Туманы замка Бро

Глава 33

В тот вечер Грегори так и не вернулся в шатёр.

Закончив последний бой и получив свой приз, он молча стоял в ожидании, пока Милдрет снимет с него доспехи.

Грегори был зол. Настолько зол, что ему ничего не хотелось говорить. Если в прошлом году появление кузины обрадовало его, то теперь ни капли радости не было. Он больше не воспринимал Ласе как подругу детских игр, она стала женщиной, молодой и красивой, и эту женщину назначили его тюремщиком и палачом, его будущей женой.

Грегори отлично понимал, чего добивается сэр Генрих. Они с Милдрет обсуждали это уже множество раз.

Он, может, и согласился бы на брак – Ласе была приятна в общении, мила, не раздражала ни манерностью, ни грубостью – но зная, что это часть плана его дяди по утверждению у власти… Да зная, что это вообще идея его дяди – он не согласился бы никогда!

Грегори думал об этом, и о том, что сулит ему новый визит кузины, пока Милдрет отстёгивала доспех, а едва последняя пластина была снята, а Грегори вновь получил возможность двигаться, как приказал:

– Встань на колени.

Милдрет в недоумении посмотрела на него. Затем огляделась по сторонам. Многие из людей, окружавших их, отлично расслышали приказ и теперь смотрели на них. Были среди них и двое кузенов Грегори, и сэр Тизон.

Грегори с лязгом вынул из ножен меч и направил остриё на Милдрет.

– Не позорь меня, – сказал он тише и повторил в полный голос: – Встань на колени.

Милдрет стиснула зубы и, медленно опустившись на одно колено, склонила голову.

– Я, сэр Грегори, сын Роббера Вьепона, барона замка Бро, рыцарь красного льва, – Грегори плашмя коснулся лезвием меча плеча Милдрет, – беру тебя, Данстан Элиот, в оруженосцы. Посвящаю тебя своему гербу. Клянёшься ли ты служить мне верой и правдой… – Грегори сглотнул и, не сдержавшись, нарушил формулу, – пока смерть не разлучит нас?

Милдрет вздрогнула и подняла на него взгляд – необычно светлый, будто озарённый счастливой улыбкой.

– Я клянусь служить тебе в жизни и в посмертии, сэр Грегори. Ни жизнь, ни смерть не смогут нас разлучить.

Милдрет поймала свободную руку Грегори и, не отводя глаз от его лица, коснулась её губами.

Грегори ощутил, как по всему телу пробежала дрожь, но руки не забрал. С каждым словом происходящее всё меньше походило на установленный ритуал, но, сглотнув ещё раз, Грегори произнёс уже тише, так, чтобы слышала одна только Милдрет.

– Я тоже клянусь, Милдрет. Клянусь, что моя душа всегда будет рядом с твоей душой, в жизни и в смерти ничто не сможет нас разлучить.

– Встань! – закончил он уже в полный голос, и Милдрет поднялась с колен. – Сегодня ты свободен. Если хочешь, можешь отдохнуть.

Милдрет прикрыла глаза и медленно кивнула.

Грегори убрал меч в ножны и, оглядевшись – глаза зевак отворачивались в сторону, едва их взгляды сталкивались с его – двинулся к своему шатру, но едва успел сделать несколько шагов, прежде чем путь ему преградили кузены.

– Ты уверен, что это хорошая идея – посвящать в оруженосцы шотландца? – спросил Грюнвальд.

Грегори наградил его взглядом, полным презрения.

– Да, – бросил он и, протиснувшись между братьями, продолжил путь, но ещё через несколько шагов его остановил Тизон. Сенешаль улыбался.

– Поздравляю, – сказал он. – Ты достойно показал себя в бою, Грегори. Хочется верить, что и за пределами ристалища покажешь себя так же.

Грегори скрипнул зубами и, прищурившись, уставился на него.

– Ты знал, – процедил он.

– Знал о чём?

– Не валяй дурака, ты всегда знал обо всём. Ты знал, что меня посадят в башню – но ничего не сказал. А теперь ты знал о приезде Ласе – но снова не сказал об этом мне!

