам. Но я знал, что это испортит тебя как оружие. Ты станешь бесполезной, лишь только вкусив удовольствие физической близости.

— Я всего лишь оружие для вас? Всегда была всего лишь долгозреющей бомбой? — прошептала Мурси. Она уже сидела ровно, но никак не могла побороть душивший и отвлекающий её от переживаний ошейник. Всё оттягивала его и оттягивала, не замечая разрядов.

— Конечно, — как будто удивлённо подтвердил Христов. — Я тебя создал. Ты же ничто без наставника, стоящего позади! Так и должно быть. Ученик всего-навсего тень своего учителя. Думаешь, кто распространил слух о том, что тебя нельзя убивать? — губы Христова искривила надменная ухмылка. — Кто создал ту Матильду, которую боятся все, включая самого Дуку? Ты же не имеешь ничего своего! Всё в твоей жизни благодаря мне. Друзья, работа, любовники, связи. Сама по себе ты ничтожество, ноль без палочки, блуждающая планета без солнца.

Мысли Мурси поплыли в густом тумане. Она попыталась сосредоточиться, чтобы триггер не помешал расслышать новую порцию желанной правды.

— Тебе нехорошо? — глумливо поинтересовался Христов. — Ведь если тебя не направлять, ты просто зверь. Бешеный мутировавший волколак. Думаешь, кто указал жителям Кибекс на твою любовь к котикам? Кто соврал Ровка, якобы тебе двенадцать и ты девственница? Кто платил Верненну, чтобы он приглядывал за тобой?

Мурси показалось, что она распадается на части. Не чувствовала больше ни рук, ни ног, не нашлось в ней силы сопротивляться надвигающейся тьме, что пожирала изнутри. Реальность потонула в серых тонах. Только холодные светло-серые глаза и надменная, презрительная улыбка учителя ярким пятном маячили перед глазам. Капитан потянула мучавшую её удавку руками вниз, вскинула голову и завыла. С надрывом, сотрясая стены, будто и в самом деле превращалась в зверя.

Ошейник не пропускал энергию. Атака захлёбывалась в районе шеи, сжигая там кожу, расшатывая нервы. А Мурси только продолжала тупо выть от другой, более страшной боли, разбивающей на мелкие осколки. Столько лет она растила прочную пуповину из иллюзий, связывающую её с наставником, и только затем, чтобы вот так легко он душу ей вынул, разорвал сердце, щёлкнул по носу, оставляя на лице ассиметричные полосы психосильной системы. Столько лет мечтала узнать правду, бредила мигом откровения. Получила.

Душераздирающий рёв вновь вырвался из её горла. Сидит теперь вот перед ним на коленях, воет, с пробитой улыбкой рыбы, а вокруг в одночасье из всего стало ничего. Её внутренний мир целиком поглотила Пустота. Невыносимая лёгкость бытия расползлась и погасла, оставляя вместо себя беспроглядную дыру. Правда взорвалась сверхновой, сметая волной остатки человечности. Зверь, просто зверь, орудие, натренированное на убийство. Как волколак ждёт на коленях команды «фас». Из маленькой сердечной раны на теле мироздания разрослась брешь размером с целую бесконечность. Теперь не зашить, не скрепить ничем. Всё кончено. Нет надежды. Нет света. Оборван Путь. Она всего лишь орудие. Орудие…

***

Постепенно вой перерос в скулёж. На смену тупой боли пришло осознание, что надо как-то выживать. Тёмная Материя взяла под контроль психику и тело. Настало время грызть себя изнутри только мыслями, опускаясь ниже на дно. Стоны перешли в беззвучные рыдания. Мурси сама подползла к наставнику и уложила голову обратно ему на колени, орошая обильными слезами его ноги.

— Тише, кворчонок, тише. Всё Путём. Я должен был, — тихо проговорил Христов, успокаивающе гладя её по голове. — Капля яда не повредит. Эмоции наделяют мир красками, но в то же время искажают реальность. Никогда не стоит забывать об этом. Отринь хаос, стремись к гармонии. Будь со мной рядом, не подведи.

Мурси молчала, позволяя ненавистному и обожаемому наставнику утешать её, шептать нежные слова. Хватая как воздух его изменчивую ласку. Злая кровь всё ещё бурлила и жаждала освободиться, но и её уже взяла под контроль Тёмная Материя. Жизнь не сказка, жестока. Обессиленная, в полуобмороке, Мурси едва держалась, чтобы не рухнуть в затягивающую темноту забвения, которое открывалось прямо за гранью её опустошённого сердца. Истина всегда приходит с болью, только через страдания познаётся любовь. Грех перечить наставнику. Наказание неминуемо. Не разомкнуть, не разорвать, не убежать. Сколько ещё таких беспощадных фактов припасено у Христова за пазухой? И, несмотря на это, Мурси будет продолжать следовать за ним. Привычное, высасывающее силы одиночество. Комфортная боль. Сладкий вкус горькой правды на языке.

Христов зашептал укрепляющую молитву, придавая решимости и поднимая боевой дух. В детстве он всегда использовал эти слова, если наказание приходились посреди учебного процесса. Так Мурси быстрее возвращалась в реальность.

Отзвенел наш праздник вольный, блеск знамён слезою окропи.

Песен искры, танцы поднебесья помним я и ты.

Где юнцы в зарницы долю звали, а девчонки взгляд дарили смелым,

Тень беды коварной в сон втеснился, не устерегли.

Знали мудрецы в тревожный час: что случится — то случится.

Время пеленать стальной бронёй тление низин.

Знают мудрецы: в плену не биться, не сорваться с цепью ввысь,

Скорбью умываться без надежд в череде годин.

Но дозоры жгут и жгут костры, здесь сердца отвагу помнят.

Лица братьев каменеют вьюгой — нам неведом страх.

Клич драконий, весть звезды косматой, закипают гимны на губах.

И в ладонях пламенеет бронзой рудники свободы.*

— Спасибо, наставник, за ещё один урок, — горько прошептала Мурси. — Я в полной мере осознала, почему борьбу за свободу вы всегда сравнивали с тяжёлым физическим трудом. Это действительно рудники. Только вместо бронзовой кирки у нас мечи.

— Всегда пожалуйста, — по-доброму усмехнулся Христов, ласково теребя её за ухо. — Я думал, смысл этой молитвы для тебя давно не сокрыт. Родная, я ведь ради тебя стараюсь. Ты обязана выжить, понимаешь? Триггер сейчас был крайне необходим, он сломал ошейник. Но, должен заметить, ты достойно держалась. Мне немало пришлось приложить и сил, и фантазии, чтобы раздраконить тебя.

Мурси потрогала свою удавку, и действительно, её электронные мозги не выдержали потока исходившей спонтанно энергии.

— Надеюсь, я больше никогда не увижу вживую это страшное зрелище. У самого сердце чуть не остановилось, — глубоко вздохнул Джес, и Мурси заметила, что его руки действительно вспотели и тряслись мелкой дрожью, а голос сделался сиплым. — Боялся, в самом деле, придётся прибегнуть к физическому или сексуальному насилию. Обошлось, хвала Разуму!

— Я одного не пойму, почему меня любовь к вам до сих пор не убила? — проворчала капитан, наконец, хоть и запоздало, догадавшись об истинных мотивах наставника.

— Вместе мы с тобой, родная, — вместе помирать. Если бы ты сразу делала то, что я тебе велю, а не лезла со своей инициативой, мы бы избежали всей ситуации. Искренне не понимаю, на что ты надеялась? А теперь слушай. Готова? Я направил Кондрата выключить питание во всём комплексе, его не должны поймать, все заняты пресс-конференцией. Резервный блок есть только в отсеке с клонами. Пойдём вместе, меч я принёс. Обогнём исследовательский отдел и поспешим ко второму выходу из храма. Там стоит мой скайтрей. Твой, как понимаешь, уже забрали. Если вдруг нас настигнет Дуку, поклянись мне идти дальше сама. Я постараюсь его задержать. Найду возможность создать мираж пленения. Это даст тебе фору. Потяну время, придумаю что-нибудь, займу разговором о праведности.

