Злачные преступления

Глава 7

Когда я въехала на подъездную дорожку, Шульц стоял на коленях. Несмотря на выпавший снег, он ожесточенно копал замерзший грунт около каменистой тропинки, ведущей к дому.

— Привет! — крикнула я, вылезая из «рейнджровера» с буханкой хлеба. Больше я ничего не смогла из себя выдавить: перед глазами до сих пор стояла картина со сбитым оленем.

Шульц обернулся. Его пальто и джинсы были испачканы в земле.

— Что-то случилось?

— Извини. Ты заканчивай свои дела… Я просто…

Мой голос дрожал. Возникла пауза. Слова не хотели выходить наружу. Я помотала головой. Видимо, вкупе с дрожью всего остального тела это выглядело впечатляюще.

— Просто я видела мертвого оленя на дороге, и это напомнило мне… Нет, нет, пожалуйста… — забормотала я, как только Шульц направился ко мне, — пожалуйста, заканчивай свои дела.

Том окинул меня внимательным взглядом и снова опустился на колени.

— Ты никогда это не забудешь, — добавил он, уже не глядя на меня. — Увидеть мертвого человека в реальности совсем не то, что в кино.

Его длинные умелые пальцы аккуратно высаживали луковицы в только что вскопанную грядку. Границы посадок Том отметил грунтом, который лежал в стоявшей рядом сумке. Его движения напомнили мне жест матери, укрывающей ребенка одеялом.

Я глубоко вдыхала морозный воздух. В руках у меня был ароматный хлеб. Несмотря на то, что я надела пальто, мне казалось, что кровь от холода перестала циркулировать в теле.

— Холодно? — спросил Шульц. — Может, пойдем внутрь?

Я кивнула.

— Мне жаль, что ты оказалась одной из тех, кто нашел его, — хрипло сказал Том.

Шульц закончил выкладывать грунт, поднялся и обнял меня за плечи.

— Пойдем, сделаю тебе начос. А потом я хочу тебе кое-что показать.

Открыв красиво отделанную входную дверь, мы вошли в просторный зал, который служил Шульцу гостиной. Я восхитилась каменным камином, располагающимся между двумя ступенчатыми деревянными колоннами. В очаге были аккуратно сложены сосновые и осиновые поленья. На одном из столов стоял цветочный горшок, сделанный Арчем в шестом классе. На стене висела ксилография Арча, заботливо сохраненная Шульцем. На лакированном дубовом комоде был выставлен прекрасный немецкий сервиз.

Антикварный воздуховод, сервант, диван и обитые коричневой шерстяной тканью стулья создавали в комнате ощущение уюта. Я похвалила Тома за произошедшие с моего последнего визита изменения, на что он, слегка обидевшись, ответил:

— Конечно, а ты думала, я тебя буду ждать?

Я пришла на кухню как раз в тот момент, когда Шульц вынимал из духовки запеканку. Тарелки уже были наполнены кукурузными хлопьями, жареной фасолью и натертым чеддером. В воздухе стоял запах мексиканских специй.

— Обалдеть! — сказала я, когда передо мной оказалась тарелка с ирландским хлебом, и улыбнулась.

— Подожди, подожди, — Том подбежал к холодильнику, достал маленькие чашки с нарезанным луком, помидорами и маслинами. Сверху все это великолепие было украшено тертым сыром.

Взмахнув лопаткой, подобно фокуснику, Том сказал «о да!», а затем выложил на тарелку с чипсами смесь из сметаны и гуакамоле.

— «Начос от Шульца», — объявил Том глубоким бархатным голосом, — пожалуй, нам понадобится специальный фарфоровый сервиз.

Сказав это, он тут же достал две тарелки лиможского фарфора, расписанные нежными розами.

— Представляю, сколько это все стоило, — восхитилась я, — если только вы не взяли с поличным какого-нибудь коллекционера китайского фарфора.

— А на что мне тратить деньги? К тому же в департаменте шерифа работать очень даже неплохо. Главное — завести какое-нибудь хобби, чтобы была возможность отвлечься от работы.

— Между прочим, фасоль, сыр, помидоры и авокадо являются афродизиаками.

