Академия Камелии

Глава 21. Встреча с тем, кого никто не ожидал и встретить

— Я же ушел ненадолго, так почему я опять вижу, что ты не послушал меня и не сидел спокойно в библиотеке. Почему я вижу, как ты собрал всех жителей здесь, да и ещё пытался скрыться от меня. Почему, Розуманд?

"Розуманд? Розуманд Изгнанный? Тот самый Розуманд Изгнанный?" — резко всплыло в мыслях у всех ребят.

Им и в самом деле было сложно поверить в то, что перед ними сейчас в таком жалком состоянии находится тот самый Розуманд Изгнанный, который сумел украсть Шестикнижие волшебников и скрываться столько десятков лет.

Тот самый Розуманд Изгнанный, которого, пусть и немногие, но считают весьма сильным волшебником, ведь ему удалось то, что ни кому не удавалось столько веков.

Тот самый Розуманд Изгнанный, у которого были, хоть и не многочисленные, но, всё-таки последователи.

Знал бы хоть один из них, что сейчас происходит и как обращаются с объектом его восхищения и почитания, то не поверил бы своим глазам и решил, что всё это лишь только иллюзия. Или на худой конец, какой-то весьма глупый и нелепый розыгрыш.

Но, к счастью или к сожалению, это не являлось ни иллюзией, ни нелепым розыгрышем. А ведь в это было поверить гораздо проще, чем поверить в то, что происходило на самом деле.

— Хозяин, хозяин, я же хотел как лучше и только, — оправдывался, как мог Розамунд, сдувая волосы с лица, но Марион смотрел и слушал его без единой эмоции на лице. — Вы же приказали этому мерзкому слуге дожидаться вас и юных господ, и я так и хотел сделать, но вот стоило остальным узнать, что я вернулся и вернулся один, они начали допытываться до меня и требовать объяснения.

— Эй, не смей приплетать нас к себе! — воскликнул один из мужчин, в тонких одеждах коричневого цвета с четвертого балкона. — Ты сам сказал нам собираться здесь потому, что должны были придти кто-то очень важные.

Словам этого мужчины вторили остальные и у Розуманда не оставалось ни единого пути на оправдания, да и толку то от этого было, ведь ему не поверил, как ни один из присутствующих, так и не поверил и сам Марион.

— Ну хорошо, что ты сам понимаешь, что ты мерзкий слуга и сказал это сам, — отпустив Розуманда, эльф встал и поправил свои одежды, взглянув на верхние балконы. — Раз уж вы все здесь, то нет смысла отправлять вас по домам. Рассудите все вместе, правильно ли я собираюсь поступить или нет, — и вновь взглянув на Розуманда, приказал. — Принеси стулья для меня и этих юных господ. Живо!

Не медля ни мгновения, слуга поднялся, но не поднимая головы, выбежал из дома и, не прошло и ша, как возвратился назад. Но возвратился назад лишь с одним деревянным стулом и длиной деревянной скамейкой.

Но лишь поставив стул перед Марионом, как сразу уже получил подзатыльник:

— Я же велел тебе принести стулья. Разве я велел приносить скамейку? Разве велел?

— Нет, нет, господин. Но я посчитал, что юным господам будет удобно сидеть на скамейке, а не на стульях.

— А кого волнует, что ты там считаешь, если тебе было велено совсем другое.

И снова громкий подзатыльник обрушился на Розуманда, который тот послушно стерпел и не поднимая, по-прежнему, головы покорно встал за спину Мариона.

Наблюдая за всем происходящим, все ребята просто стояли, не проронив ни слова. Они не верили, что лишь несколько ша назад тот, кто так вежливо разговаривал с ними, сейчас был настолько жесток, что бил собственного слугу лишь за такую малую оплошность.

Но, как бы то ни было, на скамейке, и в самом деле оказалось удобнее сидеть. Но никто не произнес этого вслух.

А между тем, усевшись прямо напротив ребят, Марион несколько ша молча смотрел на них, перебигая взглядом с одного мальчика на другого. И этим действием зараждал в юнух сердцах неподдельный интерес.

Мальчикам было слишком интересно и любопытно, кто это Марион Галлини на самом деле. Почему все привыкли считать его слугой, в то время, как сам он являлся хозяином. И судя по его речи и манерам, да и внешности, навряд ли когда-то он делал черную работу и являлся слугой хотя бы день.

