Злачные преступления

Глава 15

— Присядем на скамейку, — прошептала я.

В голове пронеслась мысль позвонить Шульцу и все ему рассказать, но я отогнала ее. Оставить мальчика в таком состоянии одного было бы непозволительно. Однако, какой бы ни была проблема Брэда, решить ее мог только он сам. Сделать это за него я не могла.

Мы дошли до задней скамьи и неуклюже уселись рядом.

«Думай! — сказала я себе. — Если Джулиан сказал Брэду, что нам с ним нужно о чем-то поговорить, значит, стоит послушать, что парень скажет».

— Я воровал, — выдавил из себя Брэд.

Я промолчала, а затем — под взглядом Маренски — кивнула. Дружелюбное лицо Брэда сейчас было искажено болью, он как будто ждал от меня чего-то.

— Продолжай, — сказала я, но парень молчал, тогда я попыталась подтолкнуть его, — ты хотел рассказать о воровстве.

— Это началось давно. Годы назад. — Брэд обхватил себя за плечи так, как это делают маленькие дети, когда им плохо и одиноко. Затем он выпрямился и глубоко вздохнул. — Сначала я чувствовал себя хорошо. Получать то, что мне хотелось, оказалось приятно. Я ощущал себя сильным.

С внезапной свирепостью Брэд добавил:

— Я любил это.

У меня поневоле вырвался тяжелый вздох.

— Когда Перкинс на одном из собраний заявил, что школе Элк-Парк не нужны замки на шкафчиках, я внутренне расхохотался. Я подумал, что это весьма забавно.

Сейчас Брэд Маренски не смеялся. И даже не улыбался. Его лицо застыло в скорбной, болезненной гримасе. Брэд молча рассматривал ограненное стекло в окне над алтарем. Я поинтересовалась, не хочет ли он закончить рассказ.

— Я делал это не ради вещей, — наконец сказал Брэд, — их у меня было полно. Это легко, когда у родителей есть деньги. Любая куртка, которая могла мне понравиться в семейном магазине, была бы моей. Но самым большим кайфом было украсть из чужого шкафчика джинсовый жакет.

Беззвучные рыдания сотрясали худощавое тело Маренски. Казалось, он хочет закричать, но не может. Возможно, он боялся, что кто-то войдет. Из церковного офиса доносился стук клавиш печатной машинки. От каменного пола и голых стен словно исходила тянущая, холодная тишина. Исповедь Брэда здесь звучала как невнятное бормотание.

— Я решил завязать. Но прежде мне нужно было вернуть кое-что владельцу… Я сам не понял, зачем взял из шкафчика эту вещь…

Брэд снова ушел в себя. Я подумала о том, сколько еды еще нужно приготовить, о двенадцати гостях, которые прибудут в течение часа.

— Взял из шкафчика вещь, — ласково подсказала я.

— Да. Пару недель назад я решил вернуть ее. После занятий. Когда я уже положил вещь в шкафчик и закрыл дверцу, закончились занятия у Французского клуба. Естественно, все дети выбежали в коридор. Я оцепенел. Просто молча смотрел на мисс Феррелл, Кита Эндрюса, детей и еще на вашего сына — простите, не помню его имени. Конечно, все они решили, что я вор.

Брэд вздохнул.

— Той вещью был новый медицинский бинт. Он уж точно не мог мне пригодиться.

— Подожди, бинт? Не деньги, не кредитная карта? — выпалила я.

— Ох, — выдохнул Брэд и посмотрел на меня недоуменным взглядом, — нет. Я воровал деньги, но не кредитные карты. На мошенничестве можно и погореть.

Брэд растерянно посмотрел на входную дверь. Однако прежде чем закончить этот разговор, мне нужно было выяснить еще одну вещь.

— Если ты подумал, что мой сын Арч тебя заметил и собирался поговорить с ним, тогда почему ты не предупредил его о змее, которая висела в шкафчике? И о надписи?

— Нет, нет, нет, я не собирался этого делать.

— Хорошо. Дальше можешь не продолжать.

Брэд не ушел. Он вдруг заплакал. При каждом всхлипывании его голова покачивалась из стороны в сторону. Я импульсивно обняла его за плечи и забормотала:

— Пожалуйста… Пожалуйста, не плачь. Все будет хорошо. Не вини себя так, все оступаются. Ты все исправишь.

