Что-то кроме магии

Глава 124. Тройной Непреложный

Корнелиус Фадж с трудом пережил обвал карьеры после возрождения Волдеморта. Скримджер раздражал его своей напористостью, бывшие коллеги и подчиненные безмерно огорчали неожиданным равнодушием. Лишь один человек остался предан экс-министру в его нелегкий час: помощник нового министра и единомышленник прежнего Долорес Амбридж. Она вовремя подсуетилась, и для Фаджа, демонстративно изгнанного из состава Визенгамота, вроде бы случайно освободилось местечко в судебной канцелярии, — скромное, но с известными перспективами, которые сумел разглядеть такой хваткий, терпеливый и осмотрительный человек, как Корнелиус.

«Скримджер долго не продержится: чересчур норовист», — обронила как-то Долорес. И точно: не прошло и года, как в кресло министра магии сел Пий Тикнесс. Чей он был фигурой, никому в Министерстве объяснять не требовалось.

При Тикнессе энергичная Амбридж развернулась вовсю. Не отставал от нее и Фадж. В результате за несколько месяцев из коллегии Визенгамота были выведены все мало-мальски думающие волшебники, оставшиеся там после демонстративного ухода в отставку Гризельды Марчбэнкс и Тиберия Огдена. Вольнодумцев заменяли послушными и осторожными, живущими по принципу «как бы чего не вышло». Делалось все исподволь, тихой сапой, ловкой игрой на тайных грешках и мелких должностных преступлениях, которые имелись у любого чиновника.

Фаджу хватило ума и опытности не повторять ошибку девяносто пятого года и не лезть прямиком в Верховные чародеи. Когда Комиссия по учету магловских выродков фактически заменила собой Визенгамот, Фадж предоставил Амбридж право карать и миловать, сам же пока удовлетворился ролью ее заместителя. С этой смотровой площадки открывался вид на всю политическую арену, но в то же время Корнелиус не сомневался, что окажется в стороне от удара, когда на ней сойдутся силы двух главных противников: Волдеморта и Гарри Поттера. Кто из них возьмет верх, его теперь интересовало меньше всего. Главное, вовремя сменить флаги. Будучи человеком начитанным, Корнелиус Фадж любил образную речь.

В то майское утро, когда победил Поттер, Фадж начал действовать быстро, но очень аккуратно. Первым делом они с Амбридж по-тихому ликвидировали Комиссию. Всю документацию уничтожили, а сотрудникам настоятельно порекомендовали назваться пострадавшими от «Империо». День победы еще не кончился, а двое весьма уважаемых и опытных министерских служащих уже влились на общих основаниях в состав действующей коллегии Визенгамота, многовекового оплота справедливости, законности и мудрости... Какие магловские выродки? Какая комиссия по учету? Вам, верно, послышалось: сегодня в министерстве так шумно!

Шум шумом, но знаменательный разговор Волдеморта и Поттера дошел в Министерство без искажений. Узнав, что ставленник Дамблдора выжил, Фадж понял, что настал его звездный час: наконец-то он сможет публично и безоговорочно унизить Дамблдора, отправив Снейпа за решетку. Когда же выяснилось, что герой всей магБритании собирается защищать Пожирателя номер один, радость Фаджа достигла немыслимых высот: вместе с Дамблдором прилюдную оплеуху получит и его любимчик.

Дело оставалось за малым: выдвинуться в Верховные чародеи. И здесь административная фортуна тоже сопутствовала Фаджу. Все члены коллегии так или иначе были обязаны ему или Амбридж, к тому же никто из них не обладал достаточно сильным честолюбием и желанием брать на себя ответственность. Словом, кандидатура Фаджа была одобрена единогласно. Новый министр магии несколько удивился такому выбору, но оспаривать его не стал, решив, что это тот самый «глас народа», к которому обязана прислушиваться любая законная власть.

Ну, или власть, назначившая себя таковой.

* * *

До сих пор знакомство с Министерством магии ограничивалось для Снейпа единственным залом на втором этаже, где Квиррелл делал доклад о своих исследованиях. Теперь же авроры повели его куда-то вниз по гулкой железной лестнице. Отчего-то Визенгамот предпочитал заседать глубоко под землей.