— Наставник, его аура не может действовать дольше пятнадцати минут. Он дефективный первородный. Информация из надёжного источника.

— Отлично. У Дуку много измышлений расходится с делом, есть к чему прицепиться. За словоблудием он не сможет контролировать на сто процентов эффект наказания, а подлинные мои возможности скрыты от глаз духовника. Будь хорошей девочкой и послушной ученицей. Ты обязана выжить и сбежать. Мне всё равно, как ты это сделаешь. Потом уничтожь императорские залежи Тёмной Материи. Следом собери армию. Зови всех союзников, кого найдешь. Моих учеников, пиратов, пусть Лена лояльных Истинных лордов притянет, раскольников, регулярные войска. О судьбе наставника своего не беспокойся, чем бы Дуку не грозил. И веди эту армию в бой. После сегодняшнего сюда стянется вся Инквизиция. Настоящая война началась. Я понятно объяснил?

Мурси не ответила.

— Наставник у тебя спросил, всё ли ты поняла? — повысил голос Христов.

— Поняла. Пароль от скайтрея и приблизительное расположение второго выхода?

— Скайтрей запрограммирован на сетчатку твоего глаза. Ты же знаешь, мои двери для тебя всегда открыты. Весь путь сворачивай вправо. Прыгай на Зарекс. После Камня Каасса Дуку вряд ли захочет на подконтрольных СШГ территориях уничтожать твой корабль. Теперь каждому известно, какой отряд на нём летает. Многие посчитают это прямым указанием на его вину. А там уже у тебя союзников больше, чем два.

— У меня и здесь завалялись союзники.

— Насколько мне известно, брат Кондрат не выходил с тобой на связь.

— Не только он. Вот ещё один на подходе.

***

Лорда Зейна и канцлера Бониати погрузили в транспортный скайтрей. Внимание Ванно полностью захватили журналисты. Все хотели услышать комментарии Главы Рода вакуйев о сложившихся обстоятельствах. Бобби с восторгом, раз за разом повторял о своём опыте преодоления ауры, но Морган слушал вполуха, кивая и подбадривая общими словами. Хоть ему и было по большому счёту всё равно, он понимал, насколько Малышу важно сейчас осознать слом барьера, поверить в преодоление собственной слабости. Боббьер сдержал слово, и лорду Зейну оказали всяческую поддержку и полноценную медицинскую помощь, а также приставили отдельную охрану, как особо важному свидетелю.

Коди, Иржи и Клара стояли у выхода из пещер, того самого, который уже однажды спас жизнь агента, и тоже обсуждали прошедшую операцию. Отряд воссоединился, чтобы обменяться опытом. Коди весело рассказывал свою часть приключений, когда вдруг прервался. Его холофон зазвонил, он глянул на контакт и хохотнул:

— И эти хотят знать, как всё прошло. Камрады, пардоньте, я скоро.

Коди отошёл на несколько шагов и принял вызов. Он не использовал холографическое изображение, а только надавил на вшитую в ухо точку приёма сигнала и смешливо произнёс, поглядывая на Клару, явно красуясь перед той:

— Внемлю! О как… Так… — лицо его помрачнело. — В каком это смысле?.. А я что сделаю?.. Ла, ты слишком многого хочешь… Ладно… Может, у Иржи фурычат прибамбасы… Понял… Коди аут.

— Что случилось? — поинтересовался Морган, смутно догадываясь, что дело, каким-то образом, касается Мурси.

— Кстати, камрад! — оживлённо воскликнул Коди. — Ты почему спрашивал о том, что собралась делать сеньорита-капитан? Она тебе говорила, куда намылилась? Может, намекала?

— На ноготочки же! — поморщилась Клара. — Капитанша опять решила украсть у нас радость победы своими похождениями? У неё очередной «шоппинг на три дня»?

— Может быть, — задумчиво произнёс Коди. — Иржи, у тебя есть на корабле маячки какие-нибудь? Стандартные СРС не отслеживаются. Как сквозь кротовую нору провалилась.

— Что это значит? — заволновался Морган. — Что с Мурси?

— Я же и говорю, камрад, этого никто не знает. Вот пытаемся выяснить.

— Офигеть! Нашли из-за чего волноваться, — фыркнула Клара, обиженно оттопыривая нижнюю губу. — В первый раз капитанша что ли улетела, никому не сказав ни слова? Стресс помчалась снимать на какую-нибудь курортную планету. Нежится на пляже, коктейли попивает и в ус не дует. А мы тут стоим и вместо почёта и заслуженного отдыха должны теперь искать себе место на ночлег среди вонючих солдафонов.

— В чей ус? — зачем-то попытался уточнить Морган.

— Ни в чей ус она не дует, — сердито выпалила Клара и топнула с досады ногой. — Ей вообще на всё фиолетово. Вот и сейчас, нет, чтобы как нормальные люди, порадоваться за свою команду, за успешное дело! Ага, куда же, держи ширинку шире! Дёрнули её кворчи спрятаться от вездесущих агентов. Наверняка специально это сделала! Капитанша не переживёт, если все вокруг не будут переживать. А вы, остолопы, и рады. Носитесь с ней как со списанными портянками! И ладно мужики, я понимаю эту вашу озабоченность. Но СРС? Вы там поклоняетесь капитанше? Культ создали свой…

— Нет, мои маяки тоже не отвечают, — покачал головой Иржи, прерывая словесный поток Дорн, и отстранённо произнёс: — Френк написал. Чего это?

— Что там? — опять спросил Морган. — Ну не молчите, что происходит?

— Я сейчас, — Коди отошёл, принимая очередной звонок: — Зиост? На чём я туда полечу? Гидрос? Когда? Понял. Хорошо-хорошо, не зуди, агент Ла! Всё в порядке, ты раньше времени развесила панику на уши.

Коди дал отбой на холофоне и опять обратился к отряду:

— Вы с коммодором Флинтом на базу Зарекса. А мне с канцлером Гидросом на Зиост. Иржи, есть идеи? Агент Фи объяснил задачу?

— Да, объяснил, — задумчиво кивнул Ваццлав. — Но, честно говоря, я не знаю, первый раз вижу такой код. К тому же я никогда не взламывал точки входа. Это очень серьёзная проблема.

— А когда сеньорита-капитан создавала нам несерьёзные проблемы?

— Никогда, — коротко улыбнулся Иржи.

— Так, хватит! — заорал, не выдержав, Морган. — В чём конкретно эта ваша проблема? Рассказывайте! Что случилось?

— Да! — притопнула ногой Клара. — Я вот только сейчас поняла. Это, получается, капитанша наши шмотки стырила? А у меня в каюте, между прочим, новое платье и колечко, которое я купила себе только вчера. Воровка! Я в шоке! Если она где-нибудь угробила наш корабль, я где-нибудь угроблю её!

— Да, расскажите по порядку. Что с капитаном? — тихо попросил Бобби. — Мы же одна команда.

— Она улетела в неизвестном направлении, — констатировал Иржи. — Хотя, думаю, вы это уже поняли. Просто до этого несравненная Леди интересовалась координатами Христова.

— На свиданку помчалась, а вы неразбериху развели, — рассмеялась Клара. — Ну, даёте, у вас в СРС заняться нечем? Вы решили взломать точки входа, пробить все пороли, только чтобы проверить безопасность их связи? Да пусть уже, наконец, удовлетворят друг друга как следует. Может быть, и капитанша нормальной станет. Ей давно мужика для этого дела надо. А то пристаёт ко всем подряд, кого видит. Офигеть! Я в шоке!

