Ася

Глава 10 Ты уйдешь, а он останется…

Смахиваю пальцем электронную страницу за страницей. От обилия характеристик и числовых значений уже рябит в глазах: процессор, емкость аккумулятора, операционной системы и дискового пространства, наличие фотокамер, графика, количество слотов для сим-карт. Все по минимуму — стандарт без намёка на предустановленную эксклюзивность; или тариф плюс плюс — усиленно повышенный гонорар? Жена купает сына, а я закрылся в старой детской комнате и изучаю предложения интерактивных супермаркетов.

«Добрый вечер! Срок доставки? Сориентируйте, пожалуйста» — строчу в общительный до тошноты информационный чат.

«Сегодня. Мы работаем до 00 часов» — прилетает в течение пяти секунд.

Такое нам с женой подходит. Ей не придется заряжать уже покойное мобильное устройство, а я хочу увидеть то, что выбрал, положив в корзину двумя минутами ранее прежде, чем получил такой «развернутый» ответ. Указав свой адрес, а также имя и фамилию, уверенно придавливаю кнопочку «отправить» и замираю в ожидании подтверждения о доставке и о том, что магазин озаботился проблемой, которую я им подкинул в столь поздний час. Мой заказ — моя оплата — моя, черт возьми, быстрая доставка!

Сколько здесь квадратных метров? Не помню точно. Но широкое, на всю стену, панорамное окно, две стены, удерживающие крепкое стекло на вытянутых руках колосса, чьи ступни врезались в песок, как два тарана в каменную массу, теплый пол и двустворчатая дверь — идеальное сочетание для новой детской, в которой будет жить мой сын, пока еще ютящийся в конурке рядом с нами. Шагаю по периметру, мотая третий круг. Отставив руку, цепляю пальцами старое покрытие панелей, поддеваю ногтями рейки, крючки и стыки, на которых когда-то сын Юлы развешивал свои художества и первые медали, завоеванные в садике на первенствах себе подобных.

«Манеж, комод для пеленания, который с возрастом будет заменен на нужный парню письменный рабочий стол, еще, конечно, маленький диван, просторная игровая зона, шкаф для его вещей и обязательная книжная полка. Именно на ней будут стоять любимые игрушки, книги для всех видов настроения, дневники, часы, мобильный телефон и многочисленные фоторамки с улыбающимися лицами родных ему людей» — вот так мечтами согреваюсь, пока гоняю мысли, нарезая четвертый, новый, круг.

Что для нее? По правде говоря, ума не приложу. Вот с телефоном только круто получилось. Особо не старался даже, все, как по задуманному разрешилось. Итак, она работает! Вот этого не знал. И Юрьев ни хрена не рассказал: то ли не искал, то ли важным не считал, то ли он действительно рассеян и хватку, как ввернул языкатый Сашка Фрол, где-то растерял. У меня, конечно, были кое-какие предположения о том, что простое хобби, на самом деле, не простое увлечение. Но, признаться, я и не предполагал, что индивидуальный пошив одежды из фактически тряпья может приносить ей неплохие деньги. Хотя понятие «достаточно» весьма размыто, специфично и необстоятельно. Один месяц мы получаем огромное количество заказов и зашиваемся на протяжении неопределенного срока с их выполнением. А другой месяц — жуткое затишье, полный штиль и саботаж. Так что, ее доходы индивидуально мизерны по сравнению с тем, что может получать трудяга, находящийся на полной и стабильной ставке. Хочет шить, значит, ей для этого нужно место. Угол, в котором она могла бы, не сгибая спину и не прищуривая взгляд, прокладывать строчку на своей швейной машинке, которую я, между прочим, так и не нашел. Наверное, плохо или недолго всё, что хотелось бы найти, в этих комнатах искал.

Пожалуй, спальня? Это помещение ей подойдет? По габаритам с большой натяжкой «милый уголок» можно сравнить с просторной бальной залой, если в качестве участников грандиозного мероприятия рассматривать двух человек, прижавшихся друг к другу в медленном спокойном танце.

Запах? Очень странный запах… Страсть, секс, похоть и чужое счастье? Я помню, как на руках сюда принес Юлу, как аккуратно положил смеющуюся молодую на кровать, как дрожащими руками раздевал жену, как гладил идеальные контуры и теребил соски, как запускал в пупок язык, как двигался внутри, пока ее еб…

Она хохочет?

