Туманы замка Бро

Глава 50

Когда в четвертый раз с начала правления лорда Грегори Вьепона деревья на холмах Камбрии покрылись листвой, когда миновала третья зима, и все обитатели замка успели порядком забыть правление прошлого лорда, восстание крестьян и жестокую войну с Шотландией, погубившую трёх рыцарей из рода Вьепон, во двор замка, звеня бубнами и литаврами въехала ярмарка с акробатами и торговцами, гадалками и бродячими музыкантами.

За три года замок Бро оброс посадом, и люди из окрестных земель всё чаще селились вблизи его стен. Дорога, ведущая в замок Эплби, стала безопасней, и путешественники предпочитали её всем другим. Зная об этом, заезжие торговцы выбрали именно замок Бро.

На конец дня был назначен пир, где все домочадцы должны были встретиться за одним столом.

Леди Ласе, оправившаяся от горя и смирившаяся с участью нелюбимой жены, прохаживалась между рядов, выбирая ткани для нового платья и украшения тонкой работы, привезённые с материка.

До сих пор ей снилась та ночь, когда на глазах у неё Азэлинда, всегда казавшаяся Ласе безобидной деревенской старухой, опускала в ледяную воду её малышку и шептала над маленькой леди Вьепон страшные слова:

«В день, когда две ветви древа срастутся в один ствол, сбудется обещание, и камни вернутся к своим господам».

Ласе не знала точно, чем так пугали её эти слова – быть может, дело было вовсе и не в словах, а сама ночь, полная луна и крики диких сов так действовали на неё, не боявшуюся ничего и никогда.

Впрочем, с каждым месяцем сны появлялись всё реже, и всё больше Ласе волновали другие дела.

Грегори напрочь забыл о ней, предоставив самой себе, и хотя Ласе по-прежнему не чувствовала себя спокойно, не имея сына, в остальном жизнь её складывалась так, как представлялось ей всегда: среди множества рыцарей, обитавших в замке, она оказалась единственной красивой и молодой дамой, и самый знатный из рыцарей, сэр Артур, давно уже принёс ей клятву на мече.

Сэр Артур тоже не обошёл ярмарку стороной. Он бродил по рядам, где выставлялись лошадиная сбруя, доспехи и мечи, и неторопливо выбирал оружие по себе.

Замковый капеллан стоял в сторонке от общего шумного веселья и, неодобрительно поглядывая на гадалок, расположивших у края ярмарки свои шатры, то и дело поцыкивал на них.

– Что? – спросила Азэлинда, незаметно подкравшись к нему из-за спины. – Боишься, старый дурак?

Капеллан фыркнул и с трудом сдержался, чтобы не отвесить дурной бабе подзатыльник.

– Не место в благочестивом замке ни тебе, ни твоим колдунам.

– Ой-ли, – усмехнулась Азэлинда, – будто ты бы справился тут без меня. Будто сам принимал бы роды у знатных дам и перевязывал гнойные раны у рыцарей после боя.

Капеллан фыркнул и не стал на её слова отвечать. Взгляд его сосредоточился на двух молодых господах, тоже стоявших поодаль от рядов.

– Тебе ничего не нравится? – Грегори подошёл к Милдрет со спины и опустил руку ей на плечо.

Милдрет едва заметно улыбнулась и, откинув голову назад, потёрлась о щёку сюзерена виском.

– Не могу выбирать, когда ты так смотришь на меня.

– Я? – Грегори поднял брови. Свободная рука его скользнула по спине Милдрет, пробуждая во всём теле возлюбленной сладкую дрожь. – А ты боишься, что я увижу лишнее? Тебе есть, что от меня скрывать?

– Есть, – улыбка Милдрет стала шире. – Я хотела подобрать для тебя подарок. Ты последнее время сам не свой.

Грегори в самом деле помрачнел, услышав её слова.

– Я не хочу говорить об этом сейчас, – отрезал он.

– Хорошо, – улыбка Милдрет чуть заметно угасла, и сама она с трудом подавила вздох.

– Пойдём, – Грегори подтолкнул её в плечо.

– Куда? – спросила Милдрет уже на ходу.

– Выберем что-нибудь для тебя.

