Злачные преступления

Глава 14

Послышался вой сирен, и к дому подъехали машины с мигалками. Действительно, одной из наиболее популярных служб Аспен-Мидоу была пожарная организация. Один из соседей заметил дым, валивший из нашего окна, и вызвал пожарных. Сквозь дымовую завесу я заметила Арча и Джулиана, стоявших неподалеку. О ноги терлось что-то меховое — это оказался мой кот Скот, по-видимому, он тоже решил спасаться бегством. В доме уже полыхал огонь. Марла сидела на ступеньках, не в силах подняться на ноги. Пожарные прошли мимо нас и вбежали в дом. Моих медицинских познаний хватило на то, чтобы определить — у подруги, скорее всего, сломана большая берцовая кость. Я крикнула, чтобы кто-нибудь вызвал скорую.

Пожарные быстро оценили ситуацию, и к крыше приставили лестницу. Через несколько минут по лестнице уже спускался парень в желтом защитном костюме. В руках он держал обугленный кусок фанеры.

В этот момент приехала скорая. Под вой сирен Марлу увезли в денверский госпиталь. Перед тем, как подругу погрузили в машину, я успела крепко ее обнять и пообещала, что приеду, как только разберусь с дымом. Марла взяла с меня обещание позвонить всем ее друзьям и рассказать о том, что произошло. Выносить боль в одиночестве было для подруги синонимом ада.

— А что там была за доска? — спросила я одного из волонтеров-пожарных. Этот мужчина был моим давним знакомым — в свое время он работал агентом по недвижимости и продал нам с Ричардом Корманом дом.

— У вас на трубе лежала какая-то штука.

— Да, но… Как она туда попала?

— Может, вы чинили крышу или ремонтировали водосток? Вы в первый раз разожгли камин этой осенью?

— Я уже не первый раз разжигаю камин этой осенью, и единственные работы, которые проводились в доме, — это установка сигнализации, которой я занималась еще летом.

Обуглившаяся фанера лежала рядом с пожарной машиной. Двое пожарных, стоявшие рядом, о чем-то оживленно спорили.

— Послушай, Голди, все очень серьезно. Недавно в летнем домике рядом с озером произошло нечто подобное. Дым был повсюду. Чаще всего так бывает, когда к дровам подкидываешь чересчур много бумаги, или каминная труба засорилась, или птицы успели свить на ней гнездо. Наш парень заглянул в трубу и ужаснулся. Это была странная картина: повсюду дым, пламя и два пожарных, мерзнущих на крыше. Я уже было подумал, что мне придется вызывать для них скорую. Так вот, в том доме вор пытался пролезть внутрь через дымоход и задохнулся. А весной птицы свили на трубе гнездо. Естественно, хозяева вернулись и решили разжечь камин. Когда наши парни сняли с дымохода гнездо, они заглянули внутрь и увидели в трубе тело.

— Эта история должна меня подбодрить? — спросила я, массируя виски.

В ответ мой знакомый волонтер пожал плечами, развернулся и направился к пожарным, чтобы помочь собрать оборудование. Опасность, по их мнению, была ликвидирована. Около дома собрались несколько соседей, желающих своими глазами увидеть, что здесь произошло. Я не преминула этим воспользоваться и спросила, не видел ли кто-нибудь незнакомца у меня на крыше. Все ответили отрицательно. Затем я пересекла улицу и подошла к дому напротив — здесь жила молодая мама — единственный человек, который действительно мог что-то видеть. В ответ на мой вопрос она наморщила лоб, пытаясь одновременно завязать шнурки одному ребенку и дать антибиотики второму. У этой женщины было четверо детей младше шести лет, и каждый, кто смел задавать ей вопрос о работе, рисковал наткнуться на испепеляющий взгляд.

— На прошлой неделе мне пришлось три раза отвозить детей к педиатру, так что ничего я не видела, — сказала после недолгих раздумий молодая мама.

Когда я вернулась, ко мне подошел Джулиан и заявил, что они с Арчем готовы пойти в школу. Я ответила, что не против. Франческа Маркасиан невдалеке быстро щелкала фотоаппаратом. У девушки был такой вид, словно пожар в моем доме грозил стать событием века. Пока я шла по направлению к журналистке, она успела несколько раз меня сфотографировать.

— Я думала, мы договорились о том, что фотографий не будет!

Моя жизнь грозила выйти из-под контроля.

— Да, но это было до пожара, — безразлично ответила журналистка, — а теперь случилось непредвиденное. Есть идеи, как это могло произойти?

