Ася

Глава 23 Пятьдесят

«Репродуктивная женская система — непростой и, откровенно говоря, не очень-то контактный организм. Сложное устройство — скрытый от глаз общественности механизм — божественное начало — эксклюзивное и бесценное произведение искусства. Сколько лет практикую, а каждый новый случай неустанно поражает и физиологической сложностью, и беспечностью льющей впоследствии крокодиловы слёзы неугомонной пациентки, оказавшейся в специализированном блоке на операционном гинекологическом столе. Это тайная структура, целостность, несговорчивая натура, та диковинная особь, которая предпочитает жить сама по себе, уйдя в так называемую медицинскую самоволку. Однако, когда дело подходит к оплодотворению, последующему закреплению эмбриона на стенке сильной матки и вынашиванию развивающегося плода, быстро раздающееся брюшко будущей мамы начинает отвечать на задаваемые ему вопросы, например, акушера-гинеколога, а также мужа и отца, с большой охотой. Ну что ж! Все хорошо… О-хо-хо! Хорошо, что хорошо кончается. Она пока в реанимации — такие правила и протокол. Ваша жена получает все необходимые препараты — за это не волнуйтесь, к тому же она подключена к аппаратам, считывающим пики жизнедеятельности ее тела. Прошу меня простить, но Вы ведь неоднократно спрашивали про беременность? Я не ошибся?» — отвлекшись на одно мгновение от речи, заученной, по-видимому, специально для таких вот целей, чтобы пристыдить и покорить тупого визави особой грамотностью и моральной составляющей всего того, чем этот человек и его проверенная временем команда, занимаются, когда не спят, он задавал аналогичные вопросы, с которыми я обратился сразу, как только Асю перевели в хирургию для проведения ургентной операции.

«Да!» — мгновенно оживился и сразу поднял голову.

«Без комментариев и сюрпризов. Всё отрицательно. Однозначно. Безусловно. Ошибки точно нет. Предложенный для вычитки сценарий был, как говорится, по старому учебнику и без случайных непослушных пациентов. Если честно, то немного отлегло от сердца, когда отпал возможный вариант с внематочной беременностью» — пожав плечами, ответил говорливый врач. — «В настоящее время пациентка отдыхает, пока не вышла из наркоза — все в пределах нормы, без эксцессов, а с ней в боксе находится анестезиолог-реаниматолог. Хороший, опытный, можно сказать, высококлассный специалист. Хочу заметить, что вам в чем-то даже повезло. По крайней мере, девочка попала в крепкие, многоповидавшие и многознающие руки. Уверяю, что за ней во все глаза следят» — продолжал вещать спокойный возрастной хирург в старомодных очках, идеально круглых и с роговой оправой, оперировавший Асю на протяжении двух с половиной часов. — «Вы понимаете, Константин?» — под занавес своего ликбеза он гордо выставил подбородок и с вызовом направил на меня глаза. — «Вы услышали всё, что я сказал?».

«Да!».

«Правый яичник сохранить, увы, не удалось. Осложнений слишком много: перекрут ножки кисты, разрыв, разлитие внутреннего содержимого в брюшину и, как результат, травмирование маточной трубы с той же стороны, незамедлительный некроз тканей и очевидная угроза сепсиса. Пациентку пришлось вскрыть. Обычно в случае своевременного обращения в поликлинику и при постановке на учет, я рекомендую с экстракцией образования не затягивать, и мы проводим эти процедуры наиболее щадящим образом, менее инвазивно и болезненно, с коротким сроком восстановления и без явных шрамов, потому что лапароскопически. Быстро заживающие дырочки на женском животе и как будто все. К сожалению, этот случай оказался весьма и весьма неординарным. Такое не рассасывается по мановению волшебной палочки, да и молитвами не выпросишь у Всевышнего пощады. Двадцать первый век на дворе, а женщины, как это ни странно, совершенно не меняются. Сначала свадьба, потом любимый муж, потом, конечно, дети, уютный дом, одиннадцатилетка, козырный институт, затем, возможно, аспирантура, достойная работа для подросших отпрысков, дача, внуки… А на себя единственную времени, как правило, и нет. Понимаю, что сейчас некорректно и бестактно что-то обсуждать и к чему-то взывать, но женщина молодая и находится в подходящем возрасте, чтобы стать матерью… Как же так, м? Она сильная, красивая и…».

