Весна безумия

23.2

По дороге я предупредила маму, что мы с Тимом сейчас зайдём. Она даже обрадовалась. Мама у меня любила гостей, поэтому не успели мы зайти, Тима тут же усадили за стол, налили горячий кофе и придвинули к нему миску с выпечкой.

Мы сидели за столом и пили чай. Тим один пил кофе и выглядел смущённым, но разговор про концерт всё же завёл.

— Это те странные мужики, которых Яна постоянно слушает? — расспрашивал папа.

— Они самые, — хмыкнула я.

— И во сколько вы вернётесь?

— Концерт примерно до восьми-девяти, и добраться ещё часа два-три. До полуночи вернёмся точно, — прикидывал Тим с запасом.

Я не подводила доверия родителей, всегда их предупреждала, и они в принципе легко меня куда-либо отпускали, если знали, где я, с кем и когда вернусь.

— А, кстати, я сегодня у Инги останусь, — вспомнила я.

— Точно у Инги?! — строго спросил папа и покосился на Тима.

— Точно, точно!

А потом я потащила Тима показать мою комнату. Здесь сразу было понятно, что живут две сестры, и в каком углу каждая обитает — одна половина моя, другая Сонина. Тим с интересом оглядывался, и мне хотелось узнать, что он думает. Остановился он у моего стола, где ещё валялась косметика с моих сборов к нему. Разглядывал тушь, палетки с тенями.

— Тут тобой пахнет, — усмехнулся Тим.

А я впервые задумалась, чем же пахнет от меня. Я остро чувствовала запахи других, но не знала собственного.

— Чем от меня пахнет?

Тим подошёл, наклонился над моей шеей и принюхался, касаясь шеи кончиком носа, а у меня по всему телу пробежались мурашки, так приятны были его прикосновения.

— Не знаю чем, но чем-то притягательным и сногсшибательным. От тебя пахнет весной!

И снова вогнал меня в краску.

— Надеюсь, не прелыми листьями, грязью и собачьими какашками?!

— Нет, — рассмеялся он. — Свежестью, цветами, зеленью!

— Это, наверное, мой новый шампунь, он очень вкусно пахнет, — пыталась отшутиться я.

Тим спорить не стал и смотрел на стену над моей кроватью. Потом усмехнулся, но так ничего и не сказал. В комнату скреблась Соня, но папа и мама настойчиво её отгоняли и пытались увлечь. И в очередной раз я не выдержала и впустила сестру.

— Яна, читять! — требовательно заявила она, шустро вытаскивая из своего ящичка стопку книг.

Я виновато посмотрела на Тима, но он лишь усмехнулся и уселся на мою кровать.

— Сонь, иди сюда! — заглянула к нам мама.

— Она нам не мешает. Сейчас я ей книжку почитаю, и мы пойдем, а вы будете спать укладываться.

Мама кивнула и прикрыла дверь.

— Я тоже послушаю, можно? — спросил Тим не у меня, а у Сони.

Мы с сестрой устроились на её кроватке. Тим бесцеремонно развалился на моей кровати. Теремок и Репка прочитались очень быстро, а на Мухе-цокотухе Соня вырубилась, не дождавшись развязки с чудесным спасением красавицы. Я уложила Соню ровнее, подложила ей под бок Басика, и, накрыв одеялом, покосилась на Тима. Он лежал с закрытыми глазами. Неужели тоже уснул?

—Тим? — шепотом позвала я.

— М? — приоткрыл он глаза и хмыкнул. — Такой триллер там с мухой. Ты классно рассказываешь сказки, я заслушался!

Я приложила палец к губам, и, выключив свет, мы выскользнули из комнаты, а затем, попрощавшись с родителями, и из квартиры. Инга уже должна была вернуться домой.

Перед лифтом я, как всегда, замерла, проверила телефон и ключи в кармане и только тогда шагнула в кабину. И Тим это заметил:

— Ты чего притормаживаешь всегда перед лифтом?!

— Ты только не смейся, но у меня есть фобия. Я в шестом классе уронила в шахту лифта ключи, и не могла попасть домой. И теперь очень боюсь уронить в щель либо телефон, либо ключи, поэтому всегда проверяю их в кармане, прежде чем переступить.