Они слились с толпой, оставив наблюдателей и завистников недовольно вздыхать в стороне, прошли по рядам, изучая самоцветы и кожаные изделия, сбрую и доспехи.

Грегори выбрал Милдрет пояс, изукрашенный изумрудами, и когда они уже удалялись от лавки, шепнул ей на ухо, что этим поясом хочет привязать её к себе навсегда.

– Только к себе и только навсегда? – поинтересовалась Милдрет, бросив на него смеющийся взгляд.

– Я рассмотрю и другой вариант, – шепнул Грегори в ответ.

Милдрет же выбрала для Грегори ножны, обтянутые чёрной кожей и отделанные серебром.

– Чтобы твой меч был всегда готов, – прошептала она, вручая подарок, и Грегори, воровато оглядевшись по сторонам, поучительно хлопнул его пониже спины.

А потом оба поняли, что оказались у шатра гадалки и, подсмеиваясь друг над другом, вошли внутрь.

Женщина, неуловимо напоминавшая Азэлинду, только куда худее и мрачней, сидела за столом и разглядывала хрустальный шар.

– Это всё ерунда, – буркнул Грегори.

– Боишься, что она скажет, что ты собираешься прогнать меня?

– Не шути так, – процедил Грегори шёпотом и, наткнувшись на пристальный взгляд гадалки, мгновенно замолк.

– Нечасто дети враждующих племён приходят ко мне узнать общую судьбу, – произнесла цыганка, поправляя платок и опуская кончики пальцев на шар.

Милдрет хмыкнула.

– А мне начало нравится, – прошептала Милдрет.

– Что нас ожидает? – вслух спросил Грегори, бросая несколько монеток на стол.

– Ты хочешь узнать правду или то, что тебя обрадует? – спросила цыганка, опуская взгляд на их сцепленные в замок пальцы, оказавшиеся напротив монет на столе.

– Правду, – сказала Милдрет, хотя по спине её пробежал холодок.

– Будьте осторожны, – произнесла гадалка, кивая на их ладони, – ваша любовь погубит вас. Это дурная весть.

– Я же говорил, что не надо сюда приходить, – пробормотал Грегори, и гадалка перевела пристальный взгляд на него. – А какая хорошая? —спросил он, уже обращаясь к ней.

– Вы скоро расстанетесь. Твоя любимая забудет тебя. – Милдрет вздрогнула, осознав, что гадалка так легко раскусила её, но та уже продолжала, – И только когда ветви дуба сплетутся вместе, срастутся в один ствол, вы встретитесь вновь. Она вспомнит тебя, когда вы сольётесь в одно – но уже не сможет простить.

– Какая-то белиберда, – бросил Грегори зло, поднимаясь из-за стола, и потянулся к монетам, – я не собираюсь за это платить.

Милдрет тут же перехватила его ладонь.

– Не надо, – тихо сказала она. – Не будьте мелочным, мой господин.

Гадалка перевела взгляд на неё и улыбнулась гнилозубым ртом.

– Но когда ты вспомнишь всё, ты наконец обретёшь себя.

Они выбрались наружу из шатра и почувствовали, как холодный воздух весенней свежестью ударил им в лицо.

– Не надо было приходить, – упрямо сказал Грегори.

– Да. Только деньги потратили зря, – Милдрет усмехнулась и, прижавшись к Грегори плечом, шепнула ему на ухо. – Я никогда не забуду тебя. И что бы ни случилось, прощу тебе всё.

Грегори улыбнулся без особой радости.

– Нужно проследить, как проходят приготовления к пиру, – сказал он, отодвигая плечо. – Увидимся вечером. Как всегда.

На пиру показывали фокусы жонглёры, пели заморские баллады заезжие трубадуры, воспевая подвиги английских рыцарей, ушедших в Палестину в поход.

Ни их напевы, ни блюда с дичью, которые выносили один за другим, не радовали Грегори – напротив, лишь навевали на него тоску. Безрадостные мысли о пропавшем отце и погибших братьях терзали его.

И, как и было уговорено, едва гости начали расходиться, Грегори взглядом указал Милдрет на дверь. Та вышла из-за стола и по лестнице стала подниматься на третий этаж.

Грегори выждал некоторое время и, улучив момент, попрощался с гостями, а затем направился следом за ней.