Тизон помрачнел.

– Кажется, Грегори, ты изменился не так уж сильно за прошедший год, – Тизон развернулся на пятках и направился прочь. Грегори же снова шагнул к выходу с ристалища, и снова путь ему преградили двое – на сей раз это были сэр Генрих и Ласе. Ласе успела накинуть капюшон, пряча свои роскошные локоны под нежной тканью.

– Мне показалось, ты мне не рад, брат? – с улыбкой произнесла она.

– Вам показалось, леди Ласе.

Ласе свела брови к переносице, от чего гладкий лоб пересекла морщинка, но ответить не успела, потому что вместо неё заговорил отец:

– Ты будешь на пиру, Грегори? Мы с дочерью хотели бы видеть тебя подле себя.

– На пиру? – Грегори, безусловно, собирался быть на пиру, но весть о том, что он должен быть там рядом с Ласе основательно подпортила ему настроение. – Не уверен. Завтра у меня ещё один бой, братья пригласили меня выступить рядом с ними в меле.

– Я слышал, – в глазах Генриха блеснул недобрый огонёк. – Я бы предпочёл, чтобы ты отказался.

– Исключено, я не могу нарушить слово, данное им.

– Что ж, это твой выбор. Но я всё же хочу видеть тебя на пиру. Уверен, ты сможешь уделить нам немного времени, потому что в противном случае тебе лучше сразу отправиться домой.

Грегори бросил быстрый взгляд на Ласе, которая продолжала улыбаться, будто бы и не слышала этой угрозы, стиснул зубы и снова повернулся к Генриху.

– Хорошо, – процедил он. – Могу я по крайней мере освежиться перед тем, как мы сядем за стол?

Сэр Генрих смотрел с подозрением, будто Грегори собирался сбежать, и тот добавил:

– Не хочу оскорблять даму запахом конского пота и крови, сэр Генрих. Разве я не прав?

– Хорошо, – произнёс Генрих и наконец позволил Грегори покинуть площадку.

В шатёр Грегори так и не пошёл – вместо этого углубился немного в лес вдоль реки и в самом деле принялся плескать в лицо ледяной водой. Настроение становилось всё хуже. Ему казалось, что турнир стремительно превращается в капкан, расставленный лично для него.

Уже за столом, который был накрыт на поляне под открытым небом, когда стемнело, Грегори тщетно пытался отыскать глазами Милдрет, но так и не нашёл.

Сэр Генрих задумал новую пересадку, объяснив её присутствием множества дорогих гостей. В этот раз по правую руку от него оказался Тизон, что дало Грегори повод думать, что тот в самом деле был посвящён в план дяди. По левую же посадили его самого – и рядом с наследником сидела Ласе.

Оказавшись между молотом и наковальней, Грегори весь вечер скрипел зубами. Несмотря на голод, кусок не лез ему в горло, и, несколько раз поймав слугу, он спрашивал:

– Где мой оруженосец? Прикажите его отыскать и привести сюда!

Но почему-то никто приказ исполнить не мог.

– Почему вы так беспокоитесь о нём? – не выдержала наконец Ласе. – Я помню тот случай, когда вы убили прекрасного кабана, но даже не попробовали его с нами из-за этого противного шотландского мальчишки! И вот снова, вы подарили мне победу – но думаете только о нём!

Грегори обжёг её ледяным взглядом и хотел было промолчать, но подумал и всё-таки произнёс:

– Леди Ласе, если вы рассчитываете на мою благосклонность в будущем, вам лучше раз и навсегда запомнить, что мне неприятно слышать подобные слова о моём оруженосце. Да и о любом, кого я выбрал, вообще. И я не собираюсь это терпеть.

Грегори отодвинул стул и, не прощаясь, вышел из-за стола. Сэр Генрих, отвернувшийся к Тизону, заметил его манёвр, когда Грегори уже стоял, и успел лишь поймать его за локоть.

– Куда? – рявкнул он, с трудом перекрывая гомон толпы.

