Злачные преступления

Глава 8

Телефон зазвонил в семь утра. Я на ощупь нашла его.

— «Голдилокс кейтеринг». Ешьте там, где все в пол…

— Ах, Голди, наш ресторатор! — воскликнул падре Олсен.

— О боже! — всхлипнула я. — Кто вам сказал?

— Да…

— Я имею в виду, как вы узнали? Это ведь случилось только прошлой ночью!

— Что?

Я уткнулась лицом в подушку, чтобы больше ни о чем не проговориться. Повисшая пауза возникла из-за того, что в моей памяти вдруг всплыла воскресная проповедь об отношениях между одинокими мужчинами и женщинами. Точнее о том, что мужчины и женщины должны либо быть одинокими и воздерживаться, либо состоять в освященном браке.

Прекрасно. В трубке повисла пауза. Падре Олсен прокашлялся.

Я не знала, знакомо ли священникам утреннее чувство вины. Вполне возможно, они его игнорировали. Через минуту падре говорил уже обычным голосом:

— Прости, Голди, что звоню так рано. Но сегодня я целый день проведу на собрании в Денвере и потому хотел оговорить количество присутствующих на пятничном ланче. Нас будет двенадцать.

«Двенадцать. Прямо как в Писании», — подумала я и тяжело вздохнула.

— Может, расскажешь мне о меню? В контексте предстоящего теологического диспута?

— Рыба, — коротко ответила я.

Когда Олсен понял, что больше я ничего не скажу, он пробормотал что-то неразборчивое и отключился. Телефон тут же зазвонил снова. Я упала на кровать.

— Ну почему я?

— Добро пожаловать в Аспен-Мидоу, — в трубке раздался хриплый голос Марлы, — столицу контрастов Западной Америки.

Я перевернулась на живот. За окном было серое раннее утро. Далекие горы были окутаны облаками, словно одеялом.

— Ума не приложу, с чего Джордж Оруэлл решил написать свой роман «1984». Совершенно очевидно, что он никогда не жил в маленьком городке, где око Большого Брата является обыденностью.

— А, так ты не собираешься все отрицать? — заключила Марла.

— Я тебе больше ничего не скажу. Ты чего так рано?

— Как ты уже догадалась, я поняла, что-то произошло, и звоню по поводу того парня, который помогает тебе накрывать на стол…

— Его зовут Джулиан.

— Именно. Вчера вечером я звонила тебе кучу раз и все время натыкалась на Джулиана, который оказался гораздо простодушнее своего работодателя. Он рассказал мне, что в твоем календаре на вечер никаких мероприятий не назначено, — Марла сделала паузу. — В одиннадцать часов тебя все еще не было дома, и я начала волноваться. Я подумала, неужели это наш праведный, рано ложащийся спать ресторатор? — Марла снова замолкла, обдумывая дальнейшие слова. — Если бы с тобой, не дай бог, что-то случилось, я бы сразу пришла к тебе на помощь.

— Звучит обнадеживающе. Марла, у меня впереди целый день готовки, так что…

— Подожди, не так быстро, расскажи мне, что там у тебя происходит в личной жизни. Я не хочу услышать об этом от кого-то другого.

— От меня ты об этом не услышишь тем более, — подумала я и засмеялась, а затем сказала: — Все, о чем ты так переживаешь, просто прекрасно и даже более того.

— Неужели с честью и целомудрием твоей израненной души покончено? Я в это не верю.

— Слушай, я обедала с Шульцем. Дай мне самой немного поразмыслить об этом, прежде чем анализировать наши отношения, идет?

Похоже, мой ответ ее удовлетворил.

— Хорошо. Иди готовить. Но помни, когда у тебя будет перерыв, я готова поведать тебе парочку свежих новостей о выпускниках школы Элк-Парк. Конечно, если ты хочешь об этом знать.

Это было типично для Марлы.

— Давай быстро и покороче, — ответила я, — мне не удалось выпить даже чашечку кофе.

