Я слежу за тобой

Глава тридцать седьмая

Стоит чудесный летний день. Мы с Джейкобом идем домой, и легкий ветерок щекочет мне руки. Сегодня был его последний день во втором классе начальной школы, где он проучился с октября, когда мы покинули северный Торонто, перебравшись в двухкомнатную квартиру в районе Блур-Вест-Вилладж. Всего в пяти минутах ходьбы от нас расположен утопающий в зелени неимоверной красоты Хай-парк, а наше окружение доброжелательное и разнообразное. Здесь мне нравится гораздо больше, чем на окраине.

– Мамочка, можешь понести мой рюкзак? Он такой тяжелый, – Джейкоб смотрит на меня своими большими голубыми глазами, трепеща длинными ресницами. Так он пытается очаровать меня и уговорить сделать за него то, что он спокойно может сам.

– Хорошо, что ты такой сильный, – говорю я. – Достаточно сильный, чтобы нести его самостоятельно.

Сын стонет и подтягивает рюкзак на плечах.

– Папа отвезет меня сегодня в парк аттракционов «Канадас вандерлэнд»?

Я улыбаюсь.

– Да. Как только вернется домой со встречи.

Я имею в виду встречу анонимных игроманов. И мы не скрываем этого от Джейкоба. Важно, чтобы он понял: бывает, что люди совершают ошибки, но если мы их признаем, открыто говорим о них и стараемся исправиться, то можно заслужить прощение.

Мне потребовалось много времени, чтобы снова начать доверять Дэниелу. После того, как йоркская полиция заключила Алексис под стражу, Дэниел начал сотрудничать с ванкуверской полицией, чтобы вывести на чистую воду Чарли с его подпольной сетью азартных игр в клубе «Каньон». Благодаря Дэниелу, Чарли уже не состоит ни в одном клубе, а ожидает суда по обвинению в вымогательстве, отмывании денег и уклонении от уплаты налогов. Дэниелу за участие в игорной сети никаких обвинений не предъявили. Юридически он остался чист, но во многих других отношениях это его участие имело для него плохие последствия, особенно оно сказалось на нашем браке.

После происшествия у оврага Тара позволила нам с Джейкобом пожить у нее до тех пор, пока не соберем вещи, поскольку мне ни за что не хотелось снова возвращаться в наш арендованный дом ужасов. Прежде чем отправиться лечиться от игромании, Дэниел сознался во всем, что совершил, в своей зависимости от азартных игр, которая довела нас до финансового краха, и в том, что скрывал все это от меня, потому что не хотел потерять меня, нас – свою семью. Он солгал о причине переезда в Торонто. Его не приглашали ни на какую работу. Работы у него вообще не было. Свои дни он проводил в поисках, стараясь найти легальный заработок, чтобы содержать нас. Ведь продать дом в Клифсайде было нельзя. Дэниел подарил его Чарли Лэнгу, чтобы выпутаться из долгов и вырваться из порочного круга азартных игр. Мы жили исключительно в кредит.

Дэниел столько времени прятал от меня свое порочное пристрастие, а я от него – свое. Все время, что в Блоссом-Корт с нами творились странные вещи, он не знал, кто нас терроризирует: Холли или Чарли. Он был в ужасе оттого, что Чарли не сдержал слово и не дал ему выйти из опасной сети, в которую Дэниел попался, словно в капкан.

Он тоже получал сообщения с угрозами, но на секретный телефон, о котором я не знала. Холли нашла этот секретный телефон у него в бунгало и пошла на то, чтобы пожертвовать своим телом, всем своим существом ради того, чтобы помочь ему выбраться из долгов. Дэниел тоже втайне пытался связаться с Холли, но, конечно, все это время мы оба общались не с ней, а с Алексис.

