Что-то кроме магии

Глава 118. Василиск и капуста

Зима в этом году началась с долгих дождей. Сизые облака плотной чередой тащились над самыми шпилями Хогвартса и проливались на замок то унылой моросью, то злым ледяным ливнем. Укладываясь спать под нескончаемый шелест воды за окном, Северус подумал, что еще дня три такой сырости, и Филч явится с докладом о какой-нибудь протекающей крыше. Завхоз уже предупреждал его, что черепицу на башнях давно пора перекладывать.

Перед рассветом ветер наконец-то переменился, и утром пошел снег.

Северус проснулся от тишины. Привычно мокрое стекло высохло, и что-то за ним светилось бело и мягко, отчего в полутемной спальне сделалось светлее. Сунув ноги в шлепанцы, он подошел к окну. Частые крупные хлопья, незаметно отделяясь от белого неба, опускались на траву, берег озера, голые ветви деревьев, сглаживая углы, превращая черное в серое, а серое укрывая толстым слоем пуха и ваты. Ничьих следов не виднелось на этой белизне, мир выглядел только что созданным, готовым начать все сначала и притихшим в ожидании. Дамблдоровский будильник, обычно громко тикавший у кровати, остановился, и теперь ниоткуда не доносилось ни единого звука, точно снег выпал и внутри замка тоже.

Стрелки на циферблате застыли на четырех. Северус лег в два, надеясь, что удастся поспать хотя бы часа три, прежде чем Бродяга Дик гаркнет над ухом «господин директор, вас срочно!», и надо будет опять куда-то бежать, кого-то ловить, с кем-то разбираться... Но никто не гаркнул, директор прекрасно выспался и потому чувствовал себя странно.

— Доброе утро, сэр.

Дик просочился в спальню не торопясь, говорил спокойно, не размахивал руками и не рвался немедленно выкладывать подробности.

— Доброе утро. Ричард, ночью ничего не случилось?

— Ничего, сэр.

— И никто не пытался выйти из гостиных?

— Никто, сэр. Некому выходить, сэр, дети вчера уехали.

Ну конечно же! Вчера начались рождественские каникулы, и все, кому было куда ехать, поспешили убраться из Хогвартса. Значит, можно не заботиться о праздничном ужине, ёлке и прочих бессмысленных вещах. День начинается не так уж плохо, отметил про себя Снейп.

В приемной на столе его ожидало послание от Квиринуса. Он желал спокойного праздника и сообщал, что каникулы они с Сивиллой проведут у Квирреллов-старших. Приглашения присоединиться по понятным причинам не было. В конверте обнаружился и подарок. Разглядев его, Снейп радостно ахнул: друг преподнес ему подробную карту подземелий Хогвартса, над которой работал вместе с Шейфиком с прошлого лета. Магические маячки на перекрытых ходах успокаивающе светились зеленым, извещая, что никто живой по тоннелям не движется. Инферналов карта не отслеживала, да это и не требовалось. Северус с первых дней директорствования хотел быть уверен, что Поттер не сможет воспользоваться тайными ходами под замком, — и вот желание сбылось. А хитрый лаз из Выручай-комнаты в «Кабанью голову» пусть остается, с помощью привидений контролировать его не сложно.

Все складывалось замечательно, но червь сомнения, здорово отъевшийся в последнее время, грыз и грыз душу директора.

...Трое подростков бестолково мечутся по острову. Будь среди егерей Лорда поменьше остолопов и ротозеев, они давно бы уже попались. Поттер даже меч со дна озера не сумел достать без того, чтобы едва не утонуть. Не подоспей вовремя Уизли... Нет, не добраться им ни до хоркруксов, ни до Хогвартса.

— Альбус, я продолжаю настаивать: Поттер не справится. Надо поручить поиски хоркруксов кому-то еще.

Дамблдор иронически покосился на него поверх очков:

— Например, вам? Подходящую легенду для Тома уже сочинили?

— У нас есть Флетчер, ему достаточно намекнуть на возможность поживы.

— Когда Флетчера поймают, он вас выдаст, никакой «Конфундус» против легилименции не поможет.

— Но нам все равно придется разыскивать остальные хоркруксы, когда Поттер попадется и Лорд убьет его! А Поттер неминуемо попадется, пока я тут сижу.

Дамблдор облокотился на ручку кресла, подпер щеку кулаком и всем видом изобразил бесконечное терпение.

— Северус, прекратите паниковать. Гарри справится. А вы лучше идите завтракать, на пустой желудок вы часто делаете поспешные выводы.

