Я слежу за тобой

Глава одиннадцатая

До ухода к Таре Дэниел собирается позвонить в полицию насчет ночного злоумышленника, а мы с Джейкобом вдвоем отправляемся на прогулку по окрестностям. Все дома на улицах большие, современной архитектуры и во всевозможных оттенках серого, терракотового и песочного; улицы широкие и засаженные деревьями. В таком месте создается ощущение, что ничего плохого здесь произойти не может.

Джейкоб держит меня за руку и показывает магазинчик замороженных йогуртов, дом культуры с бассейнами внутри и снаружи, а также теннисные корты, которые видел утром по дороге на баскетбольную площадку. Его умение ориентироваться в пространстве впечатляет, и на сердце теплеет при виде той гордости, с которой сын водит меня по округе.

– А вон моя школа, мамочка! – Он вырывает у меня руку и мчится к зданию из коричневого кирпича. – У них есть лесенки, чтобы лазить! – Он аж трясется от восторга, когда мы останавливаемся у ворот площадки начальной школы Блоссом-Корт. – Вот я покажу Коди, как высоко могу залезать по сетке.

Я обнимаю и прижимаю сына к себе.

– Думаю, здесь мы будем по-настоящему счастливы.

Джейкоб сияет улыбкой, и на щеках у него появляются такие сладкие ямочки, что их невозможно не поцеловать.

– Ой, хватит меня облизывать. – А сам хихикает.

По дороге домой мы покупаем в маленьком магазинчике маргаритки для Тары, а на крыльце нас уже дожидается Дэниел.

– Ну что? – интересуюсь я.

– Полиция не может ничего сделать.

Я бросаю взгляд на Джейкоба.

– Хочешь немножко поиграть в песочнице? У нас есть еще пятнадцать минут до похода к Таре и Коди.

Сын кивает, и мы вместе заходим в дом. Я моргаю на контрасте между ярким солнцем снаружи и всепоглощающей темнотой внутри. Оказавшись на кухне и отправив Джейкоба строить крепость в песочнице, я бросаю на обеденный стол цветы и сажусь на ближайший к раздвижной двери стул.

– Что значит полиция не может ничего сделать? Почему? – спрашиваю я мужа.

– Они приняли информацию по телефону, но воры постоянно проникают во дворы и что-нибудь крадут прямо с порога дома. В полиции проникновение во двор не считаются серьезной угрозой. Особенно если при этом ничего не пропало.

– А как насчет видеозаписи? Они хотя бы посмотрят ее? – беспомощно лопочу я.

Дэниел отпивает воды из стакана.

– В этом нет смысла. Там ничего толком не разглядеть.

– А ты все им рассказал, Дэн? Про Холли?

Муж стискивает зубы.

– Что я должен был им рассказать? Что наша няня отчаянно хочет внимания? Что моя жена считает, будто она хочет затащить меня в постель? Что мы проехали полстраны, так что она даже не живет рядом с нами?

Он ставит стакан на стол. Остатки воды в нем мутные, как и все, что творится в моем доме.

– И что будем теперь делать? Просто сидеть здесь и ждать следующего раза? Мне это не нравится, – выговариваю я ему.

– Мне тоже не нравится, но так уж оно есть. И, может быть, в этом нет ничего страшного.

Ничего более удручающего он и выдумать не мог.

Однако больше я ничего поделать не могу, и перед тем, как отправиться к Таре, я предпринимаю попытку уговорить Дэниела отложить это барбекю и побыть дома хотя бы пару дней.

Я беру оставленный мужем стакан, ставлю в посудомойку и поворачиваюсь к Дэниелу.

– Разве тебе не хочется провести спокойный вечер только втроем и перед тем, как с завтрашнего дня приступить к новой работе, лечь спать пораньше?

– Поздновато уже откладывать, разве нет? К тому же замечательно, что Джейкоб сразу же завел товарища. – Он пристально смотрит на меня. – А тебе разве не хочется завести здесь друзей? Общаться?