Джейкоб бежит по жизни вприпрыжку. Больше никакого пальца во рту, никакого тяжкого гнета печали. Но все же он еще горюет из-за смерти Холли, так же как и я. Нам пришлось объяснить ему, что Эмили была сводной сестрой Холли и оказалась очень-очень плохой женщиной, совершившей по отношению к Холли жуткую вещь, нечто такое, что убило ее. Он ни разу не спросил, какую именно, и, к счастью, нам не пришлось рассказывать ему, что это к тому же произошло во дворе нашего дома в Ванкувере.

На следующий день после того, как Алексис попыталась убить нас с Дэниелом, ванкуверская полиция обнаружила тело Холли, зарытое в чаще за нашим домом на Клифсайд-роуд. Это было как раз то самое место, откуда я фотографировала, направив объектив на окно спальни Холли Монро. Холли лежала с порванным ожерельем со знаком «инь» на груди.

Всякий раз, когда я думаю о последних минутах ее жизни, я ощущаю вину. Все, чего хотела Холли, это иметь семью, которая любила и принимала бы ее такой, какая она была. Она пыталась спасти меня в то время, как я даже не подозревала о том, что нуждаюсь в спасении. А когда я была ей нужнее всего, меня не оказалось рядом.

Меня утешает только то, что сейчас Холли покоится рядом со своей матерью, которую ей не суждено было узнать, но которой ей всегда очень не хватало.

Алексис вначале предъявили обвинения в преступной неосторожности, повлекшей смерть Холли, но ее адвокат настаивал на том, что она вытащила тело Холли из бассейна и попыталась ее реанимировать. Это доказывает, что у нее не было намерения утопить Холли. Вскрытие показало, что на черепе Холли сбоку имелось повреждение, полученное вследствие удара о бортик бассейна; ее мозг пострадал от субдурального кровоизлияния. Официально причиной смерти стала асфиксия вследствие попадания в легкие воды из бассейна. Кислород перестал поступать в мозг прежде, чем сводная сестра успела ее спасти.

Я надеюсь, коронер был прав, признав, что смерть Холли наступила в результате несчастного случая. Я верю, что Алексис любила Холли и не собиралась ее топить. Но то, что она оттащила тело сводной сестры в лес за нашим домом и спрятала его под комьями грязи и мокрыми листьями, выглядело до ужаса умышленным. Также она не сообщила о трупе, что считается преступлением согласно закону о коронерах Британской Колумбии. Поэтому ей предъявили обвинения в оскорблении тела умершей и покушении на убийство нас с Дэниелом, насильственном удержании, незаконном проникновении в наши дома на Клифсайд-роуд и Сиреневой аллее, преследовании и незаконной слежке путем установления скрытых камер по всему дому на Блоссом-Корт. Алексис отрицала свою вину по всем выдвинутым против нее обвинениям. В настоящее время она содержится под стражей до суда без права освобождения под залог, поскольку в силу значительного богатства и связей семьи Монро существует риск ее побега. Суд над ней должен состояться осенью в Ванкувере. Я рада, что нас от нее отделяет полстраны и мы на сей момент от нее избавлены. Надеюсь лишь, что она получит по заслугам.

Мой сын взбегает по ступеням крыльца. Ему не терпится увидеть Роско, который лает и поскуливает за дверью. После ареста Алексис мы взяли песика себе, а позже узнали, что она купила его через сайт объявлений ради эмоциональной эксплуатации моего сына. Роско стал большим утешением для Джейкоба, да и для нас с Дэниелом тоже. Сначала я открываю дверь в общий с верхним жильцом тамбур, а затем уже отпираю дверь нашей квартиры. Джейкоб несется вперед, бросает на пол рюкзак, и Роско покрывает его поцелуями. Я смеюсь при виде их обнимашек, когда худые мальчишеские руки тискают собачью шерсть.

Мне до сих пор тяжело совместить в сознании мою соседку Эмили с Алексис – женщиной, которая если и не желала смерти своей сводной сестре, то совершенно точно пыталась убить меня и моего мужа. Порой, когда я думаю об Алексис, мне кажется, что она воплощение чистого зла. В иные моменты я уже не так уверена. Возможно, все не сводится просто к добру и злу.