Замираю, отгоняя сладостные воспоминания о той, которую увел другой, воспользовавшись правом первого и долгожданного отца для непоседливого мальчишки. Я ведь так и не усыновил его. Не выпал шанс и государство было против нас.

Что там такое?

До моих ушей доносится женское веселье и какая-то возня в ванной комнате на первом этаже. За то непродолжительное время, что мы живем втроем, мне ни разу не выпала возможность искупать ребенка. Я не настаиваю на сольном исполнении, но участие и простую помощь в плане «подержать», «укутать», «обмыть», «перевернуть», «отвлечь» и «поагукать» я могу ей оказать.

Прикрыв дверь в пустую комнату для когда-то обманчиво счастливых двух людей, выхожу в просторный холл на втором этаже. Выставив наружу ухо, внимательно прислушиваюсь к тому, что происходит там внизу. На цыпочках считаю лестничные ступени и мягкой поступью направляюсь к ванной комнате, в которой происходит таинство детского омовения.

Маленький мужчина лежит в специальном приспособлении, растянутом на бортиках светлой ванночки, щурит глазки и пробует свой пальчик на отсутствующий пока острый мелкий зуб. Тельце сына укрыто легкой простыней, как римской тогой. Покрасневший цезарь в пластиковой таре, закинувший ногу на ногу, хохочет, когда его мать изображает женщину-козу, бодая детский подбородок своим открытым лбом.

— Можно к вам? — зайдя вовнутрь, быстро прикрываю за собой дверь, чтобы ненароком не впустить в парную жуткий летний «холод».

— Да, — отклонившись от ребенка, мгновенно прекращает игры, убирает с губ улыбку и, поджав их, прячет взгляд, стирая благодушие с покрасневшего лица.

— Что мне нужно делать? — на ходу закатываю рукава своей рубашки. — Или лучше ее снять? Он будет брыкаться?

— Как тебе удобно, — брызгает на мальчугана теплыми каплями, от которых клопик взвизгивает и сильно ерзает, пытаясь вылезти из импровизированного банного халата.

— С этой стороны? — указываю на противоположный бок.

— Да.

— Он любит воду? — почесываю подбородок.

— Да.

— Ася, пожалуйста, добавь в предложения любые поясняющие слова. Можно посюсюкать, раз речь идет о сыне. Короткие ответы хороши исключительно на допросе с небольшим пристрастием. Когда тебе в глаза светят ламповым лучом, прожигая сетчатку, тогда довольно односложных фраз, а когда…

— У Тимоши никогда не было проблем с ванночкой, Костя. В первый раз он, конечно, поплакал, наверное, потому что вынужденно намочил не только попку, но также спинку, ручки и животик. Но во второй раз все прошло намного проще. Я думаю, что он даже ждет эти обязательные процедуры. Он дремлет здесь и даже песенки поет с закрытыми глазами. Правда, он похож на маленького старичка?

Да уж! Магистр Йода? Не хватает только Люка и его шипящего в акваланг отца*.

— Тебе нравится вода, барбос? — присаживаюсь на выбранное место и опускаю ладони в светлый таз. — М-м-м, комфортная температура и подходящая глубина. Знаменитые римские термы, Тимка, да? А почему он в пеленке?

— Детская нежная кожа. Я волнуюсь, чтобы не обжечь его, хотя по десять раз проверяю температуру. Не знаю…

— Снять можно? Как ты смотришь на то, чтобы развернуть его? Вода не горячая, — смотрю в ее лицо. — Что-то не так? — она отводит взгляд, затем краснеет и закусывает нижнюю губу.

— Все в порядке.

— Ты стесняешься сына или…

— Нет.

Ну, слава Богу! Этого еще только не хватало, чтобы родная мать боялась прикоснуться к заднице ребенка потому, что он мужского пола.

— Итак, давайте-ка посмотрим, что будет, если развернуть живую куколку? Окажутся ли там крылья бабочки или мы увидим с Асей раскачанные бицепсы? И…

— То, что произошло на кухне, Костя…

— Угу? — разворачиваю мокрую пеленку, почесываю подрагивающее пузико, нажимаю на темные детские соски и нежно прикасаюсь к аккуратно свернутому розочкой пупочку. — Слушаю, — она молчит, я вынужденно перевожу глаза. — Заснула? — подмигнув, хриплю.