— Никаких идей, — пробормотала я. — Вы видели кусок фанеры, снятой с трубы? — журналистка кивнула. — Скорее всего, один из рабочих оставил ее там еще летом. Я не хочу, чтобы вы публиковали фотографии. Люди могут подумать, будто я что-то подожгла у себя на кухне.

— Если до понедельника произойдет нечто еще более из ряда вон выходящее, тогда без проблем!

Франческа убрала камеру в сумку и достала сигарету. Никакого завтрака, диетическая кола с таблетками кофеина, а теперь еще и курево — я готова была упечь эту женщину за решетку лет на десять. Макарсиан глубоко втянула дым в легкие.

— Послушайте, вы были очень деликатны, рассказывая о событиях в школе Элк-Парк. Я тоже. Вот только вы были не правы.

— Да? — невинно спросила я. — Это как?

— Ну, — Фран выпустила несколько колечек сигаретного дыма, — родители считают, что в «Маунтен джорнал» просто обязаны публиковать материалы их детей. В сентябрьском выпуске мы напечатали статью Кита Эндрюса. Он лично просил нас о публикации. Может быть, вы даже помните заголовок: «Залог успеха Кита Эндрюса — прилежная учеба и активная общественная позиция». В течение лета Кит частенько помогал нам, организовывая встречи и фестивали, поэтому его просьбу удовлетворили. Так вот. Мы напечатали кусок статьи, и в редакцию, брызжа слюной, заявился Стэн Маренски. Этот псих кричал, что Кит Эндрюс не вправе мешать его торговле. Стэн сказал, что мальчишка не способен отличить норку от выдры, а потому его «зеленые» выпады абсолютно некомпетентны. В редакции попросили Кита объясниться. Парень ответил, что слегка преувеличил в статье некоторые факты, но в целом все абсолютно достоверно, и статья должна помочь ему при поступлении в Стэнфорд.

Маркасиан вскрыла новую пачку сигарет.

— Стоило получше проверять факты, — пробормотала я в ответ.

Девушка стряхнула пепел.

— Да что вы! Неужели вы считаете, что «Маунтен джорнал» сильно напоминает «Нью-Йорк таймс»? Интересно то, что после Стэна нас посетил Хэнк Доусон. Он посчитал, что мы должны посвятить целый разворот рубрики «Кто есть кто» статье о его дочери. После того, как Доусону объяснили, что в его дочери нет ничего особенного, он пригрозил перестать публиковать в нашей газете рекламу кафе. Когда Хэнку предложили заменить эту рекламу на рекламу дочери, он отказался не только от объявлений, но и от подписки. В рубрике «Кто есть кто» мы печатаем статьи о ветеринарах, спасающих диких животных, а также о новых знаменитостях. Мы не «Таймс» и уж тем более не «Пипл».

— Но вы ведь могли напечатать биографию… — неуверенно начала я.

— Сразу видно, вы не читаете «Маунтен джорнал», — девушка кровожадно затоптала ногой окурок, — мы напечатали это. В рубрике «Работа и искусство» вышла статья о малышке Грир Доусон, приторговывающей в родительском кафе самодельной бижутерией. Серьги в виде оранжевых футбольных мячей, ожерелья с подвесками в виде фанатских кепок.

Фран достала из сумки пакет сладкой кукурузы и предложила свой десерт мне. Я отказалась.

— Как вы думаете, много женщин носит подобные украшения? Подобные статьи — настоящий кошмар журналиста. Реклама кафе вернулась в газету, но сам факт публикации был ужасной ошибкой. Кто, вы думаете, заявился к нам на следующей неделе? Одри Куперсмит! Она хотела, чтобы мы напечатали статью о Хизер и ее чудесном научном открытии, которое спасло мороженое в кафе.

— И что же вы написали про мороженое?

Фран прикончила кукурузу и засунула руки в карманы.

— Вы знаете, там, где находится то кафе, большие проблемы с электричеством, — я не знала, но уверенно кивнула, — у них вылетели пробки и холодильник отключился, а Хизер восстановила электричество. Тот разговор был ужасен! Мы не стали печатать статью, чтобы потешить самолюбие Одри Куперсмит, и она отказалась от подписки. Собственно, это все. Мне пора. Сожалею о вашей трубе.

С этими словами журналистка села в машину и выкинула пакет из-под кукурузы в окно. Закурив очередную сигарету, Фран завела двигатель и уехала.

Я подняла с асфальта пакет и побрела к дому. Дым из камина уже прекратил идти, но окна пришлось открыть настежь. После недавней суматохи тишина и спокойствие в доме казались неестественными. Пахло костром и лагерем. Раздался телефонный звонок, и я подскочила к телефону — звонил Том Шульц. Я вкратце рассказала Тому о том, что произошло, не забыв упомянуть и о несчастном случае с Марлой.