— Дело в том, что сам Христов минут пятнадцать назад прислал очень странное сообщение агенту Ла, — загадочно произнёс Коди. — И оба наших камрада теперь не отвечают на звонки.

— Так логично! Ты, что же, при таком деле тоже отвлекаешься на вызовы? — Клара опять засмеялась. — Коди, ты хотя бы знаешь, как проходит весь процесс? А между держателями Силы? Тебе книжек дать почитать для общего развития?

— Может, ты и права, — не сдержался агент Ко и тоже усмехнулся. — Слушай, а действительно! Сообщение дяди Джеса можно и так расшифровать, в общем-то. Подкину идею агенту Ла.

— Что? Что он написал? — нервно спросил Морган, совсем не разделяя всеобщего веселья.

— «Иду на крайние меры, тчк. Если получится и обойдётся, потом последи за ней, тчк. Возможна а-би-се-ненция, короче откат возможен. Тэчэка», — хохотал Коди в унисон с Кларой. — Всегда так и считал. Интимная близость с нашей сеньоритой-капитаном — это крайняя мера!

— Летим на базу, нам всем нужен отдых, — холодно произнёс Морган. — Пойду договорюсь с Флинтом.

***

Кавот подошёл к выключенной решётке, вгляделся в полумрак камеры и поспешно отвернулся.

— Простите, мастер Христов. Я не знал, что вы заняты, — быстро проговорил он, краснея до кончиков ушей. — Я, пожалуй, позже зайду.

— Думаю, моя ученица усвоила урок. Вот уж, действительно, неожиданный союзник. Или пришёл в надежде воспользоваться её уязвимым состоянием?

— Что? Я? С этой? Простите, мастер Христов, но даже клон у вашей ученицы в сто раз симпатичней. Мы не союзники! — пылко выдал Кавот на одном дыхании. После долгих вынужденных бесед с братом Жовани его терзали весьма противоречивые чувства: любопытство, жажда знаний, ненависть и желание поквитаться. — Матильда Ковакс — мой самый злобный враг!

— Это уже похоже на правду. Мила всегда умела с лёгкостью заводить себе врагов. Ей даётся это проще, чем находить друзей. И что же ты ищешь здесь, если не удовлетворение своих естественных потребностей?

— Реванша, — тихо проговорила Мурси, вставая с колен. — Йонгей всегда будет пытаться доказать своё превосходство. Он не прекратит, пока последнее слово не останется за ним.

— Какой йонгей? — не понял Кавот. — Опять решила мне зубы заговорить?

— Не ведает ещё, кто его отец? — удивлённо хмыкнул Христов.

— Мой отец — Верховный канцлер Дуку, основатель Ордена братьев во грехе, негласный правитель СШГ. Это известно всем! — надменно проговорил молодой брат, смело заходя в камеру. — Вы знаете, я всегда вас уважал, мастер. Но ваша ученица два раза пыталась меня убить. Она должна за всё ответить!

— Я два раза спасала твою жизнь. А ты — неблагодарный щенок!

— Если бы не те мутировавшие псы, то я бы убил тебя, грязное отрепье!

— Но ведь информация, которую получил в тот день, оказалась верна, не так ли? Братишка кровный тебе, по доброте душевной, всё рассказал?

— Откуда ты знаешь, что Жовани — мой кровный брат? — растерялся Кавот.

— Оттуда же, откуда знаю, что твой отец — первородный. Но, увы, самый недоделанный из всех.

— Вздор! Ты ответишь за это страданием! — взбесился Кавот, обнажая меч.

— Я когда-нибудь врала тебе? — Мурси тоже с лёгкостью подхватила своё оружие и принялась разминать запястье. — Но ты решил подстраховаться и сразиться со мной, пока я в ошейнике. Так, слабак?

— Я бы снял его! — яростно выкрикнул Кавот и суетливо достал из закромов ученической робы электронный ключ. Выставил его в качестве доказательства своих слов, но тут же вспомнил, что в камере находится правая рука отца, и опять смутился: — Мастер Христов, не говорите папе, пожалуйста. Я только покажу ей, что умею драться. И всё. Знаю, что убивать Матильду нельзя. Но ранить можно. Отсутствие пары пальцев на руке или ноге не помешают же папиной задумке? Я прав?

— Делай, что хочешь, — безразлично пожал плечами Христов. — Воевать с Милой бесполезно. Ты всё верно сказал: она моя ученица, а я ученик твоего отца. В его компетенции ты же не сомневаешься?

— Но мне однажды почти удалось! И, если бы не собаки, неизвестно откуда взявшиеся, я бы довел дело до конца!

— Малыш, ты тогда побеждал только потому, что так нужно было мне, — ехидно улыбнулась капитан. — Кто меня сюда привёл, думаешь? Именно по твоему маячку я обнаружила это гнездо.

— Лжёшь!

— От Жовани ты слетал на Карус, потом посетил систему Глухаря, потом Ригель, пару дней поседел на Москве. Продолжать?

— Ты…

— Это мне ещё пригодится, — Мурси вырвала психосилой из рук Кавота ключ, покрутила, разглядывая, и спрятала его в кармане шорт.

— Но как? — завопил Кавот, на лице которого застыла смесь восторга и удивления.

— А я и не так умею, — самодовольно проговорила Мурси и вызывающе постукала кончиком меча по полу. — Дерёмся по-честному? Думая о душе, оставайся в теле, если не хочешь набить этим делом шишек.

— Блокиратор не справляется с твоей психосилой? Разве такое возможно? — отступил на шаг назад Кавот и поглядел растерянно на Христова.

— Просто я знаю, как его преодолеть. «Выключи мир из сердца, и станет тише». Основы йонгейского мастерства. Ты плохо зубрил заповеди, дружок.

— Научи! — бесстрашно шагнул вперёд Кавот, окончательно принимая одну из сторон своих внутренних противоречий. — Научи меня!

— Чтобы действовать как зверь, ты сам станешь зверем, — серьёзно предостерёг Христов. — Обратного Пути не будет. Готов ли ты перейти на тёмную сторону, юный греховник? Примешь суть йонгея и навсегда им останешься. Бездна поглотит тебя так же, как мою ученицу. Ты готов познать этот Путь?

— Готов! — с жаром воскликнул Кавот. — Я готов стать настоящим йонгеем!

Свет мигнул. Мурси взглянула на наставника. Тот кивнул.

— Смотри и учись, малыш, — Мурси громко расхохоталась, неискренне, отрывисто, тявкающе, и свет ещё сильней замигал, а потом и вовсе погас.

— Как!? — послышался восхищённый возглас Кавота.

— Нет времени объяснять, — заторопил их Христов. — Вперёд! И да поможет нам Разум.

Они двинулись по коридорам. Изумлённый и потрясённый Кавот старался не отставать и не упустить из виду ни один шаг, ни одно движение, ни даже мимолетную мимику на лицах своих новых учителей. Навстречу вышла первая тройка боевых братьев, ещё не понимающая, что происходит. Пока Кавот только готовил меч, Мурси и Христов расправились с ними за несколько ударов.

— Учитель, вы можете не убивать, — на ходу бросила Мурси. — Кровь обагрит только руки зверя. Я — ваше орудие.

— Зверь — моя ответственность, — хмуро ответил Христов. — Моя ноша. Любое твоё убийство засчитывается мне в карму.

— Вы всегда можете отказаться от меня.

— Смешно, — безэмоционально заметил Христов.

