Ася

Глава 29 …случайное «Я люблю тебя!»

Жена крутит пальцы и не смотрит на меня. Странно… Прямо-таки чрезвычайно!

— Ты не сказала, что решила устроить голую вечеринку. Аська, запрещенный интернет-контент тебя совсем не отпускает? Так и тянет на разврат и грубый секс? — плотоядно ухмыляюсь и становлюсь на полшажочка ближе к ней. — Ты со мной заигрываешь, что ли? — никак в мозгах не уложу. — Хочешь близости, но стесняешься об этом прямо заявить? Приходится так искусно изгаляться? Девчонок пригласила, например. Для разогрева? — подмигнув, облизываю губы, а после выставляю ей на обозрение левый клык, на острие которого я бережно укладываю свой язык.

— Нет.

— Нет — не заигрываешь или нет — у тебя кричащее от недополученного секса, при этом алчущее наслаждения и разрядки адское либидо? Какого хрена вы там тельцами отсвечивали? Юрьева, по-моему, на плотское подталкивает? Вот же стерва! Ромыч сдаст её в публичный дом, если она не успокоится. Так, кстати, и заявил, когда шипел, не поднимая глаз. Вы лихо смутили строгого начбеза, Ася! Ромыч даже что-то свистнул, вспомнив о своём как будто пуританском прошлом. И это, хочу заметить, однозначно плюс. Помнишь, как в старом мультике, мудрая собака о чем-то близком в этом роде голосила? — она глотает и отрицательно качает головой. — Боюсь мотив переврать, поэтому не стану вокализом поражать. Но! — направляю палец вверх. — Но в каждой, детской или взрослой, сказке есть диаметрально противоположный результат. Короче, минус — это шабаш, устроенный без нас. Как же так, жена?

— Нет, — пищит, распушивая волосы, лохматит свой тугой пучок. — Ничего такого! Я хочу поговорить с ним.

— С кем? — выпучиваюсь ни хрена не догоняющим ослом. — И вдогонку, на всякий случай, так сказать, о чём?

— С Ромочкой. Она ни в чём не виновата. Так уж вышло.

Чего-чего?

— Асенька, — намеренно говорю слащавым тоном, — у Ромочки есть собственная Оленька. Я это к тому, что ребята-удалята разберутся и без нас, в частности, без твоей любезной помощи. А вот твой Костенька никак в толк не возьмет, когда ты с этим неблагонадежным, чрезвычайно роковым дуэтом подружилась?

— У меня нет подруг, а Оля с Ингой…

— Тихо-тихо, Цыпа, — девицы, видимо, решили подставить ей крыло. — Юрьевы самостоятельно с новой эскападой совладают. У мужа и жены, безусловно, должны быть маленькие тайны, — плечами пожимаю. — Другое дело, что их у этой пары — вагон и маленькая тележка. И каждый раз один из них влипает в новый медком залитый хрен. Странно, как быстро Ольгушка освоилась, видимо, эмоциональная болячка наконец-то отпустила. Сейчас не об этом. Спешу заверить, что дорогую, но всё же обнаженную, грудь Тереховой оценили все! Было круто и очень, еще и как очень, неожиданно. Не знаю, если честно, сказать ей в письменной форме спасибо, подписав заранее акт приёмки возводимого торгового объекта, или понадеяться на то, что Фрол всё до запятой ей передаст, взяв натурным номиналом.

Это, если на минутку!

— Что? — жена испуганно шипит.

— Говорю, что красиво было, — специально увеличив звук, замедлив скорость, отвечаю громче, чётче и опаснее, оттого звучу увереннее, правдивее и весьма красноречивее.

Я не соврал, а у Сашка сорвало под чистую сдерживающий похоть кран, и он хрипел, как самостоятельно инициирующий охоту юный жеребец, активно ноздри раздувал и сквозь зубы заявлял, что желал бы голыми руками разорвать «заразу», но сперва, конечно, страстно отлюбить, пока она не завизжит, что с ним на многое наконец-таки согласна. Стерва жёстко зацепила финансового гения нашего конгломерата. Такая вот е. учая засада!

— Спасибо.

Даже так?

— Иди сюда, — придерживая одной рукой прикорнувшего на моей груди в мягком слинге Тимофея, другую протягиваю к ней в попытке обхватить маячащий туда-сюда непоседливый затылок. — Красивый купальник, Цыпа.

