Злачные преступления

Глава 12

Утро среды началось с того, что я проснулась от боли в пальце, едва солнце поднялось над горизонтом. Вставать не хотелось, и я лежала, жалея себя, пока будильник не заставил меня подскочить. Впрочем, эта неприятность была ничто по сравнению с предстоящим мероприятием. Занятия с Бластером должны были стать поводом для встречи со Шлихтмайером. Слабо представляя, как у меня получится заниматься тяжелой атлетикой с перебинтованной рукой, я мечтала только о том, чтобы снова лечь в кровать. Наконец будильник прекратил трезвонить. Я надела серый спортивный костюм и приступила к йоге. Стараясь не думать о фитнес-зале, я поприветствовала солнце, а затем выполнила еще пять асан.

Перед уходом я оставила на кухне записку для мальчиков: «Ушла в фитнес-зал». Вот бы посмотреть на их удивленные лица, когда они это увидят. Запах двойного эспрессо бодрил. Перед началом учебы родители семиклассников готовились к поездке в Денвер — там семиклассники закупали все необходимое для занятий. Арч всегда не любил это время. «Ничего хорошего в этом нет, и никто меня не заставит этому радоваться», — однажды заявил он. С тех пор время покупок стало для меня тяжелым.

Трава под ногами покрылась изморозью, изо рта на выдохе шел пар. Я повернула ключ зажигания, и двигатель заурчал. Хотелось чувствовать себя сильной и тренированной. Возможно, сейчас для обретения позитивного настроения мне мог бы помочь поход по магазинам.

Машина послушно покатилась по обледеневшим улицам. Озеро Аспен-Мидоу причудливо изгибалось, переливаясь в утреннем свете и блестя, как стекло. Вечнозеленые сосны, растущие по берегам озера, отражались в застывшей воде, напоминая перевернутые стрелы. Тополя укрывал слой раннего снега. Кое-где на ветках виднелись опустевшие птичьи гнезда. Сочетание голых веток и покинутых, осиротевших птичьих домиков вызывало ощущение тревоги.

Я вспомнила о Ките Эндрюсе.

После недавних «шуток», которые постепенно становились все серьезнее, тревога охватила всю нашу семью. Джулиану пришлось тяжелее всех. Мои мысли сейчас были направлены на не слишком удачный визит представителя Стэнфорда в школу Элк-Парк. Кофе заставил меня проснуться, и теперь мой мозг работал в полную силу. Я думала о том, зачем кому-либо понадобилось угрожать Арчу? И если паук в ящик был подложен специально, мог ли он предназначаться мне?

Не придя к однозначному ответу, я повернула руль влево. Боль, тут же пронзившая палец, заставила меня вздрогнуть. Прежде чем начинать занятия в спортзале, нужно было проверить, в каком состоянии находится рука. В противном случае все могло закончиться обмороком. А «Маунтен джорнал» смог бы похвастаться заголовком, вроде «Ресторатор огантелился».

Перед моим внутренним взором предстал образ директора, прозносящего очередную, полную сравнений, речь. Перкинс до сих пор ничего не предпринимал, чтобы найти преследователя Арча. Однако в представлении большинства, Альфред в качестве директора мог казаться вполне успешным. За то время, что он возглавлял школу, сотни тысяч долларов были пущены на ремонт и реконструкцию классов. Все это широко освещалось в прессе. Перкинс также развернул большую строительную программу, в которую были включены строительство бассейна и гимнастического зала. В то же время репутация Перкинса на поприще административного управления в глазах родителей сильно пострадала. Слишком часто в школе происходили скандалы, связанные с увольнением учителей и даже исключением учеников. Лично мне казалось, что с помощью града сравнений директору удавалось вполне успешно запудривать родителям мозги. Под таким напором понять, что на самом деле творится в голове у Перкинса, не мог никто. Возможно, именно так Альфреду и удавалось удерживаться на своем посту, обеспечивая, пусть и неспокойное, но все же процветание для себя и средней школы Элк-Парк.

Последний месяц выдался для Перкинса особенно неудачным. Первой неприятностью стала публикация в «Денвер пост» статьи, в которой утверждалось, что ученики Элк-Парк набрали на выпускных экзаменах крайне низкие баллы. Следующий скандал, как гласили городские слухи, спровоцировали публикации молодого и амбициозного Кита Эндрюса. После статьи в «Денвер пост» руководство школы совершенно не представляло, каким образом можно замять историю о преподавателе, который спит с учениками. А затем произошла настоящая катастрофа: ученик был убит на школьной вечеринке. Директор Перкинс, желавший сохранить не только свое место, но и остатки шаткой стабильности, уже не мог игнорировать происходящее. Как бы сильно Альфред ни переживал обо всем этом, события уже оставили на репутации школы неизгладимый отпечаток.