«У нас есть сын» — я прошептал в ответ и, опустив пониже голову, возобновил прорисовку на вздыбленных коленках своего автографа, невидимо копируя каждую черту аккуратной, но все-таки размашистой подписи.

«Это хорошо».

«Ему почти шесть месяцев» — тяжело вздыхал и потрясал башкой, снимая оторопь с мозгов.

«Она останется под наблюдением минимум на семь дней. Мне не нравятся показатели по общему анализу крови: низковат гемоглобин, да и лейкоциты основательно повышены. Последнее если честно, и понятно. Убежден, что с воспалением Ваша жена проходила не один день, возможно, и не одну неделю. Нужно за собой следить» — он, не стесняясь больше в выражениях, вливал мне в уши почти отеческие нравоучения. — «Двадцать пять лет, а такая беспечность» — мне бы стоило, наверное, в тот момент ему ответить, что в том, что с ней случилось — целиком и полностью моя вина. — «Вы ведь всё выяснили здесь? Зачем охрану София Михайловна вызывала?».

Ах, это? Гребаная перестраховка! Ей показался в нашей личной драме семейный, черт возьми, скандал! Если я не ошибаюсь, так же она сказала трём козлам, прискакавшим для охраны местного правопорядка. Вот такое «непростое» дело шили мне, пока я околачивался под зорким наблюдением в холле отделения номер два и ожидал Платонова Никиту, юриста нашей фирмы, неисправимого картежника и отличного в таких делах спеца…

— Всё нормализовалось? — я отмираю после сильного хлопка мужской ладони по плечу. — Костя? — подавшись прямо и слегка вперёд, Ярослав мне задает вопрос.

— Рано пока об этом говорить. Она только-только пришла в себя, но из реанимационной палаты её ещё не перевели. Я посмотрел на сонную и перепуганную жену через стекло. Не все гладко прошло, понимаешь? Опять поднялась температура и возобновилась рвота. Бред какой-то! До сих пор не могу поверить в то, чему ночью стал свидетелем, — зажав двумя пальцами переносицу, щурюсь до ярких искр из глаз. — Кстати, как у вас тут было? Тимка дал жару? Разгулялся или…

— Нормально. Парень спал, правда, перед этим и покушал, и в туалет сходил, и даже продемонстрировал всем зубы. Мы с Дашей уже отвыкли от такой малышни, но ручки, — вращает перед собой здоровой кистью, — помнят. Видимо, здесь что-то генетическое. Достаточно однажды встретиться с подобными живыми трудностями, потом вмиг воссоздаешь то, через что уже с другим бойцом прошел, — рассуждая и строя предположения, спокойно отвечает. — В конце концов, у нас ведь трое маленьких детей, старик. Горовые ко всему привычные! Подумываю о девизе на родовом гербе.

По-воровски оглядываюсь и тут же замечаю Дашу, качающую на руках моего ребёнка.

— Не всех привёз? А где младший? — возвращаюсь к Ярославу.

— Сейчас у Смирновых.

Значит, у родителей жены.

— Там, видишь ли, странная и неземная, чистая и бесконечная любовь. Дед отменно балует его, а бабулечка души в младшеньком не чает. Глеб ревнует, а Яська хохочет, когда пытается своих братьев разнять и развести бойцов по сторонам. Не знаю, если честно, почему так произошло, да и не вдавался в особые подробности. Им нравится, да и Макс взрослому поколению своей подвижностью не досаждает.

Максим… Они назвали парня в честь прадеда Смирнова! Великолепный, кстати, был мужик. Там вся семья почти орденоносная.

— Хочу кое-чем похвастать, если ты готов порадоваться за меня. Поделиться счастьем? — он отставляет зад, затем неспешно, почти вальяжно наклоняется и упирается сначала локтевыми уголками, а затем предплечьями, в перила широкого балкона, выдающегося над скалистым обрывом.

— Конечно.

— Я ведь стал дедом, — прыскает, а затем заходится свистящим хохотом. — Ха! Прикинь, старик!

В сорок лет? Что за чертовщина?

— Не понял, — а я реально округляю помутневшие от усталости глаза.

— Кирилл назвался папой в первый раз. Три месяца назад, Костя. Внук уже и головку ровно держит. Иногда, конечно, водит тыковкой, словно выпил. Будто перебрал с бутылочкой. А так, конечно, богатырь! Весь в складках, складках, складках, как шарпей, — Яр распрямляет искусственную руку и показывает на ней приблизительный размер новорожденного мальчишки.

— Старший женился?

