Бывший. Ворвусь в твою жизнь

Глава 49. Что за сговор?

— Ну? — мама заглядывает мне в лицо. — Как встреча прошла?

Сидим в беседке, окруженной молодыми елями. Пока меня тут тиранит мама, Ваня играет в прятки с новоиспеченным дедулей, которому, похоже, уже и не нужен тест на отцовство.

— Мила.

— Ты понравилась водителю Адама, — делаю глубокий вдох и вытягиваю ноги.

— Не перескакивай с темы.

— Мне не повезло с отцом, — серьезно всматриваюсь в ее обеспокоенные глаза, — ну, какой уж есть. А теперь, давай к водителю.

— А что с ним?

Смущения не вижу. Мама вскидывает бровь.

— Что ты о нем думаешь? — тихо спрашиваю я.

— О ком?

Дурочкой прикидывается, и это знак того, что Алексей ей запал в душеньку со своими странными разговорами. И она не хочет этого признавать, потому что я ее дочь, а не подруга.

Я ведь совершенно не в курсе о ее личной жизни. Меня, конечно, устраивала моя фантазия, что она гордая одинокая женщина, но сейчас я понимаю, что в одиночестве мало хорошего.

И, возможно, в том, что она не вышла во второй раз замуж, виновата я, а не отец. Я ведь непримиримая и упрямая идиотка, которая бы очень обиделась на маму-шлюху.

— Ладно, — вздыхаю, — не буду тебя тиранить. Захочешь, сама поделишься.

Мама молчит, медленно моргает и шепчет:

— Это тебе отец так вставил мозги на место?

— Можно и так сказать, — пожимаю плечами.

— Надо было тебе раньше…

— Не-а, — качаю головой. — Раньше бы не сработало. Я только сегодня решила, что мне пора снимать детские бантики и взрослеть.

— И как оно?

— Не так уж и плохо, — слабо улыбаюсь. — Дышится легче.

— То есть обиды на отца больше нет?

— Эти обиды меня держат в прошлом, — беру ее за руку, — и я уже устала обижаться. Толку-то? Ничего не исправить, не изменить и не перекроить. Я же не могу вернуться в прошлое и предотвратить вашу встречу.

— Как далеко ты прыгнула, — мама смеется. — Не было бы нашей встречи, то и тебя бы я тоже не родила, а так я не хочу.

Кладу голову на плечо мамы и закрываю глаза:

— Прости меня.

— За что?

— За то, что была очень противной дочерью.

— Не говори глупостей. Ты у меня самая лучшая.

— Да ладно, — фыркаю я, а у самой в груди растекается теплая благодарность к маме за ее тихую и бесконечную любовь ко мне, — я в тебя кашей плевалась.

— У меня даже видео есть, как ты плюешься, — невозмутимо отвечает мама. — И прямо в камеру. А еще есть видео, на которых ты рыдаешь из-за того, что я не так волосы заплела твоей кукле. Помнишь? Та рыжая кукла, у которой глаз один не открывался.

— Куклу помню, а то, что рыдала из-за нее — нет.

— То есть ты мне не раскроешь тайну, как я должна была заплести ей волосы?

— Нет. Думаю, что я просто хотела порыдать.

— Я скучаю по той маленькой девочке, Мила. Да, было сложно, но иногда вместе с тобой кричала. Ты глаза вылупишь, рот откроешь и игрушку мне протягиваешь, чтобы я замолчала. Потом сидим на полу, обнимаемся, и целый мир помещался в твоей маленькой детской.

— И в этом мире была я, но не было любимого и любящего мужчины.

— А нужен был ли он мне тогда? — мама сжимает мою руку.

— А сейчас?

— Ты опять намекаешь про Алексея?

— Он странный, — шепчу я.

— Мы про герань поговорили.

— Что? — удивленно охаю я и смотрю на маму с легким подозрением.

— Я пожаловалась, что у меня цветы долго не живут и что я волнуюсь о своей новой герани, а он, подлец такой, похвастался, что у него, наоборот, все цветы цветут. Даже самые дохлые расцветают. Это как вообще?

— Надо его об этом подробнее расспросить, — тихо отвечаю я. — Выведать все секреты.

— На что это ты намекаешь?

— Так, блин, — цокаю я. — Он тебе нравится или нет?

— Ты что, решила меня замуж выдать?

— Так-так-так, — скрещиваю руки на груди. — Я ведь ни слова не сказала о замужестве. Вот это у тебя планы, мам.

И мама краснеет и глаза возмущенно округляет. Прикусываю кончик языка, чтобы не рассмеяться.

— Да какой в замуж? — раздувает ноздри. — Я его и знать не знаю!

— А ты продолжаешь и продолжаешь про “взамуж” говорить, — хитро прищуриваюсь.

— Так, — мама суетливо встает, — все, хватит мне этих разговоров непонятных. Мне пора домой.

И спешно выбегает из беседки, а я семеню со смехом за ней:

— Понравился, похоже. Что ты так разволновалась?

— А ну, прекрати, — мама ко мне резко разворачивается. — Что ты заладила? Мы просто поговорили о герани.

На крыльцо выходит Адам и деловито скрещивает руки на груди. Молча наблюдает со стороны.

— И вообще… — мама хмурится. — Мне отец твой звонил. Просил о встрече. Сегодня вечером.

Я устало вздыхаю в ответ. Что отец задумал? Решил опять попытаться вернуться к маме после моих обвинений?

— И это все? — мама приподнимает бровь.

— Да. Сама решай соглашаться на эту встречу или нет, — убираю локон за ее ухо. — Но я думаю, что папа не поймет твоих стенаний о герани, у которой маячит не радужное будущее на твоем подоконнике.

— Ой, да ну тебя, — мама отмахивается и шагает к крыльцу. — Так, Адамушка, я домой. С твоими мамой и папой мы зарыли топор войны и пришли к миру.

— Замечательно, — отвечает Адам. — Алексей отвезет вас.

Пусть он сейчас невероятно очень серьезен и хмур, но его выдают глаза.

— Зачем человека дергать, — мама качает головой и взволнованно шепчет, — вызову такси.

— Долго будет сюда ехать такси, — Адам хмыкает.

— Но ведь.

— Это его работа, — мрачно отвечает Адам. — Или вам с ним некомфортно? Если некомфортно, то другой разговор. Он своеобразный.

— Ладно, — мама прячется за дверью, — пусть Алексей отвезет.

Адам выдерживает молчание около двух минут, и спускается ко мне:

— Мы же с тобой договорились, Мила, не вмешиваться в кофейные дела. Жульничаешь?

— И о чем речь? — мама выглядывает из-за двери. — Так и знала, что у вас тут какой-то сговор!