Угольно-чёрный, а главное, полностью закрытый, а значит, идеально скрывающий сильно выступающие прелести моей жены от любопытных глаз, количество которых сегодня возросло в божественное число раз. Дважды три, наверное, будет шесть. Шесть желанием залитых глаз таращились на то, что эти куклы вытворяли, когда не замечали нас.

— Решила поплавать? Не поздновато? Сезон уже закрыт!

— Нет, — Ася выставляет зубы и смотрит исподлобья.

Она за мной следит! Настороженно и с нескрываемой опаской. Пристально и зорко. Неотрывно. А если по-простому, то жена меня пасёт, не спуская синих глаз. Готовится, наверное, отвесить мне за что-то сдачи, а после убежать куда-то, возможно, без оглядки, или это наша с ней только начинающаяся сексуальная прелюдия, лейтмотив которой я пока никак не уловлю, как ни стараюсь?

— Здешняя вода богата йодом, а значит, имеет антисептический эффект. Ты чего? — я всё еще намеренно сокращаю расстояние между нами. — Испугалась? Иди сюда, кому сказал. Как твой шов?

— Нет.

— Что со швом? Догоню — хуже будет. Заканчивай вилять. Сделай скидку на то, что у меня на пузе прыгает маленький ребёнок.

— Всё в порядке. Он спит? Спит же? — жена заглядывает мне в «казну», привстав на цыпочки, щурит взгляд, затем мотает головой и всё же отступает. — Ты не мог бы…

Нет! Я на кое-что уже настроен, а посему:

— Аська…

— Ты рано вернулся, — вворачивает быстро, но бормочет еле слышно. — Я не ожидала, что ты появишься раньше срока, да еще друзей с собою приведёшь. Не предупредил! Не приближайся, — с каких-таких делов резко выставляет руку.

— Ты осмелела, Цыпа? — осторожно хлопаю по её ладошке. — А ну-ка, убери!

— Костя, хватит. Ты меня пугаешь.

Интересно, чем?

— Муж из командировки неожиданно вернулся?

— Что? — топочет, словно мелкий слон.

— Да ещё товарищей привёл. Нашёл свидетелей? — подмигиваю ей.

— Что? — подпрыгивает и снова отступает.

— Словно в анекдоте, да?

— Не знаю, — шустро оглянувшись, тут же возвращается. — Прекрати, это не смешно.

— А ту ситуацию с большой натяжкой можно считать анекдотической, Ася. Это если объективно. Рассказать? Всё равно поймаю. Если не успокоишься, по результату будет только хуже. Я всего лишь посмотрю, что у этой мелочи красуется на пузе. Ну?

— Нет, — руками, свернутыми в живой канатный узел, прикрывает правый низ своего живота. — Там всё хорошо. Не надо, Костя.

— Штопанное брюшко, цып-цып, — поддразниваю и смеюсь. — Ну, хватит! Рассказать комическую историю о том, как благочестивый и однозначно глупый муж, нарывается на неприглядную картину, когда неожиданно возвращается из командировки и застает свою благоверную любовь с другим козлом, по которому после неожиданной встречи впоследствии будет плакать горькими слезами всегда укомплектованный дурдом?

Этим трём матрёшкам есть, похоже, что скрывать? Кто-то спрятан в том шкафу? Не успел в морскую бездну сдрыснуть обреченный на кастрацию урод?

— Так вышло, — осматриваюсь по сторонам в поисках какой-нибудь несостыковки. — А зачем нужно было раздеваться?

— У нас девичник, Костя.

— По случаю? — прищурив правый глаз, шиплю.

— Давно не виделись, — Ася гордо задирает нос.

— Весомая причина. Но я по-прежнему не вижу связи с обнажённым верхом Тереховой и твоим участием в этой вакханалии. Ты, если я не ошибаюсь, предлагала Инге полотенце, а Юрьева таращилась на то, чем и сама, так уж вышло, по замыслу природы обладает. Кстати, Ромка тоже обалдел от такой картины. Девочки-девочки, что же вы творили?

Последнему таращить зенки, что спускаться, между прочим, с горки.

— Вы смутили нас. Всё было бы нормально, если бы вы опустили головы и удалились.

— Правда? — немного отклоняюсь с сыном, будто меняю очевидное намерение её поймать и зафиксировать, прижав к стене.

— Да. Костя, прекрати, пожалуйста.

— Извините, дамы, что помешали вам помериться объемами, но кто же знал, что на песчаном берегу три щебетуньи устроят представление в стиле ню. Не ворчи, пожалуйста. Тем более что мы не с пустыми руками.