В сумрачном зале подсудимого ожидало кресло с высокой жесткой спинкой и цепями на подлокотниках. Тяжелые блестящие звенья остались неподвижны, когда на подлокотники опустились руки, одна из которых все еще была забинтована.

— Надеюсь, мистер Снейп, крайние меры в отношении вас не потребуются, — заметил по такому случаю Фадж. Он уже занял председательское место, расположенное строго напротив кресла с цепями.

— Не беспокойтесь, в драку с вами я не полезу.

Северус огляделся, насколько позволяла повязка на шее. Ни одного свободного места; зрители толпились даже в проходе. Подобного наплыва любопытных зал не видывал со времен суда над Пожирателями смерти после Первой магической войны.

Среди судей Снейп не обнаружил ни одного знакомого лица за исключением Амбридж: она приветствовала его приторной улыбочкой, от которой его невольно передернуло.

Зато в зрительских рядах оказались сплошь знакомцы: Люпин, Тонкс, Лавгуды, Невилл Лонгботтом, семейство Уизли в полном составе, Гермиона Грейнджер, Гризельда Марчбэнкс и профессор Тофти, все преподаватели Хогвартса, разве что без Хагрида, Филч и даже мадам Пинс.

Квиринус и Сивилла ухитрились занять места в первом ряду. Будь его воля, Северус развернул бы кресло с цепями к ним и рассказал бы все им одним — сам, без допроса.

Колин Криви, увешанный фототехникой, о чем-то увлеченно спорил с фотокорреспондентом «Пророка». Рита Скитер проверила готовность Прыткопишущего Пера и подмигнула Снейпу, как старому знакомому.

Гарри Поттер сидел между Молли и Джинни. Снейп даже не сразу разглядел его в рыжем пламени их голов. Сидел смирно, почему-то в школьной мантии, и смотрел в противоположную стену, поблескивая стеклами очков. Обычный парень, не хуже и не лучше других, почему же он на протяжении многих лет вызывал у него такую ненависть? Странно, но сейчас, сколько ни прислушивался к себе Северус, он не чувствовал и сотой доли того бешенства, которое неизменно вскипало в нем при мысли о Джеймсе Поттере и его сыне. Казалось, яд Нагини, прежде чем выплеснуться из него вместе с потоками крови, растворил в себе отраву обид юности. Воспоминания о них хоть и не исчезли, но сильно поблекли и выцвели, сделавшись похожими на неудачные фотоопыты Колина Криви.

По ногам потянуло ледяным сквозняком, и это придало мыслям другое направление. Где-то забыли закрыть дверь? Северус улыбнулся, понимая, что двери ни при чем. Цепи кобрами бросились за ускользающим пленником, но он успел встать и повернуться лицом к тем, кто, пятная инеем плиты, выходил из стены позади него.

Как и полгода назад, сопровождать господина директора явились все хогвартские Хранители...

Нет, не все. Между тремя полупрозрачными фигурами зияла незаметная для посторонних глаз прореха. Северус поймал себя на том, что невольно ищет четвертого, и в любой тени уже готов увидеть добродушное круглое лицо, и в чужом шепоте различить тихий мягкий голос... Но оставались безмолвны тени и молчали Кровавый Барон, Серая Дама и Почти Безголовый Ник — потускневшие, словно присыпанные пеплом.

— Здесь наливают или только трепятся? — громко поинтересовался Пивз, материализовавшись в кресле подсудимого. В публике послышался смех.

— Призраки и полтергейсты на заседание Визенгамота не допускаются! — заволновался Фадж.

— Если вы прогоните самых древних и почтенных жителей замка Хогвартс, то не услышите от меня ни слова, — заявил Снейп и многозначительно добавил: — Разве что уважаемое собрание пожелает узнать что-нибудь о вашем прошлом, господин бывший министр магии. Пивз, освободите, пожалуйста, мое место.