— Все было так странно, — прорыдал Маренски в мое плечо, — только я решил завязать, как все пошло наперекосяк. Сначала кто-то разбил лобовое стекло Кита.

— Когда это произошло?

Брэд выпрямился и вытер слезы:

— Это было в тот день, когда в школу приезжал представитель Принстона. Мне особенно запомнилось то, что Кит совершенно не переживал по поводу машины, он оставался таким же невозмутимым, как и всегда. Эндрюс приехал рано — собирался задать представителю кучу вопросов. Что-то по поводу столовых и кредитов на летний отдых, как в университете Колорадо.

— Кучу вопросов…

— Да. Вскоре я узнал, что Кит пишет статью в газету и испугался. Но мне необходимо было украсть что-нибудь. «Всего одну вещь», — сказал я себе. Ох, господи!

Брэд пришел в крайнее возбуждение.

— А потом Кита убили, — темные глаза Маренски наполнились страхом, — но это был не я. Я бы никогда не пошел на такое. Затем кто-то подложил змею в шкафчик вашего сына.

Брэд неверяще покачал головой.

— Только я собрался встать на честный, прямой путь, как все окончательно запуталось!

— Но ведь тебе нужно было как-то избавиться от этой последней украденной вещи. И ты положил кредитную карту в карман шубы твоей мамы.

Брэд нахмурился.

— Что еще за кредитная карта? Я не крал никаких кредиток и понятия не имею, что это за история с шубой матери, поскольку ее я тоже не крал! После того как Кит посоветовал мне вернуть бинт на место, я решил, что он пишет статью о воровстве. Точнее, обо мне. Поэтому я прокрался к компьютеру Эндрюса и забрал все диски. Я мечтал уничтожить статью, — Брэд засунул руку в карман толстовки и достал два диска: — Вы можете их взять? Я больше не могу держать диски у себя — постоянно кажется, что кто-нибудь придет по мою душу. Похоже, я конкретно влип.

Парень замолчал, но в глазах оставался вопрос — не сдам ли я его.

Я взяла диски не глядя. Этот мальчик сильно мучился, и не мне было его судить. Теперь я должна была спросить кое-что еще.

— Брэд, посмотри на меня.

Маренски поднял глаза.

— Кит Эндрюс знал о том, что ты вор?

— Практически уверен, что нет, — прямо ответил Брэд, — потому что если Эндрюс знал о чем-то, он был не в состоянии держать это при себе. Однажды он пытался шантажировать моего отца из-за каких-то налогов. Когда Шлихтмайер позвонил ему, чтобы поговорить, Кит поприветствовал его словами «Хайль, Гитлер!»

Брэд провел рукой по темным волосам.

— После окончания занятий Французского клуба Кит ничего не сказал. Вы мне верите? Я больше не могу молчать об этом.

— Да, верю, — мягко ответила я, Брэду нужна была помощь, и он выбрал меня. Я не могла его подвести.

Маренски смотрел на меня пристальным, немигающим взглядом.

— Ты решил больше никогда не воровать?

— Да, да, — чуть не плача, ответил Брэд, — больше никогда, обещаю!

— Ты можешь вернуть то, что украл?

— Деньги уже потрачены. А вещи я готов положить в ящик для потерянных вещей — обещаю.

— Хорошо, — я вновь ощутила прилив нежности — этот мальчик встал на правильный путь. Я положила руки на плечи Брэда и пробормотала:

— Помнишь, что я говорила несколько минут назад? Все будет хорошо — верь мне!

Слезы побежали по впалым щекам Маренски. Он едва заметно кивнул.

— Сейчас мне нужно идти. Попробуй помолиться или займись чем-нибудь.

Брэд ничего не ответил. Я поднялась со скамьи и остановилась в проходе, пытаясь вспомнить, что нужно сделать с корзиной апельсинов. Маренски внезапно обернулся и крепко схватил меня за руку.

— Вы ведь никому не скажете? Пожалуйста, скажите, что не станете этого делать.

— Я не стану никому говорить. Но некоторые люди могут уже знать о твоих проделках. Мисс Феррелл, например. Или кто-нибудь еще.

— Больше всего я боюсь по поводу родителей…

— Брэд, я никому не скажу — обещаю! Ты правильно поступил, облегчив душу. Худшее позади.