— Правда? Да ладно, Голди, мы оба знаем, что ты к ним абсолютно невосприимчива.

Мы рассмеялись. Рядом с Шульцем мое состояние значительно улучшалось. Путешествуя по Мексике, Том успел близко познакомиться и горячо полюбить блюда с расплавленным сыром.

— А теперь открой ротик.

Держа тарелку под подбородком, я сделала то, о чем он просил. Шульц положил начос мне в рот. Это было восхитительно. Я закрыла глаза, всем видом показывая, что меня охватило блаженство.

— Поговорим об афродизиаках, — заявил Том, когда мы наполовину опустошили тарелки, — вообще-то я хотел спросить тебя о книге, которая принадлежала Киту Эндрюсу.

— О господи, я совсем забыла… — с этими словами я протянула Тому камень, которым разбили наше окно и кредитную карточку «Нейман-Маркус». Камень был упакован в пластиковый пакет. Шульц аккуратно осмотрел его и отложил в сторону. Карточка также была тщательно изучена — Том даже ощупал ее со всех сторон, а затем молча убрал кредитку в пакет. Отправив в рот последнюю чипсину, Шульц плавно соскользнул с барного стула и знаком показал следовать за ним.

Так же, как и в большинстве горных домов, в особняке Шульца не было гаража. Я накинула пальто, и мы направились к машине. Том открыл багажник, достав оттуда пластиковую сумку, в которой лежал еще один пакет.

— Смотри, но руками не трогай, — предостерег он.

Растерявшись, я заглянула внутрь и увидела кипу бумаг, ручек и погрызнных карандашей. Кроме того, там были каталоги и буклеты Стэнфордского, Колумбийского и Принстонского университетов, несколько немецко-английских словарей, «Фауст» Гете, краткие содержания, «Профессор Ромео» Энн Бернейс, несколько старых номеров «Маунтен джорнал» и скрепленных вместе статей.

— Что это?

— Это все, что мы извлекли из багажника Кита Эндрюса. Наверное, ты не заметила, на углу школы был припаркован его старенький «чироки». До завтра все вещи будут у меня. В шкафчике Кита мы нашли еще кое-какие бумаги и книги, однако, учитывая тот факт, что Эндрюс хорошо разбирался в компьютерах, странно, что не было обнаружено ни одного диска. В шкафчике также не было ни счетов, ни кредиток, по крайней мере, насколько нам известно.

— А зачем ты показываешь все это мне?

Том провел рукой по багажнику и посмотрел на темные вечерние облака. Через секунду он устало склонил голову.

— Я не понимаю, что творится в этой школе. Я разговариваю и разговариваю с людьми, но дальше этого не идет. Был хороший парень, которого никто не любил. На нем лежала куча обязанностей, он постоянно занимался сверх школьной программы, но никто его стараний не замечал. Из Парижа Кит привез открытки всем участникам Французского клуба, но кроме Арча данного жеста не оценил никто. Некто разбил Киту лобовое стекло, но кто именно это мог быть? Кто ненавидел Эндрюса настолько, что проломил ему череп? Вряд ли все это похоже на царящую в школе обстановку взаимной поддержки и уважения, в чем меня настойчиво пытается убедить директор.

— Лобовое стекло было разбито? Когда? Что ты думаешь по поводу Арча?

— Сегодня утром я разговаривал с Арчем. Он рассказал мне о змее в шкафчике.

Я покачала головой — как бы слабо в это ни верилось, но мне приходилось узнавать обо всем последней.

— В то же время, — продолжил Шульц, — Арч говорил о том, что собственно я уже слышал от родителей, в частности, от супругов Доусон, — несколько недель назад у Кита с Джулианом вышла размолвка. Мне кажется, события вышли из-под контроля. Стекло Кита разбили явно позже той ссоры.

— Тогда когда же это произошло? И почему Джулиан ничего мне не рассказывал о Ките?

— Ссора произошла до того, как кое-кто стал в школе важной шишкой, — Том сделал паузу. — Как ты думаешь, мог Джулиан стыдиться того, что его родители родом из Юты, или отсутствия денег, из-за которого ему приходится самому зарабатывать себе на хлеб, может, еще чего-то? Того, над чем Кит Эндрюс мог насмехаться?

