Что-то кроме магии

Глава 96. Те, кто нас любят

Крик в учительской стоял такой, что слышно было на другом конце длинного коридора. Два женских голоса, перебивая друг друга, сыпали обвинениями в скудоумии, упреками в политической близорукости и подозрениями в злоумышлении. Северус прислушался и вскоре распознал кричавших: хрипловатая, со слезой — Чарити Бербидж, пронзительная до звона в ушах — Долорес Амбридж. Отнюдь не горя желанием угодить в ссору, он порадовался, что снова опоздал на совещание, которые госпожа инспектор повадилась устраивать чуть ли не ежедневно. Директор подобные собрания игнорировал, прочему персоналу волей-неволей приходилось терпеть общество «профессора Жабы», как окрестили ее ученики. Снейп, отговариваясь приготовлением сложных зелий, обычно приходил заметно позже назначенного времени.

Пока он шел по коридору, голос Бербидж сместился к двери. Мгновение спустя тяжелая створка грохнула о стену, и Чарити выбежала, паруся мантией, как боевой фрегат. Сходства добавляло раскрасневшееся от гнева лицо — хоть пушечные фитили поджигай.

— Обскурантка!.. Невежда министерская!.. — на ходу бормотала преподавательница магловедения, не замечая посторонившегося коллегу.

Придав лицу постное выражение, Снейп вошел в учительскую, где обнаружил, фигурально выражаясь, дотлевающие развалины и торжествующую на пепелище мисс Амбридж, выпученные глаза которой сейчас делали ее особенно похожей на земноводное.

— Соизволили явиться, — квакнула она. — Что на этот раз? Амортенция? Оборотное?

— Веритасерум, — кротко ответствовал зельевар. — Чем тщательнее он приготовлен, тем выше вероятность правдивых ответов, госпожа инспектор.

— Хм... ладно, садитесь.

Столы деканов располагались первым рядом, непосредственно перед директорским, за которым теперь ораторствовала Амбридж. Это мешало заниматься своими делами, и Снейп в очередной раз позавидовал остальным учителям, которые за спинами начальственной четверки преспокойно разгадывали ребусы в «Придире» или писали письма. Сдерживая накатывающую зевоту, Северус покосился на соседей: Спраут, подперев ладонью щеку, о чем-то задумалась, МакГонагалл шепотом отпускала язвительные комментарии в адрес Долорес, Флитвик с непроницаемым видом внимал госпоже инспектору, машинально загибая и расправляя уголок свежего номера «Пророка». Газета, лежавшая перед ним, была сложена вчетверо, часть букв огромного заголовка передовицы не читалась, но оставшегося Снейпу хватило, чтобы разом забыть о «профессоре Жабе» и ее болтовне.

«...обег из Азкабана! …фус Лестрейндж, Рабастан Лестрейндж, Антонин Долохов, Эдгар Мальсибер».

Он с трудом удержался, чтобы не выдернуть газету из-под чужого локтя и узнать подробности. Эдгар бежал! Но как им удалось? О готовящемся побеге не говорилось на собраниях Пожирателей, Снейп и краем уха не слыхал ни о чем подобном. Понятное дело, повелитель не обязан посвящать рядового приспешника во все подробности, и приспешник очень рад этому: для организации такого дела нужны связи в Министерстве, тут чувствуется рука Малфоя...

Блэк после побега подался к двоюродному дяде. А куда явятся эти беглецы? Судьба остальных мало волновала Северуса, но Эдгар, старый факультетский товарищ... Воображение услужливо подкинуло картину: Мальсибер возвращается в родительский дом, где его ждет теплый прием зятя-аврора. Конечно, есть вероятность, что устроивший побег позаботится и о надежном укрытии, но едва ли те, о ком столь лестно отзывался Волдеморт, бежали лишь за тем, чтобы отсиживаться в безопасном месте.

— Декан Снейп! Декан, вы что, заснули? — окрик Амбридж вывел его из задумчивости. — Вы слышали, о чем я говорила?

