Что-то кроме магии

Глава 90. Энергия страха

Со дна каменной чаши всходила луна. Мерцающее серебро затопило кабинет, растворив все краски в голубовато-серой пелене. Руны, похожие на созвездия чужого неба, засветились на толстых стенках Омута Памяти — реликвии времен Основателей. И Альбусу Дамблдору в который раз уже почудилось, что там, где сияние тускнеет, уступая мраку, колышутся четыре человеческие фигуры.

Чтобы видение исчезло, достаточно было моргнуть.

Волшебная палочка мерно движется от седого виска к Омуту, совершая привычный круг. Прядь за прядью воспоминания тонут в неподвижной жидкости. Но вот рука остановилась, невесомые паутинки замерли на полпути, а затем медленно отправились назад.

Воспоминание об этой беседе еще рано сбрасывать в Омут, где дожидаются своего часа прочие события недавних дней. Многое прояснил тот разговор, хоть и состоял он большей частью из вопросов... Вечер двадцать пятого июня, опустевший Хогвартс и двое в тишине директорского кабинета — один напротив другого.

— Превосходная работа, Северус!

А он и сам это знает. По виду, конечно, не скажешь: плечи опущены, лицо серое от усталости, взгляд куда-то внутрь себя. Но в глазах все-таки что-то мелькнуло.

— Альбус, вам знаком ритуал, который воскресил Волдеморта?

И ни тебе «спасибо», ни гордо вздернутого подбородка, мол, знай наших. Правильно: не окажись та работа превосходной — лежал бы сейчас Северус Снейп под каким-нибудь деревом в укромном углу малфоевского поместья. С двумя-тремя футами земли сверху. Какая уж тут благодарность за хорошие слова...

— Кость, кровь, плоть. Один из древнейших обрядов воскрешения из мертвых. И один из редчайших. Полагаю, если задаться целью посчитать все случаи использования, хватит пальцев на одной руке.

— Он настолько сложен? Ну да, именно поэтому Волдеморт...

— Я бы сказал, не сложен, а своеобразен, — мягко возразил Дамблдор. — Вас ничто не смущает в той формуле, которая прозвучала на кладбище?

Северус потер лоб. В голове стоял тяжкий гул, вызванный ударными дозами Бодрящего, но слова обряда, воспроизведенные Поттером, вспомнились сразу. Кость отца, взятая без согласия, кровь врага, отнятая силой, плоть слуги, отданная добровольно. Слуги... добровольно... В последней фразе мерещился подвох, он чувствовал его, но никак не мог понять сути противоречия.

Директор не мешал ему думать. Кликнул домовика, велел принести чаю и печенья, потом отправил за пирожными, шоколадом и джемом, а когда стол уже был уставлен сладостями, зачем-то распорядился добавить к лакомой роскоши мед: «И не перепутайте там на кухне — мне нужен липовый!» Снейп рассеянно наблюдал за действиями домовика, когда в мозгу «Люмосом» вспыхнула догадка.

— У слуги нет свободы воли, следовательно, он не может ничего сделать добровольно. Волдеморт изменил обряд? Вместо слуги должен быть кто-то другой?

— Именно, — жмурясь от удовольствия, Дамблдор глотнул чаю. — Первоначальный вариант оканчивался словами «плоть друга, отданная добровольно». Отец, враг и друг — обозначения отношений равных друг другу людей. Слуга выбивается из этого ряда.

— Скажите, вы нарочно гоняли эльфа за снедью? Хотели дать мне подсказку?

Дамблдор потянулся ложкой к вазочке с джемом:

— Значит, просто любить сладкое я, по-вашему, уже не могу? Но вы в любом случае пришли к верному выводу. Понимаете теперь, почему этот обряд можно назвать редчайшим?