— Если бы! — ехидно хмыкнув, головой трясет. — Не знаю, как на ситуацию повлиять. И девочка хорошая, и у них как будто бы любовь, и даже предложение — если не врет, конечно, — сделал, но Соня…

— Отказала? — я настораживаюсь и принимаю ту же позу, что и Ярослав. — Это странно.

— Они на два горла заявляют, что законный брак, это, видите ли, вообще не главное и даже что-то старомодное. Мол, будем жить свободно и без штампа в паспорте. Дашка, как ни странно, поддержала подобное нововведение. Мы с ней повздорили немного, — уткнувшись носом в мое ухо, начинает вдруг шептать. — Я ей — бритый, а она мне — стриженый. Так к согласию и не пришли.

— Она? — киваю куда-то, через свое плечо, назад. — Не верю! — и даже тоном подтверждаю изумление. — Им, что, теперь неважно, носит ли она его фамилию, сверкает ли на пальчике кольцо, имеет ли он законные права, а главное, что она получит, если вдруг приспичит разойтись по сторонам?

— Я не вмешиваюсь! — взмахнув живой рукой, как будто отрезает ситуацию. — Помалкиваю и улыбаюсь, иначе рискую потерять связь с мелким внуком. Перестал быть главным. Так сказать, растерял авторитет. Слава Богу, что с гонками Кирилл закончил.

— Чем занимается?

— Помощник тренера.

Все ясно! Этот однорукий хрен держит взрослого мальчишку при себе.

— То есть он твой паж, Ярослав?

— Как угодно, — подкатив глаза, мне отвечает. — Паж, пацан на побегушках, младший помощник старшего конюха. Главное, что мать успокоилась и не устраивает долбаных истерик на пустом месте по поводу и без, да из разряда, что я, бросивший ее давным-давно покалеченный осёл, веду нашего ребёнка, у которого, между прочим, детишки позвякивают в тестикулах, за собой, и втягиваю его в религиозный орден с последующим закланием на алтарь.

— А что бывшая?

— Растворилась в мелком, будто бы внезапно стала матерью.

Да уж! Ярослав — сорокалетний дед, Дарья — тридцатидевятилетняя, если я не ошибаюсь, бабка, а моя жена лишилась правого придатка всего лишь в двадцать с лишним лет.

— Расскажи о себе, Костя. Долго ведь не виделись.

Глубоко вздохнув, почти смиряюсь с участью, которую он мне предлагает:

— Спрашивай. Что ты хочешь знать?

— Как здоровье?

Для сорока — неплохо, весьма посредственно, если вспомнить, в какой аварии я побывал.

— Проблем нет, но обследования прохожу регулярно, без выпендрёжничества и прочих проволочек. Голова болит. Но здесь, как говорится, не на что и не на кого пенять. Неоднократно предупреждали, что мигрень — мой вынужденный попутчик до конца отмеренных мне дней.

— Почему молчал?

— Пф! Яр-р-р-р… — по-моему, тут и без слов все ясно.

— Ничего не хочешь у меня спросить?

— Нет. Уволь. Пока вопросов не имею.

— Ладно. Черт с тобой! Тогда расскажи хоть что-нибудь про Тимофея и про Асю. Есть, кстати, её фото? А то как-то вчера не очень интеллигентно получилось, — добрый, но все же издевательский смешок скрывает, приставляя к своим губам живой кулак.

— Есть, — а я, не глядя, забираюсь в задний карман своих брюк, чтобы вытащить оттуда телефон. — Подробностей не будет, если что. Просто посмотри и познакомься виртуально. Договорились?

— Понимаю, что ситуация неординарная и не позволяет делать какие-либо скоропалительные выводы, но все же… Не расположен, да? — пока он говорит, потом заглядывает с интересом в осветившийся экран, я мельком отмечаю, как к нам подходит Даша, как сидящий на руках у посторонней женщины Тимошка, вращая головой, разыскивает среди всех кого-нибудь знакомого. — Блондинка?

— Да, — едва ли успеваю на вопрос ответить, как тут же прилетает мне.

— Привет, — Дари утыкается лбом в мою лопатку. — Словами не передать, как я тебе рада. Дать бы подзатыльник и шлепнуть по твоей здоровой шее, леща отвесить и отлупить ремнем по жопе да так, чтобы ты свиньей визжал. Отец и дядя с ума сходят. За что ты их наказал? А? Быстро отвечай, чертов Красов. На телефонные звонки не отвечаешь, только кратко — «нет» и «да». Это грубо, между прочим. И по-детски. Так взрослые дяденьки себя не ведут. Где-то, видимо, пробелы в воспитании. Я папе всё-всё расскажу. Игнор, да? Выкобенивание?