– Я пришёл на пир, как вы и сказали. Теперь, как того требует этикет, собираюсь поприветствовать гостей, – Грегори вывернул руку из его цепких пальцев и двинулся прочь вдоль стола. Уже через пару минут ему удалось затеряться в толпе. Грегори хотел лично переговорить с теми, с кем все прошедшие годы лишь переписывался – с капелланом, с Седериком, и, возможно, с братьями, которые так неожиданно решили выразить ему доверие. Однако план этот ему так и не удалось осуществить – молодой рыцарь остановил его, когда Грегори был уже довольно близко от интересовавших его людей, и, приглядевшись, Грегори не без труда узнал сэра Артура, одного из тех, кто сопровождал его в последний и единственный поход в земли Армстронгов.

– Я слышал, вы собираетесь участвовать в меле? – спросил тот, раскланявшись и поприветствовав Грегори как победителя первого этапа турнира.

– Да, мне предложил мой брат.

– Значит ли это, что вы решили принять предложение сэра Генриха?

Грегори склонил голову вбок и нахмурился, первым порывом было ответить: «Он мне ничего не предлагал!» – но Грегори сдержался. И всё же Артур разгадал его недоумение.

– Победитель меле может рассчитывать на руку леди Ласе.

Грегори на секунду широко раскрыл глаза, а потом прищурился, и в зрачках его сверкнула злость.

– Вот, значит, каков приз?

– Об этом знают все.

– В мою башню не приносят новостей!

Сэр Артур молчал, и Грегори тоже. Секундный порыв послать всё к чёрту и вернуться в замок мгновенно прошёл – меле было его шансом показать себя, в этом Милдрет была права. Не участвуя в турнирах и не появляясь на пирах, он навсегда остался бы лишь смутной тенью узника, запертого в башне. Никто не признал бы его право на власть.

– Так, значит, всё же нет? – осторожно спросил сэр Артур.

– Почему это так вас интересует?

– У меня свои причины. Но я, как и многие, хотел бы знать, что ожидает нас в ближайший десяток лет – полагаю, столько ваш дядя проживёт, если злодейское предательство не оборвёт его жизнь.

– Предательство… – задумчиво произнёс Грегори, – мне нечего вам ответить, сэр Артур. Я не знаю, сколько он проживёт, – Грегори прямо посмотрел ему в глаза, – если не боитесь, я бы обсудил это с вами потом.

– Хорошо, – сэр Артур кивнул.

– Больше не заговаривайте со мной, – продолжил Грегори, – если это возможно, попросите, чтобы вас поставили в караул около моей башни.

В глазах Артура сверкнул весёлый огонёк.

– Я думаю, возможно всё.

Больше Грегори не говорил ни с кем. Выбравшись из толпы, он добрался до тихой заводи на опушке леса и остановился, глядя на воду и размышляя о том, что ждало его впереди.

Победить в меле означало получить в качестве «приза» Ласе. Но проиграть означало опозорить себя и лишиться шанса обрести союзников среди братьев.

Он думал о том, что значили слова Артура, и можно ли было ему верить. После того, как его предал Тизон, Грегори не хотелось доверять никому.

Думал о том, стояло ли что-то за предложением кузенов, и на чьей они были стороне. Знали ли они, что делая его предводителем, подталкивают к свадьбе с Ласе? Хотели ли этой свадьбы или, напротив, давали понять, что готовы видеть командиром?

Грегори преувеличил, сказав, что новости не приносили в башню. Свою версию событий ему излагали капеллан и Седерик, но никто из них не смог предупредить его о приезде Ласе. Впрочем, изменилось бы что-нибудь, если бы он знал? Наверное, нет.

Он вдруг остро ощутил недостаток информации для того, чтобы принять решение. Для того, чтобы давать ответы на вопросы, которые ему задавали. И одновременно понял, почему он оказался взаперти – стоило ему выйти из башни, как его окружили те, кто хотел «злодейского предательства» и скорейшей смерти наместника. Грегори не мог сказать, что не хочет того же, но кому он может довериться – не знал.