— Каким образом кусок фанеры мог оказаться на трубе?

— Я бы тоже не отказалась это знать. Может, мне стоит нанять охрану?

— Для начала тебе следовало бы пожить у кого-нибудь. Как насчет Марлы? — слова Шульца звучали очень серьезно.

— Не думаю, что это возможно. К тому же у меня установлена сигнализация. Так что от людей я защищена, а вот от всяких шуточек…

Шульц спросил, где мальчики. Я ответила.

— Голди, послушай, я беспокоюсь не о твоей сигнализации. Я беспокоюсь о тебе. Не дай бог, тебе остаться в доме одной, тем более ночью.

Я проигнорировала эти слова.

— Спасибо за беспокойство. У меня есть к тебе один вопрос. Ты знаешь что-нибудь о пробках, которые вылетели на обеде в доме директора? В день, когда был убит Кит Эндрюс.

— Там был таймер, подключенный к электросети. Отключение света было спланировано, но ты ведь и так об этом догадывалась, не так ли?

Я рассказала Тому о кафе и познаниях Хизер в области электричества.

— Смелое заявление, — констатировал Шульц, — но я попробую еще раз поговорить с Одри. Но почему вдруг ты стала подозревать свою подругу, да еще и ее дочь?

— Ох, я не знаю, — у меня болела голова, палец неприятно саднило и к тому же мне совершенно не хотелось вдаваться в подробности психологического состояния Одри, — ты видел, как она несчастна. Когда вы осматривали место убийства, вы нашли там что-нибудь существенное? Я помню, твои парни осматривали его весьма тщательно уже после того, как перестал идти снег.

— Кое-что было. Хотя твоя находка — та кредитная карта в шубе — была поинтереснее. Рядом с санками мы нашли золотую ручку, на которой было выгравировано название магазина Маренски.

— О господи!

— Проблема в том, что Стэн Маренски утверждает, будто подобных ручек полным-полно, а Рода говорит, что не выносила шубу из директорского дома.

— Это ложь. Мистер Перкинс сказал, что она была очень рада, когда я вернула этот енотовый кошмар.

— Директор объяснил мне, что обнаружил шубу в шкафу за несколько дней до того, как состоялся обед. Он позвонил Роде, но после выключения света, она забыла ее забрать. В итоге шубу вернули только через пару недель.

— Если это действительно правда, то кто же мог так искусно все спланировать? — я на минуту задумалась, но смогла вспомнить только, как после включения света Стэн вывел Роду на улицу. — Знаешь, я ума не приложу, каким образом в этом деле оказались замешаны Маренски, их магазин и тем более ручки из этого магазина. Но еще больше я не понимаю, при чем здесь я. Зачем кому-то понадобилось кидать камень в мое окно, лить воду на мои ступеньки и закрывать фанерой мою трубу? Я даже не была знакома с Китом Эндрюсом.

— Может, все-таки поживешь у меня? Я был бы очень не против. Если ты все еще думаешь…

— Спасибо, но я останусь у себя.

— Ты в опасности. Я поговорю с ребятами, чтобы тебе выделили хоть какую-то охрану…

В ответ я тяжело вздохнула.

— Я скоро вернусь, — безапеляционно заявил Шульц.

Готовка успокоила мои нервы и привела в порядок мысли. Это было очень кстати. Первым делом я заморозила пончики, которые, как ни странно, даже не пропахли дымом. Затем мои мысли потекли в сторону христианского пятничного ланча, хэллоуинских чтений в «Таттеред кавер» и субботнего завтрака перед экзаменами. Я позвонила поставщику и попросила привезти свежий морской язык и фрукты.

Отдых на сегодня закончился. В среду утром я забрала Марлу из больницы и отвезла домой. От помощи подруга наотрез отказалась. Имея кучу денег, она вполне могла себе позволить нанять себе в помощь кого угодно. О сиделке Марла договорилась, еще лежа в больнице. Лодыжка Арча прошла, но от физкультуры ему удалось увильнуть. Придя домой, он радостно воскликнул, что в выходные собирается поехать кататься на лыжах. Джулиан посыпал солью не только ступеньки, но и дорожку, ведущую к дому, чтобы мой поставщик смогла успешно дойти до двери. Мне хотелось надеяться, что фанера на трубе никак не связана с политыми водой ступеньками. Но умом я понимала, что это вполне мог сделать один и тот же человек.