Так они шли вперёд. Группы братьев стали больше, они уже получили ясную задачу и целенаправленно шли на убой, зная, что бесполезно. Но шли, ведомые долгом.

— Гневайся! — приказал Христов. — Кавот, ставь щиты, самые сильные, какие сможешь.

— Попрошу ваше оружие, наставник, — Мурси протянула руку и перехватила меч Христова, став, таким образом, в два раза опаснее.

Сосредоточилась. Воззвала к своей Тёмной Материи, будя её низменными, поверхностными эмоциями. Вышла вперёд, навстречу сразу к пяти противникам. Они обнажили в ухмылке зубы, нетерпеливо мня рукояти своих пик пальцами. И разом двинулись в атаку, окружая. Мурси словно завертелась в танце. Каждое её плавное движение дарило врагу фантастический предсмертный кадр.

Уходя от одного лезвия в прогибе, не подпуская к себе ближе других противников волной психосилы, Мурси полоснула от пупа до горла брата, подкрадывающегося сзади. Развернулась, в движении повторив удар по второму, только теперь сверху вниз. Порхнула на третьего, воспользовалась его лицом как трамплином, чтобы пройтись ударом ботинка по голове рядом стоящего брата и отрубить голову третьему в прыжке. Казалось, законы физики не властны над её телом. Не поворачиваясь, воткнула мечи позади себя в потерявших ориентацию оставшихся бойцов. Пятеро вооружённых инновационным оружием и защищённых усиленными щитами братьев упали за секунду.

— Вот это да! — зачаровано потянул Кавот.

— Я сказал, гневайся! — властно потребовал Христов. — Не трать время на пируэты.

Мурси сильнее сосредоточилась, вспоминая болезненные слова, услышанные ещё недавно от учителя. Гнев вспыхнул в ней, словно гиперускоритель двигателя от подачи топлива. Она подняла руки вверх, и храм содрогнулся. Камни старого строения ожили. Пол грядой поднялся под ногами беглецов. Потёк в сторону очередного отряда противников. Остановился в паре шагов от них и обрушился на врагов, погребая под собой. Один камешек вылетел из общей кучи, как будто запоздал, и попал точно в лоб спрятавшегося за колонной бойца.

Мурси вспомнила день, когда убегала. Не прячась, не думая, ломая на своем пути всё, не считая жизней, оставляя позади только разрушения. И сейчас она всё так же ненавидела. Но теперь осознанно. Ненавидела Орден, наставника, их Устав и Заповеди, клоаку, какую создал один сумасшедший и поддерживают вот уже сколько сотен лет другие безумцы. Был ли Дуку единственным виноватым в беспределе, что творится в храмах? Конечно, нет. Каждый находящийся здесь — винтик этой системы. Каждый радостно играет свою роль. Никто из них не сделал ровным счётом ничего, чтобы остановить порочную практику разрушения детей-сирот, попадающих под милость Ордена. Насилие порождает насилие. Дедовщина от наставников создаёт иллюзию перед учениками, что иного Пути нет. И никто из них не ищет способа скинуть эти оковы, продолжая порочный круг тирании.

Мурси взращивала в себе эту ненависть, подпитывала гневом, давая возможность Тёмной Материи общаться с ней на понятном языке. И та с удовольствием отвечала. Она тянула свои чёрные щупальца к другим держателям Силы, заражая их враждой и непримиримостью, тупой неуправляемой злобой. Больше не нужно было ни с кем драться. Братья это делали сами друг с другом. Безумие охватило всех в радиусе пары метров от капитана.

Кавот несколько раз брался за меч, но Христов вовремя подстраховывал его, громко и чётко произнося нужные слова. Сам он давно умел противостоять аурам ученицы, хотя, конечно, немного удивился, сколь сильно у неё получалось взывать к низменным эмоциям держателей Силы. Даже его Тёмная Материя колыхалась, чувствуя вибрацию ненависти и гнева, желая одарить своего носителя ответом на призыв. Так они шли, пока, наконец, к ним навстречу не явился сам Дуку.

— Предатель! — остервенело выкрикнул он, глядя на Христова. — Ты заплатишь за отступничество!

— Веди её на космодром, — тихо проговорил Джес, обращаясь к Кавоту. — Она должна улететь отсюда. Понял?

— Я вас не брошу! — упрямо возразила Мурси, направляя окровавленный меч на личного врага. — Убью Дукалиса прямо сейчас! Ведите своё оружие, наставник. Я отблагодарю вас за милость всем тем, о чём вы мечтаете. Возглавьте Инквизицию!

— Доверься мне, — вдруг тепло и сердечно произнёс Христов. — Будь хорошей девочкой.

Сказал совсем по-другому, не как это стало привычно за последний десяток лет. С такой интонацией, как в детстве. И Мурси не смогла его ослушаться. Ноги сами потащили по коридорам подальше от Дуку. За поворот. За ещё один. Гнев вдруг захлопнулся в самом себе, а вместо него пришла прострация. Значит, наставник действительно может повелевать её сознанием. Выбора у неё и в самом деле никогда не существовало. Просто Христов использовал не смысл, а голос. Оперировал не сознанием, а эмоциями. Поэтому ему так важно было в камере, чтобы ученица оказалась опустошённой, чтобы психика одарила её безразличием и смирением с неизбежностью, и в тоже время с лёгкостью воссоздала ауру гнева. Наставник просчитал всё до мелочей, взвесил каждое произнесённое слово, каждый свой жест, разложил на поле ионы, загоняя недальновидную Мурси в ловушку её собственных страхов.

Капитан шла как в тумане, машинально лишая жизни попадавшихся ей на пути сломленных ненавистью братьев. Иногда встречались более сильные проводники, тогда она позволяла Кавоту вступить в бой. Так продолжалось недолго, минут десять от силы, пока меч капитана неожиданно остановился, уже занесённый над белоснежной шеей ещё одного союзника.

— Моничка, так и подумол, что это вы тут безобразия починяете, — канцлер Шнобби, нисколечко не обидевшись, отпихнул её оружие и обхватил капитана за талию. Он слегка приподнял Мурси над полом и хотел закружиться с ней, но увидел Кавота и воздержался. — Здравствуй, здравствуй, моя дорогая! Началось? Я могу уже, наконец, порвать вокхоналию? Покорно жду, как вы и велели, появления, но вы бы знали, как охото мне розодрать всех здешних греховников. Поистене, таких мосштобов бесчинства я не встречал и в Империи. А какие они ужосы про вас молвят. И вообще про жонщин! Хоть раз бы попробовали по любови, это совсем не трудно!

— Шнобби, нет, пока рано. Но скоро, уже скоро, — закивала Мурси, вырываясь из его объятий. — Вы проводите меня до ангара? Мне нужен скайтрей.

— Какое разочарование! Но, конечно. Я как раз на омником своего транспорта набросал всякую собранную информацию. Ждал случая отослать вам с паном Бобусем, но меня не выпускают с этой проклятой плонеты. Хорошо, что приехоли! Следуйте за мной. А этот?

— Точно! — Мурси как будто только сейчас вспомнила о молодом йонгее и обратилась к нему: — Возвращайся и попробуй помочь Христову. Над тобой Дуку власти не имеет.

— Я не убью отца! — замотал головой Кавот. — Мы на это не договаривались.

— А я и не прошу. Твоё Предназначение в другом. Дуку уже начал пытать Христова, я чувствую боль наставника. Не доведи до убийства. Если спросит, скажи, что я тебя загипнотизировала. Но ты смог меня ударить и удрать. Тебя он любит больше других своих детей, потому что в тебе действительно заложен потенциал. Ты можешь добиться многого. А теперь поспеши обратно. Про Шнобби ни слова.

— Я всегда чувствовал, что у меня есть Предназначение, — прошептал преисполненный благодатью Кавот. — Но никогда не думал, что оно такое!

