Туманы замка Бро

Глава 29

Процессия из двенадцати всадников и десятка собак покинула замок на рассвете. Долина тонула в тумане, и кони били копытами по мокрой траве, разбрызгивая капли росы.

Грегори впервые с прошедшей осени оказался в седле своего вороного коня, и тот, заметно отвыкший от хозяина, слушался не очень-то хорошо. Грегори то и дело приходилось сильнее сдавливать его бока и натягивать поводья, но тогда конь норовил рвануться вперёд, и так же резко приходилось тормозить.

То и дело он бросал смущённые взгляды на Ласе, которая, в свою очередь, поглядывала на него искоса с едва скрываемой улыбкой. Улыбку эту Грегори воспринимал как насмешку. Она выводила его из себя, и он ещё сильнее пришпоривал коня, чтобы затем с ещё большим трудом пытаться с ним совладать.

– Позвольте вам помочь, – шепнула Милдрет, перехватывая поводья, но Грегори тут же рванул их из рук слуги.

– Думаешь, я верхом держаться не умею?

Милдрет промолчала.

– Это всё из-за тебя, – прошипел он. – Всё потому, что ты вспорола брюхо моему коню!

– Само собой, милорд, – Милдрет поджала губы и заставила лошадь сделать шаг назад. Больше она не пыталась помочь – молча ждала, пока Грегори совладает наконец с конём.

Самой ей достался немолодой мерин. При всём желании Милдрет не могла расценивать это иначе, как оскорбление – такая лошадь подходила разве что крестьянину, но никак не воину или даже заложнику. Она, тем не менее, молчала, прекрасно понимая, что от этой охоты лично ей ничего хорошего ждать не стоит.

Слова наместника всё ещё крутились у неё в голове, и выглядели они разумными до боли. Грегори должен был жениться. Сэр Генрих придумал отличный вариант, при котором их конфликт был бы разрешён – Грегори снова стал бы наследником, и они вместе с Ласе унаследовали бы замок уже после смерти Генриха Вьепона.

Ей же, Милдрет, не на что было надеяться с самого начала. Её происхождение было слишком сомнительно, чтобы она могла называть себя аристократкой и была бы нужна кому-то из семьи. Здесь же она навсегда осталась бы слугой. Её странное чувство к молодому лорду было запретным и губительным для них обоих, и если ей самой было нечего терять, то Грегори вполне мог надеяться на настоящую правильную жизнь.

Ласе нравилась ему – Милдрет видела это своими глазами. Возможно, кузина не любила его – но брак никогда не имел отношения к любви. Кроме того, ей самой Грегори никогда не давал повода думать, что чувства Милдрет не безответны. Да, Грегори хотел её, но, судя по всему, Грегори сейчас было всё равно, кого хотеть.

Сэр Генрих был ещё достаточно милостив, предлагая ей возможность уехать и вступить в гильдию, стать в городе мастеровым и прожить свою собственную правильную жизнь.

И в то же время при одной только мысли о том, чтобы стать подмастерьем, прислуживать кому-то, кроме Грегори, и до конца дней жить в каменных стенах маленького домика с тусклым очагом, Милдрет сжимала пальцы на поводьях так, что сводило запястье.

Она не хотела уходить. Как бы плохо ни относились к ней в замке. Она готова была уйти, чтобы вернуться домой, но этого не мог бы предложить ей никто. Никакой правильной жизни она не жедала, кроме одной – служить Грегори, даже если тот обзаведётся женой.

Милдрет тенью следовала за господином весь день, всё ещё не зная, какой должна дать ответ. Грегори же к полудню, справившись с конём, стал вести себя так, как вёл всегда – носился вслед за собаками, норовя вместе с ними добыть дичь, кричал, подбадривая псов, и лез вперёд, как только мог.

Ласе была забыта напрочь, потому что вела себя пристойно и следовала по правую руку от наместника. Тот, в свою очередь, тихо свирепел, но поделать ничего не мог. За Грегори он не беспокоился, но то, что тот не собирается уделять внимание его дочери, приводило сэра Генриха в ярость. Ему начинало казаться, что Грегори не способен на привязанность вообще. Он был ещё мальчишкой и из него вышел бы отвратительный муж – и ещё худший лорд. Оставалось лишь напоминать себе, что для того и нужен этот брак – чтобы Грегори не помышлял об управлении замком.