— Тишай-тишай, женщина, — хрипит, почти захлебываясь от смеха, Ярослав. — Чего ты? Плакать, что ли, надумала? Кумпарсита, прекращай. Он и без того очень редкий гость, а так ты его еще и отпугнешь своей истерикой.

— А что? Имею право. Сколько мы не виделись?

Года два? Возможно, больше! Мне бы, вероятно, извиниться за то, что вынужденно становлюсь предметом семейного раздора, однако настроение не то, поэтому Дашкины слова я просто мимо ушей пропускаю.

— У Юльки сын родился, Костя, — она вдруг шепчет, укладываясь на мое плечо щекой. — Трое деток у них. Ты знал?

Нет! Зачем сейчас об этом?

— Хочешь к папочке, красавчик? — теперь меняет тему, содержание и направление разговора, внезапно обращаясь к Тимофею. — Ну же! Вот и хорошо, вот и умничка. Замечательный ребёнок. Поздравляю! Но по-прежнему злюсь на то, что ты бесцеремонно бросил нас. Вы с ней расстались, но не мы! Слышишь?

— Угу, — отклонившись, издалека рассматриваю заспанную мордашку барбосёнка. — Ну, извини, рыбка, что был не в форме, — искоса поглядываю на Дашку, специально называя кличку, которой величал её отец. — Как они сына назвали?

— Олег, — Горовая задирает нос. — Я всем расскажу, что ты женился и уже имеешь сына. Жди гостей, Красов. Папа и дядя Серёжа не заставят себя долго ждать. Вот увидишь…

— Как поживает твоя младшая?

А я интересуюсь Ксенией, второй дочерью её отца.

— В положении, — подкатив глаза, Даша гордо задирает нос.

— Да ну? — осторожно подкидываю Тимку и прижимаю личиком к плечу. — Тише-тише, сейчас поедем. Эти злые дядя с тётей домучают нас и…

— Так уж вышло, — теперь она вдруг дергает руками.

— Дожала, что ли? — подмигиваю кучерявой кумпарсите, как называет её муж.

— Там свободные отношения, Костя. Мама, конечно, радуется, что Ксю не останется в гордом одиночестве на старости лет, но папа однозначно не в восторге. Она с ними больше не живет — ушла из дома, зато снимает гостевой домик на той здоровой ферме. Тётя Настя ее поддерживает, а он… Короче, сам не знает, чего хочет, и зачем к ней в трусы вообще залез! Р-р-р! Ну, что ты, маленький? — прищипывает ушко ворочающегося на мне мальчишки. — Так бы и съела сладенького. Боже мой, какие они хорошенькие, когда вот такие, на куколок похожие. А как ты познакомился с женой? Расскажи о ней. Товарищ, ты что-то успел разузнать?

— Красов хранит молчание. Всё от тебя зависит, Даша! — сдается Ярослав. — Но фото видел. Красивая женщина, чем-то смахивает на Златовласку. Помнишь сказку?

— Ага.

Знал бы Горовой, как не задумываясь, почти с разбегу в цель попал. А если честно, то долго рассказывать, да и нам с Тимошкой уже пора домой. Не хочу посвящать ребят в историю, в содержание которой все равно почти никто не верит. Мол, такого в реальной жизни просто не бывает: «Не ври!». Не может простая девочка зацепить сидящего на песке оригинального козла, каким я в тот день перед ней предстал.

— Как Суворов? — перевожу наш разговор в другое русло. — Сколько уже прошло?

— Почти три года, Костя. С ним были огромные проблемы… Огромное хозяйство несло катастрофические убытки, а глава был, мягко говоря, не в нужной форме. Кондиция не та, если ты понимаешь, о чем я. Но с чем-то он достойно справился, а с чем-то — увы, борется и по сей день! Однако сил на что-то путное, по-моему, у Алексея не осталось.

Нельзя его ругать и в чем-то обвинять. Все вполне оправданно и изначально было предсказуемо. Еще бы! Отец, похоронивший единственную дочь, не обязан круто выглядеть, чтобы чьи-то взоры услаждать.

— Но наша оптимистка Ксюша не теряет надежды. Не заговаривай мне зубы. Сколько лет твоей жене? Ася, правильно?