По словам Джулиана, несмотря на плохую успеваемость, тощий, неорганизованный сын Перкинса Магуайр вполне мог поступить в университет Индианы, поскольку местной баскетбольной команде не помешал бы такой игрок. Смерть одноклассника не произвела на Магуайра никакого впечатления: все то же выражение лица, тот же глухой голос и припухшие веки. Младший Перкинс порочил статус отца, не говоря уже о его собственной репутации. С другой стороны, его дурацкое поведение вполне могло быть протестом против чрезмерной опеки.

Я повернула слишком поздно и потому не смогла избежать грязной лужи, оказавшейся прямо на пути к парковке. Центр отдыха Аспен-Мидоу был построен в восьмидесятые и представлял собой невысокое здание из красного кирпича. Располагался он на холме прямо за городской школой. Центр, как его чаще всего называли жители, был знаменит, прежде всего, своим фитнес-залом, где занимались спортом все более-менее состоятельные горожане. Несмотря на то, что фитнес-зал открывался не раньше десяти, работники были обязаны приходить гораздо раньше. В связи с этим на работу претендовало не слишком большое число желающих.

Я припарковала фургон в соответствии с желтой разметкой на асфальте. К моему удивлению, несколько неприкаянных душ уже припарковали свои машины около центра. Я отчаянно надеялась, что прибывшие окажутся пловцами и в спортзале никого не будет. Мысль о том, что кто-то может увидеть мои мучения, была невыносима.

По дорожке, выложенной гравием, я прошла ко входу. Здание центра было построено на деньги жителей Аспен-Мидоу сразу после того, как город получил независимый статус.

Здесь можно было посетить закрытый бассейн (который могли бесплатно посещать ученики близлежащей школы), позаниматься фитнесом или снять банкетный зал, который иногда арендовали сильные мира сего. Кроме того, в центре располагались три корта для ракетбола. В то же время отсутствовали баня, сауна, массаж и солярий. Не было также залов для занятий аэробикой и открытого бассейна. Найти фитнес-зал мне удалось не сразу. К счастью, секретарша — сорокалетняя женщина с явными следами подтяжек и искусственной улыбкой — подсказала, что под фитнес-зал отвели один из трех кортов для ракетбола.

— Людям нравится поднимать тяжести, — заявила она, окинув меня долгим взглядом.

С ужасом я направилась к месту, где люди для своего удовольствия занимались поднятием тяжестей. С каждым шагом мое сердце стучало все сильнее. Уж наверное, эти люди не ели фетуччини и чизкейки — они соблюдали диеты! Видимо, они были идиотами. С трепетом я открыла дверь в зал.

Здесь пахло не просто плохо — кошмарно! Создавалось ощущение, что даже стены зала покрывал пот. Влажность в помещении была сравнима с климатом джунглей.

Когда я уже готова была выбежать обратно, чтобы больше не вдыхать ужасающую вонь, ко мне направился парень. Это был огромный мужчина — настоящая груда мышц с огромными руками и ногами, толстой шеей.

— Вы Голди? — пророкотал он.

— Аах… — только и могла ответить я.

Казалось, от цепкого взгляда маленьких голубых глаз ничто не может укрыться.

— До сегодняшнего дня вы нечасто занимались, не так ли?

Не слишком хорошее начало! Я огляделась. Повсюду стояли пыточные инструменты. Некоторые нужно было поднимать, другие опускать, кое-что предназначалось для фиксации на плечах — и везде, куда ни глянь, были зеркала. Мужчины всех возрастов, среди которых имелась также одна женщина, мыслящая как мужчина, хрюкали, кряхтели и активно качались. Не могу сказать, что картина меня вдохновила.

— На самом деле, — воскликнула я в отчаянии, — мне нужно здесь кое-кого найти.

— Вам нужен я, — сказал большой парень, — пойдем! Меня зовут Бластер.

Даже не пытаясь спорить, я покорно пошла следом. В мозгу билась только одна мысль: как бы избежать встречи с бывшем мужем? Джон Ричард Корман поднял бы меня на смех. Я быстро огляделась. Джерка нигде не было. Он предпочитал более пафосные места. Спасибо за это господу богу!

— Начнем с растяжки, — постановил Бластер.

К счастью, об этом мне кое-что было известно.

— Йога — мой конек, — с облегчением ответила я.