Так много вопросов, но не на один из них нет ответа. Но нет, потому, что не один из вопросов никто не решит задать вслух. По крайней мере, так поначалу все думали, но, к счастью или к сожалению, любопытство — весьма опасная штука. Ведь зачастую именно чрезмерное любопытство толкает создание на верную погибель.

Но куда толкнет любопытство ребят, только предстоит узнать.

Марион продолжал молча смотреть на юных господ, пока Бажан не решил нарушить возникшую тишину и спросил:

— Кто же вы такой на самом деле?

И прежде, чем мужчина успел что-либо ответить, за его спиной, воскликнул Розамунд

— Эй, ты щенок! Кто позволил тебе говорить первым? Что родители не научили хоть каким-то правилам и манерам?

Но внезапно на эти вопросы, вопросом на вопрос ответил Деян, чем удивил всех, кроме Мариона. Тот лишь слегка улыбнулся и продолжил наблюдать.

— Сам ты плешивый пёс! Это тебе кто позволил говорить? Ты лишь жалкий слуга, так как ты смеешь отвечать на вопрос, предназначенный твоему господину?

Заметив, как соклассники и Адрастас смотрят на него, Деян сначала сделал вид, что не замечает, но когда Лин слегка наклонился к нему, не выдержал:

— Да что вам надо от меня то? Я всего лишь не люблю высокомерных слуг. Они должны знать свое место, а иначе возжелают встать на место хозяев, а такого допустить нельзя.

— Правда ли всё дело лишь в этом? — слегка насмешливо спросил Марион, скрестив руки на груди и на сколько было только возможно, откинулся назад на стуле.

— А в чем же ещё? Неужели решили, что я защищаю Вирлиона? Да я скорее умру, чем подробное случится!

— Ты уже говорил так, а потом…

— Да хватит вам уже! Ну серьезно. Я живу в первый раз и это моя первая жизнь. И да, я не самый хороший и добрый волшебник. Да, да, я знаю. Но ничего не могу с собой поделать. Я согласен на это, только хватит уже говорить о другой жизни. И почему спрашивается, вы говорите только обо мне опять? Я что-ли единственный здесь такой интересный?

— Нет, не единственный. Но я уже сказал о прошлых жизнях господина Вирлиона и Аларнона, но если расскажу о остальных из вас, то будет совсем неинтересно. Ведь, со временем, вы и сами всё узнаете. Да и для того, чтобы по-настоящему понять некоторые вещи, нужно время.

Но слушая эльфа, Бажан поймал себя на мысли, что, несмотря на то, что тот говорит загадочными и умными словами, он как-то каждый раз уходит от темы и перескакивает на другую, словно избегая. Но мальчик решил докапаться до истины, раз представился шанс:

— И всё-таки, вы не ответили на мой вопрос. Кто же вы такой, на самом деле?

Но Марион, вновь услышав тот же вопрос, сначала пристально уставился на Бажана, не сводя взгляд ни на миг, а затем развел руками и слегка наклонился в их сторону:

— Вопрос уже задан и вероятно ты хотел его задать. Но также ли вероятно, что ты хочешь услышать ответ?

От этого вопроса, всех ребят, за исключением Бажана, прошиб холодный пот. Вернее от той интонации, с которой говорил Марион. Ведь в ней слышались такие ноты, словно Марион пытался их запугать. И если Адрастас схватил Бажана за предплечье и шепнул на ухо:

— Может не так уж сильно нам и нужно знать кто он?

То Бажан лишь отрицательно покачал головой на его вопрос, а затем вновь вернул взгляд господину Галлини:

— Вы по какой-то причине заставили именно нас провалиться под землю. Затем ваш слуга чуть не превратил одного из нас в калеку. Потом вы сами явились к нам и даже отпустили одного из нас наверх. А потом предложили отдать нам Шестикнижие волшебников. То Шестикнижие, которое никто не может найти и, которое считается слишком ценным, но вы хотите отдать его какое-то горстке совсем юных учеников, которые даже и ста заклинаний не знают. После всего этого, у каждого возникнет слишком много вопросов. Но я задал вам лишь один.

— Но ты задал самый важный среди всех, что выделяет тебя среди остальных.

— И всё же, я хочу услышать ответ на свой вопрос.

— В таком случае, не пожалей потом. Ведь что сказано, то сказано. Слов не вернуть назад, как бы нам того не хотелось.

— Я готов услышать любой ответ, какой бы он не был.