— Угу, — поправляю завернувшийся детский воротник, царапающий сыну ушко. — Двадцать пять. Большая разница, но…

— Ух ты! — она подпрыгивает и зачем-то хлопает в ладоши. — А фото? Фото есть? Какая к черту разница! Покажи, покажи. Ты ее видел, товарищ? Опиши!

— Нам уже пора, — я монотонно глажу макушку Тимофея. — Нужно отдохнуть и вам, и нам. Спасибо, что присмотрели за сыном. Буду должен.

— Красов, боишься, что ли? Должен? Типа просите, что хотите? Господи, да что с тобой? Расскажи об Асе.

— В каком смысле? — таращу на нее глаза. — Спасибо, говорю!

— Да на здоровье, нет проблем. Я неглазливая.

Не в этом дело! Ася ведь больна, а я тут, понимаешь ли, спекулирую событием и демонстрирую направо и налево её приватные портреты.

— Даш, правда, мне пора.

— Мы можем навестить её?

— Э-э-э… — хочу протиснуться в зазор, образовавшийся между ними. — Вы не возражаете?

— Кость, ты как? — Горовой осторожно вскидывает бионическую руку и, раскрыв, как розочку, механическую ладонь, направляет ко мне подвижные пластиковые пальцы.

Всё хорошо… Всё хорошо… Всё, вашу мать налево, очень хорошо…

«Я могу войти?» — расставив руки на стекле, елозил потными ладонями, растаскивая грязь и влагу по скользящей и прозрачной глади.

«Нет. Послеоперационный период еще не прошел и ее состояние далеко от стабильного» — упершись плечом в стенку, отвечал мне доктор. — «Я рекомендую Вам отдохнуть. Поехать домой, привести себя в порядок, собрать необходимые ей вещи…».

«Вещи?» — я сразу встрепенулся.

«Тапочки, халатик и предметы личной гигиены. Она принимает какие-нибудь таблетки?».

«Нет!» — насколько мне известно. — «Нужно что-то купить из лекарств?» — мне кажется, я начал понимать, к чему ведет прошедший огонь, воду и медные трубы женский врач. — «Есть потребность…».

«Ваша страховка все покрывает, к тому же больница хорошо оснащена и недостатка в медикаментах не испытывает. Не нужно вспоминать времена, когда…».

У нас так называемая семейная гарантия! Общий медицинский полис, в котором указаны три человека: она, наш сын и я. Сашка надоумил, а я, конечно, поддержал.

«Ваши координаты у нас есть. Жена оформлена и в ближайшее время не собирается бежать. Все по правилам. Теперь остается только ждать» — оттолкнувшись от стены, он подошел тогда ко мне. — «Рекомендую съездить домой, отдохнуть, побыть с сыном, подготовить вещи и собраться с духом, да и мыслями, чтобы…».

«Она ведь ничего не знает, не знает, не знает… Бля-я-я-ядь!» — шептал, как заведенный.

«Послушайте, Константин. Ничего страшного! Всякое бывает. Для нее, безусловно, это будет жутким откровением, но уж поверьте моему опыту, это несмертельно. Она жива. Я убежден, что в скором времени Ваша Ася пойдет на поправку. Все будет хорошо!» — он уложил ладонь мне на плечо. — «Но на будущее я рекомендую серьезнее относиться к тому, что говорит лечащий врач. Я ведь точно знаю, что жена была осведомлена о своем нехорошем состоянии. София Михайловна передала по смене и, соответственно, нам, в хирургию, что пациентка причитала — дежурная настаивала именно на этом слове — о том, что это „так не вовремя разорвавшаяся киста“. Ася ведь не врач?» — он подмигнул мне и наклонил голову на бок.

«Нет».

«Понимаю! Тайны, тайны… Ох, уж эти женщины?».

Одни, черт возьми, проблемы…

— Не голодный? — наклоняюсь над уже куняющим в шезлонге Тимкой. Был вынужден поставить место для детского послеобеденного времяпрепровождения на кухонный стол. — Чистый? Сменил наряд? Всё хорошо? Поигрался? Песни мне попел? Покривился? Поплевал? Поплакал? Ты, друг любезный, даже хорошо покакал! Чего еще, душа моя, изволит? Сисю дать?

Он хлопает ресничками и сладко лыбится.

— Мамы нет, да?

Плохо без неё? Мальчишка на моих глазах становится серьёзным и сводит вместе над нежной переносицей светленькие бровки, формируя возрастной залом.

