Что-то кроме магии

Глава 112. Узурпатор

Дамблдор не оставил своему преемнику ни завещания, ни личного письма. В конверте лежали сводки расходов и доходов Хогвартса за минувший учебный год, документы для доступа к школьному сейфу в Гринготтсе и пять тонких папок — досье на каждого из действующих деканов, и отдельно — на Слагхорна. Отложив до времени банковские бумаги, Северус раскрыл папку с собственным именем на обложке. Вся его предыдущая жизнь не занимала и двух страниц: место и год рождения, родители, школа, даты учебы в Хогвартсе, год принятия Метки... Ничего нового. Зато в папке, подписанной «Минерва МакГонагалл», нашлись сведения, которые могли бы очень заинтересовать Темного Лорда. Их Северус решил оставить на крайний случай: шантажом от «железной Минни» ничего не добиться, разве что она решит поднять против него свой факультет. Пока же новый директор надеялся на переговоры, первый тур которых состоялся в вестибюле замка.

За финансовые отчеты Снейп принялся с огромным любопытством. Ему, как и всем преподавателям, эльфы дважды в месяц вручали мешочек с галлеонами, но откуда школа, ничего не продавая и не производя, получала деньги — оставалось загадкой. Считалось, что Хогвартс существует на пожертвования Попечительского совета, но из отчетов и сводок быстро выяснилось, что Малфой и остальные не имеют никакого финансового влияния на школу. Сухая пояснительная записка сообщала, что постоянный и достаточный доход учебному заведению обеспечивается за счет использования изобретений, в разное время сделанных Дамблдором. За годы директорствования тот сумел удачно продать все свои идеи и таким образом сделать школу независимой от попечителей. Правда, список источников школьного золота завершался малопонятным пунктом «Прочее», напротив которого указывалась изрядная сумма. Может быть, там имелась и малфоевская доля.

Специальная ведомость подробно расписывала, кому и какое жалование выплачивать. Перечислялся весь персонал за исключением директора. Северуса заинтриговала подобная избирательность, но с вопросом к Дамблдору на эту тему можно было и повременить.

Разобравшись с письменным наследством, новый директор занялся библиотекой. Если не знать, кто был прежним владельцем кабинета, то, рассматривая книги, плотно стоявшие на полках трех больших шкафов, нетрудно было сделать вывод: это логово некроманта и темного колдуна. Многие тома тускло светились, окруженные защитными чарами, стеклянные дверцы запирались особыми замками, да и сами стекла оказались не просты: несмотря на идеальную чистоту и гладкость, они ничего не отражали, и временами по ним пробегали расплывчатые серые тени. Северус благоразумно не касался переплетов руками, вынимая фолианты и ставя их на место с помощью волшебной палочки.

Закончив с книгами, он решил посмотреть, где ему предстоит ночевать следующей ночью. Вспомнились слухи, что передавались школьниками из поколения в поколение: директор вообще никогда не спит, поэтому у него даже кровати нет; директор спит на перине, набитой пухом фениксов, — самым мягким и легким пухом в мире, поэтому прежде чем лечь, директор ловит ее по всей спальне; на ночь директор сам превращается в феникса и улетает спать в Запретный лес, где у него семья... Подобные истории любили рассказывать после отбоя в слизеринских спальнях. Действительность, как обычно, оказалась далека от детских фантазий. В спальне, обитой темно-синей тканью без рисунка, стояла простая деревянная кровать, даже без балдахина. Домовики уже сменили белье — такое же, как на любой другой школьной постели. Толстое стеганое одеяло ничем не походило на перину из пуха феникса. Окно с пустым подоконником смотрело на озеро; у изголовья кровати примостился скромный столик, на котором стояли громко тикающие круглые часы со смешной медной шляпкой на верхушке. Между кроватью и окном высился массивный гардероб. И больше ничего: ни картин, ни ковров, ни безделушек вроде тех, что тарахтели и булькали в приемной. Очевидно, прежний обитатель приходил сюда только затем, чтобы лечь в постель и тотчас же уснуть.

Северус открыл платяной шкаф и невольно зажмурился: в солнечном луче разноцветными огнями вспыхнула золотая канитель и блестки на добром десятке мантий, — лиловых, голубых, фиолетовых, пурпурных. Под каждым из одеяний стояла пара обуви в тон. Да, старик любил диковинные наряды... Наверное, не успел распорядиться насчет всего этого, вот оно и осталось висеть пестрым наследством. Кстати, надо еще спуститься в слизеринские подземелья, забрать свои вещи. Сколько бытовых мелочей, скорей бы разделаться с ними, подумал Северус, возвращаясь в приемную, под пристальные взгляды портретов.

