Туманы замка Бро

Глава 32

Грегори чувствовал себя странно, если не сказать неловко, хоть и старался своей неуверенности не показать.

Выехав из замка однажды, он отказался возвращаться назад и, к его удивлению, сэр Генрих принял ультиматум. Им с Милдрет было разрешено остаться до конца весны в окрестностях озера Вето, на берегу которого предполагалось проводить соревнования.

Здесь были чистая вода, опушка леса совсем неподалёку, достаточное количество дичи, чтобы не страдать от голода, и большое поле, которое уже начали огораживать и расчищать в преддверии турнира.

Несколько недель Грегори с Милдрет жили в шатре на самом берегу, но хотя теперь их не окружали стены замка, свобода эта оказалась более чем сомнительной.

У полога шатра всегда стояли двое рыцарей из охраны Грегори. Тонкая ткань не позволяла свободно разговаривать, не опасаясь, что разговоры их будут услышаны. А всё поле легко обозревалось с двух сторожевых точек, и любые передвижения Милдрет были видны охране, так что переписку с агентами пришлось прекратить.

Кроме того, хотя сэр Тизон через несколько дней приехал лично и подтвердил, что Грегори будет участвовать в турнире, посвящать его в рыцари он не спешил. Во время разговора Милдрет внимательно наблюдала за ними, стоя в отдалении, в углу шатра, но Тизон ни разу не посмотрел на неё и данное ранее обещание никак не подтвердил. Милдрет пришлось перехватить его на выходе и тихонько спросить:

– Вы помните наш разговор? Ничего не изменилось, сэр Тизон, даже если той, о ком мы говорим, рядом нет.

– Я всё помню, – Тизон вырвал запястье, за которое удерживала его Милдрет, и скрылся за пологом.

– Что это было? – едва отвернувшись от Тизона, Милдрет встретилась взглядом с Грегори, который смотрел на неё, изогнув бровь.

– Он обещал мне помочь кое в чём.

– В чём? – голос Грегори стал жёстче. Милдрет улыбнулась:

– Сделать тебе подарок к восемнадцатилетию.

Грегори приподнял уже обе брови и, откинувшись назад, теперь с любопытством смотрел на Милдрет.

– День рождения ещё не скоро. И раньше ты меня не поздравляла.

– Раньше у меня не было возможности, – Милдрет обошла его и, облокотившись Грегори на плечи, положила поверх своих рук подбородок. – А этот подарок, я надеюсь, ты получишь гораздо раньше. Хоть и не узнаешь, что он от меня.

Грегори запрокинул голову назад, Милдрет на плечо, так что их щёки соприкоснулись, и попытался поймать её взгляд, но не смог.

– Жаль, что я не могу сделать для тебя того же, – сказал он, отчаявшись добиться своего, и выпрямился.

– Не бери в голову, – Милдрет улыбнулась. Она уже рассказывала Грегори о том, что не знает, когда именно родилась. Только дату, когда мать принесла её в монастырь – но никто не смог рассказать ей даже возраста, в котором младенец появился в аббатстве, не говоря уже о конкретном дне. Помолчав, Милдрет улыбнулась. – Если ты позволишь, твой день рождения станет моим.

– Мне нравится эта мысль, – Грегори усмехнулся и, вывернувшись из рук Милдрет, посмотрел таки на неё. – Мы будем дарить подарки друг другу. Что бы ты хотела?

Милдрет задумчиво посмотрела на него.

– Серьёзно? – спросила она.

Грегори кивнул.

Милдрет закусила губу. То, что она хотела попросить, рвалось на язык, но всё же было стыдно сказать об этом вслух. «Я хочу провести с тобой ночь», – едва фраза оформилась в слова, кровь застучала в висках. Милдрет сама не могла понять до конца, что она значит. Если бы только она не была пленницей и слугой…. Наверное, всё решилось бы само собой? Или нет, тогда им пришлось бы ждать свадьбы, и потом только была бы эта ночь, то таинство, которое происходит между двумя, когда их никто не видит. Но Милдрет была пленницей, и свадьбы у них не могло быть, и, наверное, не могло быть и ночи – или всё же могла бы быть?

– Подумай, – наконец прервал её размышления Грегори и улыбнулся. – Я не знаю как, но достану всё, что бы ты ни попросила. Мы идём тренироваться?