— О, разумеется! Вы говорили о новом декрете, после которого в холле замка установят золотую статую Корнелиуса Фаджа в масштабе один к тысяче... Нет? Странно: давно пора, на мой взгляд.

Было забавно наблюдать, как генеральный инспектор разрывается между желанием осадить ерника и опасением лишиться дармового Веритасерума, как демонстративно пропускает мимо ушей последнюю реплику и переводит разговор на другую тему. По расчетам Северуса, лже-веритасерум у Амбридж скоро закончится, и она притащится за новой порцией; ее жадность сильнее гордости, и потому зельевар может хамить ей в лицо, не опасаясь последствий. Деканы оживились, кто-то на задних рядах (кажется, Трелони) одобрительно усмехнулся: ответ о статуе многим пришелся по душе.

* * *

Мысли о Мальсибере не покидали Снейпа весь оставшийся день. Он давно не общался с его родными, но события почти пятнадцатилетней давности были свежи в памяти. Студентка седьмого курса факультета Слизерин Этти Мальсибер готова лгать и лжесвидетельствовать ради родного брата, миссис Мальсибер умоляет бывшего Пожирателя, которому повезло остаться на свободе, сказать хоть что-то определенное о судьбе Темного Лорда, потому что от этого зависит участь ее сына... И выпускник-гриффиндорец Кристофер Скримджер, перед которым на одной чаше весов счастье любимой девушки, а на другой — принципы и дело отца. В тот раз победила Этти, но и Кристофер тогда не состоял главой отдела «Мантикора» в Аврорате.

Новость о побеге обсуждалась всеми и всюду, Аврорат, по уверениям прессы, бдил денно и нощно, но прошла неделя, другая, а ни одного из десяти бывших узников так и не изловили. На сходках в Малфой-мэноре они также не появлялись.

В последней декаде января Снейп получил письмо от миссис Мальсибер. Она трогательно извинялась за возможное беспокойство и просила о личной встрече. Требовалась «консультация господина декана относительно способностей Роберты, моей дорогой внучки, которая в будущем году достигнет возраста поступления в школу...»

Внучка? Ну, пусть будет внучка. Правильно, письмо могут перехватить, лучше подстраховаться.

Бабушка будущей школьницы ждала его в кондитерской Фортескью. Вечер субботы, за окном подмораживало: не удивительно, что у Флориана яблоку было негде упасть.

Миссис Мальсибер почти не изменилась за прошедшие годы, и Снейп без труда узнал ее среди множества посетителей. Она улыбалась тепло и непринужденно, одета была дорого и со вкусом. Джентльмен за соседним столиком поглядывал на нее с интересом. Впрочем, это вполне мог быть соглядатай Аврората, следящий за каждым шагом матери беглого заключенного.

Разговор потек легко, как обычно бывает, когда оба собеседника понимают, что от них требуется. Декан спросил коньяку и приготовился слушать. Дама, попивая шоколад, чуть-чуть взгрустнула о стремительности времени, мол, кажется, только вчера дочь сдавала свои ЖАБА, ан вот уже и внучка подросла, и без перехода заговорила о талантах и знаниях «моей дорогой Бобби». Моложавая и очень недурная собой бабушка мило заботится о малышке и немного кокетничает с суровым представителем Хогвартса... Но почему в красивых карих глазах так часто мелькает тревога? Зачем судорожно сжались пальцы в кружевных перчатках? Отчего иногда пробивается дрожь в голосе? Северус знал ответы на эти вопросы и спокойно ждал, когда миссис Мальсибер подаст знак, что пора переходить к главному.

Что же до мисс Роберты Скримджер, то слизеринскому декану и самому любопытно, куда будущей осенью Шляпа определит дочку Бернадетт и Кристофера.