Нетрудно раскопать могилу. Полоснуть Режущим заклинанием по врагу еще проще. Но сделать последний шаг... Три года назад Северусу повезло: он сумел вернуть друга к жизни, отправившись за ним в межмирье. А если бы ему не удалось? Если бы единственным средством спасения стали собственные пальцы под ножом? Хватило бы у него той самой доброй воли? Прямого и честного желания отдать часть себя без надежды получить что-либо взамен? Ответа не находилось... А что Квиринус? Он бы решился? И вновь туман неопределенности вместо ясных «да» или «нет». Так неужели предатель, ничтожество, трус Петтигрю преподал им урок истинного самопожертвования?!

— Пейте чай, остынет, — вернул его к действительности Дамблдор. — И не спешите записывать Петтигрю в благородные герои. Нет, я не читаю ваши мысли, — усмехнулся он, видя удивление на лице собеседника. — Всего лишь представил себе их возможное направление. Не забывайте: Волдеморт заменил «друга» на «слугу». Дружба обязательно подразумевает равенство, а Том никогда бы не потерпел ничего подобного. Ему мешает его великий страх. Петтигрю двигали не великодушие и не самоотверженность, а все тот же страх. И трезвый расчет. Он боялся, что наказание за ослушание будет стократ страшнее того, что ему предстоит испытать в ходе обряда, и полагал, что собственная рука обеспечит ему покровительство воскрешенного Волдеморта. В обоих случаях он оказался прав. Кстати, знаете, как возник сам ритуал? Сказку о Дарах Смерти читали?

— Но, позвольте, там упоминались лишь палочка, камень и мантия...

— Предания не исчерпываются книжкой Бидля, а желание обмануть Смерть — Живой водой, Воскрешающим камнем и прочим в том же духе. Увернуться от Костлявой можно, Фламель не даст соврать, но нельзя вырвать у нее то, что уже ей принадлежит. У Смерти мертвая хватка, простите за неудачный каламбур. И отменное чувство юмора. Существует легенда, что ритуал «Кость, кровь и плоть» — это совет, который Смерть дала какому-то бедолаге вроде Кадмуса Певерелла. Изрядно же она повеселилась, наблюдая за тем, как его раздирают на части желание воскресить покойника и страх боли! Требуется колоссальное усилие воли, чтобы сознательно нанести себе серьезное увечье. Я не удивлюсь, если тот первый «воскреситель» поначалу пытался отделаться малым — допустим, кусочком кожи, мочкой уха... Но Смерть по мелочам не разменивается, как выяснилось.

Сквозь приоткрытое окно в кабинет незаметно пробрались долгие летние сумерки. Стук и бульканье многочисленных механизмов на полках сделались тише; портреты позевывали в рамах, уже не так внимательно прислушиваясь к разговору; из чащи Запретного леса донесся звонкий и чистый голос кукушки. Феникс, дремавший на своей жердочке и похожий на груду догорающих углей, откликнулся сонным вздохом. Дамблдор повел в воздухе волшебной палочкой, и в камине вспыхнул огонь.

— Обойдемся пока этим источником света, не возражаете?

— Нисколько. Мне сейчас при виде любой свечи чудится трупная вонь, смешанная с сандалом. Не понимаю, откуда смрад, раньше за Волдемортом ничего подобного не замечалось.

— Ну, это как раз понятно, — в стеклах очков Дамблдора плясало отраженное пламя, из-за этого лицо директора казалось немного потусторонним. — Исходные элементы отнюдь не благоухают фиалкой, как вы понимаете. Не удивительно, что и результат попахивает. Фактически мы получили усовершенствованного инфернала: ходячий труп с независимой волей, мощным работоспособным мозгом и, полагаю, чудовищной сопротивляемостью любой попытке уничтожения.

Северус невольно содрогнулся. Сегодня утром, отвечая на вопросы Темного Лорда, он, несмотря на все внешние перемены, еще видел в нем прежнего Волдеморта: могущественного волшебника, безжалостного, холодного, но все-таки — живого человека.

— Нами повелевает мертвец... — чашка горячего чая в этот момент выглядела более одушевленной, чем красноглазое существо из Малфой-мэнора.