— Перестань жаловаться на то, что ты все еще в постели, когда тебе представляется неоценимая возможность выяснить подробности дел, творящихся в средней школе Элк-Парк. Кстати, псевдоакадемик оттуда? Ну тот, который написал диссертацию о «Фаусте»?

— Эгон Шлихтмайер. А что с ним?

— Он помогал тебе на злополучном обеде, правильно?

— Да, но я мало что о нем знаю.

— Ну, зато я знаю достаточно. Он одинок, и потому является объектом пристального внимания многих женщин, посещающих занятия по стэп-аэробике.

Я покачала головой. Каким образом женщины Аспен-Мидоу умудрялись скакать под музыку вокруг стэпа и обмениваться при этом волнующими новостями, представлялось для меня загадкой физиологии. И тем не менее это происходило наяву, регулярно и с большим энтузиазмом.

— Продолжай, — приказала я.

— Эгону Шлихтмайеру двадцать семь лет, — резюмировала Марла, — он переехал в Штаты в семидесятые. В то время Берлинская стена все еще была на месте. Несмотря на проблемы в изучении английского, герр Шлихтмайер получил блестящее образование, в частности, степень доктора философии по литературе в Боулдерском университете Колорадо. Однако бедный Эгон не мог устроиться на работу преподавателем.

— И что здесь нового? Я слышала, что на одно вакантное место приходится десять соискателей, имеющих докторскую степень.

— Дай мне закончить. Однако у Эгона Шлихтмайера была потрясающая внешность. Он много работал над этим, и в итоге натренировался так, что за обладание его телом можно было умереть.

У меня в голове нарисовался портрет обсуждаемой персоны. Эгон был невысоким, когда мы стояли рядом, я могла смотреть ему прямо в глаза, большие и коричневые. У Шлихтмайера была оливковая кожа и детское выражение лица, кудрявые черные волосы и длинные черные ресницы дополняли образ. Он всегда носил штаны цвета хаки, рубашки с логотипом Оксфорда и модные куртки. Внешне он напоминал Ральфа Лорена[24].

— Что еще? — нехватка кофе давала о себе знать, внезапно меня посетила мысль, что сейчас до меня, возможно, пытается дозвониться Шульц.

— Хорошо, теперь перейдем к главному… Он работал ассистентом преподавателя в Университете Колорадо, и его три раза застукивали со студентками. Вот так. Подозреваю, что он таким способом зарабатывал на жизнь. Когда до университетов доходили соответствующие слухи, максимум, что ему предлагали, — это работа уборщика. Никто не желал иметь в штате профессора, который крутит романы со студентками.

Сама я никогда не была святошей, и потому старалась никого не осуждать. Но целых три девушки? Непонятно только, три последовательно или три одновременно?

— Неужели эта история стала известна преподавателям всех университетов от побережья до побережья? — изумилась я.

— Насколько мне известно, об этом знают все агентства по найму, — Марла ненадолго задумалась. — У директора школы Элк-Парк был должок перед главой литературного факультета университета Колорадо, поскольку тот помог с поступлением одному из его учеников. В итоге Перкинс отдал долг, приняв Эгона Шлихтмайера на должность преподавателя истории. Как ты понимаешь, для этого ему пришлось уволить предыдущего преподавателя истории. Это случилось в прошлом году — мисс Памелу Сэмюэльсон выгнали со скандалом, который не стали предавать широкой огласке. А в этом году Эгону уже предлагают должность преподавателя в колледже.

— Мисс Сэмюэльсон? Мисс Памела Сэмюэльсон? Откуда я знаю это имя?

— Вы занимались аэробикой вместе с Памелой Сэмюэльсон до того, как ты перестала посещать клуб, глупышка!

— Ох, точно! — сказала я, пытаясь вспомнить, как выглядела Памела. — А как же интрижки Эгона с тремя девушками? Каким образом Перкинсу удалось оправдать прием на работу такого сотрудника?

