Академия Камелии

Глава 20. Представший город пред глазами, на удивление прекрасен. Часть 2

Осмотревшись по сторонам, Бажан решил спросить:

— А где Розуманд?

И лишь тогда Марион обернулся и улыбнувшись, произнес:

— Он совсем близко и уже поджидает вас.

— Поджидает? И где же?

— Вон там, — Марион указал пальцем в сторону пятиэтажного дома в самом центре. — Ему точно есть что вам сказать, — и произнеся эти слова, мужчина начал спускаться с возвышенности, на которой стояли остальные ребята, когда вышли из тоннеля.

— Ты ему веришь? — шепнул Адрастас на ухо Бажану, но тот пожал плечами.

— Я пока совсем не понимаю, что происходит.

Так неспеша, волшебники и эльф также, как и Марион спустились вниз и отправились к дому в центре.

Когда они шли, их взорам представали разные небольшие домики, которые хоть и не отличались особым убранством, но несмотря на это, выглядели вполне сносно и как-то… обжито, словно в них жили не один и даже не пять лет. А гораздо, гораздо дольше. Что поистине удивительно.

Помимо домов вдоль, хоть и не особо многочисленных, но всё-таки улиц, росли несколько видов деревьев, которые стояли слишком близко к некоторым домам, из-за чего кроны деревьев касались крыш. И касались настолько сильно, словно крыша состояла не из черепицы, а листочков деревьев.

Но всё это делало эти земляные постройки ещё более уютными.

И дополняли деревья разумеется невысокие, но тем не менее, довольно широкие кустарники. И на некоторых из них даже висели ягоды, которые выглядели настолько сочно и аппетитно, что мальчики едва нашли в себе силы, чтобы подавить желание, возникшее из-за голода и не сорвать хотя бы по одной из этих так и манящих к себе ягодок.

Одним словом, этот город, несмотря на то, что и находился под землёй, но ни сколько не уступал ничем не одному наземному городу. Даже напротив, словно был гораздо лучше и просторнее любого из наземных.

Но единственным отличием подземного города от других было то, что по его улицам не прогуливалась ни одна душа и из окон не выглядывало ни одно создание. А все окна и двери в домах было наглухо закрыты, что поистине удивляло.

Не могло же всё это быть построено и посажено просто для красоты и не служить ни для какой цели.

Не могло же?

Наблюдая всё это, Бажан решил поинтересоваться и подойдя к Мариону поближе, спросил:

— А для чего все это дома? Зачем всё это?

Но Марион не поворачиваясь, ответил:

— А для чего нужны дома? Для того, чтобы в них жить, разумеется.

— Что значит, чтобы в них жить? Тогда почему мы никого не видим? — спросил Деян, заметив, как из ближайшего фонтана бежит вода, но прежде, чем эльф успел ему что-либо ответить, мальчик пробежал вперёд и принялся жадно черпать воду ладонями из фонтана, даже не подумав, что его руки после такого путешествие, совсем грязные.

Но похоже когда одолевает слишком сильная жажда, вряд-ли кого-то волнуют какие-то там грязные руки.

Но не успев совершить и больше пяти глотков, мальчик почувствовал, как невидимая сила пытается оттянуть его назад, подальше от фонтана. Из-за этого Деян схватился руками за чашу и закричал:

— Вам что жалко для меня воды? Неужели настолько жадные?

Но Марион не стал отвечать, а лишь взмахнул рукой ещё раз и заставил Деяна пролететь над ним и встать в самый конец их процессии, если это конечно можно было назвать процессией.

Деян же разозлился от того, что ему мало того не дали напиться вдоволь, так ещё и заставили полетать не за что ни про что, поэтому попытался подойти к эльфу, но сколько бы не делал шагов вперёд, он оставался на некотором расстоянии от самого мужчины.

— Да вы издеваетесь что-ли над мной? Что это значит? Неужели действительно так было жаль для меня пары чашек воды?

— Ты был точно таким же в прошлой жизни, — слегка улыбнувшись, произнес мужчина, но к счастью или к сожалению, никто не заметил, как уголки его губ приподнялись. — И сейчас ведёшь себя точно так же. Поистине забавно. Вероятно, создания, и в самом деле, перерождаются такими же, какими были в предыдущих жизнях.