— Пути Разума неисповедимы, — слабо улыбнулась Мурси. — Вперёд, воин тьмы!

— Поспешим, — прервал их Шнобби, указывая на показавшихся из-за поворота братьев.

Кавот развернулся в обратную сторону, но остановился и крикнул вслед:

— Но ты же теперь моя наставница, да?

— Выходит, что так, — недоумённо пожала плечами Мурси. — До связи, мой юный ученик.

***

Дуку не пытался кинуться в погоню за убегающей пленницей. Он знал, что деваться ей некуда: точку доступа заблокировали сразу, как только погас свет. Подозрения о заговоре против него оказались верны. Натренированная интуиция давно нашёптывала ему параноидальные мотивы, но Дуку до последнего хотелось верить, что Джеси, такой милый мальчик, похожий на мать, не пойдет по её стопам. Не предаст. И сейчас единственное, что им двигало, — это желание покарать ублюдка. Перерезать глотку, как он сделал это однажды с его отцом.

— Мне горько, — произнёс Дуку с надрывом. — Горько, что ты оказался таким неблагодарным. Я понимаю, один раз оступиться. Но ты свернул в Бездну, вступил на тёмную сторону. Глупец! Предал своего учителя ради бабы! Грех тебе цена после такого.

— Не ради бабы, а ради человека, — холодно ответил Христов, даже не пытаясь уйти от разговора. — Но вам вряд ли понять. Вы ведь никогда в своей жизни никого не любили, даже собственных детей.

— А для кого я, по-твоему, выстроил Орден? Грязная потаскуха же тебе всё рассказала? Да? И про мой генетический недостаток? Так ответь, был ли у меня выбор? Мои клетки подвержены беспрерывной репарации ДНК. Все дети наследуют этот порок. Я старался исправить, пытался договориться с Тёмной Материей, перенаправить развитие плода в другое русло, но нет. Она упорно создаёт моих детей по моему же образу, с тем же отклонением. А куда им податься? В Империю, к йонгеям, где каждый держатель Силы под строгим контролем? Где ведутся подробные родословные? Чтобы они стали для всех посмешищем? Я для своих детей сделал то, что сделал бы каждый любящий отец. И для многих других сирот тоже. Даже для тебя! А в ответ что получил? Мало, мало я тебя бил в детстве.

— Возможно, если бы не били, то познали бы безусловную любовь. Вы ведь на самом деле завидуете мне. Ещё никогда в своей жизни вам не приходилось использовать слова контроля, чтобы заставить ученика бросить вас и спасать свою жизнь. Никто самоотверженно не пытался защитить вас ценою собственной жизни. По велению души, а не долга.

— Заткнись! — вырвалось у Дуку. — Только час с девкой провожался и сам стал бабой!

— Зря вы считаете, что, назвав меня девкой, оскорбите этим. Быть женщиной не проклятье. В наш век гендерная самоидентификация ничего не значит. Можно быть хоть трёхногим вакуйем-мутантом, всем плевать. Вы морально устарели, вам место на свалке истории.

— Я хранитель духовных скреп! Традиционных ценностей, которых ваше молодое поколение так старательно разбазаривает! Таинство и святость рождения уже отдают на откуп генным лабораториям, создаёте роботов для самоудовлетворения, модифицируете внешность, забывая о возложенном бремени и ответственности перед Вселенским Разумом…

— Мне вас, наставник, искренне жаль, — рассмеялся ему в лицо Христов, прерывая бессмысленный словестный поток. — За всеми этими речами скрывается только страх перед неизведанным. Ведь вы за свою долгую жизнь так и не познали любви. Ни сыновьей, ни последователей, ни, что самое трагичное, женской.

— Заткнись и повинуйся дракону Сибел! — рассвирепел Дуку. — Думаешь, я не знал любви? Твоя мать меня обожала!

— Так сильно, что забеременела от другого? — хохотал сквозь боль Христов, падая на колени. — Вы держали её в плену, заставляя исполнять ваши прихоти. Знали, что она никогда бы не согласилась по доброй воле выносить вам ребенка. И назвать это «обожанием»? Какое же вы ничтожество!

— Заткнись! — выкрикнул Дуку. — Твоя мать была истеричкой! И, несмотря на это, я любил её. Так сильно, что принял нагулянного ею ребёнка и воспитал как своего.

Христов схватился за горло, стараясь расцепить крепкие цепи ментальных оков. Перетерпеть, это скоро закончится. Он справится.

— Какой же вы жалкий, — выдавил из себя Джес. — Заставляли беременную танцевать для вас? Обслуживать? «Ты, Джеси, как мама, по любви хочешь». Не сложно сложить два плюс два. Моя мать никогда не испытывала к вам благосклонности. Украли её из мужнего дома, но так и не смогли привить преданности?

— Ты ничего не знаешь!

— Поэтому вы хотите провести этот эксперимент с Матильдой? Заставить медленно умирать, ожидая, что Тёмная Материя зародит в ней новую жизнь? Но на самом деле вам хочется увидеть страдания моей ученицы. Пытать её за любовь, за искренность, за желание быть моей. Вы жалкий и убогий насильник.

— Я никогда не прибегал к насилию! Да, пусть не по любви, а по Предназначению, но каждая из моих жён хотела доставить мне удовольствие, считала своим долгом! Супружеским.

— Нет такого понятия, как супружеский долг. Его придумали такие же жалкие упыри, которые не могут разбудить настоящих чувств в своих женщинах. Которым позволяют делать всё что угодно, лишь бы поскорей отстал опостылевший наречённый. Ты — насильник. Ты насиловал жён, насиловал мою мать, пока она была беременной, зная, что ни у кого из них нет иного выхода. Какой же ты мерзкий неудачник, — Христов упал на пол, кислород совсем перестал поступать в лёгкие, психосильная система проступила под кожей. Тело боролось из последних сил, но Джес всё продолжал наносить удары: — Хоть одна женщина вас любила просто так? Просто потому что вы — это вы? Как меня Матильда?

— А моя мать? Она тоже была в твоём гареме, отец? Так же, как Моту? — поспешил перехватить разговор Кавот. Он как раз забежал в коридор, где боролись глава ордена и его ученик. — Именно об этом и узнал брат Жовани? Поэтому он на самом деле перешёл на другую сторону? Поэтому сказал, что разочарован в тебе?

— И ты? — озверел Дуку, но вдруг приосанился, улыбнулся и победоносно посмотрел на Христова. — Хитрый мальчишка! Йонгейская кровь, как я мог поверить тебе? Вот, полюбуйся! Кавота я воспитывал по твоей методике. Не отдавал учителям, наоборот, поощрял стремления, развивал свободомыслие. Нет у Матильды к тебе никакой любви. Как и у остальных учеников. Ты манипулируешь ими так же, как я тобой, просто более тонко. Иначе Кавот бы не бежал с вами, а защищал меня.

— Отец, я не хотел с ними бежать! — искренне заверил его Кавот. — Это всё Матильда! Она пригрозила не оставить здесь камня на камне, если я ослушаюсь. Но как только мне удалось избавиться от её ауры, так я сразу стукнул Мурси по темечку и вернулся к вам, чтобы защитить от Христова.

— То есть вы сейчас официально мне признались, наставник, что, даже не применяя насилия, не смогли добиться беспрекословного подчинения от собственного сына? — Христов отдышался и даже смог ядовито улыбнуться. — Какой же ты мерзкий! Недостойный любви. Поэтому ты и придумал этот метод размножения для голубой крови, да? Поэтому ты и клонов не заряжаешь своей материей. Потому что ты не только ущербный первородный, ты ущербный человек.

