Весна безумия

Глава 7. Шанс

Мне не приснилось, утром телефон лежал рядом со мной.

От Инги была тонна сообщений, но я не потрудилась их открыть. Не могла простить её поступок. Но перед первым уроком она поджидала около моего класса, окликнула, подбежала, схватила за рукав:

— Ян! Яна! — теребила меня. — Прости меня! Выслушай, пожалуйста!

Я ещё от таблетки чувствовала лёгкую заторможенность, и сейчас ничего ни выслушивать, ни говорить не хотелось. Вчера в таком же отчаянии, как она сейчас, умоляла её ничего не писать Тиму от моего имени, но она меня проигнорировала.

— Отпусти, — потянула я свой рукав на себя.

— Ян, и что?! Ты и разговаривать со мной теперь не будешь? — хмурилась она, но рукав отпустила.

Инга порылась в рюкзаке и достала мою тетрадь по истории с недописанным эссе:

— Ты забыла вчера.

Я молча забрала тетрадь и развернулась к классу.

— Неужели он сто́ит того, чтобы перечеркнуть нашу дружбу?!

Я не ответила. Может, и не стоит, но подобные поступки способны перечеркнуть всё.

Тим не улыбнулся, когда я невзначай бросила на него взгляд, но смотрел пристально, видимо, ждал моего появления.

Я никак не могла раскачаться, расшевелиться. Отвыкла уже от этого состояния, когда все чувства, словно тугая резина, тягучие и неподатливые.

На большой перемене мы по нашей традиции всегда брали с Ингой по чаю с пирожком и стояли у подоконника или сидели за самым дальним столом в столовой. Сегодня я не пошла в столовую, не хотела встречаться с Ингой и стояла в коридоре перед кабинетом алгебры. Ко мне подошла Галочка:

— О, Ян, ты же всегда в столовой торчишь на большой перемене? Вы с Догушевой поссорились или она заболела?

— Это я заболела.

Галочке главное — не давать повод для сплетен, она ими, кажется, питалась. Но в целом она человек неплохой, мы с ней сидели уже почти два года, и никогда не ссорились. На уроках выручали друг друга по мере возможностей, но и не дружили, хоть она и пыталась каждый день выудить из меня хоть какую-то информацию. Сплетни я не любила, старалась сразу переводить тему, но порой Галочку настолько распирало, что часть информации до меня долетала.

— А что пришла тогда? — наседала соседка по парте.

— Я не заразная, просто голова болит, — соврала я.

— У-у-у, — вытянула лицо Галочка. — А сейчас очередную ВПР решать будем. Хочешь, я у девчонок поспрашиваю, может обезбол у кого есть?

— Не надо, — отмахнулась я.

— А хочешь новость?

Галочка приблизилась, меня сразу обдало ароматом духов с персиковой базой, нотами жасмина и корицы. Не Галочкин аромат, ей бы свежести больше подошло, дерзости. Она рыженькая, ей бы подошёл цитрус, а жасмин слишком сладкий для неё.

— Жуков с Маринкой теперь встречаются!

— Кто такой Жуков?

Марина Коновалова, видимо, из нашего класса, а фамилия «Жуков» мне ни о чём не говорила.

— Экономист, Дима Жуков, из «В». Представляешь, они целовались прямо в атриуме на перемене! Весь чат гудит теперь, их поцелуй обсуждают. Тебя с Ковалёвым, конечно, не забыли ещё, – усмехнулась она и ждала от меня реакции. Но не дождалась.

Я уже свыклась, что нас с Ильёй после дискотеки обсудили вдоль и поперёк. Хоть общий чат параллели я не читала и даже вышла из него, но новости оттуда узнавала от Галочки.

Объяснения не помогли, Жукова я не знала, да и новость из прострации меня не вывела. Целовались и целовались. Хотя в стенах гимназии лучше не светиться, здесь камеры на каждом шагу, могут придраться и понизить рейтинг.

— Кстати, а Догушева твоя где?