Фадж насторожился: этот проходимец был близок к Дамблдору, мало ли что тот мог ему наболтать... Или все это пустая бравада? В любом случае обострять вопрос не стоит, а призраки и полтергейсты права голоса все равно не имеют. С этим не поспорит даже Снейп.

— Хорошо, леди и джентльмены, вы можете остаться. Но будьте любезны вести себя тихо!

— Эй, дайте мне трон! — Пивз скроил капризную мину, упал на спину и задрыгал ногами в воздухе. — Трон хочу!

Сивилла взмахнула волшебной палочкой, и рядом с креслом Снейпа появилось роскошное седалище. Пивз перебрался на него и притих, чем немало удивил всех, кто его знал.

— Прошу тишины! — потребовал Фадж, обеспокоенный тем, что кривляка полтергейст привлек с себе внимание, которым в зале полагалось пользоваться исключительно Верховному чародею. — Мы начинаем судебное заседание! Секретарь, зачитайте обвинительный документ.

Секретарь Визенгамота, переживший на своем посту не одного судью, солидно откашлялся и приступил. Потянулись фразы — длинные, как борода Дамблдора, и громоздкие, как великанский экипаж Олимпии Максим.

Снейп не без труда разобрался, что его обвиняют не только в преднамеренном убийстве Альбуса Дамблдора (следовал полный список званий и регалий), но и в узурпации должности директора школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Отдельным пунктом обвинения шло членство и активное участие в деятельности преступной организации «Пожиратели смерти», возглавляемой неким Томом Марволо Реддлом, известным также как Волдеморт.

Слева послышался храп: Пивз, подперев щеку кулаком, уснул на своем «троне». Барон, просунув руку сквозь спинку, тряхнул его за плечо и шепотом велел вести себя тихо.

— Подсудимый, вы можете сказать что-либо в свою защиту? — спросил Фадж, когда чтение закончилось. В тоне вопроса слышалась ирония: «Ну-ка, поглядим, как он станет оправдываться».

Снейп поднялся, и цепи на этот раз остались неподвижны.

— Да, господин судья, могу. Альбуса Дамблдора я убил по его прямому приказу. И по его же приказу действовал как шпион в среде Пожирателей смерти.

— Вы рассказываете старые сказки на новый лад, подсудимый. Да, еще ваш покойный патрон утверждал, будто вы — его соглядатай в стане врага. Но история учит нас... — кафедра судьи располагалась на возвышении, и Фадж, произнося речь, иногда склонялся к стоящему внизу Снейпу, точно снисходя к его ничтожеству, — ...история учит, что тот, кто предал один раз, предаст и во второй. Или вы хотите сказать, что могущественный волшебник, каким, без сомнения, был Волдеморт, не сумел обнаружить в своих рядах шпиона? Лучше сразу признайтесь, что вы переметнулись к нему, а Дамблдора просто водили за нос!

— Правильнее будет сказать, господин судья, что я переметнулся к Дамблдору. Потому что начинал я как Пожиратель смерти. Позже, в силу веских причин, я поменял сторону. И вы совершенно правы: Волдеморт не сумел обнаружить шпиона в своих рядах. Дело в том, что Дамблдор тоже был великим волшебником. И гениальным стратегом.

В зрительских рядах зааплодировали.

— Настолько гениальным, — повысил голос Фадж, — что предпочел самоустраниться и передать власть вам? Неужели вы у нас такой же гениальный?!

Долорес Амбридж, находившаяся в составе судей, позволила себе сдержанный смешок. Четыре с лишним десятка волшебников, неразличимые в одинаковых мантиях сливового цвета, поспешили разделить ее веселье, и Верховный чародей отнюдь не торопился призвать их к тишине.

— По крайней мере, моей гениальности хватило на то, чтобы обеспечить работу школы, — ответил Снейп, когда смех утих сам собой.

— От оправданий перешли к самовосхвалению, — Фадж уже не скрывал иронии. — Замечательно, превосходно! Позвольте вам напомнить, господин ловкий шпион и неутомимый труженик, что вы обвиняетесь в убийстве, и не кого-нибудь, а своего благодетеля! А единственным оправданием пока выдвинули бредовую версию о том, что он, дескать, сам приказал.