— Завтра навестим, — отклоняюсь и, прижав подбородок к груди, цепляю пальцами рубашечные петли, освобождая пуговицы. — Отец твой потом провонял, барбос, — лениво поднимаю руку и, скривившись, принюхиваюсь к парующей подмышке. — Пора кому-то в душ?

Сын морщится и бьёт ногами.

— Спокойно-спокойно, милый друг. Это несмертельно. Это мужской дух. Подрастешь — узнаешь. Только… — стягиваю с плеч рубашку, — не спеши с этим. Побудь пузатым малышом и…

Мой телефон молчит! Я застываю взглядом на чёрном гаджете, лежащем возле свесившейся ручки Тимофея. Канал потух, онемел и растерял одного важного подписчика.

«Ася, привет! Как твои дела? Сын передает тебе привет, наш синий лён. Жена, у нас всё хорошо, но он» — я останавливаюсь именно на этом слове, обдумав предложение, сухое местоимение убираю и снова набираю — «но мы скучаем! Цыплёнок, всё будет хорошо» — добавляю ответственный за нежность смайл и отсылаю сообщение.

Прочти, прочти, прочти… Почти маниакально и беззвучно заклинаю! Нет, увы. Спит? Не видит? Игнорирует? Возможно, просто разрядился телефон?

«А если?» — «Нет, нет, нет! Этого не может быть».

Чёртово неведение, впрочем, как и томительное ожидание, ощутимо угнетает. Раскачиваю люльку, сжимая крепко в пальцах пластиковую ручку. Одновременно с этим набираю телефонный номер, который мне оставил тот мудрый доктор.

— Добрый вечер, это Красов, — спокойно, стараясь сохранять терпение и выдержку, представляюсь после резкого ответа «Да!» от вызываемого абонента. — Я хотел бы узнать о состоянии жены.

— Она отдыхает, Константин. Был небольшой кризис, но все разрешилось.

Кризис? Что это значит? Что он имеет в виду?

— Пациентка разволновалась, когда обнаружила себя в палате. Сознание потихоньку возвращается к ней и поведение становится все более неконтролируемым. Ей предложили успокоительное — она не отказалась, поэтому…

— Я заеду завтра утром! — торможу напротив двери в нашу спальню.

— Часы приема посетителей в стационаре с одиннадцати утра. Без исключений. Мне очень жаль. Ей предложат легкий завтрак и проведут необходимые процедуры.

Плевать! Но к сведению, естественно, приму.

— У вас есть отдельные палаты?

— Да.

— Я переведу жену в бокс. Так же они называются? — ставлю переноску на кровать.

— Хорошо. Это Ваше право.

— Я заплачу, — потому как знаю, что такие услуги точно не включены в наш медицинский полис, — за этим дела не станет.

— Место выберете самостоятельно?

— Положусь на Вас.

— Без проблем. Прошу прощения, но… — похоже, кое-кто спешит повесить трубку.

— Вы не могли бы ей на словах кое-что передать? — шепчу, рассматривая пустую комнату сквозь ресницы.

— Конечно. Слушаю Вас, — он громко выдыхает.

Не чахни, дядя. Недолго задержу тебя.

— Тима обнимает свою мамочку, а я целую жену. Пожалуйста, — прошу и сильно дергаю губами.

«Черт!» — только это слово вращается бесконечным повтором в голове. Доктор обещает, подтверждает и моментально сбрасывает вызов.

Оставив сына в безопасном месте и взяв рацию, захожу в ванную комнату, в которой осталось все в том же состоянии, которое здесь красовалось поздно вечером вчера. Её огромная массажная расчёска — делаю себе пометку о том, что эту вещь необходимо взять с собой и об этом не забыть с утра, широкая резинка для волос, слегка потрепанная ночная сорочка, носовой платок, замусоленная тряпка, которой она пыталась «всё убрать», розовый халатик, таблетки с отметкой дротаверина гидрохлорид, постиранные трусики на полотенцесушителе, к которым я прислоняюсь вспотевшим лбом…

«Восстановление будет постепенным. Вы должны понимать, что это не одного дня дело. Операция не сложная, но все-таки ургентная и полостная, поэтому придется делать перевязки и следить за швами. Обрабатывать и не допускать загнивания. Уверен, что к выписке мы не успеем со всем этим разобраться. Слишком малый срок, стежки просто не успеют рассосаться, поэтому…» — я полагал, что кетгут давненько канул в Лету, а подзабытое название служит лишь напоминанием об ушедшем безвозвратно вчерашнем дне, но, похоже, я ошибся, потому как специалист настаивает на том, что шовный материал из кишок крупного рогатого скота по-прежнему стягивает человеческие слои и не дает пойти по швам. — «Константин, Вы меня слушаете?».