— Здесь я! — налетела сзади Инга. Швырнула свой рюкзак на подоконник так, что стеклопакеты затряслись, схватила меня за плечи и стала прямо передо мной. Она будто бежала и немного запыхалась. — Янка, если ты со мной не поговоришь, я кого-нибудь убью, и этот труп будет на твоей совести!

— Что ты хочешь от меня услышать? — равнодушно посмотрела я на неё.

— Что ты на меня не обижаешься, что ты меня простила, и мы с тобой по-прежнему подруги!

Я покосилась на Галочку, та с широко раскрытыми глазами внимала нашему разговору, впитывала каждое слово.

— Знаешь, вчера хотела тебе сказать одну вещь, но не успела, — вдруг вспомнила я. Не стала говорить, потому что знала: это может ранить Ингу, зато, возможно, именно после этого примера она меня поймёт. — Я вчера представила, если бы вдруг мои родители запретили мне с тобой дружить. Я бы всё равно продолжила. Потому что мы друзья, и мне нравится с тобой общаться, пусть даже ты не нравишься самым близким для меня людям.

Инга всё поняла, ведь прошла через это. Бывшие лучшие подружки Инги, Дина и Оля, как раз и перестали с ней общаться, потому что мама Дины настроила дочь против Инги. У их матерей вышел скандал на работе. Мать Инги переманила к себе хорошего клиента у матери Дины, и ценой стала дружба девочек. У Инги глаза наполнились слезами, она сглотнула:

— Ян, прости! Я обещаю, что больше ни слова плохого про него не скажу. Хочешь, я извинюсь перед ним за всё, что понаписала?! — Инга тоже покосилась на Галочку, которая и не думала отходить от нас, поэтому и не говорила никаких имён. — Если я извинюсь, ты простишь меня?

— Я не знаю, — я опустила глаза, не готовая пока простить.

В этот момент наш класс стал подтягиваться к кабинету, да и другие ребята возвращались из столовой, стало очень шумно. Приближался урок. Учительница открыла кабинет, и мы с Галочкой поплелись в класс.

Я подумала, что сто́ит сказать Инге, как мне тоже нелегко было принять её выбор. Ни один из её парней не казался мне достойным её. Но ведь она за что-то их любила, значит, считала достойными, поэтому я и молчала.

Инга явно чувствовала себя виноватой. После уроков она нашла меня в раздевалке и хотела поговорить по дороге из гимназии. Только мы ведь договорись встретиться с Тимом. Он меня уже караулил на улице, чуть дальше от входа, и когда я вышла, окликнул.

Но Инга подскочила к нему быстрее меня:

— Тимофей, привет!

— Привет, — нахмурился и немного напрягся он. Потом перевёл взгляд с немым вопросом на меня.

— Я эту кашу заварила, мне и расхлёбывать! — встряла Инга. — Вышел лютый кринж, и я всему виной! Тимофей, это я вчера от лица Яны писала тебе и закинула тебя в ЧС. Прости меня! Я очень сильно раскаиваюсь.

Тим удивлённо вскинул брови, он, похоже, ожидал продолжения оскорблений, а вместо этого услышал извинения:

— Оке-е-ей, — потянул он.

— Ты, правда, не обижаешься? — уточнила Инга.

— Правда, — кивнул он, но снова посмотрел на меня. — Ян, предложение поговорить ещё в силе...

Но Инга его перебила:

— Ян, если даже Кля... — осеклась она. — Тимофей меня простил. Ты же простишь? Мир?

— Я подумаю…

— Напиши мне, плиз, — она посмотрела на меня, затем на Тима.

В воздухе повисла неловкость, и Инга попрощалась и ушла. Догадалась оставить нас одних. Мы молча вышли за ворота школы и неспеша тащились к моему дому. С чего начать разговор я не знала, Тим тоже не нарушал тишину.

— Что думаешь? — наконец выдавила я. — Тебе, наверное, обидно было такое прочитать?

— Я был готов и к такому развитию событий, когда рискнул написать тебе, так что я не обиделся.