В полдень позвонила мисс Феррел. Ей хотелось побеседовать со мной после экзаменов, а не до, как мы договаривались ранее, и пробежаться по списку выбранных Джулианом колледжей.

Консультант пояснила, что перед началом тестирования может возникнуть немало организационных вопросов, которые потребуют ее внимания. Несмотря на то, что мы с Джулианом не были родственниками, мисс Феррелл считала, что ответственность за его будущее лежит на мне.

— Если хотите, можете взять Джулиана с собой, — добавила она в заключение.

Я отказалась, пояснив, что мне хотелось бы поговорить с ней с глазу на глаз.

Пятничное утро выдалось хмурым: небо затянуло серыми тучами, из которых не переставая валил снег. Несмотря на то, что отец обещал забрать Арча в три, сын начал собирать лыжный инвентарь с раннего утра. Я вымыла хрустящие листья шпината, а кусочки рыбного филе обмакнула в бульон и белое вино. Для «Пирога прощения и примирения» нужно было подготовить огромное количество клюквы и орехов. Я уже ставила пирог в печь, когда на кухню вошел Джулиан. Друзья предложили ему пойти в «Таттеред кавер» вместе, остаться у них на ночь, а с утра пойти на экзамены. Джулиан волновался, справлюсь ли я в одиночку. Сдерживая смех, я ответила, что после Джона Ричарда Кормана мне уже ничего не страшно. Хотя несколько помощников мне бы не помешали.

Все вместе мы позавтракали тыквенными маффинами, а затем я помогла Арчу собрать лыжи, палки и ботинки. Было тяжело прощаться с сыном, особенно накануне Хэллоуина. Я всегда с трудом отпускала Арча к отцу.

В последнюю минуту сын вдруг побежал в комнату за своим супермощным биноклем.

— Совсем забыл! Я ведь хотел ночью посмотреть на созвездие Андромеды, его можно увидеть только зимой! — на бегу крикнул Арч.

Когда мальчики были окончательно готовы, я, невзирая на протесты, вручила им домашний попкорн и пакет сладкой кукурузы.

Настроение ребят резко улучшилось. Мало того, что Хэллоуин был выходным днем, попкорн, недавно выпавший снег и скульптура трех мушкетеров делали его еще лучше. За последнее время нам многое пришлось пережить, но сегодня Арч и Джулиан беззаботно хохотали.

Однако жизнерадостное настроение не могло скрыть напряжения, которое отражалось на лице Джулиана, и искусанных ногтей. Последние две недели Джулиан часами сидел за кухонным столом, штудируя тома учебников по финансам и составляя отчеты. Если не было домашней работы, мой помощник прорешивал варианты тестовых заданий и корпел над вступительным сочинением. За годы обучения Джулиан дважды прошел через пороговые экзамены, но этот раз был особенным. В этот раз решалась его судьба — по итоговым оценкам выпускников принимали в колледжи.

В среду вечером я предприняла попытку немного подбодрить Джулиана, но утверждать, что мне это удалось, было тяжело.

— Кто вообще составляет эти тесты? — я попыталась привести аналогии. — Вот к примеру, приятный человек может быть полноват. А будучи красивым, можно одновременно являться толстым, раздражительным, привлекательным или даже… Мертвым. Неужели из всего этого следует, что полнота является неотъемлемым качеством приятного человека? А часто ли мы используем слово «эпиграмма» в обычном разговоре? Я считаю себя эрудированным человеком, но нужно смотреть правде в глаза. Для жизни совсем необязательно знать такие вещи.

Джулиан согласно кивнул.

Но больше всего меня изумил следующий вопрос, взятый из тестов:

Прочитав такое, я тут же посоветовала Джулиану завести кредитную карту и научиться играть на глокеншпиле, чтобы каждый вечер услаждать слух соседей чудными звуками. Джулиан вяло ответил, что это был вопрос и правильный ответ — «подает малоимущим».

Я не смогла промолчать о том, что, постоянно пользуясь кредитными картами, человек рискует доставить близким немало неприятностей — тогда какой же он филантроп по отношению к своей семье! Улыбнувшись напряженно и иронично, Джулиан захлопнул учебник. Я попыталась извиниться, но поняла, что к тестированию мы больше не вернемся. Когда Джулиан вышел, я налила себе ликера и мрачно отправилась готовить поп-корн. Нельзя сказать, что филантропия была моим коньком.