— Дамблдор действительно сам приказал! Я видел это! — негодующий выкрик Поттера заставил все головы обернуться к нему.

— Вам пока не давали слова, мистер Поттер!

— Так дайте мне его, господин верховный судья!

— Дайте сказать Гарри! Пусть скажет герой! Слово герою! — поддержали его зрители.

— Слово предоставляется мистеру Гарри Поттеру! — провозгласил Фадж, изо всех сил старавшийся не упустить инициативу.

Поттер спустился и встал лицом к судейской части зала.

— Итак, мистер Поттер, что вам известно о договоре между подсудимым и Альбусом Дамблдором?

— Профессор Снейп, когда мы нашли его в Визжащей хижине, передал мне свои воспоминания, и в них я увидел...

Снейп затаил дыхание, ожидая, что Поттер вот-вот проговорится о Лили, но тот удачно обошел все опасные моменты, сосредоточившись только на хоркруксах и Дамблдоре. Слушая пересказ собственных воспоминаний, Снейп вдруг обнаружил, что Гарри защищает не столько его, сколько Дамблдора. Дамблдор предвидел, Дамблдор решил, Дамблдор усыпил бдительность Волдеморта... «Если мне мальчишка уже почти безразличен, то он, похоже, по-прежнему терпеть меня не может, — подумал Северус. — Что ж, тем лучше: будет проще забыть и его, и весь этот долгий морок».

В течение всей речи Поттера с лица Фаджа не сходила пренебрежительная усмешка.

— Правильно ли я понимаю, мистер Поттер, что ваши утверждения основаны исключительно на воспоминаниях, переданных вам подсудимым? — вкрадчиво спросил он, когда Гарри умолк.

— Да, правильно.

— И никаких других доказательств у вас нет?

— Нет, — насторожился Поттер.

— А известно ли вам, что воспоминания можно подделать? — торжествующе провозгласил Фадж, и не дав Поттеру вставить ни слова, продолжил: — Даже если вы ничего об этом не знаете, это факт, и факт доказанный! Я прав, дамы и господа?

Он обернулся к судьям. Те энергично закивали. Зрительские ряды зароптали, но единодушия там не было: воспоминания в самом деле представляли собой явление сомнительное.

— Вы молоды, мистер Поттер, и недостаточно хорошо знаете жизнь. Подсудимый сам признал, что сумел соответствовать тем высоким требованиям, которые предъявляли к нему Волдеморт и Дамблдор. Если он провел даже их, то, извините, одурачить вас — для него пара пустяков. Вдумайтесь в смысл того, что вы творите, юноша: герой всего магического сообщества, победитель самого могущественного Темного волшебника защищает убийцу и предателя!

Поттер растерянно обернулся, точно хотел убедиться, что Снейп и есть тот, о котором говорят. Северус пожал плечами: от выступления, основанного на таком зыбком фундаменте, как воспоминания, не стоило много ждать. Тем более если защитник отнюдь не искушен в ораторском мастерстве, вон Фадж в два счета сбил его с толку...

— Примените Веритасерум! — выкрикнул кто-то из зрителей.

— К кому именно, позвольте осведомиться? — не смутился Фадж. — К мистеру Поттеру? Он повторит то, что уже сказал. К подсудимому? Вы, господа, в самом деле полагаете, что такая хитрая лиса не подстраховалась и на этот случай?

Поттер подавленно молчал. К Снейпу он больше не оборачивался.

— Думаю, суду все ясно, — вновь заговорил Фадж. — Но для соблюдения требований судебной процедуры задам вам еще несколько вопросов, мистер Поттер. Лично вы видели, как подсудимый убил Альбуса Дамблдора?

— Видел, — неохотно признался Поттер.

— Кто еще, кроме вас, видел это?

— Драко Малфой, Беллатриса Лестрейндж, Фенрир Грейбек, Алекто Кэрроу...