Мне не следовало снимать Холли без ее согласия. А Дэниелу не следовало скрывать от меня свою страсть к азартным играм. У каждого есть часть личности, которой он стыдится и прячет. Отчаявшиеся люди совершают отчаянные поступки. Не всегда намеренно. Но иногда.

Со временем прояснились детали того, что произошло после нашего отъезда из Ванкувера. Спрятав тело Холли, Алексис завладела ее телефоном, начала выкладывать посты в «Инстаграм» и рассылать сообщения, заставив всех, включая нерадивых родителей Холли, поверить, что она действительно уехала в какое-то уединенное место. С помощью этого телефона она так же, как и Холли, следила за Дэниелом. И это привело ее сюда, в Блоссом-Корт. Помимо этого, она купила одноразовый телефон со скрытым номером, чтобы терроризировать нас с Дэниелом сообщениями, поскольку знала о довлеющем над каждым из нас страхе из-за выведанных Холли секретов.

Иногда я думаю о том, как все могло бы сложиться, если бы Холли доверилась мне. Возможно, я смогла бы ей помочь. А может быть, смогла бы и Алексис.

Со сколькими инвесторами «Хэлс Про Икс» переспала Холли ради того, чтобы заслужить отцовскую любовь? Этого я никогда не узнаю.

Ее отношения с Чарли так и не всплыли на суде. Нам неизвестно, сумела ли Холли воплотить свой план и начала ли его шантажировать, поскольку Дэниел с Чарли больше не общался. Следователям не удалось найти ни одноразовый телефон Алексис, ни телефон Холли. Я думаю, Алексис их уничтожила. Все адресованные нам сообщения Алексис, так же как и видеозапись Холли и Чарли в моей гостиной на Клифсайд, наверняка покоятся где-нибудь под водой или разбиты на мелкие кусочки. А я уже давно сожгла свои фотоулики. Возможно, те видеозаписи и существуют где-нибудь, но я стараюсь об этом не думать и стереть воспоминания о них из своей памяти.

Мне слышно, как поворачивается ключ в замке и открывается дверь. На пороге, который я выкрасила в симпатичный оттенок серого, появляется Дэниел. Джейкоб бросается к отцу, почти так же, как до этого бросился к Роско.

Алексис была права. Только Джейкоб по-настоящему хороший человечек. Мой мальчик обладает такой внутренней силой, мужеством и умением прощать, что я не перестаю ему удивляться.

– Привет, дружок. Как последний день в школе? – Дэниел похудел, и черные пляжные шорты болтаются у него на бедрах. Вид у него немного измученный, как бывает всегда после встреч общества. Я тоже потеряла вес, но не в тех местах, где хотелось бы. Кожа подобвисла, выдавая мои годы, но я стараюсь любить свое тело и собственный возраст. Я рада, что осталась жива.

– В школе было здорово. У нас был праздник на поле. А мы поедем сейчас в «Вандерлэнд»?

Дэниел улыбается сыну.

– После того, как наведешь порядок у себя в комнате. Ты должен был сделать это еще вчера.

– О господи, – стонет Джейкоб, и мы смеемся.

Сын убегает к себе в комнату, и Дэниел садится в бледно-розовое кресло, которое Тара перетянула для нас в качестве подарка на новоселье. Тара – моя подруга, первая и единственная подруга из числа мамочек. Поскольку мы уехали из Блоссом-Корт, а они с Коди остались на Сиреневой аллее, они заезжают к нам в гости по нескольку раз в месяц. Иногда к ним присоединяется Эзра в своих неизменных рыже-коричневых штанах, которые мне уже не кажутся странными.

Ник так и не объявился. В его отсутствие и с согласия проживающей на Гавайях матери Коди, Тара оформила над Коди полную опеку, и в целом их жизнь стала безопаснее и спокойнее. Даже счастливее.