Есть в самом деле хотелось. Еще сильнее хотелось верить, что старик прав. Снейп пожал плечами, мол, подчиняюсь авторитету, отнес карту в кабинет за потайной дверью и направился из директорской башни в нижние коридоры, не переставая удивляться тишине и покою, царящим в замке. Неужели впрямь, кроме привидений, никого не осталось? И Пивза что-то не слышно...

Двери Главного зала были распахнуты настежь. Магические свечи не горели, свет пасмурного зимнего дня растекался по длинным пустым столам и скамьям. В углах копились тени, дальняя стена терялась в полумраке. В нем Северусу почудилось движение. Он пригляделся: статуя какого-то волшебника, стоявшая там с незапамятных времен, на его глазах превратилась в высокую пушистую ель. Кто-то, невидимый за раскидистыми лапами, сейчас творил длинную переливчатую гирлянду, раскладывая ее на хвое.

Украшением ели и зала обычно занимался Флитвик. Правда, рождественское дерево не трансфигурировалось — его приволакивал из лесу Хагрид, но так было при Дамблдоре. Что ж, следует поблагодарить декана за подобный жест дружелюбия.

— Доброе утро, Филиус и спасибо... — начал Северус, подходя к ели и только тут заметил, что за нею стоит кто-то повыше и стройнее полугоблина.

— Эдит?!

— Здравствуйте, Северус. Я подумала, не стоит отказываться от праздника, несмотря на все обстоятельства. Как по-вашему, сделать ее на несколько футов выше или достаточно?

— Достаточно. Отчего вы не уехали домой?

— Дома у нас печальны... не помню, кто это сказал.

Стеклянные шары, позолоченные еловые шишки и трубящие в рожок ангелочки, чуть слышно позванивая, взлетали на дерево. Под палочкой Эдит вырастала из носового платка большая сверкающая звезда-верхушка, и волшебница, казалось, с головой была поглощена этим преображением.

— Бернадетт пишет? — спросил Снейп.

— Да, у нее все в порядке. Бобби скучает по Хогвартсу, — она помолчала и тихо закончила: — И по отцу.

По обоюдному молчаливому согласию они никогда не упоминали в беседах имя Кристофера Скримджера. Говорить о нем было почти так же опасно, как и о Гарри Поттере: обоих разыскивали и Министерство, и Волдеморт, но если Поттер мог рассчитывать на помощь Ордена Феникса, то Скримджер опирался лишь на горстку сподвижников, таких же отчаянных, как он сам. Авроры расформированного подразделения объявили собственную войну Пожирателям, войну на уничтожение, и каждую смерть в окружении Темного Лорда отныне связывали только с «Мантикорой» и ее руководителем.

— У меня нет сведений о поимке Кристофера, — Снейп верно истолковал последние слова Мальсибер. — Уверен, такую новость не стали бы скрывать.

Один из стеклянных шаров соскользнул с ветки и разбился. Мальсибер вздрогнула.

— Эдит, я сделаю для него все, что смогу, — продолжил Северус. — По крайней мере, очень постараюсь.

— Доброе утро, господин директор! Доброе утро, профессор Мальсибер! — веселый молодой голос бодро прокатился по огромному залу. В дверях стоял Алан Шейфик и приветственно махал рукой. — А я торопился, боялся, что уже все съели... Какая красивая елка!

— Кстати, где завтрак? — нахмурился Снейп. — Дежурный, сюда!

Стол был накрыт в мгновение ока. Снейп посчитал приборы.

— В замке осталось всего четыре человека?

Дежурного эльфа от мохнатых пяток до остроконечных ушей переполняла боязливая почтительность:

— Всего четыре, господин директор.

— Кто четвертый?

— Профессор Алекто Кэрроу, господин директор.

— Хорошо. Пригласите ее к столу.

— Неприятный сюрприз, — поморщился Шейфик, едва эльф исчез. — Впрочем, бог с ней. Господин директор... — он собрался с духом, чтобы высказать какую-то заветную мысль: профессор Снейп, я нарочно остался в школе, потому что давно хотел просить вас о большом одолжении: проведите меня в Тайную комнату! С первого курса мечтаю там побывать, тем более, это уже не опасно. Мы с профессором Квирреллом попытались летом туда пробиться, но инферналы не пустили...

Вчерашний ребенок проступил сквозь облик взрослого; в глазах светилась совершенно мальчишеская надежда на небывалое приключение. Северусу сделалось и смешно, и неловко от такой горячей веры в его всемогущество.

— Алан, вы в своем уме? Сами же сказали, там полно инферналов! Кроме того, придется ломать печати, а их ставили все деканы... Наконец, я не владею серпентарго и просто не сумею открыть дверь.