— Заткнись! — опять вышел из себя Дуку. — И умри ради дракона Сибел.

— Отец! — выкрикнул Кавот, видя, как повалился на пол Христов, задыхаясь. — Отец! Ты тогда не сможешь остановить Мурси! Она просто приведёт сюда армию и всё уничтожит. Я видел, на что она способна. Зверь, истинный зверь бездны. Порождение хаоса. Ты посмотри, что с братьями стало. Аура её гнева во сто крат могущественней, чем у кого бы то ни было. И если ей будет руководить месть, то не жди пощады.

— Пощады? Ты думаешь, я боюсь Матильды? Но ты прав, сын мой, прав, — кивнул Дуку, щёлкнул пальцами, и Христов опять задышал. — Пока он наш пленник, мы сможем ею манипулировать. Будет выполнять наши условия безропотно, во велению «великой любви» к наставнику.

— Это невозможно, — усмехнулся Христов. — Против Милы нет приёма.

— Проверим, — твёрдо ответил Дуку. — Далеко Матильда всё равно не уйдёт. Погоня её настигнет. А твой скайтрей давно заминирован.

***

Канцлер Шнобби убедил капитана не идти ко второму выходу. По его данным туда умчалась большая часть вооружённых прислужников Инквизиции. Стоило свету погаснуть, как Дуку направил к скайтрею Христова самых лучших и сильных своих бойцов. К тому же вряд ли кто-нибудь мог бы ожидать от загнанного в угол беглеца столь нахальной дерзости, на какую подбил её скрытый союзник. Так, слушаясь старшего храмовника, сражаясь с ним плечом к плечу, Мурси оказалась на космопорте под куполом. Никого в живых они за собой не оставляли, чтобы не раскрывать инкогнито невольного шпиона.

Скайтрей свой Шнобби купил недавно и всячески старался содержать его в непревзойдённом состоянии. Выглядел тот не просто хорошо, а роскошно и явно имел в оснащении разную немыслимую модернизацию. Хотя чего ещё можно было ожидать от такого модника как бывший житель Империи? Катарский канцлер же и двинул аналоговый рычаг открытия шлюза. Как бы нечаянно. Спиной облокотившись на нужную стойку.

Неоспоримым плюсом являлось и то, что настолько дорогой транспорт имел соответствующую скорость. Пока преследователи, набежавшие следом на стартовую площадку, только распределялись по кораблям, чтобы начать воздушный перехват, «прихватезированный» скайтрей уже преодолел атмосферу и достиг луны. Шнобби на всякий случай ещё недолго постоял, потрясая кулаками в воздухе, выдумывая на родном языке обзывательства для воровки, оставаясь в глазах братьев не просто невиновным, но и даже пострадавшим.

Капитан загнала скайтрей в транспортный отсек своего корабля, взлетела по лестнице и уселась за штурвал. Её трясло. Непослушные пальцы автоматически нажимали нужные кнопки, подавая топливо в двигатель. Заурчали, заработали на полную мощность системы. Омником сразу оповестил, что точка входа звёздной системы заблокирована. Ничего, Разум сейчас на стороне Мурси. Однако она не пролетела и половину трассы, как на экране замигало с дюжину красных пятен. Так на радаре обозначилась преследующая её погоня. Капитан сосредоточилась.

Да, всё в точности, как в тот раз, когда она впервые рвала с привязанностями и пыталась скрыться. От Христова, от Дуку, от Предназначения. Когда её выкинули в реальность. Оторвали от руля собственной жизни. Земля уходила из-под ног, звёздное небо кружилось, словно в водовороте, с головой окуная в космическое ничто. Наивной, едва переступившей порог совершеннолетия, растерянной Матильде пришлось начинать жить с нуля. Она не знала, куда лететь, что делать, кому довериться. Всё померкло в первом сильном триггере. От боли и непонимания казалось, что даже человеческая речь тогда позабылась. Мурси действительно превратилась в зверя. Убегающего инстинктивно, бессмысленно, по наитию. Она не могла сформулировать словами переполнявшие её чувства, а просто выла, как волколак. Оплакивала, отпевала глупую любовь свою…

Длинную-длинную, словно поле минное. Долгую-долгую, словно шутка колкая.

Омником замигал, принимая сообщение. Прорвался чей-то голос с требованием сдаваться. Мурси нажала на ускоритель, прибавила топлива в систему, запустила резервный двигатель. Корабль затрясся, увеличивая скорость. Рывок опустошит наполовину запасы питания, расход энергии увеличится, но с этим возрастёт и шанс оторваться.

Наставник, конечно же, опять ей соврал. Он ведь на самом деле не считает её ничтожеством. Мурси ведь не какой-то там отброс, не отщепенец. Нет! Уж сейчас на фрукты и хлопья с молоком она может заработать с лёгкостью. Даже если вдруг Христов перестанет освещать её Путь, а Лена уйдёт в тень. Да если бы Мурси только захотела, то могла бы отстроить себе целый вертеп под звёздами! Не ничтожество, нет! И Сила у неё огромная. Если только пожелает, то стоит подмигнуть любой луне, свет её провалится в бездну! Просто она не может справиться с любовью со своей. Не может её сглотнуть, как после транквилизатора слюну…

Длинную-длинную, как похмелье винное. Терпкую, жалкую, как глоток с заваркою.

По кораблю прошёлся выстрел. Его затрясло ещё сильней, но защитное поле выдержало, никаких повреждений система не выдала. Уходя от следующего удара, Мурси залетела в кольца газового гиганта. Среди СРС агент Мо слыла асом маневрирования. Ждала до последнего, пока омником разрывался предупреждающими сообщениями, а потом ныряла под вырастающим перед носом корабля булыжником. Сидящий на хвосте пилот такого не умел. Врезался, разметая осколки по пространству, добавляя частичку себя в круговорот льдин вокруг планеты. Остальные преследователи сбавили скорость, стараясь теперь попасть зарядами с дальнего расстояния. Капитан заложила вираж.

Нет, Христов говорил все эти обидные слова только ради неё самой. Он же не знал, что Кавот принесёт ключ. Действовал наверняка. Наставник на самом деле не думает, будто бы Мурси не существовало без него. Не он её создал, а Вселенский Разум. Связь с божественными течениями капитан отчётливо видит, именно Разум присматривает за ней, а не Христов. По походке, по глазам, по жестам и словам она приметна высшим силам. И если спотыкается, то только по собственной глупости, путаясь в слишком длинных ногах. Да, слегка неуклюжая, но не ничтожество. Неправда это! А сколько языков знает. Этому Христов её не учил, она сама. Если захочет и по-птичьи научится щебетать, и по-рыбьи плескаться азбукой Морзе. Не может научиться только не тащить за собой любовь свою…

Тяжкую, сильную, словно многожильную. Давнюю-давнюю, как траву отравную.

Ещё один удар прошёлся по корпусу. Капитан вышла из зоны колец и направилась прямиком к точке входа. Если влететь на всей скорости, то куда-нибудь да попадёт. А нет, так взорвётся и разнесёт эту звёздную систему к вакуйевой бабушке вместе с Инквизицией.

И вдруг проход оказался открыт, словно подтверждение Вселенского Разума на проносящиеся в голове вопросы. Мурси сделала манёвр, уходя от очередного удара и одновременно опасаясь возможного столкновения с выпрыгивающим из точки судном. Но никого в пространстве не появилось. Капитан выжала максимум из гиперусилителя и прыгнула. Затошнило, завибрировало.