«Да!».

«О чем Вы думаете?» — он тронул мой как будто дребезжащий локоть. — «Вам плохо?».

Голова тогда болела и не давала трезво соображать.

«Как ей сказать?» — заикался и мычал.

«Сразу!» — сказал и как отрезал.

Сразу, сразу… А что я должен ей собрать? Разгуливаю из угла в угол, просунув большие пальцы за пояс обмотанного вокруг бедер полотенца.

— Тима, — не глядя, к сыну обращаюсь, — как считаешь, мама не будет возражать, если мы с тобой похозяйничаем в ее шкатулках? М? — остановившись резко, поворачиваюсь к следящему за мной сынишке. — Ты ведь в курсе, где у неё все лежит. Подскажешь?

Судя по всему, наш Тимофей нехило так недоумевает!

За то время, что мы живем с ней, я ни разу не удосужился заглянуть в личный ящик Аси. Не знаю, если честно, с чем такая нелюбознательность связана. Но обстоятельства сыграли против нас, поэтому нет времени на то, чтобы разыскивать в том, что я собираюсь сделать, какую-то глубокую мораль.

«Платья, брюки, кофты, топы — не богатая невеста» — невесомо прикасаюсь к тому, что с методичной аккуратностью развешено на деревянных плечиках. Чересчур открытый сарафан, который я вообще не помню.

— Мама надевала? — снимаю вещь со шкафной трубы.

А сын смешно вжимается головой в кровать!

— Тихо-тихо, — подмигнув ему, смеюсь. — Такое можно носить только здесь и под присмотром? Согласен, парень. Долой? — он крякает и подкатывает глазенки. — Уговорил — пока оставим. Та-а-а-к, а что у нас там?

Твою мать! Чем я занят? Перебираю вещи собственной жены. От осознания факта отскакиваю назад и при этом утешаю сам себя:

— Спокойно, Красов. Не видел женских шмоток, что ли? Не напороться бы на какой-нибудь сюрприз из латекса или экокожи. Хотя, хотя… — теперь хихикая, ехидничаю.

Учитывая её индивидуальные предпочтения в порноиндустрии, сейчас могу ожидать от девчонки чего угодно, в том числе и БДСМ-креста под супружеской кроватью. На последней мысли я присаживаюсь на корточки и все-таки заглядываю туда. Нет, ни хрена! Увы! Однако кое-что другое там точно есть. По крайней мере, в изголовье с женской стороны стоит как будто небольшая обувная коробка.

— Тшш! — шиплю на встрепенувшегося сына.

Он, что ли, в курсе? Вот бандит! Тимофей размахивает ручонками и жалобно вопит.

— А ну-ка! — приставив палец к носу, угрожаю барбосёнку.

В конце концов, не наркотики же там. Чего он разошелся? Сын покрывает мать?

«Для Тимофея» — небольшая пачка пятитысячных купюр подпрыгивает на моей ладони.

«Детский сад» — а вот еще одна такая же.

«Аванс. Мои заказы!» — с пометкой «Важно» и методичным указанием дат. Видимо, она писала сроки, в которые обязалась «сбыть товар»?

«Школа. Возможно, лицей или индустриальный колледж. Пусть выберет сам» — красивый женский почерк и узкая бумажка, на которой написано предназначение, на самом деле, не очень-то крупных сумм отечественных денег.

«Модная модистка» — что-то, блядь, знакомое? Это ведь название форума, на котором Ася правит бал, называясь мастером и администратором. На обороте написаны номера телефонов, инициалы с указанием адресов и должностей, я так понимаю, влиятельных в нужном направлении фигур, то есть тех, кто может поспособствовать в продвижении ее карьеры.

Сколько здесь пачек? По-моему, десять или все-таки двенадцать, если вытащить из полиэтиленового пакета две небольшие стопки, на которых выведено твердым почерком и уверенной рукой:

«Адвокат», «Развод».

Херня! Она копила на ребёнка и свою мечту? Вероятно, страховалась. Моя жена боялась и хотела денежно и юридически обезопасить себя?

