Глава 80. Когда волшебникам не спится

Северус проснулся от судороги в левом предплечье. Спросонья решил, что отлежал руку, пошевелил пальцами. Боль перешла в зуд. Он поскреб кожу сквозь рукав пижамы — сон улетучился окончательно.

Пересохшее горло с трудом вытолкнуло: «Люмос...»

В ярком свете лампы угольно чернели череп и змея на внутренней стороне предплечья.

Вчера вечером Метка была серой.

— Нокс...

Лежать без сна среди ночи, невидящими глазами смотреть в облачное магическое небо на потолке и думать о том, что проклятый Петтигрю все-таки разыскал Волдеморта.

Тот самый Петтигрю, которого можно было прикончить еще три месяца назад, в Визжащей хижине, если бы...

Новая судорога скрутила руку. Метка жгла изнутри, кожа стала горячей. Вызов от Повелителя ощущается по-другому, это Северус хорошо помнил. Что же означает жжение? Она откликается на то, что где-то — где?! — происходит с магом, поставившим ее?

Когда-то давно Северус решил определить, чем же на самом деле являются череп и змея. Он попробовал срезать лоскуток кожи с серым рисунком, но быстро убедился, что острейший нож не в силах оставить на Метке даже царапину. Кислоты и заклинания тоже не подействовали.

Любопытство и тайная надежда были сильнее ожидаемой боли. Аккуратный надрез вокруг рисунка, кожа, как ковер, заворачивается вверх... Все-таки Волдеморт — великий волшебник. Метка запустила мощный и твердый корень в самую кость. Растение-паразит, цепкое и живучее. Не вырвешь, не отрежешь... Интересно, кто-нибудь из Пожирателей пытался отрубить себе руку? А ведь в Лютном наверняка сыщется лекарь, промышляющий подобным, и маг, способный приделать хороший протез.

Мысль, родившаяся несколько лет назад, снова напомнила о себе. Если прямо сейчас податься к Хью, разыскать с его помощью нужных людей, потом залечь на дно, отсидеться там, где не сыщут ни авроры, ни Пожиратели, а затем убраться куда-нибудь подальше...

Он рывком сел на постели. Квиринус, Барон? Не помеха. Избавиться от воспоминаний о них — пара пустяков.

Поттер!

Жжение усилилось. Поттер сам о себе позаботится! Раз уж он одолел взрослого волшебника в Визжащей хижине... Пусть теперь черную работу для героя выполняет Дамблдор. Нерушимых обетов никто не давал, так что гори оно все Адским огнем!

Вслед за предплечьем невидимый жар охватил кисть, добрался до пальцев.

Засветив по дороге все лампы, Северус бросился в ванную. Сунул руку под струю ледяной воды. Поднял глаза к зеркалу над умывальником.

Ты отрежешь себе руку. Убьешь память. Вытравишь остатки совести. Что у тебя останется, Северус Снейп? Только страх. Полюбуйся, он уже глядит на тебя с той стороны стекла.

Вода не помогала, жжение не уменьшалось. Он вгляделся в черный оскаленный череп, в змею, что тянулась раздвоенным языком к запястью. Паразит пустил корни глубже костей — в кровь, в мозг, в душу...

Минуты каплями воды стекали на дно умывальника. Отражение в зеркале смотрело угрюмо и пристально.

Так просто обвинить во всем Метку...

Человек по ту сторону стекла дернул уголком рта.

Но есть же в тебе что-то кроме Метки?

Что-то кроме...

Что-то...

Северус обмотал руку полотенцем, наложив поверх Охлаждающие чары. Стало полегче, и он смог уснуть.

Утром он сказал директору, что нужно обсудить важные новости. Тот пригласил его в свой кабинет.

* * *

— Полагаю, ваши, так сказать, коллеги сейчас наблюдают то же самое? — Дамблдор коротко оглядел Метку и кивнул Снейпу, давая понять, что рукав можно опускать. — Интересно, диверсия на Чемпионате — это уже выполнение его приказа или чья-то опережающая инициатива? Что скажете?