Фролов как будто что-то знал, когда настаивал на обязательном посещении супермаркета, где до верху набил тележку мясными деликатесами, припорошив гору из животных полуфабрикатов судочками со сливочным мороженым и фруктовыми поклажами, коим так же не было числа. Короче, мои особо важные дела превратились в разгул и надвигающуюся пьянку с лучшими друзьями.

— У нас годовщина создания фирмы, Цыпа, — спокойно выдыхаю. — От Саши не отделаться, но, видит Бог, я всё-таки старался. Посидим с ребятами, а потом отправим всех гостей по домам? Как ты на это смотришь?

— Годовщина? — наконец-то тормозит, встречаясь со стеной своей спиной.

— Такое событие, которое мы празднуем каждый год.

— А сколько лет?

— Как будто даже юбилей, — подкатив глаза, считаю про себя.

— Двадцать?

— Нет, — прыснув, улыбаюсь. — Это слишком, Цыпа.

— Костя, пожалуйста…

— Попалась? — раздвинув ноги, всё же упираюсь пахом ей в живот, прижимаю сына и расставляю руки по обеим сторонам от её размеренно прикладывающейся к панели головы. — Мы всё успели с барбосёнком, если это интересно.

— Да, — сглотнув, кивает.

— И бочкА помяли, и обмерились, и взвесились — всё в пределах нормы, а напоследок громко поскандалили у педиатра в кабинете, а после посетили наш новый дом, и я кое-что тебе привёз. Захватил то, что ты просила. Припоминаешь?

— Спасибо, — уложив ладони мне на щёки, большим пальцами проглаживает скулы, короткими ногтями царапая щетинистую кожу. — Ты злишься?

— М-м-м, — закрыв глаза, бессмысленно мычу.

— Кость?

— Ты не голая, — с глубоким вздохом обреченно говорю.

— Что? — теперь, похоже, кое-кто смеётся.

— Что мне прелести беспокойной Инги или аппетитная задница Юрьевой, когда ты была укутана в жуткий чёрный кокон? Да, синеглазка, я сильно раздражён и в той же степени неадекватен, и немного зол.

— Не ты ли вот только несколько секунд назад бурчал, что мы очень вызывающе себя вели? — она хихикает и, впившись пальцами в мои щёки, останавливает по лицу движение. — Открой глаза!

— Уже и поворчать нельзя? — теснее прижимаюсь к ней. — Чувствуешь? — ёрзаю, тараня пахом ей живот. — Не хочу смотреть, а то не удержусь и растерзаю.

А ей, увы, пока противопоказаны слишком близкие контакты с моим членом между стройных ног!

— Перестань, — она затискивает свою нижнюю половину тела в стену, но опрометчиво выпячивает грудь, укладываясь лицом на спинку Тимки. — Какой он тёпленький и живой, — щекой елозит по эластичной ткани слинга.

— Ася, — немного отклонившись, внимательно слежу за тем, что она делает, — ты ведь не возражаешь?

— По поводу? — тормозит и затихает.

— Ребята увязались. Отбрыкивался всеми четырьмя конечностями. Но фланги были опрометчиво открыты, к тому же парочка совсем не кабысдохов на одного несчастного — согласись, пожалуйста, — ощутимый перевес? Иди сюда, — обхватив затылок, специально прислоняю её голову к мальчишке, который одобрение выражает звонким гласным звуком «о».

— Вот и хорошо. У меня всё готово, Костенька.

— Всё? — трогаю губами разлохматившийся пучок на выпирающей макушке. — В каком смысле?

— Окрошка, Костя. Летний обед в начале сентября. Так захотелось. Представляешь?

— Окрошка? — я сильно округляю взгляд. — Чёрт, Мальвина! Я ведь мечтал о чём-то в этом роде. Ты читаешь мои мысли, женщина?

— Нет. Так вышло. Я специально не загадывала…

«Привет» — весьма некстати прилетает в личный чат. — «Придётся, видимо, ответить, Костя. Наша Дарья несдержанна на язык, а я весьма настойчив, к тому же умею быть очень убедительным и обстоятельным. Горовая мне кое-что должна! Неоднократно малолетку выручал, отводя удар её отца. В своё оправдание хочу сказать, что это совершенно не тайна о том, где были дети, пока наш старший получал по шее от их мелкого засранца. Спешу заверить, что вся компания была в определенном курсе про то, куда голубки намылились в последние августовские дни, поэтому я жду твоих сообщений, парень» — а прошлое, похоже, снова настигает? — «По ощущениям, согласно жизненному опыту, уже должно всё отболеть. Ты ведь счастливо женился? Родил замечательного мальчишку? И обо всём молчал? Сука, да и только, Красов! Память об отце хотя бы. А? Ни хрена не значит для тебя его дружба с Лёхой? Ты ведь играл в нашем доме, когда пешком под стол ходил. Ты был женат на моей дочери. Отвечай, чёрт тебя возьми!».