Марла тяжело вздохнула.

— Ну привет, Голди! Во-первых, если никто не трубит о том, что человек полная сволочь, его репутация остается невинной, как слеза младенца.

— Значит, из старшеклассников об этом никто не знает… И, по-видимому, существует негласная договоренность, которую слухи не могут преодолеть.

— Естественно. Более того, если бы подобная новость просочилась, Перкинс сделал бы все, чтобы выставить какого-нибудь юнца козлом отпущения и заявить, что такие заявления являются плодом горячего юношеского воображения. А опровергнутые слухи, как ты понимаешь, легко забываются. В любом случае, Перкинс предупредил Эгона о том, что в случае возникновения проблем с выпускницами, всю оставшуюся жизнь парень будет пасти коров. Похоже, что у Эгона есть немолодой покровитель. Но во всей этой истории существует одна несостыковка. С какой стати Шлихтмайера приглашают на работу в колледж, когда все его прошлое было красноречиво расписано в серии статей «Маунтен джорнал», автором которых выступил некий амбициозный выпускник, собравшийся поступать на факультет журналистики Колумбийского университета?

— Нет, нет, только не Кит Эндрюс…

— Он самый. И представь себе, кто же попытался отговорить Кита публиковать эти статьи? Твой ненаглядный Джулиан!

— О господи! Ты уверена?

— Так мне рассказывали. А теперь догадайся, кто спал со Шлихтмайером, прежде чем узнать всю его подноготную от своего лучшего ученика — Кита Эндрюса?

— Понятия не имею, но думаю, ты мне сейчас расскажешь.

— Мадемуазель Сьюзан Феррелл. Не знаю, расстались ли они окончательно, но я видела все, что происходило на девятичасовых подготовительных занятиях.

— Расскажи мне о неизвестном скандале с мисс… Ну той, которая была предшественницей Шлихтмайера?

— Ты имеешь в виду Памелу Сэмюэльсон?

— Ты сейчас с ней общаешься? Мне очень нужно с ней переговорить.

— Она перешла в другую группу по аэробике, так что это будет сложновато.

— Хорошо, тогда разреши мне рассказать обо всем Шульцу.

Марла тихо хихикнула.

— Так я и рассказала тебе всю эту историю, чтобы у тебя появился стоящий повод позвонить ему этим утром.

Перед тем как отключиться, Марла пообещала продолжить свое расследование, если я буду оплачивать ее труды чем-нибудь вкусненьким. В качестве платы я предложила шоколадные бискотти, от чего подруга пришла в полный восторг.

Выполнив утренние упражнения, я начала одеваться, параллельно размышляя о том, как в Аспен-Мидоу возникали коммуникационные системы. Превращение курорта в полноценный город началось с появления пожарной охраны. Из-за сухого воздуха пожары здесь вспыхивали очень легко и мгновенно распространялись на огромные территории. Чтобы защититься от них, люди начали объединяться. Ужасные погодные условия зимой способствовали развитию телефонных сетей, которые помогали людям узнавать друг о друге все, что только возможно. Правда, гораздо более эффективным каналом распространения новостей стала стэп-аэробика. Иногда до меня долетало такое количество слухов о человеке, что заданный при встрече вопрос заставлял его впадать в ступор. Если бы сегодня Шлихтмайер покрасил волосы в зеленый цвет, завтра я бы об этом обязательно узнала.

К тому моменту, как я спустилась вниз, небо приобрело угольно-черный оттенок, а ветви сосен покрылись слоем снега. Однако мрачная погода никак не повлияла на мое настроение. К собственному удивлению, я чувствовала себя просто восхитительно, и погода казалась мне вполне подходящей. У меня не было никакого желания признаваться в том, что со мной происходит, кому бы то ни было, будь это Марла, Шульц, Арч или даже я сама. Тем не менее мое состояние больше всего напоминало полное погружение в… то самое чувство.