— Не знаю, что будут будет с родителями, если они обо всем узнают, — пробормотал Брэд, поворачиваясь лицом к алтарю.

Я тоже не знала.

Я принесла на кухню сковородки с судаком по-флорентийски, распаковала их и включила духовку нагреваться. Примерно без двадцати двенадцать начали прибывать участники теологического диспута. Первым в коридор церковного прихода вошел отец Олсен. Он рассуждал о некой женщине из церковного комитета, с которой случился удар. Традиционно в комитете должно было быть двенадцать членов. В декабре они проводили интервью с кандидатами на получение священнического сана, а в апреле эта же комиссия принимала устные экзамены. Падре Олсен постоянно теребил бороду, что случалось с ним только в случае крайнего раздражения. Больше всего он мечтал найти той женщине достаточно квалифицированную замену. В противном случае феминистки могли начать давление на епископа, и падре оказался бы в весьма неприятном положении. У меня с языка едва не сорвался вопрос, почему священники считают, что в их среде сегодня так сложно найти компетентную женщину? Вот если бы они нашли чересчур компетентную женщину, это могло бы стать настоящей проблемой.

— Ох, дорогая! — взвыл падре Олсен. — Ну почему это должно было произойти, когда меня назначили главой комитета?

Охваченный дрожью, священник опустился на стул.

— Я ума не приложу, что мне делать. Более того, я не понимаю — с чего начать.

«Помолиться за бедную женщину», — подумала я, но не стала озвучивать свою мысль.

— Рассадите гостей за столом в соответствии с изменениями, — сказала я, убирая двенадцатую порцию в сторону.

После моих слов взгляд Олсена остался таким же бессмысленным, как и до, однако священиик все-таки поднялся со стула и медленно побрел к выходу из кухни.

Двое мирян первыми вошли в церковь и встали по бокам от входа друг напротив друга, словно ожидая приказаний. Первая группка священников «влетела» в церковь, щебеча, словно стайка дроздов. То и дело слышался веселый смех и шутки по поводу сегодняшнего Хэллоуина.

— Чему можно научиться у евангелиста на хорошей гулянке?

Ответа не последовало.

— Можно научиться драть глотку, распевая гимны.

Стражи у входа обменялись непонимающими взглядами. Они явно не оценили шутки. Я раскладывала на подносе тосты с соусом песто, когда в дверях неожиданно возник падре Олсен.

— Олсен! — крикнул кто-то из священников. — Да здесь смело можно играть в «угощение-или-трюк».

Падре Олсен слегка хохотнул, а затем благословил присутствующих. Когда началось собрание, я порхала между столов, разнося рыбу. Мои блюда удостоились массы комплиментов. Когда новость о бедной женщине из комитета была оглашена, священник, пошутивший насчет евангелистов, восторженно предложил мне выступить в качестве замены.

— Тогда вы сможете готовить еду на каждое собрание! — радостно сообщил он так, словно эта идея стала для него настоящим открытием.

«Надо воспринимать это как комплимент», — подумала я про себя и отправилась на кухню за «Пирогом прощения и примирения».

На обратном пути я столкнулась с падре Олсеном, который, увидев меня, впал в глубокую задумчивость. Возможно, он пытался оценить, насколько я компетентна в кулинарии.

— Вы некоторое время работали воскресным учителем в школе, — пробормотал он так, словно мы с ним вдруг оказались на собеседовании.

Я кивнула, на весу отрезая от пирога несколько больших кусков.

— Мы считаем, что на данный момент обучение семинаристов окончено. Оно возобновится, лишь когда они начнут свое служение. Каково ваше научное звание, Голди?

— Я вышлю вам резюме.

— Скажите мне, — безмятежно продолжил падре Олсен, — что такое по-вашему вера?

— Это что, тест? — я постаралась успокоиться. В конце концов, Брэд Маренски выбрал меня в качестве исповедника. И если эти священники мне сегодня заплатят, я с удовольствием приму у них следующие заказы.

— Ну, — сказала я, широко улыбаясь под внимательными взглядами присутствующих, — я верю в то, что если поставить в печь шоколадный пирог, то он поднимется.

В ответ послышалось несколько смешков. Ободренная такой реакцией, я поставила поднос на стол и положила руку на бедро.