— Думаю, если бы Повелитель пожелал заявить о своем возвращении, он бы не оставил поводов для сомнений. То, что произошло на Чемпионате, я бы назвал... хм, пожалуй, так: приветственный фейерверк. Мои коллеги, — Снейп выделил голосом определение Дамблдора, — почувствовали скорое пришествие Повелителя и таким образом выразили ему свою преданность.

— Вас, очевидно, не пригласили для участия? Почему?

— Скорее всего, дело затевалось в кругу хорошо знакомых друг с другом людей. Я же последние несколько лет не поддерживал связи ни с кем из... наших. К тому же моя преданность Повелителю проявлялась и проявляется иначе.

Дамблдор понимающе улыбнулся.

— И вам при встрече с Волдемортом даже не придется имитировать ненависть ко мне.

— О, разумеется, — Снейп вернул директору его улыбку. — Но ненависть понятна и ожидаема у мальчишки, вчерашнего школьника. От декана, который тринадцатый год находится в должности, ждут не эмоций, а дел и фактов. Начни я сыпать проклятиями в ваш адрес — мне не миновать славного «Круцио». Чтобы в дальнейшем не испытывал терпение Повелителя.

— Вы сказали, что не поддерживаете старые связи, — Дамблдор вернулся к теме разговора. — Но некоторые связи придется восстановить. Например, с Каркаровым. Он сделал неплохую карьеру в Дурмстранге, выбился в директора.

— При чем тут Каркаров?

Дамблдор протянул ему лист пергамента с министерской печатью:

— Читайте. В октябре нас ждет Турнир Трех Волшебников.

«Для укрепления дружеских связей между колдовской молодежью магической Европы...», «делегации Шармбатона и Дурмстранга...», «три чемпиона...» Снейп положил документ на директорский стол.

— Вы подозреваете, Каркаров прибывает в Хогвартс не только как глава своей делегации?

— С вашей помощью я надеюсь это выяснить, — веско проговорил Дамблдор. — Странное поведение Метки, срыв Чемпионата, прибытие в Британию одного из Пожирателей Смерти... Между этими событиями прослеживается связь. И не мы одни замечаем ее.

— Кто еще?

— О, это тоже ваш старинный знакомец — Аластор Грюм. Он в этом году займется преподаванием Защиты от Темных Искусств. Он сам попросил у меня должность.

— Вы повторяетесь, Альбус, авроры-фанатики в школе уже были. Мне, наверное, следует сварить галлон-другой Умиротворяющего бальзама?

Дамблдор удивленно поднял брови.

— Ну как же, — невозмутимо продолжал Снейп. — Целых два Пожирателя Смерти, живые и на свободе: с Грюмом сделается припадок от бешенства.

— Когда приметесь варить, возьмите в расчет и себя, — посоветовал директор.

* * *

Строчки гранок слились в одну черную линию. А он еще не вычитал и половины материалов будущего номера. Ксенофилиус Лавгуд прикрыл слезящиеся от напряжения глаза.

Маглы говорят, честный журналист продается только один раз. Министерский «Пророк» охотно скупал всех, кто имел способности к репортерскому ремеслу. Вон как удачно продалась Рита Скитер, даром что в их с Лавгудом общем выпуске факультета Рэйвенкло она считалась самой слабой студенткой. Писала с ошибками, считала, что «бордюр» — разновидность старинных мантий... Недавно виделись, звала к себе в газету. Жалование, гонорары, командировочные, спецобслуживание в Мунго...

«Тебе не противно?» — спросил он. Рита достала пудреницу, прошлась по атласным щекам пуховкой: «Смотри на вещи проще. Да, время от времени приходится облизывать нужные задницы и гнать заказуху. Но утром в газете — вечером в клозете, как говорят у нас в редакции. Задницы приходят и уходят, а счет в банке вечен».