Конечно, хочется. Со временем. Но Тара не совсем тот человек, с которым мне сразу же захотелось бы подружиться. Она странная. Какая-то неправильная. Она врывается в дом и сближается слишком быстро. Но у меня есть план, как с ней быть.

– Ты прав, – соглашаюсь я. – Лучше общаться с людьми. Ради Джейкоба.

Дэниел кивает и целует меня в щеку.

Перед тем как отправиться в гости к назойливой соседке, я проверяю, чтобы все камеры были включены и работали: над главным входом, над гаражом, на заднем дворе и на доме сбоку, направленная на узкий проход между нашим и соседским домами. Я закрываю все, что можно, а Дэниел с Джейкобом изумленно таращатся на меня, будто на сумасшедшую. Я заканчиваю с проверкой. Это так утомительно, когда худшая сторона моей личности возобладает. Дом – это просто дом; не все вокруг ждут, чтобы туда проникнуть или обворовать. К тому же двое самых важных в жизни людей рядом со мной. Мне самой придется приглядывать за ними, раз уж полиция не будет.

Когда Дэниел, Джейкоб и я в четыре выходим из дома и делаем три широких шага до крыльца Тары, чтобы увидеться с нею во второй раз за день, я выжимаю из себя приятную и доброжелательную улыбку. Оборачиваюсь через плечо, чтобы посмотреть, нет ли перед домом напротив того странного человека в кресле-качалке. Но его не видно. На крыльце никого.

Мой сладкий мальчик сжимает в руке букет маргариток, а я нажимаю на кнопку звонка. На ветру раскачиваются подвешенные к кирпичной стене ветряные колокольчики. Когда дверь открывается, они мелодично позвякивают.

Коди в футболке и таких же, как у Джейкоба, спортивных штанах застенчиво нам улыбается.

– Здравствуйте.

– Это твоей маме. – Джейкоб сует ему букет.

Коди отшатывается, по его лицу пробегает странное выражение, и только потом он принимает цветы. Моя мама назвала бы его маленьким старичком: тихий и замкнутый, особенно по сравнению Джейкобом, который вечно кидается в самую гущу любой игры, не любит дожидаться своей очереди и перебивает учителей, поправляя их. Зато у моего сына большое сердце. Все, что меня волнует, это его счастье и благополучие.

Вслед за Коди появляется Тара в шикарном желтовато-красном свитере и обтягивающих черных брюках. Я уже жалею, что не надела что-нибудь понаряднее, чем черные леггинсы и свободную сине-белую сорочку в тонкую полоску. Хорошо хоть, расчесалась.

– Привет! Заходите! – Хозяйка открывает дверь шире. Ее кожа даже на ярком солнце выглядит гладкой. Интересно, насколько же Тара моложе меня.

Она трогает Коди за плечо. Он на секунду прижимается щекой к ее руке. Какая бы чернота ни скрывалась за ее внешне кипучей натурой, мама она, кажется, любящая.

Тара замечает у Коди цветы.

– Это мне?

Мальчик кивает.

– От Джейкоба.

– Ой, спасибо, Джейкоб. Ты так внимателен. – Она сует нос в маргаритки, чтобы понюхать. – Может, пойдете поиграете во дворе? У нас там есть батут, – предлагает Тара. А потом быстро уточняет у меня: – Если ты не против, конечно.

– Разумеется. – Мне не хочется портить Джейкобу удовольствие, и даже несмотря на свое волнение, как бы он не сломал себе шею в результате неправильного приземления, все-таки улыбаюсь. У меня уже ноют щеки, поскольку, улыбаясь, я скрежещу зубами.