— Еще я верю, что моя работа (даже если я обслуживаю клериканскую вечеринку) будет оплачена.

Охранники у дверей грубо расхохотались.

— Вера это… — перед моим мысленным взором возник образ Шульца, — вера подобна любви. После того, как человек сталкивается с ней, он меняется. У веры множество проявлений. Но каждое из них дает нам ощущение уверенности и доверия.

Закончив, я оглядела священников, надеясь увидеть на лицах проблески эрудиции. Обучение в университете не прошло для меня даром. Я взяла поднос со стола.

— А, Лонерган! — внезапно воскликнул один из священников.

Падре Олсен посмотрел на меня так, словно испытал внезапный оргазм.

— Вы перефразировали христианского теолога! — вскрикнул он. — Ох, Голди, мы будем счастливы, если вы станете членом нашего комитета. Я и не знал, что вы так… образованны.

Я снисходительно улыбнулась.

— Вы даже не представляете, каких навыков жизнь порой требует от ресторатора.

Как только все блюда были поданы, я со всех ног помчалась домой — нужно было успеть подготовиться к следующему мероприятию. Отец Олсен пребывал на седьмом небе — мои познания в теологии получили у приглашенных священников самую высокую оценку, и это открывало для Олсена новые возможности. Я пообещала падре, что если он сможет наладить для меня контакты с верхами духовенства, тарифные ставки будут снижены. Священник развел руками и пробормотал в ответ что-то насчет офиса епархии и скорого обогащения.

— Замечательно, — ответила я, осознавая, что это простое слово на самом деле является заключением контракта. Все-таки образование — это прекрасно, практично и очень насущно.

В почтовом ящике я нашла записку от Арча, которая гласила:

Только я вошла в дом, как раздался телефонный звонок — это была Одри Куперсмит. Подруга поинтересовалась, не буду ли я против, если Хизер поедет в «Таттеред кавер» вместе с нами. Она собиралась ехать с другом, но у него изменились планы.

— Конечно, — ответила я, на что Одри пояснила, что они с Хизер подъедут в течение пятнадцати минут.

Внезапно я вспомнила о компьютерных дисках. Церковная суматоха совершенно выбила у меня все мысли из головы. Из кармана передника я достала диски, на каждом из которых была подписана фамилия Эндрюс. Нужно было позвонить Шульцу и… Черт побери! Я попыталась открыть диски на кухонном компьютере, но у меня ничего не вышло. Я достала тарелки с закуской для вечерних чтений и набрала Тома. В трубке шли только длинные гудки. Пришлось оставить сообщение на автоответчике. Я рассказала о том, что человек, пожелавший остаться неизвестным, передал мне диски Кита Эндрюса и, пояснив, что сегодня вечером мне предстоит работать на чтениях в «Таттеред кавер», предложила Тому приехать после мероприятия ко мне и вместе отметить Хэллоуин.

В дверь позвонили — Одри и Хизер приехали. Первой в дом как обычно вошла Одри, за ней, скептически оглядываясь, плелась дочь. На щеках подруги пламенел холеричный румянец. Известие о том, что бывший муж укатил в поездку с новой женой, привело Одри в настоящую ярость.

— Я говорила с этой дрянью Феррелл, — выпалила Одри.

— О чем?

Уголком глаза я заметила, что Хизер направилась к тарелкам с закуской, которые стояли рядом с монитором.

— Ты не представляешь, какой колледж рекомендовала она для Хизер! Беннигтонский колледж! За кого она нас держит — за хиппи?!

— Совершенно очевидно, — пробормотала Хизер.

— Она берет взятки! — возмутилась Одри. — Я в этом уверена. Феррелл рекомендует лучшим ученикам определенные колледжи, а те платят ей…

— Что это? — вскрикнула Хизер.

Ошибка. Один из дисков Эндрюса до сих пор находился в дисковводе, второй лежал рядом на столе. Политическая карьера мне явно не светила — я совершенно не могла ничего скрыть.

— Как они к вам попали? — требовательно спросила Хизер.

Ее глаза за розовыми стеклами очков подозрительно сузились.

— Н-не знаю, — в смятении пробормотала я, — не могу сказать.

— Вы их украли, — обвинила меня Хизер, — никто не может свободно выносить вещи из школы.

— Уже нет, — помедлив, ответила я.