Изо всех сил стараясь избавиться от грустных мыслей, я принялась за работу. Сегодня все праздновали Хэллоуин. Покрыв «Пирог прощения и примирения» глазурью, я отправилась в церковь. В воздухе порхали редкие снежинки — снегопад почти закончился. Тучи, еще недавно лежащие на вершинах близлежащих гор, теперь пустились в свободное плавание. На парковке около церкви оказалось всего две машины: бледно-голубая «хонда» секретарши и блестящая «тойота», принадлежащая чете Маренски. На стоянке отсутствовала самая главная машина — «мерседес» падре Олсена. По словам священника, без полноприводной машины он бы никогда не добрался до прихожан, живших в труднодоступных горных районах. Видимо, как раз сейчас он поехал к одному из таких прихожан.

В дверях я столкнулась с Брэдом Маренски и едва не упала.

— Простите, пожалуйста, — воскликнул он, забирая у меня из рук корзину с апельсинами.

Я тепло улыбнулась в ответ. Внешне Брэд был почти копией своего отца — Стэна. У Брэда были черные курчавые волосы — такие же, как у Стэна, но еще не подернутые сединой, оливковая кожа и скуластое, спокойное лицо. Цвет глаз парень тоже унаследовал от отца. Я подумала, что в этих темных, глубоких глазах утонула не одна девчонка. Кроме того, Брэд двигался гибко и быстро, как атлет, в чем я смогла убедиться только что при нашем столкновении.

О спортивных качествах Брэда, так же как и о жесточайших спортивных занятиях его отца, ходили легенды. Стэн в общем-то не нуждался в хвалебных статьях «Маунтен джорнал».

— Давай, Брэд, давай! — выкрикивал Стэн на каждой из тренировок.

Матери, пришедшие посмотреть, как занимаются их дети, криво улыбались — эти вопли трудно было выносить.

— Простите, я совершенно не хотел сбивать вас с ног. Это ведь у вас… живет Джулиан?

— Да, — ответила я, — Джулиан Теллер живет у нас с сыном. Я знакома с твоими родителями.

Брэд покраснел.

— В общем, простите за, — парень опустил взгляд на корзину, — за фрукты.

Брэд замолчал, не зная, что еще сказать. Он так неуклюже держал корзину, что казалось, вот-вот ее выронит. Как этот парень оказался ранним утром в церкви, представлялось для меня загадкой. Неужели ученики могут вот так спокойно пропускать занятия?

— Ты сам-то в порядке? — спросила я.

Лицо Брэдо стало пунцовым. Стушевавшись под моим взглядом, он развернулся на пятках и поставил корзину рядом с крестильной купелью. Когда Брэд повернулся обратно, его губы были плотно сжаты, а подбородок высоко поднят. Похоже, он не был в порядке.

— Мне пора идти, — сказал Брэд, — здесь нет человека, с которым я хотел увидеться. — Подумав, он добавил: — Возможно, вы знаете, когда вернется падре Олсен?

— Он будет к ланчу, подготовкой которого я сейчас займусь.

— Хорошо, хорошо. Какая-то встреча, секретарша говорила о ней.

Брэд окинул взглядом холодную пустую церковь. Алтарные свечи еще не были зажжены. Медное распятие поблескивало над входом отраженным светом единственной горящей свечи. При таком освещении Брэд казался похож на привидение.

— Брэд, ты точно хорошо себя чувствуешь? Может, тебе присесть?

— Ведь это вас я видел на собрании в школе, — приподняв одну бровь, спросил Маренски.

— Ах, да, мне нужно было поговорить с мисс Феррелл об Арче — моем сыне. У него… кое-какие проблемы в школе, — пока Брэд не успел ответить, я продолжила: — Может, поможешь мне на кухне, пока падре Олсен не вернулся. Это прекрасный способ привести мысли в порядок, и ожидание скрашивает!

— Джулиан сказал, вы хотели о чем-то поговорить…

— Правда?

Брэд по-детски приподнял брови, словно не зная, какое решение принять.

— Я пришел сюда не просто так, из-за объявления…

— Объявления?

Брэд закусил щеку.

— Да, сегодня ведь будет дискуссия…

— А, ты про христианские прения о вере и прощении? Не уверена, что это мероприятие будет открытым для публики, — как можно деликатнее постаралась заметить я.

— Подождите! — глаза Брэда стали влажными. — Ведь это вы нашли тело Кита Эндрюса?

— Да, я, но…

— О господи, — от муки, звучавшей в голосе Маренски, у меня сжалось сердце. Плечи Брэда поникли. — Все так запутанно…

— Послушай, Брэд, пойдем-ка лучше на кухню…

— Вы так и не поняли, зачем я сюда пришел, — в глазах у Маренски появились слезы протеста, — я должен исповедаться.