— Да хватит уже нести всякую чушь про прошлую жизнь! Прошлой жизни не существует! Мы живём только раз. Только раз прямо здесь и прямо сейчас. Когда мы умираем, от нас волшебников остаются только браслеты и ничего боле. Так, что ваши слова о каких-то прошлых жизнях это — самая наиглупейшая чушь. И в них может поверить только такой недалёкий бедняк, как… — Деян уже собирался было вновь назвать фамилию Бажана, но воспоминания о том, как его шею этот самый Бажан сжимал так сильно, что перед глазами картинка начинала плыть, а потом грубо оттолкнул к стене, заставив удариться на столько сильно, что Деян в тот момент услышал звон в ушах, не позволили мальчику вновь произнести эту фамилию.

Что касалось браслетов, то после того, как волшебник умирает, от него в самом деле остаётся лишь один браслет, а тело рассеивается. Но если после того, как умирает эльф, после него остаётся цветок. И цветок такой, к какому роду принадлежит этот эльф, то в случае с волшебниками всё немного, но отличается.

Если те волшебники, которые покидают этот мир, так и не вступив в брак, то после них остаются лишь их собственные браслеты, содержащие лишь только часть их собственных сил. Но если волшебники, покидают этот мир, будучи в браке, то после них остаются не их браслеты. А браслеты их пар, которые были подарены при женитьбе или замужестве.

И если поначалу браслеты впитывались в тело, содержа в себе частицы сил дарящих и частичку души, то с годами все смешивалось и, тем самым, оставшийся браслет содержал в себе половину от прошлого хозяина и половину от того, кто умирал. Тем самым это показывало, что умирая волшебник, умирает ни один, с ним умирает и частица души того, кого он любил при жизни.

Но к счастью или к сожалению, не все волшебники любили друг друга при жизни, даже будучи годами в браке. Что весьма прискорбно. Да и не только волшебников это касается, что делает ситуацию вдвойне прискорбной.

И хотя Деян, по-прежнему считал себя знатнее и богаче Бажана, он не мог отрицать одного доподлинно и ставшего известным всем факта — Бажана лучше не злить, а иначе он покажет себя настоящего. И такого настоящего юного господина Вирлиона, хоть Деян и не хотел себе в этом признаваться, но он в самом деле боялся. Боялся настолько, что не мог описать ни единым словом. Хотя слов, в словаре анлисского языка существовало предостаточно.

И это путешествие, хоть и не было закончено, но уже заставило Деяна осознать многое и в том числе было — что иногда нужно, всё-таки держать рот на замке, а иначе будь готов принять последствия.

Но, словно назло, Бажан сам обернулся и спросил:

— Недалёкий бедняк, как кто? Как я? — мальчик улыбнулся, но в его улыбке не было ни единого намека на радость или веселье.

Но Деян не осмелился ответить. Он понимал, что это уже не та ситуация, как раньше, где он мог принизить кого-то. В ситуации с юным господином Вирлионом, всё было абсолютно иначе. Поэтому мальчик лишь только посмотрел в сторону, прикусив губу от того, что и хоть и этот Вирлион и был в самом деле, недалёким бедняком, но был тем, кто уделал самого Деяна Фирлиона. Сына всеми известного и почитаемого генерала Фирлиона. Но в отличие от отца, сын не был настолько смел и решителен. Но возможно, это пока что. И кто знает, быть может в будущем, всё изменится.

В конце концов, Анлиа́нр, столица королевства, тоже построилась ни за один год и даже ни за один десяток лет.

Как говорят умнейшие учёные — всему свое время.

Но Марион, к счастью или к сожалению, ответил за Деяна:

— Да, как ты. Что в этой жизни, что в прошлой, он считает себя лучше всех и особенно, лучше тебя. Тут уж ничего не попишешь.

— Это не так… — тихо попытался возразить Деян, но его ответ растворился в шуме шагов.

Мальчик и сам не понял почему решил возразить, но словно внутренний голос велел ему это сделать. Но как жаль, что этот внутренний голос затих также быстро, как и возник. И поэтому Деян не стал пытаться возразить вновь.