Увидев Джулиана и Арча на кухне, я внезапно ощутила укол тревоги. Лицо Джулиана потемнело так же, как и небо за оконом, а под глазами залегли темные круги. Когда летом мы работали и жили в доме одного клиента, Джулиан рано ложился спать, вставал в шесть, шел плавать, затем принимал душ и тщательно подбирал одежду перед тем, как отправиться в школу. С тех пор, как убили Кита, я не могла припомнить ни одного раза, чтобы Джулиан занимался плаванием. Этим утром Джулиан выглядел так, словно не спал вовсе. На нем была та же мятая одежда, что и прошлой ночью. Я даже подумала, что, возможно, Джулиану лучше было бы жить у кого-нибудь другого. Однако мне не хотелось смущать помощника излишними вопросами. Я окинула взглядом Арча, который сегодня нацепил на себя три зеленых майки, дополнив их темно-зелеными джинсами, и приторно ему улыбнулась. Ответом была сияющая улыбка сына.

— Джулиан делает свои фирменные шоколадные круассаны! — заявил Арч. — Он сказал, что сейчас самое время этим заниматься.

Глядя на мое искривленное лицо, сын добавил:

— Да ладно мам, возьми себе один — съешь с эспрессо.

Хотя директор Перкинс едва ли назвал бы шоколадные круассаны здоровой пищей, я все же согласилась. Джулиан не был хорошим поваром, зато он был хорошим актером и искренне наслаждался процессом приготовления пищи, что являлось в наши дни большой редкостью. Его близкое знакомство с готовкой состоялось, когда он начал помогать отцу в их собственной пекарне. В то время семья еще жила в Блаффе, штат Юта. Обычно Джулиан придерживался здоровой жизни, но иногда с ним случались временные помутнения рассудка, и он начинал готовить пирожные. Живя со мной, Джулиан обзавелся небольшим жирком. По сути, сейчас у него был самый большой вес за всю жизнь. Тем не менее сегодня Джулиан должен был помогать в школе с подсчетом оценок за четверть, и мне совершенно не хотелось, чтобы он сейчас носился по кухне в поисках «здоровых» продуктов для приготовления завтрака.

— Джулиан, давай я все сделаю, — ласково попросила я.

— Дай мне закончить, — грубо ответил он.

Джулиан засунул в духовку противень, на котором были разложены золотисто-коричневые круассаны с измельченным шоколадом внутри.

От ответа на грубость меня отвлек телефонный звонок.

— «Голдилокс кейтеринг». Ешьте там, где…

— У тебя все в порядке?

— Да, да.

— Смею надеяться, — сказал Шульц, — что ты чувствуешь себя великолепно?

Я почувствовала, как он ухмыляется, и покрылась легким румянцем.

— Конечно, а ты чего ожидал?

Выражение моего голоса заставило Арча и Джулиана заинтересованно повернуться в мою сторону. Я отвернулась так, чтобы мое лицо не было видно и смущенно прошептала в трубку:

— Ты где?

— На работе. Пью, пожалуй, худший кофе в жизни. Когда мы сможем увидеться?

Мне хотелось встретиться с Томом как можно скорее, чтобы рассказать о новостях, которые поведала Марла, но говорить при Джулиане я не могла.

— Может, встретимся на ланче? Не хочешь приехать сюда, встретимся в кафе?

— Если ты зарезервируешь там столик, тогда давай. В полдень, — с этим заключением Том повесил трубку.

— Арч, — сказала я, когда мы поглощали вкуснейшие круассаны, — ты не говорил мне, что рассказал о змее Тому Шульцу.

Сын положил круассан на тарелку.

— Мам, — протянул он снисходительно, — неужели ты считаешь, я так глуп, чтобы рассчитывать на помощь мистера Перкинса? Ты чего!

— Это ты правильно заметил, — неразборчиво сказал Джулиан, продолжая жевать.

— Тем не менее, — сказала я так деликатно, как только могла, — мне бы хотелось, чтобы сегодня ты был крайне осторожен. Пообещай мне.