— В таком случае, позвольте рассказать вам кое-что, прежде, чем я расскажу вам зачем вы здесь. Много веков назад, когда королевство Анлиссия только объединило все остальные королевства в одно, на свете жил волшебник по имени Палеан.

— Да как ты можешь так спокойно произносить имя этого предателя? — не выдержал Деян и закричал на весь дом, но никто не обратил на него никакого внимания, продолжая слушать Мариона со всем вниманием.

— Истинная история этого волшебника неизвестна, как и неизвестно из какой он был семьи, но известно одно, что по силе с ним не мог сравниться ни один, даже сильнейший генерал, а по уму, с ним не мог сравниться даже старейший и проживший много десятков лет, учёный.

— Но зачем вы рассказываете нам всё это? — спросил Лин. — С тех времён прошло уже двенадцать веков и даже престол Анлиссии занимает не прямой потомок короля Ариадна, так как какой во всем этом смысл?

— Престол Анлиссии, однажды перейдет к тому, кому он принадлежит по праву и истинный потомок займет его, — всё, что ответил Марион на вопросы Лина, а затем продолжил. — Несмотря, на свои ум и способности, Палеан не сумел учесть одного…

— И чего же? — сам не зная почему, тихо спросил Бажан. Мальчик словно не хотел слышать то, что скажут ему после, но наравне с этим и сильная жажда любопытства не давала просто молча сидеть.

— Он не сумел учесть одного, что в этом мире тебя может предать даже собственный отец, что уж говорить о других. Палеан сиял, словно яркая звезда на ночном небосводе. Но, как бы грустно не звучало, ни одна звезда не способна сиять вечно и, рано или поздно, настанет и ее миг, чтобы погаснуть.

— Но ведь должна же быть причина? Ничего не происходит просто так? — решил заговорить Адрастас.

— И причина, действительно есть, господин Барлини. Палеана предал тот, на кого он даже и не мог подумать. И которому он доверял. И это чрезмерное доверие стоило Палеану не просто жизни, а целых веков проклятий и порицаний. Ведь из поколения в поколение, каждый житель, вне зависимости от расы, проклинает Палеана, стоит ему только узнать его имя. Но, что если, что если… — Марион вновь замолчал, и слегка опустил голову.

— Но что же если? — вновь спросил Бажан, тоже наклонившись вперёд.

— Что если Палеан не предавал Его Величества Ариадна? Что если в тот весенний день, Палеан не убивал всех придворных и королеву и не собирался убивать принца? Что если всё не так?

— Ну всё! — Лин резко вскочил с места. — Мы были вынуждены слушать столько всего, что нам и так известно, а по-итогу вы закончили всё такой несусветной чушью. Неужели вам не жаль даже собственного времени? Лучше уже скажите зачем похитили нас и приступим к делу, чем выслушивать всю эту нелепость.

Но Марион, стоило ему дослушать речи Лина до конца, поднял голову и усмехнувшись, взглянул на мальчика взглядом, в котором наконец-то можно было прочитать хоть какую-то эмоцию и ей стала — эмоция пренебрежения. Удивительно, но даже когда Марион улыбался, его глаза не выражали ничего. Но стоило Лину сказать все эти слова, как уже словно утративший способность выражать хоть какие-то эмоции, господин Галлини, похоже вновь обрёл эту способность.

— Ты поступил в тот раз точно также. Не стал ничего слушать. А ведь если бы ты послушал его тогда и поверил, то вся история сложилась бы иначе. Всё бы сложилось иначе! — на последнем предложении, голос мужчины сорвался на крик, а он сам вскочил с места, немного испугав ребят. — Никто и в самом деле, не меняется. Ты не слушал тогда, не слушаешь и сейчас. Ничего не изменилось даже двенадцать веков спустя. Ты всё такой же, Его Величество Ариадн!

И внезапно всем, присутствующим в доме показалось, что стало ещё тише, чем было до того момента, покуда Бажан не задал вопрос, а Марион не вознамерился отвечать. И нельзя не сказать, что это являлось ложью, ведь тишина была настолько отчётливой, что сидевшие друг с другом, ребята могли без единого труда услышать, как бьются их сердца.

Так стоя друг напротив друга, Марион и Лин молча смотрели прямо в глаза друг друга, и ни один из них, словно и не собирался продолжать разговор.

Тогда Бажан решил встать тоже и заговорить, чтобы хоть как-то нарушить, возникшую тишину, которая уже не успокаивала, а скорее пугала.

— Почему вы назвали его именем короля, который умер так много веков назад?