— Насколько я знаю, нет, — сконфуженно ответила я. — Нехватка денег беспокоит Джулиана, но его одноклассники никогда над ним из-за этого не насмехались. Мне кажется, ссора произошла из-за девушки, — неуверенно добавила я, — помнишь, Джулиан рассказывал об этом.

— Они спорили по другому поводу. Ссора случилась на прошлой неделе перед редакцией «Маунтен джорнал». Арч находился в «рейнджровере», он не слышал всего разговора, но сказал, что это касалось школы. Похоже, Джулиан был недоволен тем, что Кит написал нечто оскорбительное о школе Элк-Парк. Его задевало то, что это происходило, когда все ученики собрались поступать в колледжи. Все, что я смог выяснить — Кит собирался кого-то разоблачить. Прежде чем решить вопрос о публикации, статью должны были прочитать и одобрить.

— Разоблачить в чем?

— В чем-то, что касалось школы Элк-Парк, как я понимаю, — Том показал на багажник. — Возможно, он хотел рассказать о результатах тестов. О том, как используются краткие содержания. О профессоре, который считал себя похожим на Ромео. О взятках.

Прежде чем я успела спросить Шульца о чем-либо, он протянул мне листок. На нем было что-то вроде чертежа, снабженного по контуру надписями. На листке было написано:

Слова «налоговая служба» для большего эффекта были подчеркнуты.

— Я его не возьму.

Шульц пожал плечами.

— Кит выполнял для Стэна Маренски какие-то садовые работы. Стэн выписал Эндрюсу чек на шестьсот долларов за работу, которая стоила четыреста, с условием, что двести долларов Кит вернет наличными. Естественно, в налоговую службу Стэн заявил о расходах в шестьсот долларов. Всего лишь мелкое мошенничество, ничего необычного, так что Стэн быстро в нем сознался.

— Для Святоши Эндрюса это было чересчур. Настоящее падение во тьму. Может, этот случай и есть наглядная демонстрация того, почему Кит никому не нравился. Я имею в виду разоблачения. Или шантаж всесильных родителей.

Шульц схватился за крышку багажника так, что она скрипнула.

— Маренски посчитал этот шантаж шуткой. Он давным-давно отучился в Колумбийском университете и, конечно, не имел там никакого влияния. Так он заявил. Еще он сказал, что уже не надеется вернуть себе те двести долларов. Я спросил директора о Стэне Маренски, но он ответил, что Стэн похож на… Как это… Сейчас посмотрю в записях…

Я тронула Шульца за плечо.

— Не надо.

Вид вещей Кита в багажнике вызывал у меня дрожь.

— Я больше не могу смотреть на эти вещи. Пойдем лучше к твоим креветкам.

— Ты заметила!

— Еще бы! Ты же имеешь дело с ресторатором. От меня невозможно скрыть ни одно блюдо.

— Просто, если ты узнаешь, что между Джулианом и Китом действительно существовала вражда, скажи мне об этом. Пока я сам не начал допрашивать Джулиана. Как ты думаешь, он способен разбить чье-то стекло?

— Да, они враждовали, но не думаю, что стекло — дело рук Джулиана.

— Может, тебе известно, кто из преподавательского состава подходит под образ Ромео?

— Нет, я не знаю! — ответила я с дрожью в голосе. — Господи, да я вообще не понимаю, что происходит в этой школе! Мне бы очень хотелось это выяснить.

— Ты ведь организуешь обеды. И слышишь разговоры учителей. Сообщай мне обо всем, что покажется тебе странным или неуместным.

— Знаешь что, убийство действительно произошло на обеде, который организовывала я! Но камень в окно кинули тоже мне, и сыну угрожают моему! Если уж быть откровенной, Том, то мальчик, которого убили, был очень похож на Арча. Ты думаешь, мне нравится, что он ежедневно посещает школу, по которой разгуливает убийца? У меня есть веские причины разобраться в том, что происходит. Поверь мне, я буду рассказывать тебе обо всем, что знаю.

Шульц смотрел на меня из-под насупленных бровей.