Милдрет машинально кивнула. Вопрос она расслышала плохо, потому что мысли о ночи, которая, должно быть, была невозможна, сменились воспоминаниями о поцелуе, которого она так и не смогла понять и не решилась повторить.

Грегори никак не объяснил его, а Милдрет боялась настаивать, потому что опасалась услышать в ответ: «Я просто тренировался перед встречей с Ласе», – или что-нибудь ещё в этом духе. Она не хотела быть для Грегори возможностью сблизиться с Ласе. Она предпочла бы вообще не быть, чем подтолкнуть его к этой девушке – или любой другой. И какие бы разумные доводы ни приводила себе Милдрет, сколько бы ни убеждала себя, что Грегори должен жить полноценной жизнью, раз уж не может она сама, это не помогало. Она не хотела быть ступенькой к Ласе. А поверить в то, что Грегори так же сходит с ума, как сходила она сама весь прошедший год, Милдрет не решалась.

Грегори был близко – и в то же время далеко. Грегори был всё время рядом, но Милдрет хотела чего-то ещё. Она хотела поцелуев, хотела прикосновений, которые становились между ними всё реже, хотела, чтобы они сливались в одно – как это может быть, Милдрет пока не могла понять.

Она разговаривала с травницей – единственной в замке кроме Грегори, кто знал её тайну, да и единственной, кто вообще с ней разговаривал. Конечно, Милдрет не называла имён, и сказать, что её интересует мужчина, тоже не могла. Здесь подходило только нелепое «кое-кто», от которого в глазах травницы разгорался смешливый огонёк.

«Есть кое-кто, при виде кого…» – на этом месте Милдрет краснела, но травница, кажется, понимала её и так. Она рассказывала ей про поцелуи и прикосновения, которых так хотела, на что немолодая уже женщина лишь пожимала плечами.

«Это не болезнь. В твоём возрасте так бывает у всех».

«И… что? Что мне делать? Я же не могу это сделать с… с этим кое-кто?»

«Сделай с кем-нибудь другим».

Милдрет не хотела с другим. Она честно присматривалась к мальчикам со двора – ни с кем из них она абсолютно точно ничего такого делать не хотела. Только с Грегори. От которого было труднее всего происходящее скрыть.

– Милдрет, да что с тобой?

Клинок в который раз выскочил из рук и уткнулся в землю остриём, но Грегори даже не приставил меч к её горлу, чтобы подтвердить победу. Милдрет давно уже не позволяла так откровенно себя избивать, и после каждого поражения Грегори замедлял движения, чтобы присмотреться, нет ли у той каких-нибудь ран – объяснить такую неудачную тренировку ничем другим он не мог.

Милдрет покачала головой и поплелась за мечом. Грегори хотел было задать ещё один вопрос, но не успел, потому что заметил рыцаря в синей тунике с гербом дома Вьепонов, который направлялся к ним.

Грегори не видел кузена настолько давно, что с трудом мог узнать его лицо. Корбену было двадцать два, и он всегда казался Грегори ужасно взрослым, но сейчас он вдруг обнаружил, что Корбен выглядит не многим старше его самого. Роста они были одинакового, и даже плечи у них были одинаковой ширины. Разве что Корбен уже имел рыцарский щит, а Грегори – по-прежнему нет.

– Дорогой брат, – Грегори чинно поклонился, и Корбен ответил ему таким же поклоном.

– Я рад тебя видеть, брат, – Корбен выпрямился и замер. Он тоже рассматривал кузена. – Мы так давно не виделись…

– Мы виделись год назад на пиру.

– Но ты ко мне не подошёл.

Грегори повёл плечом. На том пиру он был с Ласе, и она интересовала его куда больше кузенов, которые тогда обитали в замке и всегда были бы вроде как под рукой.

– И почему-то совсем не пишешь мне.

Грегори вздрогнул и, прищурившись, посмотрел на него.

– Ты же знаешь, сэру Генриху не понравилось бы, если бы я стал кому-то писать.

– В самом деле? – Корбен моргнул и улыбнулся. – Я слышал другое, но, наверное, это был разговор не про тебя.

– Само собой.