– Здорово! – вопит Джейкоб, и они с Коди уносятся на задний двор. Тем временем мы с Дэниелом идем за хозяйкой по дому с на зависть открытой планировкой в сторону кухни. Интерьеры наших домов совсем не похожи. У нее все внутреннее пространство состоит из одного длинного помещения, солнечного и просторного, с элегантной и простой мебелью в сельском стиле, начиная от книжного стеллажа в виде лестницы в гостиной и заканчивая белым состаренным буфетом в столовой.

– У тебя очень мило, – говорю я.

За моей спиной что-то бормочет в знак согласия Дэниел.

– Спасибо. Многую мебель я переделала сама. – Тара открывает холодильник. – Что будете пить? Есть пиво, белое, красное и розовое вино.

Я не знаю, стоит ли ослаблять оборону, но при виде конденсата на холодной бутылке у меня текут слюнки.

– Розовое было бы замечательно. Спасибо.

– А мне пиво. – Дэниел опирается на кухонный островок с гранитной столешницей. Плечи опущены, он расслаблен.

Пока Тара несет Дэниелу пиво, я обвожу взглядом кухню. Она похожа на мою собственную перед началом учебного года. На холодильнике висят яркие художественные произведения, по-видимому, Коди, календарь, заполненный различными мероприятиями: баскетбол, легкая атлетика, несколько имен врачей. Один квадратик привлекает мое особое внимание – двадцать третье сентября, через неделю. Там стоит большой красный крестик. Я про себя стараюсь запомнить эту дату, а потом замечаю розовую листовку «репетитор Эмили Лоуренс».

Я показываю на листок с фотографией улыбающейся женщины с синими волосами.

– Это ведь женщина с собакой? Она на днях мне представилась.

Тара наливает мне щедрую порцию розового вина.

– Да. Эмили. Она приятная. Сказала, что давно живет в Блоссом-Корт. – Тара улыбается. – Может быть, обратимся к ней. Она занимается со многими детишками в округе. Коди не дается чтение.

– У Джейкоба сложности с математикой, – отвечаю я, поднося к губам бокал. Первый глоток восхитителен. От него теплеет в груди и отпускает напряжение, равно как и от льющихся через большие кухонные окна лучей закатного солнца. Через окна мне видно, как смеются и бешено скачут Джейкоб и Коди. Я была так взведена, что даже не осознавала, насколько мне не хватает простого удовольствия в виде бокала вина.

– Может, в этом году Джейкоб будет быстрее схватывать, – говорит Дэниел, делая большой глоток пива.

– А у тебя теперь будет время, чтобы помогать ему с домашним заданием, раз рабочий день станет короче. – Я улыбаюсь, демонстрируя отсутствие пассивной агрессии, но взгляд мужа подернут тенью сомнения.

Тара следит за каждым нашим движением.

– Вы не против ужина на улице? – спрашивает она, кивая своим острым подбородком на задний двор. – Я могу разжечь барбекю. Будем наблюдать за детьми и разговаривать. Через часок или около того станет прохладно, но на патио есть камин.

Дэниел оживляется.

– Буду рад помочь с барбекю, – вызывается он. – Я суперски жарю мясо, даю слово.

Что правда, то правда. Я готовила на плите и в духовке, пекла кексы на продажу и даже торты на день рождения Джейкоба вплоть до его пятилетия, но совсем не умею обращаться с барбекю. Газ, зажигалка, вырывающееся из сопла пламя – ото всего этого мне становится не по себе.

– Это было бы чудесно! – Тара бросает взгляд на встроенные в кухонную плиту часы. – Не рановато еще для гриля?

У Дэниела урчит в животе. Он смеется.

– Я не обедал, так что для меня любое время будет в самый раз.

Тара тоже смеется, открывает холодильник и вручает ему блюдо с толстыми стейками и четырьмя котлетами для гамбургеров.

– Раз уж так случилось, что я в доме одна, будешь у нас грильмейстером.

Я надеюсь, что дальше Тара пояснит, почему же она одна, но на этом она умолкает и поворачивается, чтобы закрыть холодильник.