— Не стоит так петушиться, мисс Голди.

— О боже, ты можешь дать мне передохнуть? Или ты считаешь меня преступницей?

Шульц широкими шагами направился к дому.

— Тебя? Свет моей жизни? Бесстрашного бойца? Да никогда в жизни!

— Ты просто ужасен, — я семенила следом за Томом и пыталась понять, как я себя чувствую в роли света чьей-то жизни.

Шульц усадил меня за стол вишневого дерева и принялся менять посуду. Сегодня он превзошел сам себя. Первыми шли кукурузные тарталетки с сочными креветками, зеленым перцем чили и сырным соусом. Вторым блюдом стала жареная темная фасоль с беконом. Все это изобилие оттенялось мексиканским кукурузным пудингом и ароматным ирландским содовым хлебом. Корзинка свежих овощей и горшочек с папайей, стоявшие между двух свечей, дополняли картину. Мне нравилось абсолютно все. Я попыталась вспомнить последний раз, когда обед был организован для меня, а не мной, — и не смогла.

— Оставь место для шоколада, — в комнате было темно, и на лице Шульца играли отблески свечей.

— Об этом не беспокойся.

Двадцать минут спустя я лежала на диване, свернувшись калачиком. Шульц заготовил огромную охапку дров. В комнате слышалось приятное потрескивание поленьев и шум огня. Том ушел на кухню и вскоре вернулся оттуда с двумя чашками эспрессо и миниатюрным шоколадным тортом.

Из моей груди вырвался вздох восхищения.

— Все просто великолепно. Я даже не в состоянии тебе завидовать — ты готовишь гораздо лучше меня.

— У меня для готовки не так много времени, — Том подошел к окну, вглядываясь в темноту, — черт, снег закончился.

Нас посетила одна и та же мысль. Мне снова предстояло покинуть эту дружелюбную гостиную ради стужи за окном, и все говорило о том, что по-другому быть не может.

Шульц молча разрезал торт и подал мне кусок, состоявший из двух коржей, между которыми располагался толстый слой малинового варенья.

В отличие от моего бывшего мужа, который называл меня «лакрицей» (я ненавидела это), Шульц ценил меня и даже приготовил шоколадный торт, который всегда был моей слабостью.

Естественно, торт был просто восхитителен. Когда от кусочка остались только крошки, я облизала пальцы и, вздохнув, спросила:

— Семья Кита Эндрюса была состоятельной?

Том пожал плечами и потянулся загасить свечи.

— И да, и нет.

Наши руки встретились, и Шульц обхватил мою ладонь, слегка поглаживая ее кончиками пальцев. Точно так же он изучал кредитку Эндрюса.

— Хочешь мне что-то предложить?

— И да, и нет, — Том негодующе рассмеялся и добавил: — Неправильный ответ.

Свет камина освещал его мускулистое тело, приятное, доброе лицо, а в глазах светилась такая забота, которой я прежде никогда не видела.

— Голди, — с улыбкой сказал он, — я обо всем позабочусь. Ты веришь мне?

— Да, конечно, но разве… Разве ты не думаешь обо всем, что случилось? Разве не беспокоишься?

— Простите, мисс Голди, но это вы живете прошлым, — Шульц взял обе моих кисти и поцеловал каждую.

— Я не живу прошлым, — слабо запротестовала я, — и мне не нужен психотерапевт.

Шульц потянулся поцеловать меня, но смог попасть только в краешек рта. Мы рассмеялись. В комнате слышалось только потрескивание дров и наше дыхание. Я потеряла дар речи.

Не отрывая от меня взгляда, Шульц обхватил мой затылок и начал мягко его массировать. Я почувствовала горячее желание вновь ощутить себя любимой.

— Ох, я не знаю…

— Ты же думаешь обо мне, не так ли?

— Да.

Это действительно было так. Мне нравилась вкусная еда, горящий огонь и любящий мужчина, одно прикосновение которого заставляло меня забыть об обете безбрачия, который я соблюдала долгие годы. По красным свечам струйками стекал парафин. Я взяла кисти Шульца в свои. Это были большие, грубые руки, которые принадлежали человеку, способному рассуждать о жизни и смерти, человеку, каждое действие которого определялось его нравственными принципами. Я улыбнулась и коснулась пальцами его лица, а потом привлекла Тома к себе. Когда наши губы сомкнулись, время словно остановилось.