Милдрет, поднявшая наконец меч, убрала его в ножны, подошла к Грегори и остановилась у него за спиной.

Корбен замолк, наблюдая за её передвижением, и теперь внимательно смотрел на Милдрет поверх плеча Грегори.

– Ты что-то хотел?

Корбен стремительно перевёл взгляд.

– Да. Я слышал, ты будешь выступать в первой части с копьём?

– Если сэр Тизон соизволит меня посвятить.

– Я думаю, да, – Корбен прищурился, – и я в свою очередь хотел бы тебя пригласить.

– Пригласить? – Грегори поднял бровь.

– Пригласить тебя возглавить наш отряд в меле*.

Грегори отвёл руку за спину и, нащупав руку Милдрет, незаметно сжал её у себя за спиной.

– Пригласить меня, – повторил он, стараясь преодолеть дрожь в голосе, – Корбен, в чём подвох?

– Ни в чём, – Корбен качнул головой. – Это должен сделать или я, или Грюнвальд, но мы не хотим спорить между собой. Будет удобнее, если отряд возглавит кто-то третий – и кто подойдёт здесь лучше, чем сын сэра Роббера? Разумеется, мы надеемся, что ты не будешь мешать нам управлять нашими людьми.

– То есть, сделать вид, что я ваш командир? – Грегори прищурился.

– Ты всё равно не успеешь разобраться в том, как вести бой. Но вся слава достанется тебе.

– И ты рассчитываешь, что так будет всегда?

– Я думаю, что с твоей стороны глупо ожидать большего, когда ты младше нас и тебя едва посвятят в рыцари. По крайней мере, ожидать большего сейчас, – добавил он, заметив, как на лице Грегори проступает злость.

Милдрет тоже обратила внимание на то, как сжимаются пальцы Грегори на её руке, и легонько подула ему на ухо, охлаждая дыханием запылавшую было кожу.

– Хорошо, – Грегори мгновенно успокоился. – Я принимаю ваше предложение. Оно мне льстит. Но в будущем надеюсь добиться большего.

– Мы обсудим это потом, – Корбен поклонился и, отвернувшись, направился к лошади, а Грегори, бледный как мел, развернулся рывком и прошипел в ухо Милдрет:

– Он надеется сделать меня марионеткой! Марионеткой, Милдрет!

– Грегори, он хочет сделать тебя командиром. Ты можешь быть им формально или реально – но ты не можешь получить сразу и то, и то.

Грегори скрипнул зубами и уронил голову ей на плечо. Милдрет, торопливо оглядевшись, не следит ли за ними охрана – те вопреки обыкновению были крайне бдительны с самого выезда из замка – быстро провела ладонью по его волосам.

– Грегори, победи. Для тебя и твоего положения в замке это в любом случае будет хорошо.

– Я даже не рыцарь! – Грегори говорил шёпотом, но Милдрет чувствовала, что если бы он мог – то кричал бы сейчас.

– Ты им будешь. Остальное зависит от тебя.

И в самом деле, за три дня до начала турнира, когда помимо их собственного вокруг озера уже был рассыпан десяток шатров, Грегори навестил посланец Тизона.

Его пригласили в шатёр к сенешалю, где кроме него оказалось уже достаточно много гостей – здесь были оба дяди Грегори, сам сенешаль Тизон, ещё несколько десятков рыцарей и незнакомый аббат.

– Ты обращался ко мне с просьбой о посвящении в рыцари, – произнёс сенешаль после приветствия.

Сердце Грегори стукнуло, и он сжал пальцы в кулак, чтобы не выдать волнения. Как никогда он жалел, что в эту секунду Милдрет не стоит рядом с ним.

– Да, – Грегори обнаружил, что голос его охрип, но прокашляться не решился.

– Я думаю, что ты готов. Три ночи ты должен провести на посту. Затем, тридцатую ночь мая ты проведёшь в церкви, в бдениях и размышлениях о своём будущем – под опекой отца Брюнэ.

Грегори повернулся к незнакомому аббату и изобразил лёгкий поклон.

– Затем возвращайся сюда. И будешь посвящён.

Если бы Грегори и разрешили спать, эти три ночи он бы всё равно не спал. Есть он тоже не мог – даже постный хлеб, который дозволялся ему в эти дни.