— Пожалуйста, прекрати, у меня и так будет тяжелый день, — я постаралась сказать это как можно мягче, — кое-кто передал мне диски из-за того, что Арч оказался под угрозой. Они подумали, что это сможет помочь. Я не успела спрятать или убрать диски, но сегодня вечером мне нужно передать их в руки полиции.

— Пфф, — с явным недоверием фыркнула Хизер.

— Что там у вас? — Одри моментально забыла о своей неприязни к мисс Феррелл.

Я извлекла диск из дисковвода и передала его подруге. Одри тут же схватила со стола второй.

— О господи! — внезапно охрипнув, воскликнула она. — Где ты их достала?

— Неважно, — я протянула руку и выключила компьютер. Экран монитора мигнул и почернел, — с ними будет разбираться полиция.

Я убрала оба диска в сумочку.

— Они не смогут разобраться в этом, если только не выучат все наизусть, — высокомерно ответила Хизер.

— Ты только посмотри, как она проницательна! — в голосе Одри звучала неподдельная гордость.

— Лучше бы нам начать собираться, — ответила я.

С этими словами мы начали носить подносы с едой в фургон. Однако думать о том, что Одри прекратит возносить хвалу уму и сообразительности своей бесценной дочери, было бы большой ошибкой. Когда мы выехали на дорогу, ведущую в Денвер, подруга попросила Хизер поведать мне о летней стажировке в боулдерской инженерной компании, где она занималась проектированием какой-то сложной штуки, использующейся в симуляторах. Для меня слова «виртуальная реальность» по большей части относились к планированию доходов-расходов, но для Хизер они явно означали нечто совершенно иное.

— Я проектировала Марс, — горделиво заявила Хизер.

— Вот поэтому мы должны поступить в Массачуссетский технологический институт, а вовсе не в Беннингтонский колледж, — заключила Одри.

Мне подумалось, что студенты МТИ вряд ли напоминают марсиан, но произносить вслух я этого не стала.

— Мы занимались обучающей программой для астронавтов, — продолжила Хизер, — и я работала помощником программиста в отделе программного обеспечения.

— Разве это не восхитительно? — восторженно сообщила Одри. — Я сказала ей обязательно включить это во вступительное сочинение. Они просто обязаны ее принять. Вторая по успеваемости в классе. Ты знаешь…

В машине воцарилась неловкая тишина.

— Мам, мне дорассказать эту историю, или ты продолжишь? — решительно заявила Хизер. — Прости, я не хотела тебя прерывать.

— Рассказывай, дорогая, я думаю, Голди захочет это послушать.

Голди не хотела, но ее никто и не спрашивал. Хизер глубоко вздохнула. Мое терпение в выслушивании всего, что касалось незаурядного ума младшей Куперсмит, подходило к концу.

Хизер забормотала так быстро, словно ее речь прокручивали в быстрой перемотке.

— Мы использовали настоящие фотографии Марса, разработали 800 гигабайт видео, которое при использовании симулятора создавало ощущение полного присутствия. Как только включался дисплей, человек словно попадал на Марс.

— Дисплей симулятора? — неуверенно спросила я.

— Мы использовали шлем F-16, — пояснила Хизер, — когда человек его надевает, он видит Марс. Смотришь налево — красные скалы, располагающиеся слева. Смотришь направо — там скалы, которые и в реальности находятся справа.

Младшая Куперсмит тяжело вздохнула.

— Вау! — воскликнула я, пораженная до глубины души. — И что было потом?

— Программиста уволили как раз, когда он занимался доработкой марсианских пейзажей. Президент перенес проект на 2022 год. Мне тогда будет сорок восемь, программисту шестьдесят восемь, а президент к тому времени вообще помрет, — еще один тяжелый вздох. — Мне действительно лучше пойти в Беннингтонский колледж.

Мы замолчали, задумавшись о мрачной перспективе.

— Я тебе не позволю поступать в Беннингтонский колледж, — мрачно воскликнула Одри.

— Ты не должна мне позволять поступать в МТИ, — иронично ответила Хизер.

Одри обернулась и пристально посмотрела на дочь.

— Неужели обязательно все время перечить? Я думаю, у меня есть полное право решать, что для тебя лучше. Я это заслужила, не так ли?

— Ох, мамочка…