— С вами так чудесно беседовать, Северус, но мне, к сожалению, пора... Попросите счет, пожалуйста. Вы не против, если мы немного прогуляемся? Днем было холодно, но к вечеру, мне кажется, потеплело, вы не находите?

Походка королевы, все та же элегантная полуулыбка. Давешний джентльмен смотрит вслед с завистью. Вскидывает руку, призывая официанта для расчета.

— …Из всех зимних месяцев отчего-то мне больше всех по душе январь. Этот чистый, звонкий морозный воздух...

Прощальная трель дверных колокольцев, холод, полутьма и безлюдье Косого переулка. Лавки закрыты, лишь в дальнем конце, где светится вывеска «Дырявого Котла», видны силуэты прохожих. Несколько торопливых шагов прочь от кондитерской.

— ...этот свежий снег, он так и просится под сани, эта река подо льдом, где... — голос мгновенно падает до тихой скороговорки, — Северус, Эд вас ждет. Прямо сейчас. Вот портключ, — она сунула в его ладонь что-то маленькое и твердое. — Убедите его уехать, прошу вас. Умоляю! Меня он не слушает... — под треньканье колокольчиков на пороге возникает крупная мужская фигура. Женщина быстро оглянулась, замедлила шаг и воскликнула: — Как жаль, что вы торопитесь, дорогой Северус! Понимаю, работа прежде всего... Ну что ж, до свидания, и не забудьте, что мы с Этти и Бобби ждем вас на ужин в ближайший четверг!

Ничего не оставалось, как доиграть роль до конца: декан пообещал непременно быть, приложился к ручке и аппарировал.

У ограды Хогвартса он разглядел то, что передала ему Мальсибер — перстень-печатку с двойным «М». Кажется, отца Эдгара звали Майкл...

Еще успел подумать, что ручищи у папаши Мальсибера были порядочные: перстень едва не слетел с указательного пальца во время трансгрессии.

* * *

К ночи небо очистилось. Луна еще не взошла над верхушками гор, и под высокими соснами царили густые снежные сумерки. Северус огляделся: его вынесло на небольшую прогалину где-то в лесу. Уж не в Запретном ли?

Неподалеку между стволами мелькал огонь. Проваливаясь в снег по щиколотку, Снейп побрел к нему, и вскоре вышел на просторную круглую поляну, посреди которой горел костер. У костра, завернувшись в косматую шубу, грелся человек.

Снейп остановился у края поляны, держа палочку наготове. Потом пошел дальше. Человек поднял голову и поверх пламени смотрел на идущего. Третьей на снегу рядом с ними встала память.

Эдгар Мальсибер, веселый, щедрый и обаятельный одиннадцатилетний мальчик, — один из очень немногих, кто не погнушался знакомством с угрюмым полунищим Северусом. Бешено честолюбивый и склонный к рискованным шуткам, этот слизеринец неизменно вызывал возмущение Лили, но что делать, если именно он с первой встречи и на долгие годы стал для Северуса живым воплощением того мира высших существ, куда так стремился выходец из Паучьего тупика!

Эдгар Мальсибер, выпускник Хогвартса, с горящими глазами пересказывает однокашнику пламенную речь Волдеморта — великого, нет, величайшего мага всех времен и народов. «Северус, власть в мире должна принадлежать нам, волшебникам! Наш вождь зовет к себе самых умных, самых сильных, самых смелых. Ты хочешь быть с нами?» О, еще бы он не хотел! Эдгар тогда казался молодым богом, и Северус не сомневался, что вот-вот сделается таким же...

Вглядываясь теперь в лицо сквозь летящие искры и пелену струящегося воздуха, Снейп старался вспомнить черты бывшего повелителя мира. Темная густая шевелюра, широкая улыбка, прямой смелый взгляд... Пламя ярилось, рыжие языки взлетали высоко, стремясь сжечь, изуродовать знакомый облик. И вот пропали темные волосы, сменившись сединой, кривится в ухмылке редкозубый рот, слезящиеся глаза ввалились, запавшие щеки пятнает сивая щетина. И сиплый, будто раз и навсегда сорванный голос.