— Боюсь, дело обстоит еще хуже, — покачал головой Дамблдор. — Инферналы в определенных условиях способны вспомнить, что когда-то были людьми. Как ни дико это прозвучит, в них больше человеческого, нежели в Волдеморте. Признаюсь вам, Северус, я даже приблизительно не представляю себе мотивы и логику его будущих поступков, — настолько они вне-человеческие. Впрочем, одно известно более или менее определенно: ему нужен Гарри Поттер, и он не успокоится, пока не доберется до него. «...и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы...» — директор резко взмахнул чайной ложкой, отчего по кабинету веером разлетелись белые искры, — вот оно, самое страшное для Волдеморта: равный! Угроза его могуществу... Между прочим, окончания пророчества он не знает.

Северус аккуратно поставил чашку — без звяка, точно в круглую выемку фарфорового блюдца. Тихим, бесцветным голосом уточнил:

— Желаете, чтобы я сообщил ему? Как в прошлый раз?

...Худосочный носатый юнец прильнул ухом к замочной скважине, как иной будущий папаша приникает к располневшему чреву любимой женушки: непременно услышать, ни за что не пропустить ни малейшего движения долгожданного дитяти! Но плоская твердая дверь не похожа на круглый мягкий живот. Толчок, удар — юнец кубарем летит с лестницы. Он услышал немного, главного не услышал вовсе, но ему кажется, что в его руках здоровенный кусок редкостной удачи.

— Почему вы позволили мне уйти? Ведь вы знали, кто я, кем я тогда уже был...

— Задним умом все мы крепки, — Дамблдор снял очки, сразу превратившись из огнеглазого чародея в обычного бородатого старика. — Как сейчас помню: сзади Трелони пророчеством давится, впереди ваша спина вниз по лестнице улепетывает. Заняться одним — другая все в пустоту выскажет, и ляжет в Отделе Тайн очередной шарик на полку... А его оттуда могут добыть лишь те, о ком говорится в пророчестве.

— Лучше бы вы тогда влепили мне «Обливиэйт», — вырвалось у Снейпа.

— А на Трелони наложил заклинание вечной немоты, чтобы она больше не пророчествовала? Или сразу «Авадой» обоих, чтоб наверняка? — Дамблдор вздохнул. — Слово сказано, и к чему теперь гадать, что было бы, если бы...

Северус вновь взял чашку. Чай давно остыл и теперь горчил, будто впитал в себя яд воспоминаний.

— Вы, кажется, собирались пересказать мне пророчество до конца?

Дамблдор внимательно посмотрел на него.

— «...И один из них должен погибнуть от руки другого, — точно диктуя, проговорил он. — Ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой... тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда...» Подросток средних способностей против монстра, которого не выдумает ни один сказочник. Замечательная дуэль, чтоб ее...

У стола вырос домовик, почтительно поинтересовался, угодно ли господину директору заменить пустой заварочный чайник.

— Убери все, — вполголоса приказал хозяин кабинета. Эльф щелкнул пальцами, и стол опустел. — Северус, вы, к счастью, сильно изменились с того дня в «Кабаньей голове». Именно поэтому вам не приходится подслушивать.

— ...Дамблдор, беда! — хриплый вопль спугнул воспоминание. Альбус обернулся, едва не опрокинув Омут, и увидел в темном провале камина всклокоченную голову Мундунгуса Флетчера. — На Поттера напали дементоры! Он Патронуса вызвал!

Выкрикнув это, Флетчер зажмурился: фигура директора окуталась слепящим голубым пламенем, и откуда-то из раскаленной глубины раздался клокочущий гневом рык:

— А ТЫ КУДА СМОТРЕЛ, ПОДЛЕЦ?!

Несчастный схватился за голову, ожидая все Непростительные сразу, но они отчего-то медлили. Оглушительное эхо, пометавшись по кабинету, смолкло. От воцарившейся тишины сделалось еще страшнее. Флетчер не выдержал и открыл глаза.

Директор, в своем обычном виде, стоял у стола, тяжело опираясь на него кулаками.

— Вылезай и рассказывай. Быстро и коротко.