Но Марион, словно не хотел отвечать, а лишь продолжал смотреть со всем пренебрежением, на которое только был способен, на Лина. Но вопреки желанию, всё-таки ответил:

— Потому, что он и есть Его Величество Ариадн. Он переродился и совсем скоро наступит время ответить за всё, что он совершил.

— Да что за нелепые речи? Какой Его Величество Ариадн? О чем вы говорите? — тоже встав с места, спросил Деян. Его примеру последовали Зариан и Адрастас.

И лишь тогда, Марион уселся на свое место обратно, смотря прямо перед собой, но не попадая взглядом ни на одного из учеников академии Камелии.

— Можете не верить мне, но я не лгу. Я жил в те времена и застал, как и взлет Палеана, так и его падение. И я присутствовал в тот день, когда Его Величество Ариадн занял престол Анлиссии, как и в тот день, когда он покинул этот мир и передал престол сыну. Я присутствовал при стольких знаменательных событиях, так, что ни один из вас не в праве говорить мне, что я говорю нелепость. Ни один из вас!

Услышав слова эльфа, все ребята, даже Бажан округлили глаза от удивления и собирались было отступить назад, но скамейка, стоящая прямо за их спинами, не позволила им этого сделать. Из-за этого Зариан, чуть не упал назад, но к счастью Деян успел вовремя удержать его от падения, схватив за руку.

Каждый из них начал предельно ясно осознавать, что либо этот Марион Галлини давным давно лишился здравого рассудка и сейчас говорит то, во что просто невозможно поверить и издевается над ними, либо же решил так поиграть с ними, а затем убить. Неизвестно, что из этих двух вариантов, являлось наименьшим из зол. Ведь, в любом случае, их участь уже была незавидна.

По крайней мере, так думали юные господа.

— Вы же были такие смелые в прошлой жизни. Даже будучи в том же возрасте, в каком вы сейчас. Так, что же случилось? Куда улетучилась вся ваша смелость? Куда же?

Но не один из ребят не спешил с ответом. Да и был ли он хоть у одного из них. Едва ли.

Но Бажан, поначалу тоже весьма удивился, услышав слова эльфа, но потом, словно начал задумываться. Ещё с самого первого момента, как стоило мальчику увидеть господина Галлини, что-то, словно знакомое, но позабытое, промелькнуло в мыслях мальчика. Но что именно, он не был в состоянии объяснить.

Но, это неописуемое чувство, как-то по странному, но тянуло подойти к господину Галлини. Подойти и посмотреть, даже в тот момент, когда никто не желает этого делать.

И ведомый этим чувством, Бажан и в самом деле вознамерился подойти к мужчине, но Лин схватил его за плечо, и взглянул на него серьезным взглядом, словно говоря, что не нужно никуда идти. Но Бажан лишь улыбнулся, но спокойно убрав ладонь Лина с плеча, всё-таки, подошёл к господину Галлини и взглянул на него таким взглядом, каким смотрят те создания, которые не виделись так много времени и которые, уже и не надеялись увидеть друг друга вновь.

Именно так смотрел Бажан на Мариона, а тот заметив взгляд, обращённый на него, отступил немного назад, словно не веря в то, что видит. И из-за этого даже споткнулся о стул. Но когда Розуманд хотел было помочь, тот оттолкнул его, не сводя глаз с Бажана.

И тут ребята увидели то, что уж точно и не думали, что увидят.

Из глаз Мариона непрекращающимся потоком хлынули слезы, а сам мужчина рухнул на колени. И медленно, словно не решаясь, подползал к Бажану. Но вопреки ожиданиям остальных ребят, Бажан не сдвинулся ни на шаг, словно ждал, когда же тот подползёт поближе. А тот, к счастью или к сожалению, не заставил себя ждать слишком долго.

Сравнявшись, Марион смотрел снизу вверх на Бажана, а из его глаз безостановочно продолжали литься слезы, которые мужчина и не собирался вытирать. Но сквозь эти слёзы, на лице Мариона, впервые за двенадцать веков расцвела настоящая и искренняя улыбка. Улыбка, в которой читались, как и радость, так и боль. Радость от встречи с тем, кого он так долго ждал. И боль от того, что столько веков понадобилось, чтобы дождаться. Но эта боль не так страшна, как страшна несправедливость. Вот как по-настоящему думал Марион.

И продолжая плакать и улыбаться, Марион произнес:

— Хозяин, вы, наконец-то вернулись!