— Неважно, — взбрыкивает.

Ну точно юная коза!

— Тебе понравилось?

— Что? — она сейчас себе башку свернет.

— Ася, посмотри на меня, — предлагаю сыну свои пальцы, а сам подныриваю, чтобы встретиться глазами с той, кто их активно прячет, потому как активно кончила от языка и моих рук, склонившись над кухонной раковиной. — Считаю до трех. Один!

— Да.

— Два! Потому что пока не совсем понятно, что означает это «да». То ли ты намерена повернуться, то ли…

— Мне понравилось!

Это сколько по мужскому счету? Сто или тысяча очков? Только бы не загордиться и не зацепиться носом за что-нибудь, что тоже смотрит в небеса, но, к сожалению, некачественно к плоскости прибито.

— Больше ничего не хочешь сказать?

— … — скашивает взгляд и бегает глазами, словно что-то важное скрывает, но у нее, в силу недостатка опыта, при этом ни черта не получается.

— «Спасибо», например?

Она с большим трудом демонстративно сглатывает, потом старательно захлебывается, и наконец закашливается, выплевывая то, что стало поперек горла, в крепко сведенный кулак. Сын вздрагивает и тут же к ней мордашкой поворачивается.

— Все хорошо?

Похоже, это был удар под дых — она сейчас скончается?

— Здесь ребенок, — шипит, кивая на перепуганного малыша. — Как ты можешь?

— А что не так? Вряд ли он, мелкий грудничок, понимает сакраментальный смысл того, о чем мы говорим. К тому же, — сейчас смотрю на Тимку, — когда его матери хорошо, то и ему, мягко говоря, неплохо. У вас ведь с ним взаимопонимание на уровне сознания? Он был связан этим местом, — обвожу подушечкой пальца пупочное отверстие, — с тобой. Твой голос, твой запах, твое настроение, твои эмоции. Секс с женщиной в интересном положении, например… — по-моему, у меня непроизвольно закатываются глаза, когда об этом говорю, потом я даже обмякаю и опускаю плечи, погружая руки по локоть в воду, щедро заправленную антисептической травой. — Никогда не пробовал, если честно, но…

— Это мерзко! — ее, похоже, пробрало. — Сменим тему.

— Жена, жена, жена… Ты ханжа, что ли? Считаешь, что дети появляются на свет из-за того, что мы с тобой потерлись половыми органами и то, что капнуло с моего конца, каким-то образом попало к тебе в матку? Там случайно завернувшего ходока повстречала толстая негостеприимная яйцеклетка, которая, расставив щупальца по сторонам, захватила в оборот несчастного и стала шинковать, вызывая необходимое деление. У вас в детдоме обязательное среднее образование было или что-то мимо таких, как ты, прошло?

— Да, — задирает подбородок.

— Да — было, или да…

— У меня есть аттестат и диплом о среднем специальном образовании. В чем дело?

Я в этом и не сомневался, но жутко захотелось вывести кого-то на сильные эмоции.

— Биология, зоология, анатомия. Тебе знакомы эти предметы?

— Не нужно из меня делать дуру, Костя.

— Я не делаю.

Вернее, я не стараюсь. Оно непроизвольно так само собою получается.

— Мы обсуждаем половые отношения при сыне. Это нарушение его прав.

Чего-чего? Права и нарушение — это из разряда «натянем или все-таки порвем»?

— Если позволишь, то я, наверное, уточню. Мы разговариваем при очень маленьком сыне, который, — расставив латинской буквой «V» свой средний и указательный пальцы, сначала направляю их мальчику в лицо, а затем устремляю рогатку ей в глаза, — внимательно следит за твоим настроением. Зачастую оно у тебя не очень, Красова. Но сегодня ты была на высоте… Короче! Давай чуть-чуть спокойнее.

— Я не хочу об этом говорить.

— Мы будем заниматься любовью, Ася. Нравится тебе или нет, но…

— Я помню, но ты все-таки поправь, если вдруг ошиблась. Тебе все равно! — цепляется за фразы, грубо и довольно резко меня перебивая. — Плевать на мои желания?

