— Говори, зачем пришла? — шагаю мимо молчаливой Дианы, обхожу стол и падаю в кресло. Вытягиваю ноги и медленно покачиваюсь. — Я тебя внимательно слушаю.
— Опять сошелся с этой шлюшкой.
— Я думал, мы уже все вопросы о моих шлюшках перетерли, Диана. И мне тебе напомнить, что мы развелись? — холодно улыбаюсь. — До сих пор не верю в свое счастье.
— И ты поверил, что этот мальчишка от тебя?
— Да он моя копия в детстве, — усмехаюсь. — Хватит, Диана. У тебя сейчас нет никаких законных прав мыть мне мозги.
Я на грани того, чтобы стать женоненавистником. Пляшешь вокруг них, выеживаешься, а потом ты узнаешь то об аборте, то о том, что от тебя скрыли беременность и родили. И в каждом из этих вариантов у тебя нет власти. Никто тебя не спрашивает, в известность не ставит и ты узнаешь обо всем пост-фактум.
И после у каждой найдется тысяча причин, почему было принято такое решение в одно эгоистичное и наглое рыло. И все они правы, а ты нет.
— Проведи ДНК-тест, — Диана откидывает волосы за спину. — Все дети друг на друга похожи.
— Что же тебя так взволновал этот вопрос?
— Она тебя поиметь хочет, — мило улыбается.
— Наш бы с тобой ребенок был бы чуть старше, — ухмыляюсь я.
Лишь едва заметно щурится и говорит:
— Ты мне изменял, Адам. И я не могла на тебя положиться, как на мужа и будущего отца.
Опять та же шарманка. Ничего нового, и она сама верит своим словам.
— До Милы измен не было, — спокойно отзываюсь я. — Да и она не была для меня любовницей, к которой я бегаю от жены, потому что женой я тебя уже не считал.
— Но я ею была.
— Лишь на бумагах, — пожимаю плечами.
— Все ошибаются, Адам, — голос становится тише.
— Вот мы и ошиблись, когда вступили с тобой в брак, — взгляда не отвожу. — И давай закончим этот пустой разговор, а то мы перейдем к тому, что ты меня любила. Я, конечно, посмеюсь над этим, как над хорошей шуткой, но давай ближе к сути. Зачем пришла?
— Мне нужны…
— Деньги, — заканчиваю ее реплику и хмыкаю. — Папа уже не дает дочери денюжку на сумочки?
— Я тебя о помощи прошу, Адам…
— Почему к отцу не пойдешь? — щурюсь. — Он тебе разве когда-то отказывал?
— Я не хочу его тревожить.
— Почему?
Молчит и поджимает губы. Удивительная женщина. Пришла просить деньги, вероятно, немалые и не собирается ничего объяснять.
— Как любопытно. И я весь теряюсь в догадках, почему ты не хочешь его тревожить. Он ведь тебе может все простить. Даже если ты кого-нибудь убьешь с особой жестокостью, он тебя отмажет.
— Не все, — в глазах пробегает темная обида, и губы дрожат.
Вот-вот расплачется, но вряд ли меня это сейчас впечатлит. Ее слезы меня уже давно не трогают.
Уже лет пять.
— Я… играю… играла…
— Конкретнее, Диана.
— Казино, черт тебя дери! — рявкает она. — Что ты тут дурачка строишь? Казино! Я в долгах! В больших, мать их, долгах! И папа не должен об этом знать!
— А теперь понятно, — медленно киваю я. — Он очень не любит азартные игры. У него прямо пунктик на эту тему. Это забавно. Расчлененку от дочи простит, но не рулетку.
— Адам, мне некому идти.
— И давно ты подсела на казино?
— Да, я перед тобой виновата, у нас не все было гладко, — Диана всхлипывает. — Но у всех бывают кризисы в отношениях… Адам… Помоги мне.
— Он ведь тебя в бараний рог скрутит за такое, — тихо посмеиваюсь. — Потом, конечно, поцелует в лобик, но тебе жопа, Диана. Он же брата из-за этой херни потерял.
Медленно достаю телефон из кармана.
— Не смей звонить ему! — взвизгивает и вскакивает на ноги. — Адам!
— Адам давно хочет от тебя избавиться, — улыбаюсь шире. — И ты не в себе, раз решила с таким вопросом ко мне прийти или у тебя сложности с когнитивными функциями?
— Адам, я сделаю все, что ты захочешь… Я исчезну из твоей жизни… — бледнеет, глаза горят темным огнем и зрачки расширены.
— Ты не только играешь, да?
— Я просто связалась не с тем человеком…
— Кем я буду для твоего отца, если не расскажу ему, что его дочь в беде? — касаюсь экрана, вглядываясь в глаза Дианы, которая сама себя загнала в ловушку. — Он же потом и на меня начнет зуб точить.
— Я поговорю с твоим плешивым единорогом!
— Что, прости?
Не сразу понимаю, о каком единороге идет речь, а затем меня накрывает волной бурлящей злобы.
— Я скажу ей, что мы тогда разводились, — шипит она. — И что я просто хотела тебе подгадить.
— Она в курсе.
— Но вряд ли тебе поверила, — усмехается. — И сейчас у вас тоже все не очень гладко. И, вероятно, ты о многом умолчал, потому что ты такой. Тебя же не разговоришь.
Кошу взгляд на телефон, нахожу в списке контактов отца Дианы и звоню ему по громкой связи:
— Обойдусь без твоей помощи. И мозги тебе давно пора, а тут такая возможность. Думаешь, я от нее откажусь? И я тебе не друг, чтобы ты у меня защиты искала, Диана. И я знаю, что ты тогда пыталась подкупить врачей.
— Что ты несешь… — неуверенно шепчет она и отступает к двери.
— Но тебе не повезло с хирургом, у которого, наверное, и сам дьявол не сможет купить его душу, — идут гудки.
— Адам? — гудки обрываются удивленным голосом отца Дианы, которая выбегает из моего кабинета.
— Урод!