К вечеру, однако, Грегори всё-таки порядком устал и стал держаться наравне со всеми. Ласе завела с ним разговор, и Грегори отвечал вполне вежливо, почти не поглядывая в сторону продолжавших носиться кругом псов. Когда же сэр Генрих распорядился остановиться на привал, пока свита устанавливала шатры, Ласе потянула Грегори за собой в лес.

– Вы покажете мне самые красивые места, – обещала она сама себе. Грегори с улыбкой следовал за ней. Милдрет поколебалась немного – по всему выходило, что в лесу парочка отлично справится и без неё – но всё-таки решила, что её долг оставаться рядом с господином, и, привязав лошадь к дереву, направилась за ними. Она шла тихо, стараясь не бросаться в глаза и оставаться под прикрытием кустов. Стыдно не было, потому что стыд затмевала злость – необоснованная, как она сама понимала, но от того не менее сильная.

– Вы прекрасный охотник, – Ласе с улыбкой смотрела на Грегори. Они шли вдоль узкой просеки, убегавшей на закат.

– Спасибо, – Грегори улыбнулся. – Вы тоже прекрасно себя показали. Жаль, что ваш сокол так и не пригодился.

– О, пустяки, – не переставая улыбаться, Ласе махнула рукой. – Я больше хотела показать вам эту великолепную птицу, чем пускать её в бой, – она остановилась и заступила Грегори дорогу. – Ведь как я и сказала, она может стать вашей навсегда.

Грегори улыбнулся краешком губ.

– Птица великолепна, – согласился он. – Но я больше привык к собакам. Особенности жизни на границе, увы.

– Вы лукавите, – Ласе отразила его улыбку. – Я знаю, что вы жили в столице. У отца есть там дом, и стоило бы вам только захотеть, как вы могли бы уехать туда.

– Самое главное слово здесь – захотеть, – в улыбке Грегори проскользнул холодок, – а я вовсе не хочу покидать родной замок в отсутствие отца.

Ласе говорила что-то ещё, но разговор стремительно вылетел из зоны внимания Грегори, когда взгляд его упал на землю, и он увидел в наступавшем полумраке примятую копытами траву.

Грегори присел на корточки, разглядывая след. Сердце ускорило бег.

– Что там? – Ласе заметила наконец, что её уже не слушают, и тоже посмотрела под ноги.

– Кабан, – тихо сказал Грегори, и сердце его стукнуло так, как ни разу ещё не билось при мысли о Ласе.

Он резко встал и огляделся. Собаки были слишком далеко, но след был слишком свежим, чтобы упустить дичь.

Окончательно перестав обращать внимание на Ласе, Грегори почти бегом бросился к лагерю, но пробежал несколько метров и, увидев, что, подобрав юбки, Ласе несётся за ним, передумал. Ласе наверняка не удержала бы язык за зубами – Грегори видел в её глазах, что энтузиазма его она не разделяла и если бы даже и согласилась выслеживать кабана, то вместе со всеми, а Грегори этого не хотел.

Он хотел убить лесного зверя в одиночку, как подобало мужчине, и швырнуть его тушу под ноги Тизону, чтобы тот понял, что Грегори давно уже повзрослел достаточно, чтобы взять в руки собственный щит.

– Жди здесь, – бросил он Ласе. Ощупал меч у бедра, будто опасаясь, что тот мог исчезнуть, и бросился в другую сторону.

Вернувшись к следу, он замедлил ход и теперь уже двигался медленно, обращая внимание на каждую мелочь. Земля была влажной, и следы виднелись хорошо, Грегори почти не сомневался, что сможет выследить дичь без собак. Ласе следовала за ним, но совсем недолго – Грегори даже не заметил, когда она успела исчезнуть из виду, так поглотил его азарт.

Час или около того он следовал за кабаном, пока не увидел его – впервые в жизни Грегори видел такого огромного зверя живьём.