— Отнюдь! Мне не все равно. Твой оргазм — мой приоритет. И не один. Хотелось бы увидеть, как у тебя краснеет грудь, как ты пульсируешь, когда сжимаешь там…

При «низменных» словах у моей благочестивой женушки чрезвычайно сильно пунцовеют щеки и, по-видимому, лишней кровью наливаются светлые глаза.

— Как тебе не стыдно! — внезапно хлопает ладонью по водной глади, поднимает четкую волну, обливая при этом и меня, и крохотного сына.

— Извини, но я сейчас взорвусь. Мне должно быть стыдно? За что? За то, что секс люблю и сплю с женой? Тогда считай, что я бесстыжий, Ася. Бессовестный и похотливый. Старый развратник, у которого в мозгах только трах-трах, еще, конечно, тарарах, и так несколько раз за о-о-очень продолжительное время. И, если тебя не затруднит, то будь осторожнее с водой. Ты нас с головы до ног обрызгала.

— А-а-а! — вопит сынишка.

— Смотри, — опять указываю пальцем на мальчишку, — он со мною солидарен. Ася, Ася, Ася…

Простое имя! Вот же черт! Все выходит, получается и, если честно, без напряга.

— Что за взгляд, жена? Смени гнев на милость. Ночь долгая — мы можем повторить и, между прочим, не один раз.

— Нет! — мотает сильно головой.

— Нет — нет? Или нет — пожалуй, я подумаю? — прищуриваюсь и подаюсь лицом вперед. — И через несколько незабываемых минут скажу этому козлу только «да», «да» и «да»?

— Нет, — она сейчас умрет, но предварительно подавится собственной слюной.

— По-видимому, стоит повторить урок. Обсуждали ведь? Итак, что же такое жена, Ася? Мне дать определение? Напомнить пройденный материал? — останавливаюсь в рассуждениях, жду с той стороны слабого кивка.

Ну вот! Кивок незамедлительно поступает, а я, естественно, продолжаю свой ликбез.

— Жена — это не только чистые полы, обильный завтрак, сытный обед и легкий ужин, ванильная услужливость и томные гляделки в глотку к мужу. Все, что перечислил, я способен делать самостоятельно, без привлечения женской силы. Я умею готовить. Не кулинар, конечно, но голодным не останусь. Уборка, стирка, глажка — не проблема. Для этого есть специальные люди, получающие за вылизанный квадратный метр щедрую оплату. И предвосхищая твою реплику, скажу, что: «Да, Ася, я чертов господин с кредитной карточкой в кармане!». Это ладно, но вот дрочить себе — гнилое дело. Вернее, это хорошо под соответствующее настроение или в качестве прелюдии. Знаешь…

— Пожалуйста, — прикрыв глаза, глубоко вздыхает.

— Об этом нужно говорить, жена. Нормально и без истерик.

— Без любви…

— Это здесь при чем? — теперь, похоже, мой черед от ванны отклоняться. — Качественный секс никак не связан с огромным чувством. Поверь, пожалуйста, я знаю, о чем говорю.

— Я о себе…

— Ради Бога! — строю сыну глазки, подмигиваю сорванцу, прищипывая щечку с очевидной ямкой. — Год назад ты легла со мной в кровать и получила…

— Сына! — шепчет, еле двигая губами.

— Жалеешь?

— Нет. Но…

— Для хорошего интима, знаешь, такого качественного траха, неземное чувство бывает иногда помехой. Ты начинаешь много думать, что-то там выгадывать, прислушиваться к звукам, принюхиваться к запахам, присматриваться к морщинам на заднице и вот, пожалуйста, одна сплошная механика, зато, как говорят, согласно мануалу, пресно и очень просто, по соответствующему учебнику. Скучно и обыденно. Страсть уходит, а тело того, с кем спишь, сильно приедается. Нет разнообразия, зато любовь и почитание в приоритете, словно гордо вздыбленное знамя. Моя жена никогда не возьмет в рот мой член, потому что этими губами она целует наших детей, когда отправляет их в школу или в детский сад. Работает и в противоположную сторону, между прочим. Мол, если муж вылизывает гладкую Матильду, — на этом слове я, чего уж там, хихикаю, — кстати, без обид, пожалуйста, на это миленькое прозвище. Мне показалось, что это будет к месту. Киски, пельмешки, вареники и розочки — это как-то…

— Пошло, Костя.