Доходы от продажи последнего тиража «Придиры» едва покрыли расходы на печать и бумагу. Надо искать новых подписчиков, уговаривать рекламодателей, нужны еще авторы, он в одиночку уже не справляется...

— Пап, давай я вычитаю.

Легкие руки легли сзади на плечи. С годами Луна все сильнее становилась похожа на отца, и только глаза и голос напоминали о Пандоре.

— Тебе давно пора спать, — попытался возразить Лавгуд, но дочь устроилась рядом и потянула к себе листы.

— Я уже большая девочка и могу лечь позже. Посмотри, тебе не кажется, что здесь выпала одна строчка?

Дети растут незаметно, подумал Ксенофилиус. Незаметно и быстро.

Он прибавил огня в лампе на рабочем столе и подвинул дочери чернильницу с зелеными чернилами: в отличие от красного, зелень милосердна к утомленным глазам.

Они с Луной почти закончили вычитку, когда в окно влетела сова и бросила на пол конверт. Лавгуд распечатал его и достал письмо.

— Завтра к нам придет хороший гость. Ты помнишь мистера Квиррелла? Он еще приносил тебе древние бусины...

— Угу, — не отрываясь от работы, откликнулась Луна. — Ты рассказывал, как он перепугал всех в Министерстве.

— И, кажется, он предлагает мне продолжить пугать, но уже через «Придиру». И еще кое-что...

Послание было коротким, но Лавгуд неплохо знал бывшего товарища по факультету: Квиринус никогда не ограничивался одной идеей.

* * *

Старый автобус обдал Квиррелла голубоватым облаком выхлопных газов и покатил дальше по шоссе. На этой остановке вместе с ним вышел только старик в потертой вельветовой куртке, серых брезентовых штанах, выцветшей кепке и с большой корзиной в руках.

Прохладный облачный день конца августа клонился к закату; пустынная дорога сворачивала к дальним холмам, у подножия которых раскинулись луга, уже начинавшие желтеть. Неторопливый пастух гнал по проселку стадо овец к деревне.

Старик с неодобрением косился на синий в узкую белую полоску костюм Квиринуса, его черную шляпу с загнутыми вверх полями и широкой атласной лентой на тулье.

Сивилла перед его поездкой к Лавгуду раздобыла где-то магловский модный журнал и решила во что бы то ни стало преобразить мантию мужа в соответствии с найденными там картинками. Целый день она увлеченно колдовала, создавая карманы, пуговицы, широкие лацканы, меняла расцветку ткани. Не забыла и о шляпе, и о брюках с манжетами. Приглашенный в качестве эксперта Мариус Блэк посоветовал поднять воротник пиджака и накинуть под него белый шелковый шарф. И сделать ботинки двухцветными. Сивилла нашла, что в таком наряде вид у Квиринуса элегантный и мужественный, а шрамы в сочетании со шляпой придают его внешности что-то загадочное и романтическое. А раз так, то кого волнует, что на обложке журнала мод стоит 1935-й год?

Дед снял кепку, поскреб седую макушку и вернул головной убор на место.

— Ишь, хлыщ городской...

Квиринус не расслышал и решил, что старик просто разговаривает сам с собой, по обычаю пожилых людей.

Дом Лавгуда, скрытый антимагловскими чарами, лежал где-то среди холмов. Надеясь добраться туда до темноты, Квиррелл вежливо кивнул старику, перешел дорогу и зашагал по пыльной траве.

— Эй, мистер, деревня в другую сторону! — послышалось за спиной. — А там, куда вы идете, никакого жилья нет аж до самой Оттери!

— Не беспокойтесь, жилье я найду! — весело откликнулся путешественник.

— Чудак-человек, — равнодушно заметили сзади.

Обернувшись, Квиринус помахал ему шляпой и прибавил шагу.

Вскоре между темными громадами холмов блеснули огни домов. Случись тут магловский строитель или архитектор, он принялся бы тереть глаза, щипать себя за все места и в итоге заявил бы, что это все сон, что постройки таких форм и пропорций по всем законам физики давно должны завалиться на бок, рассыпаться на части или перевернуться основанием кверху.