— Вы прочитали то, что я вам оставил? — спросил Дамблдор.

— Да, и с большим интересом. Очень любопытной показалась ведомость жалования. Сколько мне причитается как директору?

— Видите ли, — смутился Дамблдор, — я просто забыл распорядиться насчет вашего жалования. Сам-то я был состоятельным человеком и в дополнительном доходе не нуждался... Нужно поднять архивы, узнать, сколько получали прежние директора...

— Ну что ж, раз вы лишили меня заработка, стану вашими мантиями торговать, — невозмутимо предложил Снейп. — Благо их целый шкаф.

— Рад, что вы не утратили чувства юмора, — облегченно вздохнул прежний директор. — Пыхтящие и звенящие диковинки, бубенчики в бороде, яркая мантия с причудливым рисунком... Пока вы рассматриваете игрушки и тряпки, я рассматриваю вас. Это работает даже со знакомыми людьми, а новый человек зачастую откровенно теряется. Образ старого эксцентричного чудака, — очень удобная ширма, Северус. Если вам повезет просидеть в этом кресле достаточно долго, советую ею воспользоваться. Только не подумайте, что я предлагаю вам свои обноски. Отдайте Филчу, пусть сошьет себе из них что-нибудь. И еще там у кровати должен стоять будильник...

— Тоже Филчу?

— Нет-нет. Дело в том, что это подарок от моего хорошего друга. Единственного друга, — Дамблдор вздохнул. — Он знал, что мне нравятся магловские механизмы. Кроме того, его тиканье успокаивает нервы, и ход исключительно точный. Словом, не выбрасывайте его, пожалуйста. Лучше сюда перенесите, если будет мешать.

Из-под пола, словно некий гриб, вырос дежурный домовик. Метнул на портрет Дамблдора быстрый взгляд, нервно дернул ушами и, поклонившись Снейпу, доложил: «К обеду накрыто, господин директор».

Минерва МакГонагалл не встала из-за обеденного стола и не покинула Главный зал, едва туда вошел Снейп. Нет, не потому что декана Гриффиндора убедили доводы коллег. Она не собиралась сдаваться, а уйти — значит, оставить поле боя врагу: убийце, гнусному карьеристу и расчетливому подлецу, который и гибель своего благодетеля ухитрился повернуть себе на пользу. По окончании трапезы МакГонагалл высказала все это новому директору в лицо, добавив, что пусть обстоятельства и складываются пока в пользу узурпатора, он должен знать, что непримиримый враг у него есть и будет. «Мне ясна ваша позиция, Минерва. Тем не менее прошу вас быть сегодня после ужина на совещании у меня в кабинете». — «Да, пока это ваш кабинет. Но обстоятельства — вещь переменчивая, мистер Снейп». Ни профессором, ни тем более директором она с тех пор его не называла.

* * *

Муки осталось всего на один замес. Хоть бы Сиби не забыла купить ее, как в прошлый раз... Квиринус перевернул берестяной короб над столом и потряс: получилась белая горка.

Вернув короб на полку, поправил выложенную по ее краям косицу из единорожьего волоса — «мыший страх», как назвал ее Хагрид. Без амулетов лесничего грызуны давно подъели бы здесь все припасы. А еще он дал пригоршню чьих-то невесомых косточек и показал, как лучше подвесить их над окном и притолокой, чтобы начисто отвадить слепней и комаров. Эх, Рубеус... Вернувшись с похорон Дамблдора постаревшим лет на сто, лесничий долго мялся, сопел и наконец, попросил Квиринуса больше не водиться с «поганым убивцем» и даже имени его не называть. «Простите, Хагрид, но я знаю его почти пятнадцать лет и не хочу рвать все отношения, даже не поговорив. Если вам это кажется недопустимым, я поищу другое жилье». — «Гарри нету, а если еще вы уедете, я вовсе с тоски пропаду...»

Квиринус моргнул, прогоняя грустную картину, и занялся тестом. Он вообще очень ловко управлялся со стряпней, и Сивилла, не любившая готовить, с удовольствием взяла на себя роль добытчицы, регулярно делая набеги на лавки Хогсмида.

Особенно ему удавался хлеб. Квиринус любил чувствовать под пальцами упругую тяжелую массу, которая с каждым движением делалась все плотнее, пока не приобретала форму будущей ковриги. Увлекшись, он не заметил, как за окном мелькнул темный силуэт. Дверь распахнулась; сгусток темноты вылепился в человеческую фигуру, будто кто-то гигантскими ножницами вырезал ее в солнечном дне, открыв спрятанную за ним ночную тьму.