Мы занимались любовью на диване, впопыхах даже не успев раздеться. А потом Шульц обнял меня за талию и предложил подняться наверх. Подняться по лестнице мы не успели. Том поймал меня за бедро и прижал к стене. На этот раз, целуя меня, он уже не промахнулся. Все произошло прямо посреди разбросанной одежды.

Спальня Шульца была обита деревянными панелями. Здесь пахло сосновым деревом и лосьоном после бритья. Том протянул мне тонкий махровый халат. Затем он зажег керосиновую лампу и поставил ее в изголовье огромной двуспальной кровати с балдахином. Огонь лампы освещал только наши тела — комната тонула в темноте. Не снимая халат, я скользнула на холодные хлопковые простыни.

— Все хорошо? — обратился ко мне Шульц.

— Даже очень.

Том опустился на кровать, и я тут же подобралась к нему. После пяти лет одиночества меня охватил настоящий восторг. Том закутал меня в одеяло и прошептал:

— Я люблю тебя и буду любить всегда.

Я ничего не могла на это ответить. Из глаз брызнули слезы. В горле застыл комок. Том нежно обнял меня, и я, всхлипывая, прижалась к его плечу.

— Спасибо тебе, спасибо, — бормотала я, пока Том развязывал мой халат.

Все было неторопливо и очень бережно, но тем неожиданнее стал для нас взрыв счастья. Когда я уже почти уснула, мне вдруг показалось, что сегодня Шульц начал аккуратно зашивать мое израненное сердце.

Я проснулась посреди ночи с мыслью о том, что должна ехать домой. Мы с Шульцем лежали рядом. В лунном свете очертания его тела были видны особенно отчетливо. Я посмотрела на лицо Тома: он спал, как ребенок, открыв рот. Поцеловав Шульца в закрытые глаза, я ощутила бархатистость его кожи. Том тут же проснулся и приподнялся, опираясь на локоть.

— Ты в порядке? Тебе надо идти? Нужна моя помощь?

— Да, я должна идти. Спасибо тебе, мне не нужно помогать.

Я чувствовала себя прекрасно. Быстро одевшись и крепко обняв Тома, я со всех ног побежала к «рейнджроверу». Было уже за полночь. Снег прекратился, и по небу плыли рваные облака. Луна освещала все вокруг ярким белым светом. Чистый, морозный воздух казался сладким на вкус. Я ощущала прекрасную, удивительную легкость. Ведя «рейнджровер», я держала руль одной рукой и радостно смеялась. Тяжесть невзгод куда-то исчезла, это было парение.

Правда, моя мечта незаметно пробраться в дом и залезть в кровать не осуществилась. Припарковавшись, я поняла, что мой дом — единственный на заснеженной ночной улице сверкает, словно маяк. Свет горел во всех окнах.

— Где ты была? — спросил Джулиан, как только я вошла.

Весь дом провонял сигаретным дымом, а от Джулиана за версту несло пивом. Он выглядел ужасно. Лицо приобрело серый оттенок, сосуды в глазах полопались. Немытые волосы застыли наподобие ирокеза.

— Только не говори, что в окно опять чем-нибудь кинули… — начала я, постепенно выходя из состояния восторга. Когда Джулиан покачал головой, я продолжила: — Где я была, никого не касается. Что здесь происходит? Ты же не куришь. Видит бог, ты же занимаешься плаванием! И что значит этот запах пива, товарищ несовершеннолетний?

— Мне было так плохо!

Я последовала за Джулианом на кухню. Его бил озноб. Хорошее настроение окончательно испарилось. Я не могла понять, что происходит. Как Джулиан вообще мог довести себя до такого состояния? Я всегда приходила домой поздно, правда, чаще всего Джулиан и Арч могли свериться с моим календарем и узнать, где я. Правда, вполне возможно, что Джулиана огорчило вовсе не мое отсутствие.

— Стой и не двигайся, — приказала я, а затем довела помощника до кухни.