Но Шейфик ничуть не смутился:

— Кровавый Барон говорит, что в тоннеле рухнула часть потолка и закрыла основной массе проход, оставшихся Хранители перебили. А еще он умеет говорить на языке змей, — это я тоже уточнил.

— Барон — змееуст?! Алан, на календаре не первое апреля.

— Он не мог солгать мне, — стоял на своем Шейфик. — Спросите его сами, если не верите!

— Знаете, мне было бы тоже любопытно взглянуть на легендарное чудовище, — призналась Мальсибер. — С печатями я помогу, если позволите.

— Давайте завтракать, — сердито оборвал обоих Снейп, понимая, что сумасшедшая идея поглазеть на мертвого василиска захватила и его. Не говоря уже о том, что следует проверить обвал — не затронул ли он замок?

Конец спорам положило явление Алекто Кэрроу. При виде нее у Шейфика округлились глаза, и он хриплым шепотом взмолился:

— Пожалуйста, пойдемте к василиску!

* * *

Без сомнения: красавица. Глаза. Губы. Волосы. Кожа. Грудь... о, тут вообще все замечательно. Пре-вос-ход-но. Алекто Кэрроу, любуясь своим отражением в зеркале, поправила декольте пышного ярко-красного платья. Беллатриса плохого не посоветует, вон как переливается атлас — огонь! Хватит таскать опостылевшие серые мантии под горло, пора блистать, очаровывать и покорять. Алекто, копируя жест подруги, провела языком по губам и прищурилась. Все, никуда он не денется. Нынче же будет мой — хромоножечка, хромулечка, хромомулечка!

Спроси ее кто-нибудь, почему ей так приглянулся колченогий Алан Шейфик — она не сумела бы объяснить. Что-то таилось в его субтильной фигуре, подпрыгивающей походке, неизменной вежливости и серых глазах под длинными девичьими ресницами, — что-то такое, от чего дебелую Алекто бросало в жар, и она очень живо представляла себе, как обнимает этого худосочного потомка старейшего магического рода, прижимает к себе, такой горячей, страстной...

Амикус давным-давно аппарировал подальше от Хогвартса, а его сестра не спеша и со знанием дела готовилась к завтраку, на котором, слава богу, не будет школьников, черт бы их всех побрал, и она сумеет добиться желаемого. Алекто обернулась на просторную кровать под малиновым бархатным балдахином, мысленно распластала среди подушек полураздетое худое тело и тихо зарычала, — до того притягательной получилась эта картина.

Когда она во всем блеске собственной красоты вошла в Главный зал, предмет ее мечтаний вздрогнул и что-то тихо проговорил — наверное, восхищался. О, милый скромник, скоро ты сможешь высказать свой восторг, не смущаясь!

Рядом с Аланом торчали ненавистный долгоносый урод и мороженая селедка, чей сынок в прошлом году покушался на Повелителя. Алекто надела на лицо отрепетированную перед зеркалом маску невозмутимого достоинства. Победно шуршал атлас. Торжествующе звенели каблучки. Селедка отвела взгляд, сероглазик попятился. Еще бы: сегодня она воистину ослепительна и неотразима! «...василиска» — донеслось до нее оброненное кем-то из троих слово. Вот, сами признали!

* * *

— Она кошмарней василиска, — Эдит Мальсибер старательно смотрела в окно, сдерживая нервный смех. А Снейп хмуро наблюдал, как, грохоча каблуками по плитам пола, к ним приближалось нечто, более всего напоминающее кровавый кочан капусты.

Алые до рези в глазах, широкие атласные юбки делали коренастую фигуру еще плотнее и ниже. Из бедер причудливой красной кочерыжкой вырастал крепкий торс с бюстом, торчащим, как толстый короткий корень. Плодоовощную тему продолжали губы цвета свежеразрезанного помидора, свекольные щеки, фасолины глаз и прическа, смахивающая на заросли подсохшего зеленого горошка.

В обычной преподавательской мантии, с простым узлом волос на затылке, Алекто Кэрроу смотрелась бы сейчас образцом миловидности.

— Алан, после завтрака разыщите Барона и вместе с ним поднимайтесь в мой кабинет, — громко распорядился Снейп. И многозначительно добавил: — По дороге нигде не задерживайтесь. И на посторонние разговоры не отвлекайтесь.

Алекто, поняв, к чему он клонит, в досаде заскрипела зубами. Желанный хромец ускользал, тем самым делаясь еще привлекательней. Но ничего, из Тайной комнаты он рано или поздно выйдет, и тогда... Ух, что она с ним тогда сделает!