– Грегори! – окликнул его низкий мужской голос из-за спины, и Грегори невольно стиснул зубы, узнав в говорившем сэра Генриха. Наместник явно был зол. – Ты поступил невежливо, покинув стол.

– Что с того? – Грегори резко развернулся и посмотрел ему в лицо.

– Ну, вот что. Хватит валять дурака. Я знаю, чего хочешь ты, ты знаешь, чего хочу я.

– Я не знаю ничего.

– Моё предложение, – не обращая внимания на его слова, продолжил Генрих, – тоже ясно. Ты не лезешь в мои дела и позволяешь мне управлять замком, как того хотел твой отец. Ты берёшь в супруги Ласе и после моей смерти – надеюсь, нескорой, но тут уж как повезёт – вступаешь во владение, как того и хотел. Я не молод, Грегори. Тебе вряд ли будет больше сорока, когда это произойдёт. До тех пор ты управлять замком всё равно не готов.

Грегори стиснул зубы и молча смотрел, как Генрих подходит вплотную к нему.

– Не рано ли мне вступать в брак? – спросил он. – Я только утром стал рыцарем. И славы дому Вьепон ещё не принёс.

– Это были бы мудрые слова, если бы на твоём месте стоял кто-то другой.

Сэр Генрих остановился в шаге от него.

– А если я откажусь? – спросил Грегори зло. – Что тогда? Силком поведёшь меня под венец?

– У меня впереди достаточно времени, чтобы решить этот вопрос.

Грегори поднял брови и улыбнулся.

– Очень хорошо, – сказал он. – Тогда отложим разговор.

Сэр Генрих нахмурился.

– До каких пор? – резко спросил он.

– Я хочу принести Вьепонам славу, как и сказал. Я хочу отправиться в поход.

– В крестовый? – в голосе сэра Генриха Грегори почудилась затаённая надежда.

– Не так далеко. Скажем, в августе я поведу рыцарей в земли Армстронгов. И если вернусь с победой – то в преддверии первого снега, в день моего рождения, мы продолжим разговор.

– Хорошо, – сэр Генрих улыбнулся. – Полагаю, с поражением ты не вернёшься?

– Само собой. И тогда тебе не придётся вообще решать наш с Ласе вопрос.

Впервые за долгое время два сэра расстались довольные собой, друг другом и сделкой, однако на душе у Грегори всё ещё скребли кошки. Он по-прежнему не мог понять, куда этим вечером делась Милдрет.

Лишь войдя в шатёр и увидев Милдрет лежащей на шкурах спиной ко входу, Грегори вздохнул с облегчением. Он скинул парадный плащ и верхнюю одежду, разулся и, оставшись в одной только льняной рубахе, нырнул к ней под плед.

Тонкий луч луны пересекал щёку Милдрет, и лицо её, расслабленное и неподвижное, казалось особенно нежным в серебристом свете.

Грегори легонько подул на краешек уха, выглядывавший из-под волос, проверяя, в самом ли деле она спит. Милдрет дёрнула бровью, но глаз не открыла.

Грегори улыбнулся. Ещё некоторое время он полулежал, опершись на локоть одной руки, а другой обняв Милдрет поперёк живота, и разглядывал её лицо. Потом, нехотя разомкнув объятия, осторожно отодвинул в сторону краешек рубахи, в которой спала Милдрет, и коснулся губами её плеча.

– Ты такая красивая, когда спишь, – прошептал он одними губами у самого уха Милдрет и, прикрыв глаза, опустил подбородок ей на плечо.

Он не смог разглядеть, как губы Милдрет дрогнули в улыбке – впервые за вечер.

Милдрет видела пир и видела Ласе, сидевшую за столом рядом с Грегори. Она не хотела смотреть на них, но и взгляда отвести не могла.

Она так и не решилась подойти к господину, тем более что это значило подойти ещё и к сэру Генриху, который сидел по правую руку от него.

Милдрет скрылась между деревьев и весь вечер наблюдала за Грегори из темноты, а затем слышала и его разговор с Генрихом. Но пока ещё не могла решить, что всё это значит лично для неё.