Почёсывая средним пальцем бровь, таращусь в осветившийся экран смартфона.

— Костя, ты уже всё? Переоделся? — зовёт жена. — Мне нужна твоя помощь.

— Минутку, — одной рукой поправляю резинку на свободных пляжных штанах, а пальцами второй продавливаю сенсор, вынуждая технику люминесцировать бензиновыми кольцами. — Ася, Тим поел?

— Да, — тихий женский голос невесомо касается моих ушей.

«Здравствуйте, Сергей» — а я всё-таки приветствую младшего Смирнова. — «Что Вы хотели?».

«Как здоровье? Твою мать, привет!» — он, вероятно, караулит переписку, потому как очень быстро строчит мне ответ.

«Всё хорошо» — растягиваю рот улыбкой.

«Я спрашиваю о жене, козёл!» — добавляет небольшое уточнение бывший тесть.

«Спасибо. Потихоньку. Ася поправляется».

«Дашка в красках донесла, Костя. Не обижайся на неё» — набивает быстро и так же скоро отправляет. — «Обошлось? Помощь вам нужна?».

— Костя? — опять зовёт жена.

«Сейчас занят, Сергей. Напишу позже» — отмашку быстро подгоняю.

«Уважь и не забудь! Я ведь не отстану».

Не сомневаюсь, старый хрен и добрый друг!

— Что случилось? — выбираюсь в комнату, которую считаю местной кухней.

— Он уснул, — она качает на своей груди размякшего от сытости смешного барбосёнка, развесившего пухлые ручонки по обеим сторонам.

— Зачем ты подняла его? — подскочив, страхую сына и жену. — Аська, ты неисправима!

— Я забыла, — гундосит, быстро смахивая случайную слезу. — У меня ничего не болит, ничто не беспокоит. Я…

— Врач сказал: «Нет!», — повернувшись к ней спиной, направляюсь в комнату, чтобы уложить сынишку для дневного сна. — Где его рация?

— Здесь! — она вращает кистью.

— Всё! Иди сюда, — подзываю синеглазку. — Что-то будешь ещё брать?

— Сумка там, — кивком указывает через своё плечо. — Всё нормально? Ты покраснел. Голова болит? Кровь идёт? — с читаемым волнением смотрит мне в глаза.

— Ты берёшь на пляж альбом? — обращаю внимание на торчащий уголок картонки.

— Инга заинтересовалась и… — крайне неохотно отвечает. — Костя, что с тобой?

— Ты меня взбесила! — пугаю тоном, выставив по направлению к Асе руки.

— Я? — взвизгнув, в мгновение ока отлетает. — Ну, прекрати, пожалуйста, — хлопает как будто крылышками по своим бокам.

— Вы с Тереховой подружились, что ли? — с нескрываемой в голосе издёвкой задаю вопрос.

Не могу в подобное поверить! Ещё вчера эти женщины люто враждовали, друг друга ненавидели, старались ощутимо укусить за ляжку, прокрутить сосок и плюнуть в симпатичную мордашку, а сегодня, видимо, намерены, разложить одну пляжную подстилку, на которой раскурят трубку мира и ударят по ручонкам, задумав безупречный мастер-план.

— Ты возражаешь?

— Всё равно. Просто…

— Мы общаемся, Костя, и не более того.

Утешает? Радует? Или на что-то путное благословляет?

— Так! — оборачиваюсь ещё раз, чтобы одним глазком взглянуть на Тимку. — Отлично. Идём, а то там народ заждался. Эти мальчики желают жрать! — прыснув, заключаю. — Троглодиты! Окрошку им не наливать, жена. Пусть употребляют свой шашлык и рыбу.

— Я бы от рыбки тоже не отказалась.

— Дружи со мной, — обняв её за талию, сильнее прижимаю. — Я соскучился, — целую солнечный висок и всё-таки немного отпускаю. — Вперёд, Цыплёнок. Нас ведь ждут великие дела! — шлёпнув по женской ягодице, подгоняю в путь.