— Здравствуй, — сказал мрак. — Войти позволишь?

Как назло, руки в муке, подумал Квиррелл. А, может, это и к лучшему? Подлая мыслишка мелькнула тараканом и сгинула.

— Здравствуй. Входи, садись.

Друг был по обыкновению хмур и сдержан, только глаза смотрели с непонятным вызовом.

— Где Сивилла?

— В Хогсмид за покупками отправилась.

Снейп молчал, наблюдая за действиями хозяина. Тот закончил месить тесто, но не спешил ставить его в печь.

— Ты пришел посмотреть, как я хлеб пеку?

— Нет... Жду, когда назовешь меня проклятым убийцей. Все уже назвали, очередь за тобой. Давай, не стесняйся, — он словно нарочно пытался растравить в себе злость и досаду. — По старой дружбе режь всю правду!

— Врезать действительно могу. По старой дружбе, — Квиринус поставил хлеб печься, сполоснул под рукомойником руки и вытер их полотенцем. — А повторять за всеми никогда не любил. То, что ты убил Дамблдора, я знаю. На вопрос «зачем, если он и без того умирал?» правдивого ответа наверняка не услышу, но не сомневаюсь: он у тебя есть.

— Отчего же, услышишь, — Снейп не сводил лихорадочно блестящих глаз с его лица. — Помнишь, ты когда-то в «Дырявом котле» предсказал наше будущее, — авторитетный историк Квиррелл и директор лучшей школы волшебства Снейп? Выходит, ты прорицатель не хуже Сивиллы: все у тебя сбывается.

— Ты хочешь сказать, что... — Квиринус нашарил под собой табурет и сел, чуть не промахнувшись, — значит, ты теперь директор Ховартса?!

— Не слышу поздравлений. Как там у маглов говорится? Король умер — да здравствует король.

— Так ты ради должности не дал ему умереть спокойно?! — Квиррелл резко подался вперед. — Повышения заждался?!

— Именно, — улыбка Снейпа сделалась совсем кривой. — Что, не будешь поздравлять?

Квиррелл с минуту молча смотрел на него, а потом покачал головой:

— Не буду. Потому что опять ты врешь, как в прошлом году в Лютном. Нужно быть полным болваном, чтобы таким способом строить карьеру. А ты, вроде бы, еще не полный.

Снейп перестал ухмыляться и ссутулился на лавке. Поморщился, как от сильной боли, и выдавил еле слышно:

— Мне нужна твоя помощь...

— Я готов.

На миг Северус задохнулся. Он не верил, что такое возможно: признаться в слабости и не получить в ответ насмешку или снисходительную подачку. Просить Квиринуса оказалось стократ труднее, чем кого бы то ни было: мешало неподъемное чувство вины. И то, что друг справился со своей бедой, сумел многого добиться и давно общается с ним на равных, не делало задачу проще. Северус перевел дух, будто еще раз взбежал на Астрономическую башню, и заговорил уже спокойней.

— Барон и ты — единственные, на кого я могу положиться. Пожалуйста, не спрашивай пока ни о чем... Перебирайся в Хогвартс, тем более что он скоро сделается самым безопасным местом в магической Британии. Станешь заместителем Филча, а заодно главным злодеем, — после меня, разумеется.

— Мне, по примеру Аргуса, тоже следует громко сокрушаться о золотом веке колодок и цепей? — с невинным видом осведомился будущий злодей.

— Обязательно. А попутно будешь повсюду шнырять и мешать малолетним оболтусам играть в войну. Они наверняка опять полезут в Выручай-комнату, но ты хотя бы некоторых успеешь завернуть на полпути.

— Деканы меня узнают, — забеспокоился Квиринус. — Или ты мне Оборотного дашь?

Снейп в задумчивости потер подбородок.

— Неизвестно, сколько это все продлится, а ходить все время под Оборотным... Нет, не годится. Оставайся в своем виде, а деканам я сам скажу.

— Ну и отлично, значит, переберусь на днях к Сивилле. Вот только Хагрида жаль: после похорон он места себе не находит, я пытаюсь его отвлечь, как могу...

— Ему придется привыкнуть, — жестко сказал Снейп. — И с ним мне тоже надо поговорить.

— Будь осторожен, он иногда грозится тебя убить. И не обижайся, но в лесу я бы, скорее, поставил на его арбалет, чем на твою волшебную палочку.

...Бой в склепе Основателей; теплая шуба, заботливо накинутая на плечи; «обедать идите, простынет все...» Хагрид был как никто предан Дамблдору, его неповоротливые полувеликаньи мозги не способны к интригам, такого не переубедить, он и не всякой силе подчинится... Хагрида очень хотелось видеть в союзниках.