Тим не стал смеяться, наоборот, поделился со мной своим страхом:

— У меня тоже есть фобия. Я дико боюсь порвать связки на запястье, поэтому я всегда в напульсниках. Для меня это конец спорта, — вздохнул Тим. – Я однажды связку потянул на ноге, ахилл немного надорвал. Это было почти что смерть, адски больно. А если на руке порву, то лучше сразу сдохнуть. Хотя растяжения и ушибы у нас вообще каждую тренировку, это уже норма, полсумки лекарств таскаю с собой: бинтов, мазей. Как инвалид какой-то.

Я рассмеялась:

— Если кто из нас и инвалид, так это я. Физрук достал уже докапываться. Когда я выпущусь, для меня самой большой радостью будет больше его не видеть. И не слышать!

Мы вышли из подъезда и медленно, взявшись за руки, пошли к Инге.

— Систер у тебя зачётная, забавная такая!

— Я её обожаю, — улыбалась я. — Все почему-то считают, что старшие дети ревнуют родителей к младшим, а я вот не ревную. Меня Сонька очень любит, причём это чувствуется, она так радуется мне всегда. А ещё она такой сладкий пирожочек, целыми днями бы тискала!

— Я тоже люблю свою систер, насчёт тисканий не знаю, — засмеялся Тим. — Но вот она точно любит меня щекотать.

— Ты знаешь, что братья и сестры — это наши самые близкие родственники, в генетическом плане. Даже от родителей у нас по пятьдесят процентов генов от каждого, а с братом или сестрой намного больше.

— У меня единоутробная сестра, — признался Тим. — У нас разные отцы, но мы с систер близки несмотря на семь лет разницы. Надо вас познакомить, ты ей сто пудов понравишься. Сейчас покажу её.

Тим достал телефон и нашёл видео с какого-то концерта. Там он снимал селфи и широко улыбался, кружил камерой. Рядом зажигал Паша с милой девушкой, которая танцевала и хохотала, запрокидывая голову. Она была невысокого роста с длинными каштановыми волосами, она помахала в камеру. Потом Тим показал лайк, улыбнулся и отключил камеру.

— Мы на концерты ходим обычно таким составом, — рассказывал Тим. — У меня сестра развелась полгода назад, стала свободным человеком наконец-то.

— Свободным?! — удивилась я.

— Её мужик вообще никуда не отпускал. Вроде пока ухаживал, нормальный был, сам с ней ходил везде: и на концерты, и по театрам. А как поженились, чуть ли не к батарее её привязывал. Сам никуда не хотел и ей запрещал. Всех подруг её спроваживал, меня пытался выгонять из их квартиры. А я привык, что мы с Ликой и Паштетом в вечном движе, и мы её похитили однажды ночью и поехали в клуб. Этот гад за нами, выследил её. Приколи, следилку ей в телефон втихаря поставил. Такой скандал закатил, кидаться начал с кулаками сначала на нас с Пашей. Мы его пытались утихомирить, поговорить, извиниться. А когда Лика заступаться за нас полезла, чуть ей не втащил. Паштет влез, защитил её, но сам нехило огрёб. И после этого она вещи собрала и свалила.

Я даже не знала, что и сказать. Погрузилась в раздумья. Неужели нельзя разглядеть человека до замужества? Или может он специально шифровался?

— Не грузись, — обнял меня Тим. — Она сама рада, что так получилось. Ей казалось, что всё в норме, пока её мужик не проявил себя. Говорит, глаза открылись, какой он человек. Плохо, что Паштет на Лику запал, и походу серьёзно. Он хоть и мутит периодически со своими бабами, но стоит упомянуть про Лику, сразу меняется. А если куда-то выдвигаемся вместе, то не отлипает от неё.

— А ты против?

— Ну... я и Пашу очень давно знаю, он Лику точно не обидит, тем более, если прям серьёзно у него всё. На него можно положиться, но, блин, семь лет разницы! Лика его всерьёз не воспринимает, хоть и знает, что он её любит. Отшучивается от него, — Тим хмыкнул. — Говорит, подрастёшь, тогда поговорим.