Пусть так!

— Я с твоего разрешения продолжу или…

— Ты ведь все равно скажешь, что уже решил. Зачем спрашиваешь?

Оттачивая речь, я аккуратно подбираю нужные слова. А в чем, собственно говоря, дело? Что не устраивает, синеглазка? Девочка, увы, не с голубыми волосами.

— Мужчина, уделяющий внимание тому, что скрыто между твоих ног, не должен приставать влажными от женского секрета губами к своей жене. Считаю, что это глупо и вынуждает людей прятаться под уродливыми масками. Мол, я сплю только по горизонтали и не беру жену, поставив предварительно в удобную, но коленно-локтевую. Мы супруги, Ася. Ты моя жена, я твой муж. Чувства неважны. Есть долг, — демонстративно выставляю указательный палец. — Если ты плохо себя чувствуешь или у тебя есть индивидуальные предпочтения, или ты хочешь что-то попробовать, или…

— Прекрати, пожалуйста.

— Не будь ребенком, Красова.

— Я не ребенок.

— А рассуждаешь, как маленькая девочка, случайно подсмотревшая за тем, что делали дяденька и тётенька в кустах, когда считали, что их никто не видел. Для брака все важно! А если есть неполадки, неудобства или еще что-то в этом роде, то, как правило, своевременно обращаются к специалистам. Возможно, там, в чужом холодном кабинете, ты будешь разговорчивее и контактнее. Не хочешь по-плохому — здорово, великолепно! Я предлагаю действовать только по-хорошему: говори со мной и не впутывай сюда никого из посторонних. И да!

— Мне неприятен этот разговор, — проведя тыльной стороной ладони по своему лбу, вздыхает тяжело.

Придется потерпеть, я не закончил.

— Мне понравилось тебя лизать.

— Я…Я…

Все! Финал!

— Прекрати. Это отвратительно.

— Не знаю. Кому как. Но, если честно, было восхитительно, когда ты прыгала на этом пальце, — выставляю ей под нос ту руку, которая несколько часов назад заставила ее в чем-то «нехорошем» содрогаться. — Это не отвратительно, но жизненно. Такая формулировка интеллигентнее и приемлемее. Итак, — подкладываю руки под мышки Тимки, — он чист, а мы свободны? — облизываю губы, подмигнув. — Ася, отомри. Могу поцеловать, чтобы пробудить тебя ото сна. Эй?

— Секс важен? — едва-едва шевелит ярко-алым ртом.

— Из-за него, вернее, его отсутствия, даже разводились, — вытаскиваю сына. — Где полотенце? Укутывай героя. Вот так!

— Разводились? — промокающими движениями вытирает маленькое тельце, при этом задевает мой живот, грудь и руки. — Странная причина, — даже хмыкает, не понимая, видимо, серьезности сложившегося положения. — Это обыкновенная физиология. Ты сказал: «Механика. Все по учебнику. Не космическая программа». А как же чувства?

— Очень даже обоснованная причина. Мне надоело убеждать. Куда? Укладываем спать…

Сын крутится и возится на большой кровати, мотает головой, затем покатывается со смеху и моментально переворачивается на живот, выставляя нам на обозрение свой спелый персик и парочку сучащих по мягкому матрасу пухлых ножек. Серая пижамка, обязательный рожок с теплой смесью и нежное поглаживание по голове от матери — все, что нужно сорванцу в элегантном детском возрасте.

— У тебя есть пожелания по поводу оформления детской комнаты? — оперевшись плечом на дверной косяк, стою в проеме, соединяющем это место с коридором. — Голубой, серый, песочный, зеленый. Что из перечисленного меньше раздражает?

— Я не знаю.

— Полагаешься на меня?

— Меня устраивает цвет стен в этой комнате.

— Речь не об этом помещении, Ася.

Я вынужденно отвлекаюсь. Нас прерывает громким резким возгласом входной звонок. Она вздрагивает, а Тимка обращается лицом туда, откуда доносится переливчатая трель дверного соловья.

— Это курьер! Будь здесь. Я открою, заберу и быстренько вернусь. Потом продолжим.

— Курьер?

— Твой новый телефон прибыл по адресу, указанному заказчиком в заполненном листе о незамедлительной доставке. Ты сказала, что не возражаешь. Припоминаешь? Это было до того, как ты звонко вскрикнула, а после замолчала. У тебя в тот момент был очень странный взгляд.