Милдрет ждала его в спальне, разглядывая витраж.

Грегори подошёл к ней со спины и обнял, прижимая к себе.

– Весь день этого ждал, – прошептал он, зарываясь в волосы Милдрет лицом.

Милдрет улыбнулась и, извернувшись, попыталась поймать его губы своими губами.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

Грегори толкнул её к кровати, и Милдрет стала отступать, раздеваясь на ходу – пока не рухнула на спину, придавленная к матрасу телом любовника.

Грегори стремительно покрывал поцелуями её горло и уже обнажённые плечи, а Милдрет гладила его по спине и обнимала бёдрами, изо всех сил притискивая к себе.

Потом, когда одежда уже была сброшена на пол, Грегори ронял капли разогретого масла Милдрет на живот, заставляя вздрагивать от каждого касания, и поглаживал раскрытый для него вход. Затем входил внутрь, пристально наблюдая за тем, как тело Милдрет выгибается под его напором, тянется к нему, как навстречу солнцу тянется виноградная лоза – и обнимал её, уставшую, положив голову на плечо.

– Люблю тебя, – прошептал Грегори, переворачиваясь на бок и прижимая Милдрет к себе.

Милдрет провела кончиками пальцев по его щеке и нахмурилась.

– Что происходит, Грегори? Даже сейчас у тебя морщинка между бровей.

Грегори попытался улыбнуться, но не смог. Некоторое время Милдрет пристально вглядывалась в его лицо, а затем Грегори вздохнул и сдался.

– Мне нужен наследник, Милдрет.

Тело Милдрет напряглось в его руках, натянулось струной.

– Я не виноват, что в первый раз родилась дочь.

– Я знаю, – Милдрет сглотнула. – Знаю, что не виноват.

– Но ты всё равно не хочешь, чтобы я провёл с ней ночь.

– Я не хочу, чтобы у неё была власть над тобой, – Милдрет замолкла, не зная, какие ещё подобрать слова.

– Я никогда не полюблю её.

Милдрет спрятала лицо у Грегори на плече.

– Рано или поздно это произойдёт, – продолжил Грегори после нескольких минут тишины. – Мне нужен сын, и лучше, если он родится от неё, чем от кого-то ещё.

– Я поняла, – сказала Милдрет глухо. – Когда ты хочешь начать?

– Не знаю, – Грегори задумчиво провёл кончиками пальцев по её спине, и Милдрет прогнулась, отзываясь на ласку. – Может быть, когда уедут торговцы?

– Я не могу спать без тебя.

Грегори слабо улыбнулся и коснулся губами её виска.

– Это ненадолго, Милдрет. Думаю, нам хватит нескольких раз.

Милдрет поёжилась, но лишь прижалась к нему плотней.

– Уж надеюсь. До сих пор твой меч нас не подводил, – она скользнула по груди любовника рукой и, стиснув его член, провела по нему ладонью, заставляя Грегори зажмуриться от удовольствия. – Но это – только моя ночь.

Впрочем, планам Грегори сбыться было не суждено.

Ещё до окончания ярмарки с центральной площадки раздались звуки рога, и ворота открылись, впуская гонца с гербом Элиотов на груди.

Не пожелав говорить с Артуром, вышедшим ему навстречу, гонец потребовал встречи с лордом или как минимум сенешалем, и Грегори, узнав о незваном госте и о том, кто его послал, приказал пригласить его к себе, в главный зал.

Молча выслушал он содержание письма и, отобрав его у посланца, перечитал несколько раз.

– Вы свободны, – сказал он наконец, – оставайтесь с нами до конца пира, вам предоставят постель и кров. А мне нужно подумать об этих вестях.

– Напомню, что ваша светлость изволили дать слово – три года назад.

– Я помню! – отрезал Грегори. – И я сказал, что по окончании пира мы продолжим разговор.

Когда гонец скрылся за дверью, некоторое время Грегори сидел в одиночестве, сжимая подлокотники трона так, что те начинали хрустеть, а потом приказал прислать Милдрет к себе.

Та вошла в залу через несколько минут.

– Что случилось? – спросила она. – На тебе лица нет.

– Брайс мёртв, – Грегори швырнул ей свиток, и Милдрет с трудом поймала его на лету. – Мои поздравления, леди Элиот.