Сердце понеслось вскачь. Он вынул из ножен меч и проклял всё, когда тот лязгнул, так что кабан обернулся и глухо зарычал.

С пару секунд Грегори и кабан смотрели друг на друга, а потом одновременно ринулись вперёд.

В последнюю секунду Грегори ударил кабана за левой передней ногой мечом, а сам ушёл в сторону, но и кабан не стал атаковать напрямик. Взвыв от боли, он развернулся и, раньше чем Грегори сумел подняться, кинулся на него со спины. Огромные бивни почти вонзились в его плечи, когда Милдрет бесшумно скользнула из кустов и ударила кабана в живот. Тот завизжал ещё более оглушительно и, забыв про первую цель, бросился на свою обидчицу. Милдрет не успела отступить, когда кабан повалил её на землю и полоснул клыками по плечу. Грегори же вскочил на ноги мгновенно и, набросившись на зверя, оседлал его и перерезал горло, залив и себя, и лежащую на земле Милдрет тёмно-красной горячей кровью.

Он ещё не восстановил дыхание, когда сбоку послышались приветственные крики и аплодисменты.

Грегори перевёл безумный после боя взгляд с туши кабана на собравшихся зрителей. Впереди всех стояла Ласе, и лицо её сияло так, будто это она победила кабана.

– Ты восхитителен! – крикнула она.

Сердце Грегори всё ещё бешено стучало.

Он медленно перевёл взгляд обратно на добычу.

Милдрет, прижатая весом двух тяжёлых тел, лежала неподвижно. Глаза её были закрыты.

Грегори соскочил вбок и, сам не заметив как, сумел отбросить огромную тушу, попытался найти рану, но крови было слишком много, чтобы что-нибудь понять.

Где-то вдали продолжали шуметь зеваки, а Грегори стало так страшно, как не было ещё никогда. Ему не было страшно, когда кабан смотрел на него, и когда его конь первым нёсся в атаку в деревне Армстронгов, и только теперь ему показалось, что руки перестают его слушаться. Он не чувствовал кончиков пальцев, которыми пытался нащупать рану, и, только разорвав на Милдрет рубашку, смог наконец разглядеть глубокие борозды от клыков кабана.

– Надо отвести его в замок! – крикнул он, заметив, что к нему приближается Ласе, и поспешно укрыл обнажённое девичье тело собственным плащом.

Ласе в недоумении посмотрела на него.

– А как же кабан?

Грегори с трудом поборол желание наброситься на неё и придушить прямо тут.

– Оставляю его вам, – он подхватил Милдрет на руки и, стараясь не навредить неловким движением ещё сильнее, направился к толпе.

– Грегори, так нельзя! Ради какого-то слуги? – услышал он голос девушки из-за спины, но даже не обернулся. Оттолкнул ближайшего рыцаря, державшего лошадь в поводу, Грегори забрался верхом, пристроил Милдрет перед собой и пришпорил коня.

Всю дорогу до замка его сердце стучало так, как будто кабан ещё нависал над ним самим. Милдрет не приходила в себя. Не пришла она в себя и в башне, и даже когда травница, цокая языком, промывала рану – лишь вздрагивала от боли, но глаз не открывала.

Грегори сидел в изголовье кровати, уложив голову девушки себе на колени, и, то и дело путаясь в длинных прядях, гладил по волосам. Пальцы его дрожали.

Наконец травница ушла, оставив их вдвоём, но Грегори всё никак не мог отпустить свою ношу.

Три дня он не выходил из башни, не ел и почти не спал. Только сидел, обнимая единственную, кто существовал для него в эти дни.

Мысль о том, чтобы потерять Милдрет, казалась дикой, кощунственной и невозможной.

На третий день Милдрет открыла глаза. Она кашляла и тяжело дышала, было видно, что бинты пережимают ей грудь.

– Убил? – спросила она хриплым шёпотом.

Грегори моргнул. За прошедшие три ночи он столько раз видел этот момент во сне, что не сразу поверил собственным ушам.

– Убил, – так же хрипло прошептал Грегори и, облизнув внезапно пересохшие губы, добавил: – Спасибо тебе.