— Узнаёшь? Это я уже отъелся немного и отоспался. Видел бы ты меня полмесяца назад...

— Почему мы здесь?

Мальсибер шмыгнул носом и протянул худые кисти к огню.

— Тут охотничий домик под «Фиделиусом», от отца достался. Место хорошее, но мне в последнее время очень не по душе стены, даже если они и родные... Под небом лучше. И по живому огню соскучился. Вообще по живому всему. Спасибо, что согласился прийти, Северус.

— Ты мне не чужой, Эд.

— А вот я уже не знаю, кому я свой, кому чужой, — вздохнул Эдгар. — Сестренка за аврора выскочила, теперь предлагает мне с повинной сдаться, мать твердит, чтоб уезжал...

— Она просила поговорить с тобой об этом. Но сначала я хотел бы знать, зачем ты меня звал.

Снейп выдернул из лежащей рядом груды сушняка толстую ветку, сотворил из нее кресло и плед, сел, вытянув ноги к теплу. Мальсибер одобрительно хмыкнул и устроился на скамье, которая до этого пряталась в тени его необъятной шубы.

— Два дня назад меня вызвал повелитель. Он вызывает каждого из нас, сбежавших, и беседует с глазу на глаз. Северус, я не узнал его. И дело не во внешности, хотя, конечно, перемены чудовищные. Это... это какой-то одержимец!

Снейп не отрывал остановившегося взгляда от пляски пламени.

— Повелитель сильно изменил свой облик. Ты просто не привык еще.

— Да не в облике дело, говорю тебе! — Эдгар закашлялся и в сердцах сплюнул в снег. — Белла визжит от восторга, Антонин и Лестрейнджи в один голос твердят, что вот теперь развернемся, Малфой молчит, но я-то вижу, что с ним неладно!

В костре громко выстрелило сыроватое полено.

— Как тебе и остальным удалось сбежать из Азкабана?

— Да я и сам толком не понимаю, — пожал плечами бывший сиделец. — Ни с того ни с сего дементоры открыли двери во всех камерах и куда-то исчезли... Я вышел, гляжу — по коридору бежит Малфой и орет, чтоб быстро все спускались и лезли в лодку. Ему хорошо командовать: сытый, здоровый, а мы... Ни дать ни взять — привидения, от любого сквозняка шатает. Ну, кое-как выбрели, голова на свежем воздухе кружится... С Беллой истерика случилась, чуть в воду не прыгнула, еле удержали. Приплыли ночью в какую-то бухту, там уже родня ждет. Мать как меня увидела — в слезы...

— Миссис Мальсибер очень просила уговорить тебя уехать, — проронил Снейп. — Думаю, тебе нужно ее послушаться.

— Полагаешь, за океаном это, — Эдгар похлопал себя по предплечью левой руки, — перестанет действовать?

— Не знаю. Но Каркаров бежал и, насколько мне известно, пока жив.

— Северус, мне сейчас не с кем посоветоваться, кроме тебя, не уводи разговор в сторону. Что произошло с Лордом, чего он добивается теперь?

— Не мне судить о планах повелителя. Я простой школьный учитель.

— Хватит юлить! — Мальсибер вскочил, но тут же согнулся от надсадного кашля и опустился обратно на скамью. — Не ожидал... ведь мы раньше доверяли... друг другу...

— Мы были молоды и глупы. Я с тех пор поумнел. Умней и ты, пока не поздно. Или уезжай — это наиболее разумный шаг.

— Бежать? Жить, как мышь, собственной тени бояться? Нет. Я остаюсь с повелителем: не ради того, кем он стал, а ради того, кем был. А ты уходи. Убирайся!