Бластер презрительно на меня посмотрел и ткнул в мою сторону длинной металлической палкой.

— Делайте, как я, — сказал Бластер.

Затем он положлил железный прут на шею, закинул на него кисти рук и начал двигать торсом из стороны в сторону. Я попыталась повторять за тренером, но в зеркале это выглядело, как будто кусок мяса болтался на шампуре туда-сюда. Я остановилась, хотя понимала, что скоро придется продолжить.

Бластер недовольно стукнул по полу железной палкой.

— Эй, — возмутился тренер.

— Не надо так на нее наседать, — раздался голос Хэнка Доусона, — у этой леди вчера был тяжелый день. А еще она настоящий фанат «Бронкос».

Подобно юным спортсменам, Хэнк был одет в облегающую майку без рукавов и черные штаны. На лбу у него красовалась оранжевая повязка с надписью «„Бронкос“ — чемпион!»

— Как палец? — спросил Хэнк, отходя от тренажера и направляясь ко мне и моему терминатору.

Я заметила, что все мужчины, присутствующие в зале, обладали характерной, довольно странной походкой. Он шли, смешно разводя коленки и покачиваясь из стороны в сторону так, словно у них была назначена дуэль с Гэри Купером[28].

— Просто замечательно, — ответила я и кинула на Бластера исполненный боли взгляд, — вчера меня укусил ядовитый паук.

Бластер ничего не ответил — он уже направлялся к тренажеру, издалека напоминающему дыбу. Хэнк Доусон виновато улыбнулся.

— Ты уверена, что нормально себя чувствуешь для таких занятий? Вчера Элвэй здесь выбил себе плечо. Честно говоря, сильно удивлен, что ты здесь.

— И тем не менее, — слабо ответила я.

Хэнк ухмыльнулся.

— Ты же знаешь, здесь все ненавидят рестораторов.

— Начинаю думать, что прийти сюда было большой ошибкой, — ответила я.

— Эй ты, Голди! Положи голову на эту штуку! — взревел Бластер.

Несколько мужчин тут же с интересом уставились на меня. Я почти побежала к тренеру.

— Кажется, вы не понимаете… Я поясню свою мысль…

Бластер указал на тренажер жестом, в котором была какая-то неумолимость, — так наверное Бог изгонял Адама из Рая.

— Качай пресс, — прогрохотал Бластер.

— Понимаете, — сказала я, ощущая мелкую дрожь во всем теле, — меня укусила черная вдова…

Несчастный палец вроде бы не болел.

— Поздравляю! А теперь начинай.

Мой тренер не любил много болтать.

Мне пришлось перейти к упражнениям. Расположившись на тренажере так, что ноги оказались у меня выше головы, я подумала, что это нечестно. Почему нельзя было начать с горизонтального положения?

Затем следовали подъемы ног (я проделывала их со скрипом), кувыркание на турнике, приседания, упражнения на растяжку ног, качание пресса на скамейке и многое другое.

Мне казалось, я умираю. А точнее, уже умерла и попала в ад. Мое лицо приобрело нездоровый коричнево-красный оттенок. Палец болел. Струйки пота стекали по лбу, а кофта насквозь промокла. Бластер сказал, что мы почти закончили и в следующий раз у меня должно получиться лучше. Я подумала, что следующего раза не будет.

Под конец моих мучений в зал вошли Эгон Шлихтмайер и Магуайр Перкинс. Я вдруг поняла, что могла попытаться встретиться со Шлихтмайером в школе. После такой тренировки мне нужно было не меньше недели на то, чтобы прийти в себя. А точнее — неделя лежачего отдыха и месяцы восстановительной терапии.

— Нам нужно поговорить, — прохрипела я, когда парни подошли к тому месту, где на полу было распростерто мое бренное тело.

Прежде чем они успели ответить, в поле моего зрения вновь появился Бластер. Если быть точной, его икры. Причем каждая из них по толщине напоминала упитанную индейку. Тренер обвиняюще посмотрел на меня.

— Мы еще не закончили, — громоподобный голос эхом отозвался от стен.

— Ох. Да, сейчас, — отозвалась я, с трудом поднимаясь на ноги и совершенно не чувствуя за собой вины. — Можете потыкать в меня зубочисткой — мы закончили, я готова на все сто процентов.

Однако Бластер зачем-то потащил меня к беговой дорожке, которую сложно было сразу заметить среди других тренажеров.

— В первый раз это не так уж просто, — заметил Шлихтмайер. Я с трудом разобрала слова.

Эгон посмотрел на меня своими большими коровьими глазами.