— Тебе кто-то звонил? — переплетает наши пальцы и тянет за собой.

— Никто. Старый знакомый интересовался состоянием моего здоровья. Это? — свободной рукой указываю на собранную сумку. — Иди туда…

— Мы думали, что вы с Асенькой забыли о нас? — затягивается никотином Фрол. — Затянул интим? Старый ты развратник, босс! Итак, куда дели моего крестника? — гуляет по мне взглядом, словно я спрятал сына, утрамбовав его себе под кожу.

— Отдыхает. Не наигрался по дороге?

— У-у! — причмокнув, выпускает серый дым из раздавшихся ноздрей, ушей и рта.

— Ромыч, ты здоров? — поворачиваюсь к помалкивающему Юрьеву.

— Ей весело, когда она не со мной, — кивком указывает на Ольгу, которую просто-таки разрывает от безудержного смеха. — Посмотри, как искренне хохочет. Давно не видел радость на её лице.

— Пусть отдыхает, — поворачиваюсь к той компании спиной.

— Типа терапия? — с надеждой смотрит мне в глаза.

— Называй, как пожелаешь, но Ася подружилась с ней.

Что, если честно, очень странно! Ольге, если персональная карточка из отдела кадров не врёт, будет совсем скоро тридцать восемь лет. Что между ними общего и где находятся болевые точки их соприкосновения? Возможно, Цыпе не хватает серьезного общения и разговоров по душам с той, которая через нечто страшное прошла.

— А я вот даже не могу к ней подойти, чтобы не вызвать приступ непрекращающейся рвоты. Прикинь, а? Блюет, сплевывая желчь, и смотрит волчьим взглядом. Ненавижу!

— Ром, скоро всё пройдет.

— Надеюсь, босс. Только это и осталось. Ждать и верить, верить и надеяться.

А ещё эту женщину искренне любить!

— Наладится, — хлопнув по плечу, пространно заключаю. — Все ведь в курсе, Юрьев. Никто уже не осуждает. Полгорода ополчилось на неё, а вторая половина топила за то, чтобы впаять тебе полный срок. Помнишь ведь? И что? Переморгали? Но было трудно! Превозмогли и победили? По-видимому, ты считаешь, что вывезли, руководствуясь одной лишь долбаной надеждой? Прости, но без титанической поддержки от друзей, родных и близких, а также вашего труда здесь стопудово не обошлось. Чего ты скалишься, Сашок? — смотрю на жуткие гримасы, которые корчит наш начфин. — Хочешь, что-то, по всей видимости, от себя добавить?

— Хочу!

— Не надо, — прикрыв глаза хрипит Роман.

— Извини, уже настроился. Не обольщайся, Юрьев. У твоей красотки обыкновенная истерика. Такой женский неопознанный научными светилами психоз. Дружок, но я, конечно же, с тобой! Уверен, что ты встанешь когда-нибудь на нужный путь, если раньше срока не загнешься, пока будешь настойчиво надеяться на нечто лучшее, — с не пойми каких делов не к месту остужает пыл Фролов. — У неё точно не все дома, Ром. Не обижайся, но ты терпила-импотент.

— А ну заткнись! — прожевывая фильтр, говорю. — Какого хрена? Иди помни сиськи Инге? Сбрендил, писька ты чумная?

— Что? — теперь шипит начбез.

— Она гуляет с другими, а ты вздыхаешь за этой стервой, как недолюбленный положительный герой. Сколько уже прошло…

— Закрой, ублюдок, рот! — сжимает кулаки Роман. — Если ни хера не знаешь, так и не лезь сюда. Костя! — с рыком обращается ко мне. — Я тебя предупреждал?

— Тихо-тихо. Я помню, — стряхиваю пепел. — Саша, мы эту ситуацию больше в нашем тесном круге с некоторых пор не обсуждаем.

— Пиздец! Красов, ты, что ли, тоже идиот?

— Не забывайся, писюша, — сцепив плотнее зубы, цежу, не раздвигая губ. — Твой сарказм стало тяжело переносить. Язвительность достигла апогея, а лично ты перестал различать реальность ото сна. Довольно! Не покрывай дерьмом великолепное настроение.

«Костя, ты не забыл меня?» — смотрю в экран, на котором снова реет сообщение от Смирнова.

— Фото помнишь?

— Заткнись! — сипит Роман.

— Ты посещаешь банк спермы, Юрьев. Знаешь, дорогой дружок, о чем это говорит?