* * *

— Скука и вечность в запасе — вот и весь секрет, — объяснил Барон свое владение языком змей. Экспедицию в слизеринские подземелья предприняли, не откладывая, и призрак в компании трех людей скользил вниз по сводчатым полутемным тоннелям. — Первые сто лет после смерти, как положено привидению, добросовестно пугал всех живых в замке. Потом надоело. Со скуки попробовал учиться. Понравилось. За пять или шесть веков выучил наизусть сотню учебников, а лекции Биннса могу пересказать слово в слово. Змееусты в Хогвартсе появлялись часто, так что за какие-нибудь триста лет овладел их языком. Вот латынь знаю хуже, на ней тут говорят мало. Ну и по части волшебства нахватался разного...

— Господин Барон, насколько надежно завал закрыл проход для инферналов? — все еще беспокоился Снейп.

— Он не слишком широк, — не стал обнадеживать призрак. — Но неупокоенные пока ведут себя довольно вяло. Возможно, ослабло магическое воздействие на них извне.

Двенадцать печатей, наложенные на двери прошлым летом, едва тлели. Да уж, счастье, что никто не пытается прорваться в замок с обратной стороны каменных створок.

Эдит Мальсибер попросила пока не снимать магические запоры и принялась водить по ним волшебной палочкой. Печати от ее пассов на мгновение вспыхивали, но сразу же гасли окончательно.

— Если понять, каким образом действовали предшественники, будет легче повторить их опыт, — пояснила она.

Призрак удалился на разведку и вскоре вернулся с подтверждением: Тайная комната пуста. Живые отошли от дверей, предоставив ему свободу действовать.

Слова серпентарго, слетавшие с мертвых губ, в полной тишине прозвучали особенно зловеще. Створки с каменным скрежетом медленно разошлись в стороны, открывая непроглядную темноту, откуда потянуло холодной сыростью и мертвечиной.

Люди медлили на пороге, а мрак между тем уже не казался столь густым: в его глубине разгоралось бледно-зеленое свечение, очерчивающее длинные широкие дуги, острые выступы, бугристые пластины...

— Левиафан, — восхищенно выдохнул Шейфик. — Этот мальчик, Поттер, совершил невозможное!

— Странно, одни кости остались. Крысы его обглодали, что ли... — Снейп сделал вид, будто не услышал восторгов бывшего ученика. Запустив повыше «Люмос Мобиле», он вошел в зал и огляделся.

— И инферналы, — добавил Барон. — Они им хорошо подкрепились, надо сказать. Может, оттого и сделались буйными.

— Какие аппетитные подробности, — проворчала Эдит Мальсибер, двинувшись вслед за спутниками.

Останки василиска лежали на затоптанном полу черепом к дверям. В оскаленной пасти виднелся пробел там, где когда-то был клык, доставшийся Гарри Поттеру. С зияющими дырами на месте смертоносных глаз, с просевшим позвоночником и скрюченными лапами, сохранившими обломки когтей, скелет вызывал у Северуса сложную смесь чувств, в которой преобладали сожаление и разочарование. Он подергал один из уцелевших клыков, и тот выпал из челюсти, рассыпав за собой щепотку черных хлопьев, похожих на пепел. Очевидно, это было все, что осталось от яда.

— Какая глупая избыточность, — задумчиво проговорил Снейп, отбрасывая клык на пол. — Гигантские размеры, каменящий взгляд, смертельный яд, огромные острые зубы... Герпий Злостный, возможно, и хотел создать совершенного убийцу, но получилось у него всего лишь громоздкое воплощение человеческого страха. Не удивительно, что с этим василиском справился ребенок.

— А что создали бы вы, будь перед вами сходная задача? — спросила Мальсибер, с интересом наблюдавшая за его действиями.

— За меня уже все сделала природа. Скорость, ловкость, точность и скупость движений. Идеальный убийца — на гербе моего факультета.

— И все-таки в нем многое осталось от прежнего величия, — вступился за василиска Шейфик.

Снейп не стал спорить. Сухие кости уже не интересовали его; в глубине зала он заметил низкую дверь — не иначе, ту самую, что вела в потайную библиотеку, куда когда-то пробивали дорогу двое самоуверенных юнцов. Господи, как же давно это было!

Время сворачивается в кольцо, думал Северус, зачем-то толкнув дверь (она оказалась не заперта) и не спеша войти. С Хогвартсом связана вся моя жизнь, ее сознательная, большая часть, и то, что я спустя много лет прихожу в свою прежнюю комнату, в класс, где когда-то учился, в это книгохранилище, где мне уже ничего не нужно, — эти возвращения вовсе не новый виток истории, как любит говорить Квиринус. Дружище, человечество, быть может, и развивается по спирали, а я раз за разом натыкаюсь на свои старые следы или вижу пустоту. Я хожу по кругу. Что это, если не конец?