На дне коробки находятся ее рисунки, которые я когда-то имел неосторожность обнаружить, пока она спала. Болван, болван, болван…

Она не прятала и не скрывала — я наплевательски искал…

«После выписки ей будет прописан половой покой. Что же касается физических нагрузок, в том числе быта или иной домашней работы, то женщинам вообще не рекомендуется поднимать что-то больше двух килограммов общего веса. Константин?» — тогда он заглянул в мое лицо. — «Вы меня слушаете?».

«Да! Конечно. Вы считаете, что поднятие тяжестей могло спровоцировать разрыв?» — а я, по-видимому, старательно подыскивал случившемуся оправдание, искал крайних и втихаря клял чертову судьбу.

«Все, что угодно. Она по-женски не очень здорова, если уж откровенно. Вы ведь понимаете, о чем я говорю?» — пренебрежительно хмыкнув, отвечал мне доктор.

«Конечно. Но…».

«Она испытывала дискомфорт во время половых актов?» — вот так вот просто, да? Он задал мне вопрос, на который я не сразу в тот момент ответил. — «Впредь будьте осторожны и тактичны. Все будет хорошо» — он подмигнул мне на прощание и куда-то отошел. По-видимому, он был нужен другим ургентным пациенткам, а не только мне.

«Скажите, пожалуйста» — настойчиво попытался остановить его.

«Я вернусь к Вам, через полчаса» — направив в потолок свой указательный палец, как будто клятвенно пообещал…

— Смотри, Тима, мамины звёздочки, — лёжа на спинах, прислонившись друг к другу висками, внимательно рассматриваем вращающееся небо у нас над головами. — Дева, видишь? — тычу пальцем в знакомый силуэт. — Это Спика — яркое светило в папином созвездии. А ты у нас Овен. Хм! — ищу глазами подходящее соединение, но, к сожалению, не нахожу. — Поверишь на слово?

Сын шлепает ладонью по моим губам.

— Давай-ка, разбышака, спать. Завтра рано вставать.

Сегодня он останется со мной, на месте Аси. Принюхиваюсь к жидким детским волосам. Карамель, сахар, патока. Я по-звериному чувствую свою жену, от которой так и не пришел ответ в наш чат.

— Иди сюда, — укладываю Тимофея между подушек и пристраиваюсь рядом с ним. — Смотри сюда, — кивком указываю на оживший экран смартфона, на котором отражаются наши лица. — Улыбайся маме, — успеваю прикоснуться к лобику губами, прежде чем нажать кнопку фотокамеры…

«Вы еще что-то хотите спросить?» — доктор дернул мое плечо и пробудил от сладкой дрёмы. — «Нужно вернуться домой. Она отдыхает в ПИТ, а Вы гнете спину здесь. Это никуда не годится. Приедете завтра. Так что…».

«Она ведь сможет иметь детей? Потом, после, как поправится и окрепнет» — грубо перебив и резко вскинув голову, я устремил на него глаза. — «Только скажите правду, скажите так, как есть на самом деле. Я хочу подготовиться и…».

«Пятьдесят!» — раскрыв пятерню, врач сунул мне под нос ладонь.

«Что это значит?».

«Пятьдесят процентов. Теория вероятностей утверждает, что из двух возможных событий может произойти только одно. Одна вторая — цена любого счастья. Вы забеременеете или нет! Утверждать нельзя. Я не могу дать Вам квалифицированный ответ на этот вопрос. Два яичника — определенно лучше и надежнее, чем один, но и с одним некоторые неугомонные особы умудрялись не один раз посетить меня. Здесь наука не работает. Это дети, а не статьи со статистическими данными. На Вашем месте я бы при разговоре с Асей скупо констатировал свершившийся факт. Будет плакать? Приведите контраргументы. Проспекулируйте сынишкой. Пристыдите. Поругайте. Скажите, что расстроены, удручены, но не побеждены. Мы не даем надежду — мы просто не настраиваем людей на гарантированный проигрыш или выигрыш. Пусть все идет своим чередом! Езжайте домой, Константин. Сын Вас ждет!».

Пятьдесят процентов? На самом деле это неплохой шанс и возможный результат.

— Аксёнов? — не повышаю голос — Тима дремлет, но все-таки еще не спит. — Добрый вечер, Матвей! Придется разделить подряд, — мой собеседник очень недоволен, он почти рычит. — Есть еще один заказ. Личный! Адрес скину в сообщении. Срок короткий, Мотя. Что заглох?

— Жду адрес, Константин!