Северус нехотя встал. Как объяснить этому полубезумному после пятнадцати лет тюрьмы человеку, живущему прошлыми идеалами, что Волдеморт уже не вдохновенный вождь, а ходячий мертвец с извращенным умом и разложившейся душой? И что он без труда выпотрошит сознание Эдгара, узнает о его откровенных беседах и тогда все может кончиться очень плохо не только для бывшего узника...

— Уходи, — сердито повторил Мальсибер. — Извини, что побеспокоил.

Он дернул головой, всматриваясь во что-то на дальнем конце поляны.

— Что за...

Костер вдруг взорвался грохочущей вспышкой, в глазах потемнело, и не успел Северус выдернуть из рукава волшебную палочку, как почувствовал, что тонкие крепкие веревки оплели локти и щиколотки.

— Экспеллиармус! — громко приказал чей-то резкий голос и добавил с досадой: — Зря вы ввязались в это, профессор Снейп.

— Ты авроров привел! — взвыл где-то в темноте Эдгар. — Предатель!

Когда способность видеть вернулась к Северусу, он обнаружил, что на поляне появились новые действующие лица. В миловидной молодой женщине он узнал Бернадетт Мальсибер. А рядом с ней... Да-а, с такого баллы снять уже не получится.

В форменной аврорской мантии, с нашивкой «Мантикоры» на рукаве, готовый к бою, перед ним стоял бывший староста Гриффиндора Кристофер Скримджер собственной персоной.

— Я никого не приводил, Эдгар, — запоздало ответил Северус. — Видно, твой «Фиделиус» ненадежен.

— Эд! — подалась к нему сестра. — Эд, сдайся, умоляю тебя! Ты погибнешь, если останешься у Темного Лорда!

Она хотела обнять его, но связанный Мальсибер попятился, чуть не упав.

— Ты хочешь, чтобы я вернулся к дементорам? Ну спасибо, милая сестренка!

— Нет, не в Азкабан, Эд! — Бернадетт давилась слезами. — В другую тюрьму...

Кристофер взял жену за плечи и отодвинул в сторону.

— Послушай сестру, морда пожирательская, — хмуро бросил он. — При Аврорате есть несколько камер, охраняются людьми. Там посидишь, пока мы остальную кодлу не поймаем.

— Ах, какое великодушие! — издевательски хохотнул Эдгар. — Ты не заболел часом, морда аврорская?

— Эд, ты не понимаешь! — не успокаивалась Бернадетт. — Темный Лорд — чудовище! Он погубит всех, кто пойдет за ним! Это верная смерть, Эд!

Снейп подумал, что Этти очень близка к истине. В тот момент брат и сестра как никогда походили друг на друга: забыв обо всем, каждый страстно отстаивал перед другим свою правду. А к нему, по-прежнему связанному, подошел Скримджер.

— Если вы дадите мне слово, что не станете помогать этому доходяге, я освобожу вас и палочку верну, — тихо предложил аврор.

— Поверите слову слизеринца?

— Слову профессора Снейпа, — поправил его Кристофер. — Я ведь ничего не забыл, господин декан.

— Даю слово.

Веревки опали. Снейп растирал онемевшие плечи, слушая брата и сестру, которые уже перешли на крик.

— Этти, как я могу доверять тебе, если ты только что предала меня?!

— У меня не было выбора! Подумай о нашей матери!

— В роду Мальсиберов мужчины редко задумываются о чувствах женщин, — перекрыл ее всхлипывания спокойный и печальный голос. — Матери, жены, сестры... Неважно. Как вы считаете, Кристофер, это правильно?

Скримджер смешался и отступил назад, уступив дорогу миссис Мальсибер. Черные меха, в которые она куталась, делали ее почти неразличимой в темноте поляны.

— Мама?! — болезненно сощурился Эдгар. — И давно ты здесь?

— Появилась вслед за Северусом. Я попросила Кристофера дать ему четверть часа, чтобы Северус убедил тебя уехать. Надеялась, что хотя бы у него получится...

Мальсибер попытался шагнуть к ней, забыв о связанных ногах, покачнулся и наверняка упал бы, если бы его не удержал подоспевший Снейп.