Послушать бы его теории в другое время, да при иных обстоятельствах, а сейчас, похоже, будет взрыв, возможно, с небольшим кровопролитием, потому как Юрьев лезет на рожон и прёт на Фрола, как говорится, с шашкой наголо.

«Я позвоню?» — трещит Сергей.

«У нас небольшое торжество» — шустро набиваю объяснение.

«Покажи их. Не могу терпеть!» — визжит желанием беспокойный бывший тесть. — «Херово расстались, но всё же… Ты прости нас, Костя!».

Гребаное неожиданное столкновение! Юрьев тычет пальцем в грудь Фролову, Ольга набирает ход, моя Ася закрывает рот, а Инга почему-то отворачивается.

— Эй! — я же становлюсь между двух задир. — Стоп! Конец игры. Разошлись по своим углам. Юрьева? — кричу жене одного из бузотёров. — Забери его, — отталкиваю Ромку и рычу сквозь зубы. — Пройдитесь. Домой поедете, наверное, уже завтра. Переночуете здесь. Теперь с тобой, — еле-еле шевелю губами, вращая сигаретой перед раззадоренной мордахой местной писи. — Какого чёрта ты его цепляешь? — избавившись наконец-таки от Ромки, обращаюсь к перепуганному Фролу. — Много тестостерона? Бьёт и всё ключом, да по башке, а член, похоже, сильно резонирует и в толкушку отдаёт. Зазноба не даёт, как ты того желаешь?

— Извини, старик, — бормочет Сашка, бросая фразы через моё плечо. — Ром, слышишь?

— Проехали! — отвечаю за начбеза. — Проветрите яички, девочки. Пока не заткнёте то, что бьёт фонтаном из всех сморщенных щелей, сюда не смейте возвращаться. Не портите нам с Асей пляжный стол.

— То есть? — транслируя изумление в голосе, почти пищит Сашок.

— По-моему, всё ясно и понятно. Инга? — не глядя на неё, зову.

— Да? — из-под земли материализовавшись, пищит где-то рядом, жарким воздухом обдавая мне плечо.

— Принимай героя…

«Симпатичный парень!» — набивает бывший «папа».

— Это кто? — заглядывает Ася.

— Один хороший человек, Цыпа, — отправив еще одно послание, отвечаю. — Вкусная окрошка!

— Спасибо. Ты не возражаешь? — стряхивает несуществующие крошки с моих вытянутых на песке коленей.

— У-у, — одним глазком смотрю в эфир, а вторым слежу за ней. — Что ты…

Она ложится на подстилку, расправляет ноги-руки, а голову устраивает на моих ногах. Носом тычется в ложную ширинку, а рукой обнимает зад.

— Аська? — растопырившись конечностями, внимательно смотрю. — Ты что вытворяешь?

— Спать хочу.

— Рановато. Сейчас ребята вернутся, а тут…

— Костя, я тебя люблю, — упирается лицом мне в пах.

— Опасная позиция, жена, — перекрестив лодыжки, с усилием сжимаю бёдра.

— Очень! — по-моему, я ощущаю поцелуи в то место, которое тут же отзывается, встрепенувшись мягкой мышцей.

— Ася…

— Неважно! — отстраняется, чтобы заглянуть в мои глаза. — Что с ремонтом?

Стадия «почти готово!».

— Пару недель и можно возвращаться.

— А-а-а…

— Надоело? — поглядываю на снова появившееся сообщение в смартфоне.

«Мы шлём тебе привет. Это наш Олег, Костя» — хвастается наглый хрен.

— Ой, какой смешной ребёнок! — умиляется жена. — Чей?

— Бывшей, — честно отвечаю. Не хочу скрывать что-либо от неё. — Ась?

— Ты с ней сейчас общаешься? — прикрыв ладонью рот, тихо задаёт вопрос.

— Нет.

— Я мешаю? Оставить? — пытается подняться, я не позволяю, нажимая ей на близкое ко мне плечо.

— Это её отец, Ася. Мы…

— Я люблю тебя, Костя. Однако это слишком! — шёпотом кричит.

И я! И я тебя люблю, но…

— Отпусти, — она вращается угрём, взбивая пятками подстилку, ломает собственные рёбра, разрывая неосторожными движениями только вот заживший бок.

— Я тебя люблю, — шиплю и быстро наклоняюсь, чтобы нагло, дерзко, быстро, резко и стремительно запечатать жадным поцелуем искривленный злобой женский рот.