Дэниел держит блюдо.

– Щипцы?

– Точно. – Тара роется в ящике возле стилизованной под деревенскую мойки.

Я смотрю на улицу, где довольные мальчишки с безудержным весельем мутузят друг друга.

– Джейкоб попал в класс к мисс Мартин. Я рада, что дети будут учиться вместе. – Наконец-то слетевшие с моих губ слова являются правдой. Я в самом деле радуюсь, что завтра Джейкоб начнет учиться вместе с другом. Не радует только то, что мамой этого друга оказалась Тара.

Тара кивает, подавая Дэниелу щипцы.

– Валери с нетерпением ждет Джейкоба, – сообщает она. – Это мисс Мартин, – поясняет Тара. – Я написала ей по электронной почте сразу после того, как мальчики поиграли в баскетбол, и спросила не в ее ли классе Джейкоб.

Я напрягаюсь. Она разговаривала с учительницей о моем ребенке – с учительницей, которую я не знаю?

– Ты хорошо знаешь Валери? – любопытствует Дэниел. И я благодарна ему за это.

Тара вынимает столовые приборы из ящика рядом с плитой. Я замечаю, что она не держит столовое серебро в кухонном островке, как мы, однако же как-то «догадалась» и нашла его у нас в доме.

– Валери? Я много разговаривала с ней на родительском собрании в первую неделю учебного года. Как жаль, что вы его пропустили. – Она улыбается нам. – Когда она подтвердила, что Джейкоб у нее в классе, я попросила ее посадить Коди с Джейкобом за одну парту. Мне кажется, ребяткам это понравится. И если честно, то Коди не так легко заводит друзей.

Я хлопаю глазами и тяну время, чтобы решить, как лучше отреагировать. Мне не по нраву, что она распоряжается тем, куда посадить Джейкоба, и наступает мне на пятки. Меня это раздражает и тревожит, но я смотрю на реакцию мужа, поскольку не уверена в правильности собственной.

Дэниел безропотно кивает. Он явно не осознает, что эта женщина вторгается на мою территорию. Но я не собираюсь реагировать бурно. Пока.

– Очень любезно с твоей стороны, – говорю я с натянутой улыбкой. – Мне самой тоже не терпится переговорить с мисс Мартин. – Да, ответ выбран верно.

– Ой, мне только в радость. – Тара берет с кухонного стола телефон и наводит на задний двор. – Улыбочка на камеру! – кричит она через открытое окно.

Оба мальчугана, хихикая, удирают из кадра.

– Вам от меня не спрятаться! Я всё вижу! – нараспев произносит Тара.

Тут бокал выскальзывает у меня из рук и разлетается вдребезги, ударяясь о кухонные плитки.

– Прости, пожалуйста. – Я наклоняюсь и начинаю собирать осколки. – Черт, – срывается у меня, когда острый осколок чиркает меня по пальцу. Появляется кровь.

– Ты в порядке, милая? – беспокоится Дэниел, но Тара его опережает. Она хватает мою руку и осматривает рану.

– Слава богу. Не глубокая. Давай дам тебе пластырь.

– Все хорошо. Ничего страшного. Не стоит беспокойства. Я просто смою кровь под краном. Можно я воспользуюсь ванной?

– Конечно! Она справа от входной двери. – Тара смотрит на пол. – Схожу за веником и уберу все за секунду. – Она направляется к встроенному шкафу при входе на кухню.

Дэниел тоже изучает мой палец.

– Точно все хорошо?

Неужели мне слышится осуждение? Или это забота?

– Я в порядке. Просто неуклюжая. – Я пожимаю плечами.

– Всякое бывает, – говорит он.