— Где Арч? — приходилось говорить на повышенных тонах.

— В постели.

Джулиан созерцал, как я шла к холодильнику, где нашлись три пустые бутылки из-под пива. Целых три бутылки! За такую попойку меня вполне могли посадить.

На полосатой скатерти лежала стопка учебников по финансовому делу, повсюду валялись китайские звездочки. Китайские звездочки представляли собой остро заточенные куски металла размером с ладонь взрослого человека. Непонятно, где Джулиан мог их раньше прятать.

С этим оружием я была знакома не понаслышке, поскольку, когда Арч учился еще в младших классах, одного мальчика поймали с подобными штуками. В итоге всем ученикам раздали печатное предупреждение, касающееся ношения оружия, и отправили домой. Звездочки использовались в тхеквондо и в школе могли принести непоправимый вред. Ученика, который принес в школу оружие, сразу исключили. Я собрала звездочки и сложила их горкой на рабочем столе.

— Что происходит?

Джулиан отошел от холодильника, держа в руках тарелку с печеньем. Когда человек испытывает стресс, его частенько тянет на сладкое.

— Я собирался убить парня, который третировал Арча, — ответил Джулиан, отправляя в рот два печенья и смачно чавкая.

— Правда? Если ты будешь после пива есть печенье, тебя скоро вырвет.

Джулиан опустил тарелку.

— Ты действительно переживаешь? Тебе кажется, что в школе Арч не в безопасности?

— Простите, дорогая мамочка, но я в этом уверен. Правда, мистер Перкинс считает все шуткой, шуткой семиклассников.

Я взяла печенье.

— Арч звонил Шульцу и рассказал ему о змее.

Джулиан опустился на стул и провел рукой по волосам.

— Может, нам нанять для Арча телохранителя? Сколько это может стоить?

Я судорожно сглотнула.

— Джулиан, ты очень ответственный парень, но по-моему ты слишком остро все воспринимаешь. Телохранитель не решит проблем Арча.

— Ты не знаешь этих людей! Это последние сволочи! Они воры и мошенники! Посмотри, что они сделали с Китом!

— Что за люди?

Джулиан сощурился.

— Ты не сможешь добраться до них. Ты слишком мелкая сошка. Люди из школы Элк-Парк, вот что за люди. Перкинс постоянно говорит о доверии и ответственности. В прошлом году из моего шкафчика пропали два пальто, кассета и сорок долларов. Доверие? Оно давно потеряно.

— Хорошо, Джулиан, погоди. Я не мелкая сошка. И я согласна, что мы имеем дело с большими проблемами. Я просто не знаю, что мне делать, просто хочу сказать, что вопрос о телохранителе здесь не стоит.

Ответом был полный злобы взгляд.

— Я пошел в газету, потому что знал, что в Аспен-Мидоу есть женщина, занимающаяся змеями. Ты знаешь, она ходит по школам и устраивает демонстрации жизни змей. Может быть, нам удасться узнать, кто к ней обращался. Я знаю, что она продает им…

— Джулиан, ради бога!

— Знаешь, что делают здесь эти звездочки? Он в опасности! Мы все в опасности!

Съев одно за другим три печенья, я наконец нашла в себе силы посмотреть на Джулиана.

— Ты не мог бы остыть? Ты не сможешь решить проблемы с помощью курева, алкоголя, оружия и пыток несчастной женщины.

Я положила очередное печенье обратно на тарелку и сделала глубокий вдох-выдох.

— Ты не хочешь подняться и пойти немного поспать? Завтра середина семестра, школа за углом. Мне бы тоже не мешало выспаться, — добавила я через некоторое время.

— Обещай мне, что вы с Шульцем возьметесь за это дело!

— Я пойду за тобой, Джулиан.

Он задумался на минуту, а потом осуждающе посмотрел на меня.

— Ты никогда не говоришь мне, где была.

— Не считаю нужным ставить тебя в известность, тем не менее я была на обеде. Шульц меня пригласил. Ясно?

Джулиан уставился на керамические часы, висящие над раковиной. Стрелки показывали час ночи.

— А не поздновато ли для обеда?

— Джулиан, иди спать!