Что же, вновь её оторвали от руля собственной жизни. Только теперь не вращается земля под ногами, не танцуют звёзды над головой. И начинать с нуля уже нечего. Не принесёт это облегчения, новой радости, свежих веяний или решений. Рано или поздно всё вернётся на заданный курс. Такая уж у неё судьба — ураборос, укусивший с досады свой хвост дракон. Остаётся просто брести дальше, скуля побитым волколаком. Вспомнить собачью песню и вновь по-звериному жевать глупую любовь свою …

Длинную-длинную, как Устав дебильную. Вечную, мрачную, как она невзрачную.

Мурси упала на штурвал и зарыдала. Не поднимая глаз, она отправила позывной в космопорт, прося трассу. Тридцать шестая в очереди. Осталась ждать разрешения на парковочном месте. Никаких моральных сил отвечать на входящие звонки не осталось.

***

Долгие четыре часа в штабе между членами отряда сохранялась напряжённая тишина. Иржи и Коди куда-то ушли, полностью занятые заданием СРС. Ванно всё ещё раздавал интервью и даже понятия не имел о проблемах с капитаном. Бобби предпочёл скрыть волнение за зарисовками вакуйских мутантов, разыскивая их самые слабые стороны. И к досаде Моргана, Клара всё ещё не разговаривала с ним, а смотрела пропущенные эпизоды торхинарского сериала.

Ну почему, почему она молчит? Как бы сейчас было хорошо, если бы Дорн завела бы свою старую песню о неверности капитана, укрепила бы в Моргане эту сторону его сомнений. Дала бы силы вновь сделаться равнодушным, невозмутимым. Ведь она же права на сто процентов! Мурси улетела к учителю, это вон даже Коди подтвердил. Чем ещё они могли бы там заниматься? Какие крайние меры? Да и лорд Банник подтверждает эту теорию. Уже неоднократно Морган ловил в её речах пренебрежение и брезгливость, высказанное по отношению к Христову. Поэтому Лена и волнуется, ведь она против их связи.

Но Моргану отчего-то всё равно было неспокойно. И даже не ревность подтачивала его нервную систему, а что-то другое. Тревога, шестое чувство, интуиция. Да как бы это не называлось. Не нужно Мурсику разговаривать с наставником. Не готова ещё. Он сделает ей больно. И как бы Моргану не хотелось оставаться беспристрастным к жестокой женщине, посмеявшейся над ним, подвергнувшей смертельной опасности, зла он ей не желал. Даже утренние мысли о слезах бывшей нянни теперь давили на его совесть. Да, Морган будет действовать не как тряпка, а как настоящий мужчина, он не пойдёт на попятную, не уступит ей в споре. Пускай выберет: или отношения, или безжалостность по отношению к убогим. Но при этом хорошо бы, если бы ни одна слезинка никогда не упала из глаз чёрствой йонгейки.

В штаб зашли Иржи и Коди. Они о чём-то беспокойно перешёптывались, но, когда подсели за столик, выделенный отряду, умолкли.

— Ну что, нашли? — поинтересовалась Клара, отрываясь от своего пада. — Надеюсь, она не угробила наш корабль?

— Нет, корабль зашёл в систему Зарекс, как только Иржи взломал точку входа. Но сеньорита-капитан пока не ответила, хотя запрос в космопорт на разрешение от неё пришёл. Очень странно всё это.

— Я… Я, наверное, пойду её встречу, — Морган нерешительно встал со стула, посмотрел на Клару и, как бы оправдываясь, продолжил: — Может быть, она ранена, поэтому ответить не может?

— Иди, — безразлично пожала плечами Дорн. — Меня это не касается.

Морган поймал попутку и поспешил в космопорт. Он простоял на их парковочном месте около трёх часов. Замёрз, устал. Спина постоянно напоминала о ранении, катару давно положен был отдых, ведь после битвы с канцлером Бониати он так и не прилёг. Но всё равно Морган оставался ждать, пока, наконец, не объявили посадку, и их корабль действительно не приземлился. Как только его двигатели остыли, он тут же забежал на корабль.

— Капитан! — закричал он ещё снизу. — Капитан!

Из рубки вышла Мурси. Вся перепачканная кровью, грязная, осунувшаяся. Лицо её не выражало ничего конкретного, кроме усталости. И при этом она никак не отреагировала на призывы капрала, а спокойно, будто не замечая его, прошла на кухню.

— Капитан, с вами всё в порядке? — беспокойно спросил Морган, идя следом.

— Наверное, — пожала плечами Мурси. — Не волнуйтесь, кровь не моя.

— Вы убили наставника?

— С ума сошли, капрал? Или таблеточки от излишней фантазии принять забыли? — язвительно спросила капитан, не поворачивая головы. — Сто тыщ раз говорила, убить своего наставника никто не может, как бы ни хотелось этого.

— Тогда где вы были, сэр? — Морган уселся на стул, наблюдая, как Мурси заваривает себе кофе.

— А вам какое дело? Умираете от обезконтроливания?

— Весь отряд волновался. Лена говорила, что не может вам дозвониться, — растерялся Морган. — Вы уже пообщались? Значит, это правда, что вы ездили к Христову?

— Ну, раз вы уже знаете, так в чём хипишь-то? — прицокнула Мурси, поставила кружку на утилизационный контейнер рядом с кофемашиной и вышла из столовой.

Она открыла дверь своей каюты и принялась там что-то искать. Как только Морган решился встать, чтобы направиться следом и продолжить разговор, она уже вернулась, держа в руках тюбик со своим «галопередолом».

— Ни в чём, — изобразил безразличие Морган, опускаясь на стул. — Просто это могла оказаться ловушка. Вам следует предупреждать хотя бы команду СРС, пускай не наш отряд.

— Можно сказать, это она и была, — задумчиво пробормотала капитан.

— Хвала Вселенскому Разуму! — непроизвольно вырвалось у Моргана. Значит, это не то, о чём посмеивались Клара и Коди. Или даже если и было «то», то «того» между Мурси и Христовым не было.

— В каком смысле? — наконец появилась интонация в голосе Мурси. Она остолбенела возле своей кружки с кофе и мрачно уставилась на собеседника.

— Я имею в виду, вы вернулись, всё в порядке! — быстро ответил Морган. — И о чём вы договорились с наставником?

— У него и спросите, — устало произнесла Мурси, вновь делаясь безразличной. — Вы же «дружите» со мной с его подачи.

— Опять, — усмехнулся Морган и, смущаясь взявшейся откуда-то робости, прошептал: — Я не шпион.

— Мне всё равно, — ответила Мурси. — Звали меня на пир, я надела саван, звали меня умирать, я ваще не явилась! Знаете такое?

К тому моменту она как раз отвинтила крышечку от пузырька с таблетками и в задумчивости уставилась на его содержимое, будто пыталась через не слишком широкое горлышко сосчитать, сколько пилюль осталось.

— Нет, не делайте этого! — поспешил к ней Морган и перехватил руку.

— Чего «этого»? — не поняла Мурси и, несмотря на протесты катара, высыпала все таблетки в утилизационный контейнер.

— А, простите, — отступился Морган. — Я подумал, вы в кофе их. А почему?

— Избавляюсь от любого контроля, если вы вдруг решили и это проконтролировать, — жёстко произнесла она и сжала пластиковый пузырёк с такой силой, что он треснул. На руке тут же показалась кровь.

— Что вы делаете? — опять повторил Морган, хватая капитана за раненую ладонь. — Мусенька, вы чего?

Морган взглянул на её лицо и только тогда заметил, что оно не просто грязное, но ещё и в многочисленных царапинах, а пыль на нём, из мелкой каменной крошки, как будто исполосована бороздами.

— Вы плакали? — заморгал непонимающе Морган. — У вас был триггер недавно?

— Какая разница? — закрыла глаза Мурси и из них опять проступили слёзы. — Какая, всё это в бездну, разница?

— Муся, — сжалось сердце у Моргана. — Присядьте. Я сейчас сканер принесу.