— Все они, за исключением Малфоя, либо мертвы, либо не в состоянии дать показания. Впрочем, в свое время мы допросим и Малфоя. А сейчас ответьте на последний вопрос: кто, кроме вас, видел те самые воспоминания, которые передал вам подсудимый?

— Никто, но они остались в кабинете директора, их можно...

— Нельзя, — перебил его Снейп. — Воспоминания уничтожены.

— Смотрите, что получается, мистер Поттер, — вмешался Фадж, — убийство вы видели своими глазами и не отрицаете, что это было именно убийство, а не какой-то розыгрыш. Кроме того, у него есть свидетели. Остальные же ваши слова никто подтвердить не может, и что любопытнее всего, они основаны на воспоминаниях отнюдь не жертвы, а убийцы! Вам не приходило в голову задаться вопросом, отчего же сам Дамблдор не оставил для вас своих воспоминаний?

— Альбус Дамблдор оставил кое-что посерьезнее воспоминаний.

Хрипловатый старческий голос не был громок, но на зал заседаний будто кто-то наложил мгновенные чары тишины. Со своего места поднялась Гризельда Марчбэнкс, вслед за ней встали Тофти и Тиберий Огден.

— Бабушка вовремя провещалась, — прокомментировал Пивз. — Послушаем, чего скажет.

— Ч-что вы имеете в виду, Гризельда? — Фадж от неожиданности утратил большую часть своего апломба.

— Я имею в виду письменное распоряжение, сделанное Альбусом Дамблдором незадолго до своей гибели. Прошу сотрудника Отдела Тайн внести его.

Особо важные и секретные бумаги нередко хранились в Отделе Тайн. Невыразимцы не хуже гоблинов следили за их сохранностью и при случае могли удостоверить подлинность документа. Фадж, вдруг обильно вспотев, молча следил за тем, как в зал вносят металлический сундучок, окруженный чуть заметным ореолом, достают из него свиток пергамента и передают Марчбэнкс.

— Ну, читайте уже, — не выдержал он.

— Прежде позвольте нам спуститься к подсудимому и свидетелю.

В гробовой тишине все трое подошли к Поттеру.

— Ты все правильно сказал, Гарри, — обратилась к нему Марчбэнкс. — Мы просто поставим точку в этой истории.

Гарри от похвалы старушки экзаменаторши посветлел лицом. Снейп, хоть и не имел ни малейшего понятия ни о каком распоряжении, понял, что дело приобретает новый оборот.

Развернув свиток, Марчбенкс начала читать:

«Я, Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, в здравом уме и твердой памяти, взял Непреложный Обет с присутствующих здесь Гризельды Марчбэнкс, Примуса Тофти и Тиберия Огдена с тем, чтобы они исполнили следующее.

Первое: все трое должны засвидетельствовать, что я, вышеупомянутый Альбус Дамблдор, действительно был в здравом уме и твердой памяти на момент составления сего послания.

Второе: все трое должны явиться на суд над Северусом Снейпом. Или — в случае смерти упомянутого Северуса Снейпа — на его могилу в день погребения.

Третье: любой из них в обязательном присутствии двух остальных должен зачитать в суде или над могилой во всеуслышание мое официальное заявление: Северус Снейп убил меня по моему же приказу, действуя во благо всего магического сообщества и школы Чародейства и Волшебства Хогвартс в частности. Северус Снейп действительно состоял в рядах так называемых Пожирателей смерти, но действовал против интересов данной организации, чем немало способствовал победе над их главарем. Если в суде против Северуса Снейпа выдвигались обвинения в убийстве Альбуса Дамблдора и пособничестве Пожирателям смерти, я заявляю: Северус Снейп невиновен по обоим пунктам...»

— ...Скреплено подписями вышеозначенных Гризельды Марчбэнкс, Примуса Тофти и Тиберия Огдена в месяце мае, первого числа, в году 1997-м от Рождества Христова, — закончила чтение Марчбэнкс.

Вслед за этим почти одновременно поднялись три левые руки. На каждом вспыхнули три узких огненных «браслета», похожих на раскаленную проволоку, и один за другим погасли.

Непреложный Обет был исполнен.