— Может, мне лучше просто остаться дома? — весело ответил Арч.

— Пошли, придурок. Просто держи все вещи в портфеле. И не лезь в шкафчик.

Посмотрев на меня, Джулиан нахмурился и сердито поджал губы.

— Эй, это не я подкладывала Арчу змею в шкаф, — пробормотала я, защищаясь. — Я ненавижу змей, грызунов и пауков. Просто терпеть не могу. Арч, скажи ему!

— Это точно, — подтвердил сын, — мало того что она не дает мне завести хомячка или мышку, я даже не могу устроить у себя муравьиную ферму.

Арч прожевал последний кусочек круассана и поднялся из-за стола.

— Кстати, ты забыла включить в свой список всех насекомых.

С этими словами сын отправился наверх, чтобы собрать вещи. Когда он ушел, Джулиан повернулся ко мне с видом прирожденного конспиратора. Его изможденный вид, заставил мое сердце сжаться.

— Я помогу Арчу с уроками. Ну ты знаешь, составлю расписание, буду приглядывать за ним и все такое. Вечерами мы бы хотели поработать в качестве помощников в столовой, если ты не против. Там больше одной комнаты.

— Джулиан, у тебя нет времени на то чтобы…

Телефон снова зазвенел. Похоже, мне предстоял суматошный день.

— Давай я возьму!

Джулиан подскочил со стула и схватил трубку, однако вместо того, чтобы поприветствовать клиента как полагалось, он воскликнул:

— Да ну?

Мне оставалось надеяться на то, что это не был один из моих клиентов.

— Грир Доусон? — воскликнул Джулиан, и я удивленно воззрилась на него.

— Что? Ты шутишь! — Джулиан замолчал, а потом добавил: — В любом случае, я занят.

Мой помощник положил трубку и тихо прошипел «стерва».

— Да, Грир, чем могу помочь? — сказала я, взяв трубку.

Ее голос звучал спокойно и очень формально.

— Я разработала новый рецепт малинового джема, и мне хотелось бы, чтобы ты его попробовала. Он… просто божественен. Мы бы хотели, чтобы ты использовала его в линцском торте[25], который ты будешь поставлять в наше кафе.

— Ох, даже так? Но кто это «мы»?

Грир цыкнула.

— Дай мне время подумать.

— Хорошо, сколько времени тебе понадобится? Мне нужно, чтобы ты приняла решение до конца сегодняшнего учебного дня, чтобы я смогла включить это во вступительное заявление.

— Включить в заявление что?

— То, что я придумала коммерчески успешный рецепт малинового джема.

Я ненавидела ультиматумы, особенно, когда мне выставляли их еще до восьми часов утра.

— Скажи маме, что я зайду в кафе до полудня, чтобы попробовать джем и обсудить его с ней, — не слушая ответа, я повесила трубку.

Мой круассан совершенно остыл. Я повернулась к Джулиану.

— Чем она тебя так взбесила?

— Мы договорились поспрашивать друг друга перед экзаменами. Я подготовился к ним отнюдь не так хорошо, как рассчитывал сделать это в прошлом году, поэтому теперь несколько нервничаю. А Грир заявила, что мисс Феррелл, — тут он перешел на гнусавый тон, — сказала, что нам не стоит заниматься зубрежкой, и предложила заняться другими делами. Я тестировал Грир вчера. А сегодня, вместо того чтобы протестировать меня, она едет в Денвер на собеседование.

Джулиан уныло ссутулился.

— Ну да ладно, зато я смогу больше времени провести с Арчем. Пойдем заниматься в школьную библиотеку.

— А почему бы тебе не поехать на собеседование вместе с Грир? — невинно спросила я.

Джулиан отодвинулся от стола.

— А где по-твоему я возьму для этого тысячу долларов?

Это был риторический вопрос, и мы оба это понимали. Но прежде чем я успела сказать, что готова протестировать его лично, мой помощник вышел из кухни.