Я замечаю, как Дэниел внимательно смотрит на фотографию, где мы с Джейкобом и Холли стоим на террасе возле бассейна. Это одна из немногих фотографий с ней, которые я могу с гордостью демонстрировать. Она висит на стене в гостиной среди других семейных фотографий. На ней Холли смотрит на меня с большой любовью. Мой психиатр Прия, которую порекомендовал мне Эзра – он сам обращается к ней с посттравматическим стрессовым расстройством, доставшимся ему в наследство от работы практикующим медиком, – сказала, что мне станет лучше, если я буду вспоминать Холли. Поэтому я и вспоминаю. Прия также посоветовала нам с Дэниелом уделять особое внимание тому, чтобы сохранять открытыми каналы общения. А это то, что у нас всегда получалось плохо. Всякий раз, когда Дэниел возвращается со встречи, я спрашиваю у него, что он чувствует, хотя и понимаю, насколько тяжело ему об этом говорить.

– Сегодня хорошо. Я опустошен. Мы обсуждали, каким образом я пристрастился к азартным играм, как получилось, что мне стало так важно оказаться в числе больших людей в клубе. – Он пожимает плечами, но не беспечно и не безразлично. Это попытка облегчить вину, бремя которой ему тяжко нести на своих плечах. – Наверное, я никогда не чувствовал себя на равных ни в семье, ни где-либо еще. Думал, что если у меня будет много денег, всего прочего и связи, то я стану победителем. Наконец почувствую себя уверенно.

Мне жаль, что мы не поговорили обо всем этом, когда встретились, поженились и завели ребенка. Желание быть принятым движет многими нашими действиями. Но так уж вышло, что теперь мы столкнулись с последствиями этих действий.

– Кстати, всем, чего мне хотелось в жизни, всегда была только ты. Ты и Джейкоб.

Дэниел проводит рукой по волосам. Теперь они стали короче, и в них прибавилось седины. Это ему идет. Он организовал свой собственный консалтинговый бизнес и весь свой заработок, пока небольшой, откладывает на счет, к которому есть доступ только у меня. Теперь все наши финансы контролирую я, и мне это нравится.

Я прокладываю собственный путь: продаю снятые мной фотографии людей – разумеется, с их согласия – через онлайн-магазин. А еще я дважды в неделю веду уроки фотографии для детей. Родители Дэниела, моя мама и Натан тоже помогают нам финансово, и если мне предлагают, я принимаю помощь.

Из комнаты Джейкоба доносится грохот.

– Я книжку уронил. Извините!

Мы с Дэниелом улыбаемся, глядя друг на друга.

– Он прыгает на кровати, – говорю я.

Дэниел кивает.

– И ничегошеньки не убрал.

Я усмехаюсь.

– Некоторые вещи никогда не меняются.

Быть мамой Джейкоба – одна из самых больших радостей в моей жизни. Но я понимаю, что моя роль не сводится только к этому. Еще я фотограф, член сообщества, подруга и соседка, и многое другое. Я учусь самоопределению. И я ищу себя. Если бы все вокруг понимали, что человеку важно знать, кто он есть, независимо от родственников, то, возможно, трагедии, которая произошла с Холли, не случилось бы. Возможно, она сейчас была бы жива.

В гостиную входит вспотевший и радостный Джейкоб.

– Я все убрал.

Конечно, беспорядок в его комнате не уменьшился, если не стал хуже, но это нормально. Перекладывая на него ответственность, я понемногу отпускаю вожжи настолько, насколько готова это сделать. И это уже шаг вперед.

Дэниел встает.

– Напишу, когда доедем до «Вандерлэнда».

Я тоже поднимаюсь.

– Повеселитесь там! Я тебе доверяю.

Я целую сына и мужа на прощанье. Джейкоб держит Дэниела за руку. Мой маленький мальчик и его отец, которого он обожает. И так они выходят из дома. Я стою на крыльце, пока они усаживаются в припаркованный на обочине возле нашего дома подержанный автомобиль. И они уезжают.

Не свожу с них глаз до тех пор, пока они не исчезают из вида и я больше не могу следить за ними взглядом.