— Рили? Ты думал, я тебя пошлю, когда скинул видео? — а вот я была в шоке.

— Да! Думал, что у меня никаких шансов с тобой замутить, и получу в ответ что-то в этом духе.

— Ты же написал, что догадывался, что это не я.

— Так это было до того, как мы встретились и пообщались в реале. Ян... — он вдруг остановился прямо передо мной и смотрел какое-то время в глаза. — Ты мне нравишься! Скажи, есть у меня хоть маленький шанс стать тебе кем-то бо́льшим, чем просто друг? Ведь Инга не просто так это написала, был ведь какой-то контекст, разговор между вами. Если шансов нет, то я хочу услышать это от тебя, и, обещаю, больше не буду тебя доставать.

Тим был искренен и серьёзен, и мне он, правда, нравился.

— Всё, что писала Инга неправда. Ты просто чем-то ей не угодил. И... — я не знала, как сформулировать фразу, не упоминая, что он мне нравится. Чуть улыбнулась. — У тебя есть все шансы.

Тим выдохнул и улыбнулся, и я боялась, что он даже полезет целоваться, чтобы закрепить свой успех. Но он взял край моего шарфа в руку и освободил дорогу. Мы шли рядом, но гораздо ближе, чем до этого. Он держал край шарфа, словно мою руку и мотал им вперёд и назад.

— Ты же простишь Ингу? — неожиданно спросил он.

И если с утра я думала, что никогда не смогу простить Инге подобный поступок, то после того, как Тим так легко к этому отнёсся, вчерашнее перестало казаться мне такой уж катастрофой.

— Пока не знаю. Наверное, да. Инга для меня самый близкий человек.

— Пару лет назад мы с моим лучшим другом сильно подрались, серьёзно так. И вот, хоть убей, сейчас не вспомню причину. Помню драку, и тогда думал, что в жизни больше никогда с ним дружить не буду. Почему-то мы помним ссоры и собственную обиду и злость, но забываем причину.

— А потом помирились?

— Ага. Через два дня уже забылось всё. Ржали ещё друг над другом на тренировке: «Кто это тебя так отделал? Придурок один, но я ему тоже нос разбил», — подыграл Тим. — Да мы и сейчас, кстати, тоже спорим часто, и это нормально. Чем ближе люди, тем больше у них тёрок и возникает.

— Это неправильно, — я никак не могла согласиться с Тимом. — Чем ближе люди, тем они должны быть больше схожи во мнениях, подстраиваться друг под друга, уступать. Между близкими вообще не должно быть ссор!

— Ты сама говоришь «уступать», «подстраиваться»! Это уже один прогибается под другого, уступает своим интересам. А если не уступать? Может, твои интересы важнее?!

— Ради близкого человека можно и уступить.

— Всем ли?! И всегда ли? — Тим посмотрел на меня и чуть усмехнулся. — Да и с близкими людьми слишком много общей территории, площадь соприкосновения, поэтому на ней и возникают постоянные тёрки. И иногда надо всё-таки отстаивать то, что тебе важно, близкие поймут! Им нужно это знать!

— У нас и с одноклассниками порой возникают постоянные тёрки, но не все же близкие люди.

— Но чем важнее для тебя человек, тем важнее для тебя его, не знаю... благополучие. К примеру, какой-нибудь Захарченко подойдёт и попросит твой шарф потаскать. И будет послан далеко и надолго. А если Инга у тебя попросит шарф? Это уже будет иметь для тебя значение, и если Захарченко так никогда не сделает, то от Инги такое можно ожидать хоть каждый день.

— И мне не жалко для Инги шарф. Мне для неё вообще ничего не жалко.

Мы уже давно стояли около моего подъезда, но не расходились. Тим смотрел на меня. Было видно, что ему не терпится высказаться, и он раздумывал, стоит ли озвучивать мнение или нет, но потом прищурился и выдал:

— А если это будет не шарф? Ведь вчера ты ей не уступила.