— Так же как в сексе, ну вы знаете.

Пока Шлихтмайер вел меня через зал к тренажеру, на его руках и спине перекатывались мускулы.

Я ненавидела его всем сердцем. Ненавидела за мускулы, за то, что он спал с ученицами, и даже за то, что он сравнил упражнения в этой камере пыток с занятими любовью, которые еще вчера доставляли мне огромное наслаждение.

Бластер ткнул мясистым пальцем, которого я уже начинала бояться, в несколько цифр на таймере и невыразительно на меня посмотрел:

— Давай. У тебя десять минут.

После этого заявления тренер ушел, оставив меня наедине со Шлихтмайером. Я нахмурилась.

— Лучше делайте так, как сказал Бластер, — донесся до меня неестественно высокий голос Магуайра Перкинса. — У него глаза на спине.

С этими словами парни встали на соседние беговые дорожки. Я мечтала о том, чтобы Магуайр ушел, поскольку мне нужно было поговорить со Шлихтмайером об Арче и обо мне. Возможно, сын директора это почувствовал. Магуайр надел наушники и включил плеер на полную громкость.

Я сошла с дорожки. Меня вовсе не пугало быть выведенной Бластером из спортзала. Скрестив на груди руки, я встала перед дорожкой Шлихтмайра. Магуайр в это время дурным голосом затянул «Ро-о-ок!».

— Мне известно, что у тебя какие-то проблемы с моим сыном, — сказала я Эгону.

На лице Шлихтмайера отразилось удивление.

— Я не учу вашего сына.

— Ро-о-ок! — снова взвизгнул Перкинс.

— Но ты просил его о чем-то там не болтать, — констатировала я. — Арч сказал мне, что ты дразнил его по поводу того, что он тебе сказал. Сын сказал, что ты теперь постоянно поддразниваешь его, чтобы он не разбалтывал ничего об использовании стероидов. Я просто не хочу, чтобы Арч нервничал из-за тебя или еще из-за кого-то.

Я внимательно посмотрела на Эгона, и в этот момент меня посетила ужасная мысль. Я подумала, что, возможно, Арч был не единственным, кого Шлихтмайер просил не болтать. По спине пробежал холодок страха.

Проклятие! Мне следовало сначала рассказать обо всем Шульцу, как он и просил. Эгон Шлихтмайер выключил беговую дорожку и сошел с тренажера. Мускулы на его теле задвигались, а у меня сердце ушло в пятки. В данный момент я находилась среди толпы бодибилдеров и стояла лицом к лицу с возможным убийцей.

— Ро-о-ок! — проорал Магуайр, шагая в такт музыке. — Ро-о-ок!

Эгон ответил, произнося каждое слово с явным немецким акцентом.

— Да, я подтрунивал над твоим сыном. Но это единственное, что имело место быть. У Арча проблемы с общением в школе. Не знаю, беспокоитесь ли вы об этом.

Шлихтмайер тоже скрестил руки на груди.

— Когда он обвинил меня в использовании стероидов, а это, знаете ли, серьезно…

«Особенно по сравнению с другими обвинениями в твой адрес…» — подумала я.

— Я попытался перевести все это в шутку. Я сказал, что занимаюсь тяжелой атлетикой, но на самом деле вовсе не так, как Шварценеггер. Мне кажется, ваш сын слишком много смотрит телевизор.

Когда моего сына начинали критиковать, я всегда выходила из себя. Эгон упер руки в бока, всем видом показывая, кто здесь прав. Вид мускулистого тела снова вызвал во мне приступ жгучей ненависти. Из книжек мне удалось почерпнуть кое-какие знания о стероидах. Я знала о том, что использование гормонов часто становится причиной скачков настроения. Возможно, это и было причиной такого поведения Шлихтмайера.

Горячий темперамент вполне мог обуславливаться избытком тестостерона. В то же время у Эгона не было угревой сыпи и грудь совершенно не напоминала по очертаниям женскую — что часто встречается у спортсменов, злоупотребляющих стероидами.

Наркотики. Вот что имел в виду Хэнк Доусон, когда мы разговаривали в церкви об убийстве Кита. История со злоупотреблением сильнодействующими веществами. В тот раз я проигнорировала слова Хэнка. Но ведь он говорил о сыне директора! Если в школе проводились расследования по поводу марихуаны или кокаина, Шульц должен был об этом знать.

— Ро-о-ок! — опять затянул Магуайр, и я обернулась на него.

Угревая сыпь покрывала не только его лицо, но и все тело, а грудь парня выглядела так, что ему вполне можно было носить лифчик.