Он решительно тряхнул головой, обрывая поток унылых мыслей. Господин директор, вам определенно противопоказаны покой и праздность! На дохлого василиска потаращились, любопытство удовлетворили, так займитесь уже делом, благо вот оно, неподалеку, — светится серебристо-белым у прохода в тоннель, терпеливо ожидая, когда одному доморощенному философу надоест бесплодно умствовать.

В тоннеле стоял невыносимый смрад: пол здесь представлял собой сплошное месиво из разрубленных, размолотых мертвых тел. Похоже, упавших топтали свои же, отступая под натиском призраков. Впереди темнел завал, но к нему было не пройти.

Требовалась срочная уборка.

Пятнадцать лет назад Северус бы непременно воспользовался случаем и щегольнул собственной силой, пустив по тоннелю Адский огонь. Можно, конечно, и сейчас его пустить, но «Инсендио Максима» уместнее. Правда, двадцатидвухлетний волшебник в подобной ситуации вообще бы не раздумывал.

Одно заклинание освободило дорогу, два других очистили воздух. Человек и призрак приблизились к завалу. Выяснилось, что обрушилась не кладка, а крупные куски породы, в которой был вырублен уходящий в толщу скалы тоннель. Время от времени по осыпи шелестели ручейки мелких камешков, в воздухе, несмотря на очищающие чары, висела мелкая пыль. Барон нырнул в толщу камней и через секунду вернулся с новостями: неупокоенные толпятся перед преградой, иногда вяло бьются в нее, но не уходят.

— Выглядит так, словно они чего-то ждут, — заключил призрак. — Чьей-то команды, условного знака...

— Завал, похоже, рыхлый, при должном напоре они продавят его и опять начнут ломиться наружу. Вот напасть!

Снейпу очень не нравился этот тихо кипящий котел чуть ли не в самом сердце замка, но как его загасить, он решительно не знал. Хорошо хоть новые печати, наложенные Эдит Мальсибер на двери Тайной комнаты, оказались ничуть не хуже деканских. Не подвел и Шейфик.

Несмотря на эйфорию от сбывшейся мечты, Алан не мог скрыть обуревающую его тревогу. На обратном пути он не выдержал:

— Ума не приложу, как мне быть с мисс Кэрроу. То есть я не хочу сказать, что у меня нет никакого опыта общения с дамами, но мисс Кэрроу настолько энергична...

— Боюсь, тут я вам ничем не смогу помочь, Алан, — смущенно признался его бывший наставник. — Знаете что? Спросите совета у Кровавого Барона: когда-то он здорово выручил нас с Квиринусом в одном щекотливом дамском вопросе.

Призрак, узнав о проблеме, охотно согласился помочь. Чтобы мужской совет получился более представительным, он пригласил нескольких знакомых из числа привидений-гостей. Шейфик поначалу слегка опешил от такого количества искушенных сердцеедов, но быстро втянулся в непринужденную беседу, а потом принялся и кое-что записывать. Совещание затянулось до самого ужина, и даже обедать Алан не вышел.

* * *

— Уф-ф, еле вырвался, — Шейфик запер за собой дверь своей комнаты и наложил еще несколько охранных чар. — Эта женщина, кажется, вообще никогда не спит. Пришлось подсунуть снотворное.

Слизеринский призрак, давно поджидавший его, понимающе усмехнулся:

— Значит, и этот наш совет тебе пригодился. Итак, леди осталась довольна?

— Не могу сказать наверняка... Она упорно толкала меня в спальню, но к этому — он выделил голосом последнее слово, — я пока еще не готов. Как взгляну на нее, у меня всё... кхм... ну, вы понимаете.

— Некоторым в таких случаях помогает огневиски.

Алан покачал головой.

— Это было бы нечестно. Она груба и вульгарна, но, сдается мне, искренна в своем желании и совсем не умеет кокетничать.

— Что же, теперь ты станешь избегать ее?

— Еще не хватало, чтобы она гонялась за мной по всему Хогрватсу! — рассмеялся Алан. С помощью «Репаро» он вернул прежний вид разорванному воротнику сорочки и добавил уже серьезно:

— Я попробую поговорить с ней, господин Барон. Не о любви, не о постели, а о чем угодно, обо всем на свете. Алекто не глупа, но ей настолько сильно забили голову чужими идеями, что она сама уже не знает, где ее мысли, а где эти... пожирательские. Жаль, читать не любит...