— Что?

— Ты плакала, жена…

Отчаянно надеюсь, что от счастья. Иначе заработанные с большим трудом очки рискуют на маленькие биты разорваться.

Приятно иметь дело с людьми, серьезно относящимися к делу, которым заняты. Услужливый парнишка лет двадцати передает мне небольшую жесткую коробку, а после распаковки и проверки целостности товара, предлагает полностью удовлетворенному клиенту расписаться в бланке напротив слов:

«Проверено. Без брака. Заказчик полностью удовлетворен и способом доставки, и заказом».

— Доброй ночи! — желает мне курьер.

— Доброй, — закрываю перед юным носом дверь и поворачиваюсь, нацеливаясь на комнату, в которой их оставил.

Сын эксплуатирует бутылку, поддерживая ее двумя руками, при этом водит глазками, как будто изучает помещение, запоминая каждый потаенный уголок. Она сидит с ним рядом, подпирая кулачком свой подбородок.

— Я снова здесь! — сообщаю о своем присутствии. — С этим, кажется, порядок.

— Спасибо, — распрямляется и забирает у мальчишки обязательную на ночь глядя тару. — Ш-ш-ш, давай-ка спать, — ластится щекой, целует в носик, губки, лобик. — Вот так!

Я никогда не видел, как он засыпает, как устраивается в этом месте. Увы, но я не знаю, в какой удобной позе сын предпочитает встречать рассвет над царством сонного Морфея. Как долго это происходит и с каким трудом ей удается убаюкать мелкое создание — мне тоже, как это ни странно, невдомек.

— Он… — вытягиваю шею, приподнимаюсь и становлюсь на цыпочки. — Уже… Или…

— Время позднее, а у него сегодня был не совсем удачный дневной сон, так что…

Быстро и с гарантией! Как же так? Вроде бы ничего сложного: обязательная ванночка, рожок и теплая женская рука, монотонно поглаживающая детскую головку с проплешинами на соответствующих местах.

— Он лысеет? — иду за ней, разглядывая спину, стянутую пестрыми поворозками от сарафана.

— Нет.

— Мне казалось, что, когда ты только переехала, волос на его толкушке было больше, а сейчас там блеск и гладкая поверхность.

— Они скатываются. Это ненастоящие волосы. На их месте вырастут новые.

Не знал! Беру свои слова назад: с детьми, оказывается, не так уж просто. По крайней мере, не так, как я себе это когда-то представлял. С первой женой детей не было по причине краткосрочности наших отношений. Сейчас я, откровенно говоря, затрудняюсь назвать, сколько продержался наш союз до роковой встречи ее машины с тем, что превратило молодую женщину в ничто, стерев законный штамп о браке, как будто кто-то сильный поработал на нашей метрике мягким судьбоносным ластиком. А с Юлей? Опять судьба вмешалась и отвела…

— Костя, спасибо за телефон, — внимательно рассматривает коробку, которую я ей передал.

— Я помогу с установкой, — начинаю довольно бодро, даже нагло и, наверное, слишком резко, но тут же торможу и добавляю, — если ты не возражаешь.

— Буду благодарна. А, — почесывает свой затылок, распушивая высоко затянутый толстый хвост, — если ты научишь им пользоваться, то я, наверное, окажусь на седьмом небе от счастья. Господи…

— Нет проблем, — хотя седьмое небо счастья у нее должно быть от другого, а не от отработки необходимых навыков по работе с мобильным телефоном.

У нее немного контактов. В телефонной книге — пусто, никого; а в памяти на карте забиты исключительно женские имена или указаны короткие номера для сетевых сообщений от оператора. Не густо, если честно. Не скажу, что ожидал чего-то подобного, но все-таки для молодой женщины, живущей полноценной жизнью, такое состояние, если честно, чуть-чуть или не чуть-чуть, но все-таки противоестественно.

— Что дополнительно установить? — упершись спиной в изголовье кровати, спрашиваю у той, которая пристроилась на моем плече, возле меня.

— Не знаю, — ресницы двигаются, она внимательно следит за тем, что происходит на экране. — Ту программу, наверное.