Минуточку, мы забыли про антимагловские чары! Благодаря им нашему гипотетическому технарю-маглу не грозит крушение материалистической картины мира: ему явятся всего лишь развалины заброшенного коровника у подножия холма, по которым он безразлично скользнет взглядом и пойдет себе дальше.

В такие минуты Квиррелл особенно хорошо понимал, почему Мариус называл сквибов «прозревшими». Он приближался к поселению магов, и на его глазах из заросших сорняками обломков вырастали причудливые строения, то воздушные, то приземистые, меняющие очертания в соответствии со вкусом своих хозяев. Маги видят свои дома, маглы — созданную чарами иллюзию разрухи, но лишь сквибы способны наблюдать сразу обе половинки хитрой монеты. Быть может, сомнительное преимущество, но именно оно помогало Квиринусу бороться с чувством собственной ущербности.

Поселение волшебников насчитывало меньше десятка коттеджей. Первым гостя встречал немного бестолковый, но веселый дом Уизли; из-за него выглядывали круглые радужные окна большого мыльного пузыря, в котором жили Фосетты; дальше виднелись леденцовая башня и бамбуковая хижина, с владельцами которых Квиринусу пока не довелось познакомиться. Простая каменная кладка жилища семейства Диггори могла показаться скучной, если бы по стенам не вился удивительный плющ, чьи листья пестрели всеми цветами радуги. В стороне сдвинутым набекрень колпаком торчал дом Лавгудов, весь в пестрых заплатах красного, белого и желтого кирпича. Над крыльцом покачивались бумажные фонарики, похожие на пузатые расписные чайники, а у двери лежал мохнатый круглый коврик с сердитой надписью «Не топчитесь по лицу!»

Квиринус осторожно пошаркал подошвами сбоку от надписи и дернул за шнурок с пушистой кисточкой на конце. Где-то в глубине дома зазвенело и послышались быстрые легкие шаги.

...Тем же вечером за много миль от деревушки Оттери-Сент-Кэчпоул несколько волшебников тоже собирались в гости. Правда, одинокий старый аврор, которого они хотели навестить, отличался крайней подозрительностью и тяжелым характером. Наверное, именно поэтому визитеры решили дожидаться глубокой ночи.

* * *

Аластора разбудил лязг мусорных баков на заднем дворе. Поздний ужин бродячих кошек? Или?..

Рукоятка палочки удобно легла в ладонь. Он отшвырнул одеяло и встал — увы, встал, а не выпрыгнул одним резким движением, как в далекой уже молодости. Суставы откликнулись болезненным хрустом, мышцы протестующе заныли, напоминая о возрасте.

Железная лапа протеза звякнула об пол. Колдомедики советовали снимать его на ночь, но Грюм знал цену секундам, когда среди ночи просыпаешься вот так, от непонятного звука и нехорошего предчувствия...

За окном полыхнуло. Баки! Но чему там гореть — не картофельной же шелухе вперемешку с огрызками яблок и свекольной ботвой? Всевидящий глаз старого аврора засек смутные тени у забора. Недобитая пожирательская сволочь никак не угомонится... Ну, пеняйте на себя, дементорская закусь, Аластор бьет без предупреждения!

Накинув мантию, Грюм похромал к двери. Толчком распахнул ее, метнулся к стене, зло рассмеялся, когда дверной проем взорвался залпом парализующих заклинаний. Дурачье, они думают, что он так глупо подставит себя под удар?

Заслонка потайного хода тихо отъехала в сторону. Аластор выскользнул во двор и ударил в ближайшую живую мишень.

Он был уверен, что свалил по меньшей мере троих, когда справа сверкнула белая вспышка. Глаз заметил пятерых, подкравшихся сзади. Да сколько ж вас тут, дристунов, успел подумать Грюм, прежде чем провалиться в небытие.

Загрузка...