— Постараюсь не встречаться с ним в лесу, — Северус, сидевший на лавке спиной к окну, отодвинулся к стене.

Снаружи послышался громкий хлопок аппарации.

— О, вот и Сиби, — обрадовался Квиррелл, и действительно, в сторожку вошла Трелони, на ходу снимая чары уменьшения с пакетов и свертков. Муж едва успел подхватить покупки.

— Муку не забыла. Осторожно, тут молоко: двурожье ты, пожалуйста, сам пей, а я... — она запнулась, увидев гостя. — О, Северус... Здравствуй.

Ее замешательство не укрылось от Снейпа. Испугалась? Рассердилась? Полускрытый солнечными лучами, бьющими в окно, он мог беспрепятственно разглядывать лицо женщины.

— С сегодняшнего дня я директор Хогвартса, Сивилла, — сказал Северус, вставая. — Если тебя это не устраивает, можешь увольняться.

— Не дождешься, — прорицательница взглянула на него с вызовом.

— Но, учти, разбираться с кентавром будешь сама, я не Дамблдор, чтобы вас мирить.

— Уж как-нибудь разберусь.

Вызов стал отчетливей, но к нему не примешивались ни страх, ни злость. И очень хорошо, хватит ему одной Минервы. Снейп кивнул на прощание и вышел из сторожки.

Но далеко уйти ему не дали. Он едва спустился с крыльца, как ближайшая ель-громадина вдруг приказала суровым басом:

— Стой. И не дергайся, если жить охота.

Как Северус ни вглядывался, никого не смог разглядеть в густой хвое. Дерево дрогнуло, и от ствола отделился Хагрид. Шагнув на поляну, поднял к груди взведенный арбалет. Жало болта уставилось в переносицу волшебника. Тот оценил уверенную быстроту, с какой действовал лесничий, и предпочел не шевелиться. Только негромко заметил:

— Спасибо, что не прикончили прямо в дверях.

— Я прежде в глаза твои бесстыжие посмотреть хочу, — угрюмо прогудел полувеликан. — А там и пристрелю, пожалуй. Но не тут. Негоже таким, как ты, лес поганить.

Перед Снейпом выросла спина в холщовой рубахе.

— Сначала вам придется убить меня, Хагрид. Северус, тебя это тоже касается.

Квиринус вышел безоружным, даже не сняв припорошенного мукой кожаного фартука. Северус, стоя в его тени, медленно потянулся к рукаву с волшебной палочкой.

— Не мешайтесь, мистер Квиррелл. Он, может, вам и друг, а мне уже нет!

— Хагрид, не творите непоправимого. Нельзя жить по закону «Око за око»!

Рукоятка палочки ткнулась в ладонь, готовая взвиться для заклинания.

— Спасибо, но теперь отойди, — тихо попросил волшебник.

— Остолбеней! — ударил сбоку звенящий гневом голос. — Скрибблифорс!

Недооценивал я ее, размышлял Северус, созерцая белое птичье перо, в которое превратился арбалет. Больше делать было нечего: заклинание, брошенное Трелони, хоть и не отшвырнуло его, но надежно сковало все тело. Хагрид переводил обалделый взгляд с пера, которое он все еще сжимал, как оружие, на рассерженную прорицательницу.

— Никто никого не убьет, ясно вам?! — выпалила она. — А то я сама тут всех поубиваю!

— Ты исключительно вовремя, — улыбнулся Квиринус.

— Профессор Трелони, вы того... арбалет верните... пожалуйста... — Хагрид двумя пальцами держал за кончик изрядно помятое перо.

Сивилла подошла к нему; ее макушка едва доставала полувеликану до груди. Легкое платье в желтых и оранжевых разводах против серой холстины и бурой кожи — канарейка против медведя.

Медведь попятился.

— Хагрид, вы знакомы с Кровавым Бароном? Слизеринским призраком? — огорошила его вопросом канарейка.

— Ну да... Знаю его.

— Вам известно, сколько ему лет?

— Вроде, тыща... — Хагрид совсем растерялся. — Он в Хогвартсе самый старый.

— Так вот Барон говорит: «Не спешите судить». Послушаем его или решим, что он просто глупое старое привидение?

Хагрид тяжело вздохнул.

— Совсем я запутался. Вы, профессор, вроде бы человек хороший, мистер Квиррелл — тоже, а убийцу защищаете. Барона Кровавого в замке все уважают... Ничего я не понимаю. Совсем ничего...