Сообразив, что наказание откладывается, Мундунгус облегченно вздохнул и выложил все, что узнал от Арабеллы Фигг.

— Дамблдор, я ж совсем на чуть-чуть отлучился... такие котлы выгодные...

— Я с тобой позже поговорю, — перебил его Дамблдор тоном, от которого Флетчер вновь съежился. — Жди меня здесь. И не вздумай стащить что-нибудь: руки оторву.

— Да чтобы я у благодетеля своего... — воришка задохнулся от праведного негодования, но слушать его уже было некому — кабинет опустел.

* * *

Не стоило доверять ему, ох, не стоило — билась в мозгу одна и та же мысль, пока Дамблдор аппарировал в Косой переулок и потом по магловскому Лондону добирался до телефонной будки-лифта. Но, с другой стороны, где найти другого такого проныру, чтобы и среди волшебников своим был, и в мире маглов чувствовал себя как рыба в воде? На пару с Арабеллой они все-таки неплохо приглядывали за Поттером, не вызывая ни у кого подозрений. И вот на тебе!

А мальчик-то молодец. Не растерялся, действовал правильно. Может, есть в нем зерно силы, что со временем вырастет в победу над Томом... А пока надо любыми средствами помешать его исключению из школы.

Школьникам до совершеннолетия категорически запрещалось колдовать вне Хогвартса — и очень редкий школьник соблюдал этот запрет. На протяжении столетий от старших к младшим в строжайшем секрете передавались способы безопасного чародейства тайком от родителей и, главное, от Министерства. Способы были столь же тайными, сколь и бесполезными, но юные ослушники тем не менее избегали последствий. Они приписывали удачу собственному мастерству, но все обстояло проще: у Министерства не хватило бы никаких ресурсов для грозных писем-уведомлений в ответ на любой «Люмос» или «Вингардиум», поэтому среди чиновников существовало негласное правило: реагировать только на волшбу уровня СОВ и выше.

Заклинание Патронуса средний уровень явно превосходило.

За годы директорствования Дамблдор бесчисленное количество раз сталкивался с разбирательствами по поводу использования магии несовершеннолетними. Очередному непослушному делали строгое внушение, накладывали на его волшебную палочку ограничение по силе заклинаний на месяц-другой, и тем наказание исчерпывалось. Когда непокорного юнца или юницу ловили второй раз, разговор заходил уже об исключении из школы. Впрочем, нынешний директор мог припомнить всего два или три подобных случая.

В Секторе борьбы с неправомерным использованием магии работа кипела. Стаями влетали и вылетали совы, на столах сотрудников сугробами громоздились письма — полученные и готовые к отправке.

Дамблдор осведомился, кто тут занимается нарушениями со стороны несовершеннолетних, и ему указали на средних лет чиновницу в скромной мантии мышиного цвета — мисс Мафальду Хопкирк. Увидев визитера, она покраснела, точно напроказившая школьница, и попыталась встать.

— Профессор Дамблдор! Вы... вы ко мне?

Если она и училась когда-либо в Хогвартсе, ее лица Альбус вспомнить не мог. Впрочем, он и не собирался.

— Мисс Хопкирк, вы сегодня отправляли предупреждение школьнику по фамилии Поттер?

Она торопливо полистала пухлую книгу, полную таблиц и сводок, и добросовестно отрапортовала:

— Письмо было отправлено час назад.

— Я могу ознакомиться с копией?

— Но мы не предоставляем копии посторонним... — смутилась Хопкирк, избегая смотреть на просителя.

— Мафальда, пожалуйста. Мне очень нужно.

Что-то таилось в бархатистом негромком голосе, отчего чиновница без дальнейших возражений потянулась к объемистой папке и вытянула оттуда лист бумаги с министерскими печатями.

Дамблдор бесцеремонно выхватил письмо из ее рук.

«грубое нарушение Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних... исключены из Школы чародейства и волшебства «Хогвартс» ...уничтожить волшебную палочку...»

Однако Фадж разошелся не на шутку: казнит и милует единолично. Или эта Хопкирк занялась самоуправством?