Он бережно усадил капитана на стул, а сам метнулся к себе. Через мгновение уже сидел перед Мурси с включённым зондом и настраивал его на заживление руки.

— Ну не ревите, не надо, — катар аккуратно стёр капающие слезинки с её лица. — Иначе я сейчас тоже разрыдаюсь. А где вы видели плачущего катара? Вдруг от этого вселенная схлопнется?

— Тогда нам надо идти в общую комнату, чтобы Френк зафиксировал это историческое событие, — усмехнулась Мурси сквозь слёзы.

— Вот, лучше так. Не плачьте, он того не стоит! Ни единой вашей слезинки.

— Кто «он»? — опять улыбнулась Мурси.

— Ну, наставник. Он же всё-таки вас обидел, так?

— Морган! В большей половине моих сегодняшних слёз виноваты вы!

— Как это? — выпрямился катар и недоверчиво нахмурился. — Я знал, конечно, что после встречи с Христовым вы, наконец, увидите все мои преимущества. Невольно сравните нас и начнёте горько сожалеть, что не пошли со мной на компромисс, не уступили моим пустяковым просьбам. Но зачем плакать? Я вполне чётко обозначил условия, при которых вновь согласен на близость с вами. Слезами горю не поможешь, нужно решать проблемы, а не убегать от них.

— Что?

В мгновение настроение капитана поменялось на противоположное. Она кривила губы теперь не в печали, а в попытке сдержать душивший её смех. Не выдержала и прыснула. Она хохотала искренне, не осталось ни в голосе её, ни в душе никакого злорадства, опустошения, истеричности. Капитану на самом деле стало вдруг весело и смешно. Сканер не мог уловить нужные очертания раны и неожиданно переместился на шею, запищал, привлекая внимания к другим повреждениям.

— Вам достаточно спасти жителей Земли, и я поверю в вашу искренность и доброту по отношению ко мне, — продолжал Морган.

На эти слова капитан ещё больше расхохоталась. Как припадочная она била рукой по столу, смахивала радостные слёзы и опять заходилась в приступе. Морган всё больше хмурился. Сложил руки на груди и глядел на бывшую нянни сердито исподлобья. Наконец, Мурси закончила, потянула долгое «У-у-у-у», ещё пару раз хохотнула, но сумела сдержать себя в руках.

— Ну, Котик, это только ты так могёшь. Вот серьёзно. Уникум! Никто другой во всей Вселенной не умеет одним словом, одной своей мыслью снять многолетнее напряжение и груз печали. Мы с вами и впрямь живём в каких-то параллельных мирах. Вы действительно считаете, что я могу плакать из-за мужчины? В том понимании, что чей-то фиолетовый выхухоль мне не угодил. Я? Мужененавистница?

— Но вы же сами… — начал Морган.

— Вы виноваты в том, что я поверила в себя. Поверила вам, будто это очень просто сказать наставнику «нет». Просто прийти и одолеть Дуку. Вы для этого подосланы, и я опять ошибалась? Ваш заказчик — мелькающий мистер Смит, а не Христов?

— Я не шпион! — сердито буркнул Морган.

— Ваша задача как раз в этом и заключалась. Чтобы себялюбие меня ослепило, самонадеянность толкнуло на безрассудство, чтобы я плохо разглядела врага из-за своей непробиваемой гордыни? Имя! Имя, мой друг!

— А вам сложно принять тот факт, что не всеми можно манипулировать? Что смертные способны на настоящие, не показушные, искренние чувства? Вы меня вновь разочаровываете, Мурси.

Морган хотел встать и уйти, но вдруг взгляд его упал на пищащий сканер, и он уже не смог подавить разрастающийся ужас от увиденного. Кожа под ошейником была чёрной, в волдырях, и всё это распространялось ниже, под футболку. Катар потянул дрожащие руки и медленно прошептал:

— Муся, что это?

— А, это? Поможешь? — капитан вытащила из карманов шорт ключ от ошейника и протянула его Моргану. — Ничего страшного. Развлекались с наставником. Пришлось Христову вновь напомнить немного о моём Предназначении.

— Если он применял к вам насилие, чтобы преподать урок, то, как я и говорил, Христов плохой человек и никудышный учитель.

— А другого не завезли! Такая уж у меня судьба. И я буду следовать его повелениям, как бы мне не хотелось иного. Наставник очень красочно показал, что другого Пути для меня не существует.

— Тогда при чём тут я? Уж я бы такого не допустил!

— Но ведь это вы заставили меня поверить, что возможно без проблем прийти к Христову и поговорить. Что можно требовать от него «небывалого прикосновения», уйти от предписанной тебе с детства роли. Вы вселили веру в меня! Дали ложную надежду, что я чего-то стою. Естественно, мне прилетела ответочка. Чему же теперь вы удивляетесь? Мне больно, как вы и рассчитывали. Вот я и плакала, пока один там Котик не начал мне втирать про искренность и доброту.

— Сами себя поранили, разрыдались, мне нервы измочалили, а виноват опять я? — возмутился Морган. Ничего умней он не придумал, чтобы хоть как-то уесть бывшую нянни.

— Конечно, всё по заведённой традиции. Я же люблю жалеть себя, вот и ищу повод, кого обвинить в собственных неудачах. Вы же знаете. Мне нравится заниматься самоуспокоением. Вот я и практикую селфхарм, а потом колю себе обезболивающие и кайфую. В курсе же, что это наркотик для меня?

— Такую глупость только вы могли придумать. Опять утянули разговор в область чуши, — улыбнулся Морган и погладил пальчик на раненой руке, которая находилась всё ещё почему-то в его ладони. Отметил, что безымянный действительно розовый, без ногтевой пластины. — А с ним что?

— Ноготь поломала, — пожала плечами Мурси и опять зажмурилась, как от сильной боли, тяжело задышала, покрываясь каплями пота. — А где все? Почему только вас видно, раз волновался весь отряд?

— А я мимо проходил, — зачем-то соврал Морган. — К тому же Клара волнуется за свои вещи, послала меня проверить, при возможности конечно, сохранность корабля.

— Дорн прислала, — усмехнулась Мурси. — Это хорошо. Ладно, мне надо ответить Ленке-Коленке. А вы пока можете порыскать в медчасти. Уверяю, ничего там не пропало.

— А я точно вам не нужен?

— Нет. Мне сейчас очень хочется побыть одной.

— Я… Я мог бы побыть с вами, пока вы будете одна, — неуверенно начал Морган и перевёл взгляд на зонд. Тот ещё обрабатывал шею капитана, но Мурси продолжала периодически жмуриться и громко сглатывать, будто её одолевала какое-то другое, внутреннее недомогание. — Муся, у вас скрытые повреждения? Может, на всякий случай обезболивающего немножечко? «Кайфанёте», так это называется?

— Да нет, капрал. Это наставника пытают, а я чувствую его боль.

— Кто его пытает? — уставился на капитана Морган.

— Вестимо же. Его наставник. Это такое веселье среди храмовников. Хоровод истязаний называется. Как соберёмся вместе, так и начинаем друг в дружку молнии швырять по кругу. Не переживайте, эта боль мне даже нравится. Я ею наслаждаюсь.

— Какой кошмар, — пробормотал Морган. — Вы жестокая женщина.

— Вот же бездна! — недовольно скривилась капитан. — Опять Ленка наяривает на холофон. Чао, капрал. Пойду разгребать засоры в работе СРС.

Капитан встала и направилась вместе с жужжащим вокруг неё зондом к себе.

— Чао, Мурсик! — крикнул напоследок Морган. — Только в душ не забудьте!

_________

«Рудники свободы» гр. Калинов мост

«Длинная» гр. О. Арефьева и ковчег.