— Уже. Простой интерфейс, Ася. Ничего особенного. Общение пойдет быстрее, так сказать, интерактивнее. Я подключил тебе пакеты со стикерами, дополнительные рожицы-эмодзи, различные шрифты, гифки и анимационные картинки. Разберешься. С этим не буду помогать.

— Почему? — она приподнимается, отрываясь от меня.

— Ты когда-то сказала, что способна удивить меня. Пока я удивляюсь только твоему немного дикому взгляду на взаимоотношения полов и специфические представления о совместном будущем, а также стойким убеждениям относительно нашего интима. Э-э-э, — я застываю пальцем над странным именем из списка контактов, — это кто?

«Валерка» — определенно мужское имя и больше ничего: ни фамилии, ни даты рождения, ни домашнего адреса.

— Подруга, — проводит по экрану, задевая мои пальцы. — Ой, извини.

Подруга? Угу!

— Мы не обсудили один момент, Ася, — специально дергаю плечом, чтобы избавиться от нее.

— Какой? — она садится на кровати, поджав колени, упирается ими в мой правый бок.

— Мужчины — собственники по своей природе.

Так, наверное, начну — хороший твердый ход!

— И женщины тоже, — вставляет свою реплику, но тут же осекается, замечая мой нехороший взгляд.

— Когда-то я считал, что смогу простить абсолютно все. То ли это была глупость, то ли зазнайство, то ли гребаная самоуверенность. Я полагал, что этим всепрощением можно купить человека. Именно купить! Принудить его быть со мной, заставить быть покладистым, услужливым. Я полагал, что это поспособствует укреплению трещащим по швам взаимоотношениям.

— Я…

— Юля мне изменяла. Вот такие дела! Она спала с мужчиной, чьего сына я уже своим считал. Хотел усыновить мальчишку и дать свою фамилию. Она обманывала. Черт! — откидываю телефон, он скатывается и попадает мне под тот же бок, в который Ася упирается. — Говорила, что беременна от меня, а на самом деле, принимала противозачаточные таблетки и захлебывалась экстренной контрацепцией, если забывала про обычную предусмотрительность. Я был уверен, что смогу ее простить. Но…

— Я не изменяю, — потупив взгляд, мне сообщает. — Я не беременна, у меня там…

Не желаю ничего об этом знать!

— Я скажу один раз, Ася, но надеюсь, что этого будет вполне достаточно. Здесь, — укладываю правую ладонь на левую половину своей груди, нащупав резонирующую мышцу, мгновенно замираю, затем придавливаю и тихо говорю, — не осталось жалости и того, что кто-то называет милостью чуть ли не Господней. Это будет развод, жена. Стопроцентный! Я не стану слушать слезные объяснения или еще какую-либо чушь. Но…

— Я не Юля! — она пытается как будто что-то опротестовать.

— … есть одна загвоздка, — теперь я торможу, показывая, что теперь ее черед вставить собственные пять копеек.

— Какая?

— У нас есть сын. Ты понимаешь, куда я клоню?

— Что ты хочешь сказать?

Не секрет! Удивить? Убить? Расплющить? Уничтожить? Раздавить? Пусть этого боится и впредь будет осторожнее, предусмотрительнее, изощреннее.

— Ты уйдешь, а он останется.

— Я не уйду.

— После развода ты не получишь сына. Тимофей останется со мной.

— Что ты…

— Поверь, жена, у меня есть возможности, а самое главное, появится желание ударить так, чтобы ты не смогла подняться и что-то булькнуть в долбаное оправдание. Из разряда, например:

«Мы истинная пара, а ты был вынужденной мерой. Я так и не смогла полюбить тебя!».

— Я не собираюсь изменять.

Поживем-увидим. Да только я уверен в том, что:

«Сын будет жить со мной. Уходи, ты же этого хотела. Проваливай, живи, как знаешь! Стриги купоны, наслаждайся солнцем, строй жизнь, ищи, где лучше и теплее» — «Будь ты проклят. Я заберу его!» — «Ну-ну! А ты попробуй, дрянь» — «Ненавижу. Да чтоб ты сдох! Котя-Котенька, я твоя мамочка. Не плачь, мальчик мой, не плачь…».

Магистр Йода, Люк Скайуокер и его отец (Анакин Скайуокер, он же Дарт Вейдер) — персонажи космической саги Джорджа Лукаса «Звездные войны».