Наконец наступила последняя ночь, ночь бдений. Отец Брюнэ отвёз его в аббатство на границе с землями Армстронгов – аббатство Дандренон – и, опустившись на колени, Грегори склонил голову в молитве.

Молиться долго он не мог. Мысли теснились в его голове, и большая их часть мало приличествовала тому месту, в котором он проводил ночь.

Грегори думал об отце. О том, вернётся ли когда-нибудь сэр Роббер, и как долго ему следует оставаться верным памяти отца. Из рыцарей, отправившихся следом за Роберром в Палестину, вернулись только двое, но никто из них не мог сказать, что стало с отцом.

Он думал о сэре Генрихе, который никогда не был ему близок так, как отец или Тизон. О том, почему отец оставил управлять замком именно его. И о том, что было бы лучше для рыцарей, для братьев, для крестьян – кто был бы для них лучшим лордом, Генрих или он?

Грегори думал о Тизоне, который был ему близок – но предал его так внезапно и стал настолько чужим за прошедший год.

Думал о Милдрет – которая за этот же год из врага и пленницы стала ему больше чем сестрой, стала второй половинкой его самого. О Милдрет, без которой он уже не мог, хоть и не понимал толком себя самого.

«У язычников есть легенда, – думал он, – о том, как боги раскололи надвое людей, наказав их за что-то, ведомое только им. И бродят теперь половинки тех древних людей по земле, и ищут друг друга, чтобы слиться назад, в одно. Если это так, то моя половинка – Милдрет. И если была когда-либо прошлая жизнь у наших душ, в которой боги раскололи нас, то в ней мы были одно».

Он вспоминал с болью те вечера, когда Милдрет ещё не принадлежала ему. Когда сэр Генрих владел ей, унижал её, причинял ей боль, а в силах Грегори было только смотреть.

И когда Грегори утром, поднявшись с коленей, вернулся в шатёр, когда Милдрет надевала на него чистую рубаху и застёгивала доспех – все эти мысли слились в голове Грегори в одну. Он должен был стать лордом Вьепон. Сэр Генрих должен был ответить за всё.

Турнир начался в тот же день, так что Грегори не успел даже переговорить с Милдрет – только опробовал нового боевого коня, на котором ему предстояло драться с копьём.

Впрочем, если бы у него было время, Грегори нечего было сказать. Ему было стыдно за все те месяцы бездействия, когда он и люди, верившие в него, такие как Доб, ждали, пока он осознает свою роль.

В первой же сшибке Грегори сбил противника на землю – и так же сшиб его во второй.

Он не думал о том, что делает, просто летел вперёд. Когда копьё противника невольно вздрагивало, и тот отводил плечо чуть назад, чтобы смягчить удар, Грегори не шевелился – он не мог представить себе, что такое боль от падения. Он знал, что упадёт противник, а не он.

Время уже клонилось к закату, когда Грегори выиграл шестой бой и спешился. Милдрет сняла с него шлем и поднесла к губам ковш с водой.

– Остался последний бой, – Милдрет выглядела взволнованной, что случалось с ней не так уж часто, и Грегори неимоверно польстило, что та волнуется за него.

Он усмехнулся.

– Хочешь сразиться разок за меня?

Милдрет отразила его улыбку, но покачала головой.

– Жаль, что я не могу посвятить свою победу тебе, – сказал Грегори.

Милдрет вздрогнула и невольно посмотрела туда, где среди зрителей возвышалась стройная фигура девушки в изумрудном плаще.

Грегори кивнул и, преодолев внезапное и неосуществимое желание поцеловать Милдрет, закинул ногу в стремя.

Седьмой бой он выиграл точно так же без потерь.

Подняв копьё, он прогарцевал к ложе, где расположились сэр Генрих с приближёнными. Девушки заняли соседнюю ложу, и та, в изумрудном, стояла среди них. Грегори увидел её впервые за день, потому что победа интересовала его куда больше тех, кто на неё смотрел.

Девушка подкинула шарф, нанизывая его на кончик копья, а затем сбросила с плеч капюшон.

– Поздравляю с победой, дорогой брат. Я польщена, что ты посвятил её мне.

Сверкая искорками изумрудных глаз, перед Грегори стояла Ласе.

*melee – групповые состязания в ходе рыцарского турнира