Милдрет закрыла глаза.

Они сидели так в тишине, пока Милдрет снова не уснула.

На следующий день Грегори уже потребовал еду. Когда стражники принесли одну миску похлёбки на двоих, разозлился так, что едва не вылил похлёбку им в лицо, но затем одумался и просто отдал всё Милдрет. Вечером еды дали уже столько же, сколько обычно приносила Милдрет, но Грегори снова не стал есть почти ничего. У него самого от голода уже начинала кружиться голова, но едва он бросал взгляд на Милдрет, как все мысли о собственной слабости вылетали из головы.

К концу недели Милдрет уже начала понемногу приходить в себя – по крайней мере настолько, чтобы говорить. Раны оказались не такими уже серьёзными и к концу июня обещали поджить.

Грегори ходил кругами по комнате, и не думая выбираться во двор, а когда Милдрет спросила его, занимается ли тот с мечом, только махнул рукой:

– Мне же не с кем тренироваться, – бросил он и отвернулся к окну.

Милдрет помолчала.

– А что с Ласе?

Грегори поморщился.

– А что с ней? Она не владеет мечом.

– Сэр Генрих наверняка в ярости от того, что ты не стал общаться с ней.

Грегори в недоумении посмотрел на Милдрет.

– Что ты хочешь сказать?

Милдрет поджала губы, уже жалея, что завела этот разговор. Вряд ли бы Грегори поверил ей. Но на попятную идти было уже поздно и пришлось продолжать:

– Грегори, сэр Генрих хочет, чтобы ты женился на ней.

Грегори прищурился, и в глазах его блеснула знакомая злость.

– Как это понимать? – он сделал шаг к Милдрет и угрожающе сжал кулаки.

Милдрет вздохнула.

– Он приглашал меня к себе и просил вам не мешать… Даже, пожалуй, помогать.

– И что ты ответила? – процедил Грегори, делая ещё шаг вперёд.

Милдрет пожала плечами.

– Ничего. Я в колодки попасть не хочу.

– Почему мне не сказала?

– Я говорю.

Грегори молча смотрел на неё. Злость медленно выкипала.

– Ты бы и не поверил мне, – сказала вдруг Милдрет и отвернулась к окну, – ты так ухлёстывал за ней…

– Я… – Грегори подавился от возмущения. Ещё секунду смотрел на Милдрет, а затем моргнул. – Ну, она хороша, и что?

– Да ничего, – Милдрет так и не повернула лица.

Грегори тоже отвернулся. Было обидно. Но в то же время он представил, что услышал бы подобное от Милдрет неделю назад, и подумал, что, в самом деле, вряд ли принял бы слова девушки в расчет.

Он снова повернулся к Милдрет, подошёл к кровати и, сев рядом с ней, осторожно опустил лоб ей на плечо. Что-то нужно было сказать, но Грегори не знал, что.

Уже следующим утром, за завтраком, который Милдрет уплетала с куда большим аппетитом, чем накануне, они продолжили разговор.

– Мне понравилось, как ты за мной проследила, – сказал Грегори и усмехнулся, – если бы не это, я был бы уже мёртв.

Милдрет пожала плечами. Она и сама не знала, как так вышло. Просто увидела, как кабан бросается в атаку, и тело само понеслось вперёд.

– Не уверена, что смогла бы повторить, – честно призналась она, и Грегори расхохотался.

– Да я не о том, – сказал он, отсмеявшись, и, отставив тарелку, пересел к Милдрет на кровать. – Смогла бы ты так же последить за Ласе?

– Зачем? – в недоумении Милдрет подняла на него взгляд.

Грегори пожал плечами и усмехнулся.

– Пока не знаю. Но ты ведь и в прошлый раз не знала.

Милдрет осторожно повела разорванным плечом, и Грегори, наблюдая за её медленным движением, вмиг стал серьёзным.

– Больно? – спросил он.

Милдрет покачала головой.

– Просто думаю… Когда смогу исполнить приказ.

– Если пока трудно…

– Я завтра попробую, Грегори, – Милдрет подняла на него взгляд. – Думаю, пора начинать выходить. Только пока без тренировок с мечом.