— Попросила Кристофера?! Так это ты...

Мать шла к сыну, не отрывая от него взгляда сухих, остро блестящих глаз.

— Да, Эд, это я тебя выдала. Потому что хочу, чтобы ты жил. Это не твоя война и не твой вождь. Или Азкабан ничему не научил тебя?

Сын ответил не сразу. Он высвободился из рук поддерживавшего его Снейпа и постарался стать прямо.

— Прежде Азкабана у меня были еще учителя. Помнишь, мама, ты рассказывала нам с Этти историю нашей семьи? И внушала нам, что никто из Мальсиберов никогда не нарушал своих обетов? Когда же ты лгала, мама: тогда или сейчас?

— Ну что, Этти, убедилась? — потерял терпение Скримджер. — По-хорошему твой упертый братец не желает.

Старшая из женщин предостерегающе подняла руку.

— Подождите, Кристофер. Меня только что обвинили во лжи... Я должна ответить.

Меха разлетелись черными крыльями, неяркая вспышка — и глава спецотряда «Мантикора» рухнул в снег, застыв доской в классическом «Петрификусе».

— Крис! — бросилась к нему жена.

— С ним все будет в порядке, — невозмутимо заметила миссис Мальсибер. — Я не собираюсь оставлять Бобби без отца... Прости, Этти, так надо.

Дочь потянулась к чехлу на поясе, где хранилась палочка, но мать успела раньше.

— Наверное, они возненавидят меня, — вздохнула она, обволакивая два лежащих тела согревающими чарами. — Но другого выхода нет.

Отвернувшись от дочери, точно разом забыв о ней, она направила палочку на сына.

— Фините Инкантатем!

Заклинание ударилось о веревки, не причинив им никакого вреда.

— Диффиндо!

На шубе Эдгара появились длинные продольные разрезы.

— Боюсь, это не обычное «Инкарцеро», — покачал головой Снейп. — И что вы намерены делать потом?

— Потом пусть мой сын поступает так, как считает правильным, — твердо ответила мать. — Эд, я никогда не лгала своим детям. Просто очень люблю тебя... Северус, вы сможете убрать эти веревки?

— Попытаюсь. Но не здесь, — он крепко взял связанного за локоть. — Не дергайся, аппарируем.

— Куда? — ахнула женщина, но они уже скрылись в снежной воронке.

* * *

Хромой Хью заломил несусветную цену, но торговаться не приходилось: не в Мунго же идти снимать наложенные аврором чары!

Снейп, сидя в его потайной комнате, слушал, как Хью бранится сквозь зубы, ломая чужое колдовство, и мрачно размышлял, что надо было приложить парализующим миссис Мальсибер, поднять Скримджера и вместе с ним доставить «упертого братца» в тюрьму — для его же собственного блага и для душевного спокойствия господина декана... Которому, оказывается, верили на слово. Эх, Кристофер...

Наконец веревки со звонким щелчком порвались. Эдгар облегченно вздохнул, подмигнул Снейпу:

— Северус, прости, что предателем обозвал. С моей матушкой не соскучишься!

— Да и с тобой веселья — не расхлебать...

Хью согласился укрыть у себя Мальсибера, пока Снейп свяжется с Малфоем, чтобы найти новое убежище для беглеца. Заодно неплохо бы вытрясти сотню-другую галлеонов из этого денежного мешка.

Обитатели Лютного досматривали десятый сон, когда развалюха в тупике скрипнула дверью, выпуская на утоптанный снег переулка одинокого прохожего. Ноги сами понесли его к знакомому дому, взгляд метнулся вдоль темных окон... Конечно, все давным-давно спят. Спит счастливец, которому не надо делить мир на «своих» и «чужих», чтобы потом тяготиться «своими» и сочувствовать «чужим».

Северус остановился, пораженный беспощадной истиной: Квиринус — последний, кого он еще не предал.