Бывает-то, конечно, бывает, но внутренне я вся сжимаюсь об беспокойства, когда он так отмахивается ото всех странных происшествий, что случились с момента нашего приезда сюда, будто это обычные случайности и сплошь неудачное стечение обстоятельств. Либо это оттого, что он трезво и без эмоций все анализирует, либо от страха – я не знаю. В его разумении камеры, внезапное появление мистера Блинкерса и шныряющий во дворе незнакомец – вещи никак не связанные. И тот факт, что Тара обратилась к мальчикам с фразой «Я всё вижу!» не наводит его ни на какие мысли. Мне лучше знать.

– Пойду во двор и начну разогревать барбекю, – радостно улыбается Дэниел. – И, может, попрыгаю с пацанами на батуте.

Тара смеется.

– Они заражают своей энергией. Я тоже выйду на улицу. – Она смотрит на меня. – Ты уверена, что все в порядке?

– Да, – заверяю я. – Поверхностный порез. Ничего серьезного.

Тара кивает и открывает раздвижную дверь, пропуская вперед Дэниела с блюдом, а потом прихватывает его пиво и снова закрывает дверь.

Держась за пульсирующий болью палец, я жду, пока они отвлекутся, а потом делаю вид, что иду в туалет. Быстрый взгляд через плечо – я вижу, что они на меня не смотрят, и мчусь вверх по лестнице.

Второй этаж у Тары весь розовый: розовые стены, розовый стул и тахта у лестницы. Ванная, расположенная между двумя другими комнатами с закрытыми дверями, тоже розоватого оттенка, если не считать белых унитаза и ванны. Даже свечи и банка с отшлифованными морем стеклышками розовые. Я вспоминаю, как несколько лет назад Джейкоб собирал отшлифованные стеклышки на море. Мы все вместе ездили тогда в Викторию. В Торонто морских стеклышек нет, потому что озеро Онтарио пресноводное, а не соленое. Меня пронзает боль от тоски по дому.

Раздумывать над странным дизайнерским решением дальше у меня нет времени. Мне нужно быстро найти ее спальню. Если Тара просто напористая и властная, возможно, мы и станем подругами или хотя бы будем по-приятельски общаться. И свои подозрения в этом случае я обращу на кого-нибудь другого. Но сначала мне надо понять, кто она на самом деле.

Я поворачиваю серебристую ручку на двери справа от ванной. Это мальчишеская комната-мечта. Я быстро окидываю взглядом кровать в виде гоночного автомобиля и изображения супергероев на белых стенах и закрываю дверь. Перехожу к последней двери на этом этаже и как можно тише поворачиваю ручку. В комнате ощущается легкий цветочный аромат, а вокруг царит идеальный порядок. Нигде не видно фотографий отца Коди или самой Тары с кем-то, только копия пастельного рисунка водопада над кроватью.

Я сама не знаю, что ищу, но раньше меня это никогда не останавливало. Изображение с камеры, установленной в моем доме? Доказательство того, что это она ходила по моему двору? Семейные фотографии? Связь с Холли? Пульс у меня зашкаливает, когда я начинаю выдвигать ящики высокого белого туалетного столика напротив Тариной кровати и обнаруживаю там сложенные по методу Мари Кондо футболки, носки, бюстгальтеры и прочее нижнее белье. Я заглядываю под кровать и в большой стенной шкаф в поисках балахона вроде того, что был на ночном злоумышленнике. Ничего. Время истекает.

Я уже поворачиваюсь, чтобы выйти из комнаты. И тут в поле моего зрения попадает бело-золотая подставка для ювелирных украшений в виде дерева. На его изящных ветвях висят пять цепочек. И все внутри у меня будто подбрасывает.

Мой взгляд направлен на одну конкретную цепочку из розового золота с круглым кулоном. Он ослепительно красиво, но не поэтому я не в силах отвести от него глаз. Все дело в застежке с крошечным закрученным логотипом, который я узнаю в ту же секунду – снежинка. А прямо над ней – название того самого магазина уникальных вещей на улице Грэнвилл, где было куплено ожерелье Холли – «Юник».