Но Марион, между тем, всё продолжал:

— К счастью или к сожалению, есть такие создания, которые рождаются спокойными и смиренными, не желая чего-то помимо того, что уже имеют и проживают свои жизни, не стремясь заполучить чего-то, что им не принадлежит и принадлежать не должно. Но есть и те создания, которые стоит им только увидеть этот мир, как в их, пусть и крохотных сердцах, но уже зараждаются семена гордыни и тщеславия. Но как бы было хорошо если бы были только одни такие семена, ведь с годами, из этих небольших семян вырастают целые деревья, плоды которых не ограничиваются лишь гордыней и тщеславием.

— А что же ещё тогда? Какие ещё плоды вырастают? — спросил, внимательно слушая эльфа, Бажан.

— Помимо плодов гордости и тщеславия, на деревьях вырастают плоды алчности, жадности, злобы и предубеждения. И даже если бы хоть один из этих плодов решил съесть червяк, то в тот же миг, стоило ему откусить хотя бы кусочек, как он покинул бы этот бренный мир. Ведь те плоды отравлены. Отравлены с самого начала, ещё когда были лишь небольшой горсткой семян.

— Но неужели нельзя ничего изменить? — вновь спросил Бажан.

— Едва ли. Но многие полагают, что в процессе жизни, мы, и в самом деле, меняемся. Но это отнюдь не так. Вернее будет сказать, не совсем так. Мы меняемся в плане того, что растем и вырастаем, покидая отчий дом и начинаем жить свою собственную жизнь. Мы меняемся в каких-либо предпочтениях или желаниях, но наши истинные натуры не подвергаются изменениям.

— Да разве это возможно? — спросил Зариан. — Мы же не остаёмся с тем же суждением и мнением в шестьдесят, какое было у нас в двенадцать.

— И да и нет, — пожал плечами Марион. — Иногда нам, действительно может показаться, что мы изменились и наше прошлое Я осталось где-то в прошлом. В прошлом, до которого уже и не дотянуться, и в которое, уже никак не заглянуть и, в которое не вернуться. Но это не так. То, что нам кажется — это иллюзия. Мы остаёмся в шестьдесят такими же, какими были в двенадцать. Наши подлинные натуры и наши истинные чувства не меняются, хоть пройди и несколько десятков лет.

— И всё же я не верю в это, — развел руками Лин. — Невозможно не меняться полностью.

— Я не стану тебя убеждать, господин Аларнон, ведь с годами ты и сам все прекрасно поймёшь.

— Но что вы хотели сказать нам этими словами? — Бажан придержал Адрастаса за руку, когда тот чуть не споткнулся, засмотревшись на одно из строений, за котором, как ему показалось промелькнул чей-то силуэт.

— То, что мы не меняемся. Мы останемся такими же в самом начале и в самом конце. И перерождаясь, мы можем родиться более знатными или наоборот, будучи королем в прошлой жизни, в этой родимся слугой, но наши натуры остаются неизменны. Будь мы горды в прошлой жизни, мы переродимся такими же. Будь мы самоотверженны в прошлой жизни, переродимся такими же. Какими приходим, такими же и уходим и это будет повторяться из жизни в жизнь.

— Но ваши слова, кажется запутали ещё сильнее, — почесал лоб Бажан.

— Суть моих слов такова — мы не меняемся. Вот почему господин Фирлион, так себя ведёт. Причина его поведения ни в его статусе или положении его семьи в обществе, а потому, что много веков назад, когда он жил свою первую жизнь, он был точно таким же, как и сейчас. Так, что не стоит удивляться. Вас это тоже касается, юные господа. Всех без исключения, — на мгновение Марион обернулся и зацепился взглядом за Адрастаса, но стоило их глазам встретиться, мужчина отвернулся.

— Да почему среди всех вы говорите плохое только обо мне? Что я вам сделал то такого, за что вы так со мной поступаете? То воды пожалели, которой тут вдоволь, то теперь обсуждаете какой я плохой. Что я вам сделал?! — на последнем предложении, юный господин Фирлион сорвался на крик. Ему, в самом деле надоело что обсуждают лишь его одного, да и обсуждают, отнюдь ни в лучшем свете. Но если подойти вплотную к господину Галлини он был, до сих пор, не в состоянии, то кричать, пусть и на всю улицу, в состоянии он был.

— Я не жалел для тебя воды из того фонтана. Но вода там не предназначена для вас. Вернее будет сказано, она предназначена для других.

— И как это понимать?

— Не спешите, господин Фирлион. В этой жизни первым, чем нужно обзавестись это не богатством или статусом, а добрым сердцем и терпением. Это то, что наиболее важно.