Новый печальный вздох. Перо выпало из толстых пальцев и, кружась, опустилось на траву. Сивилла повела палочкой, превращая его обратно в арбалет.

— Мы тоже многого не понимаем и не знаем, Рубеус, — хрупкая ладонь легла на широкое мосластое запястье. — Поэтому и не торопимся с выводами.

Потупившись, лесничий подобрал оружие. Помедлив, снял и убрал стрелу.

— Ваша взяла. Живи, — подумал и поправился: — Живите, профессор Снейп.

— Он с сегодняшнего дня директор Хогвартса, — сказала Трелони.

Хагрид приоткрыл от изумления рот, потом сплюнул в сердцах и ушел в чащу.

— Сиби, расколдуй его, пожалуйста, — Квиррелл кивнул на неподвижного Снейпа и добродушно усмехнулся: — Несолидно директору походить на пугало.

Чары опали, однако волшебник не двинулся с места. Его унизили, сделали беспомощным, посмеялись, — но он не чувствовал горечи и желания отомстить. Почему он простил и будет прощать сквибу и взбалмошной прорицательнице то, что не стерпел бы ни от кого другого? Потому что смех бывает разным, пришел простой ответ. И нет унижения в том, если тебя бесцеремонно толкнут, закрывая собой от опасности. Северус отчетливо понял, что в чем-то главном Квиринус и Сивилла давно превзошли его, и глупо разыгрывать перед ними обиженного и оскорбленного.

— Мне в Хогвартс пора, — бросил он. — Завтра жду вас там. Обоих.

***

К удивлению директора, известие о кандидатуре нового преподавателя ЗоТИ не вызвало ожидаемой бури негодования. «Где один Пожиратель, там и другой», язвительно заметила МакГонагалл, и больше ни у кого возражений не нашлось. Очевидно, за годы работы все деканы окончательно уверились, что заполучить нормального мага на эту должность Хогвартсу не суждено.

— Но он хотя бы в общих чертах знаком с предметом? — уточнил Флитвик.

— О, вполне, — поспешил уверить директор. Ему очень не хотелось вдаваться в подробности относительно познаний Кэрроу, которые сводились к двум Непростительным. Третье, Империо, Амикусу не давалось, поскольку требовало большей работы ума. Снейп ломал себе голову, придумывая, как свести на нет его «преподавание», не вызывая подозрений. Увы, идеи не спешили с прибытием.

— Надеюсь, ваш хозяин больше никем нас не осчастливит? — поинтересовалась декан Гриффиндора.

— Вам всем известно, что в школе не осталось открытых вакансий. Очень прошу вас сделать все для того, чтобы они не появились.

— Меня беспокоит Чарити... то есть профессор Бербидж, — призналась Спраут. — Она перестала отвечать на письма, а на днях в ее квартале видели Темную Метку...

— Профессору Бербидж следует быть осмотрительней в своих высказываниях, — холодно ответил директор. — Я наведу справки о ее местонахождении.

«Похоже, эта маглолюбка доболталась», — добавил он про себя.

Незадолго до полуночи Помона отправила Чарити еще одно письмо, полное горячих убеждений ни за что не возвращаться в Хогвартс и поскорее бежать из Британии. Рассеянно следя за черным силуэтом совы, тающем в ночном небе, Спраут неожиданно увидела еще одного крылатого почтальона, вылетевшего из окна директорского кабинета. Гадая, с кем переписывается Снейп, она вернулась к себе на факультет. Впрочем, имя на конверте ничего бы ей не сказало: слизеринец Алан Шейфик давно окончил школу и никогда не отличался на уроках гербологии.

***

Ночник над кроватью выхватывал из темноты столик с будильником, подушку и край одеяла; остальная комната тонула в темноте. Кроме часов, ничто не нарушало тишину, царившую в спальне. Ритм хрипловатого «тик-так» прихрамывал, внутри механизма что-то едва уловимо поскрипывало и шуршало. Привыкший к безмолвию слизеринских подземелий, Северус собрался вынести подарок неведомого дамблдорова друга в приемную, но пока переодевался в пижаму, обнаружил, что ухо привыкло к тиканью и оно перестало раздражать. Помня, что будильники имеют скверную привычку звонить в несусветную рань, новый хозяин спальни повернул часы тыльной стороной, желая подвинуть нужный шпенек. Тот обнаружился не сразу, спрятанный между ключиками с фигурными ушками. Над каждым ключиком выгибалась дугой короткая надпись готическими буквами. Ни единого слова Северус разобрать не смог и скоро оставил бесполезное занятие: прежде чем уснуть, ему предстояло обдумать куда более важные дела.