Деян же услышав новое нравоучение, как ему казалось, о добром сердце, закатил глаза и отвернулся, не в силах больше говорить с этим эльфом, подумав про себя:

"Ненавижу подобных вам. Только строите из себя умных и всезнающих, а на самом деле глупее пенька. Всё лишь лживое притворство!"

К счастью или к сожалению, господин Галлини не умел читать мысли, поэтому мысли Деяна так и остались не услышанными.

Но между тем, они, наконец-то дошли до того самого пятиэтажного дома, на который указывал господин Галлини, когда они все ещё стояли на возвышенности.

Подойдя вплотную, ребята заметили, что этот дом отличался от остальных. И отличался тем, что все окна в нем, как и дверь были полностью распахнуты. И, как показалось, вновь Адрастасу он увидел, как кто-то выглядывает из одного из окон и показывает пальцем на него.

— А кто это там? Я видел как кто-то показал на меня пальцем?

— Где? — спросил, подойдя поближе к эльфу, Бажан, но когда Адрастас указал пальцем на то самое окно, из которого на него тыкали пальцем, то Бажан не увидел никого и ничего, как впрочем и сам юный господин Барлини.

— Наверное тебе показалось.

— Нет, ему не показалось, — резко возразил господин Галлини и сделал шаг вперёд. — Я же приказал им либо оставаться в своих домах, либо собираться всем в библиотеке если им стало так любопытно. Что за глупцы? Сами же ищут неприятности на свои головы после всего случившегося.

Но едва услышав слова Мариона, ни один из ребят так до конца и не понял о чём тот говорил. Но Бажан взглянул на соседнее здание, которое тоже состояло из пяти этажей. Но в котором, подобно остальным домам, также были наглухо закрыты все двери и окна.

— А что вон то за строение?

— Библиотека, — спокойно ответил господин Галлини и зашагал во внутрь дома. — Следуйте за мной.

Понимая, что иного выбора у них нет, переглянувшись, они последовали следом за мужчиной.

Но что первым делом бросилось в глаза, стоило их ступням коснуться пола, как то, что во всем этом многоэтажном доме оказалось лишь две лестницы. Две лестницы, которые находились с двух сторон, помогая подниматься на балконы, на которых стояло уже несколько десятков разных созданий, которые не сводили глаз с новоприбывших волшебников и эльфов.

Непонятно почему, но весь дом состоял не из привычных многим этажей и комнат, а лишь из округлых балконов, которые возвышались один над одним.

Заметив взгляды, обращённые на них, Деян уставился в ответ:

— Чего смотрите? Глаза вывалятся если будете так пристально смотреть.

Но на его слова, ни одно из смотревших созданий, не обратило внимание, но некоторые тихо хихикнули. Вероятно их слегка позабавили речи юного господина Фирлиона.

Подойдя к центру первого этажа, господин Галлини огляделся по сторонам, но видно не оставшись доволен увиденным, громко воскликнул:

— Где этот плешивый пёс? Почему я вижу всех, кроме него? Только не говорите мне, что он опять решил надеть те же изношенные сапоги?*

Но стоило последнему слову слететь с уст мужчины, как на третьем балконе все резко засуитились, а затем расступились и двое мужчин скинули тело одного, из лишь недавно стоящих, но пытающегося усердно спрятаться за спинами других, создания.

И это тело с сильным грохотом рухнуло на пол лицом вниз.

Но господин Галлини, осознав кого сбросили вниз, закатил глаза, а затем обречено вздохнул. Но, всё-таки подошёл и сев на корточки, схватил создание за волосы, заставив его слегка приподняться, а глаза уставиться прямо на эльфа.

— Я же ушел ненадолго, так почему я опять вижу, что ты не послушал меня и не сидел спокойно в библиотеке. Почему я вижу, как ты собрал всех жителей здесь, да и ещё пытался скрыться от меня. Почему, Розуманд?

"Розуманд? Розуманд Изгнанный? Тот самый Розуманд Изгнанный?" — резко всплыло в мыслях у всех ребят.

Им и в самом деле было сложно поверить в то, что перед ними сейчас в таком жалком состоянии находится тот самый Розуманд Изгнанный, который сумел украсть Шестикнижие волшебников и скрываться столько десятков лет.