— Решение об исключении принимается совместно с главой школы. Почему вы нарушили процедуру?

От лица Мафальды отлила вся кровь, и оно сделалось бледно-желтым, как пергамент документов.

— Я... я не виновата... Распоряжение господина министра... Он лично диктовал...

В Министерстве магии длинные коридоры и неторопливые лифты. Есть время подумать, подобрать слова для предстоящего разговора.

Все-таки Фадж. Не он ли и дементоров натравил? Почему же ты так боишься Поттера, Корнелиус? Ты, министр магии, глава британских волшебников, сам опытный волшебник — но тебя бросает в холодный пот при упоминании имени... нет, не Волдеморта, но Гарри Поттера, пятнадцатилетнего паренька?

С Дамблдором здоровались — он механически отвечал и шел дальше. Уступали дорогу, сторонились, опасливо шушукаясь за спиной — ему было все равно.

Министр магии должен принять его. Немедленно.

В приемной один секретарь попытался преградить дорогу, а другой бросился за подмогой. Альбус, не останавливаясь, отмахнулся палочкой, и оба чиновника замерли истуканами там, где их застигло парализующее заклинание. Но в кабинете его встретило новое препятствие: Долорес Амбридж.

До сегодняшнего дня директор Хогвартса не сталкивался со Старшим заместителем министра магии, и теперь с высоты своего роста разглядывал нелепый бант на овечьих кудерьках, широкий, ярко накрашенный рот и карие наглые глаза навыкате.

— Разве вы записаны на прием, профессор Дамблдор?

Тонкий голосок с интонациями капризного ребенка не вязался с коренастой фигурой и двойным подбородком, утопающем в розовых кружевах. Несмотря на то, что тут же, за своим столом, сидел министр, Амбридж держала себя хозяйкой кабинета.

— Корнелиус, прошу вас немедленно отменить решение об исключении Гарри Поттера, — глядя поверх ее головы, потребовал Дамблдор.

— Откуда вы узнали? — Фадж безуспешно пытался скрыть досаду. — Мисс Амбридж, вы же уверяли меня... — он умолк на полуслове, сообразив, что сказал лишнее, и сухо закончил: — Пожалуйста, оставьте нас с профессором одних.

Амбридж многозначительно поджала губы и удалилась, громко стуча каблуками.

— Садитесь, — неохотно предложил министр, когда за ушедшей закрылась дверь.

— Ничего, постою.

Дамблдор подошел вплотную к массивному, украшенному резьбой столу. Своей фигурой он закрыл окно, за которым сияло магическое солнце, и на министра упала тень. Вынужденный к тому же смотреть на разгневанного визитера снизу вверх, Фадж заметно нервничал.

— Сегодня же уволю негодных секретарей...

— Не отыгрывайтесь на подчиненных, они пытались меня остановить. Корнелиус, я повторяю свою просьбу.

— Ваша просьба звучит как приказ, — министр попытался встать, но ледяной взгляд голубых глаз заставил его мешком упасть в жалобно скрипнувшее кресло. — Альбус, честное слово, я ничего не знал! Это все самоуправство Амбридж!

Молчание Дамблдора красноречиво говорило о том, насколько он верит честному слову министра. Но тот ухватился за свою версию, как утопающий за соломинку.

— Она несколько... э-э... увлекающаяся особа... иногда проявляет излишнее служебное рвение... конечно, мы организуем судебное разбирательство...

— Но поставить меня в известность о письме вы тем не менее не сочли нужным.

— Ох, далось вам это письмо! Обычная формальность, не более...

— Формальность?! — громыхнул Дамблдор. — Угроза исключения и лишения палочки — формальность?! Я требую немедленной отмены этого решения!

— Ну хорошо, хорошо, — поморщился Фадж и зазвонил в серебряный колокольчик, укрепленный на особой подставке. — Снимите заклинание, не могу дозваться секретаря...

Освобожденный от чар клерк все еще двигался, как заведенная кукла. Тем не менее приказ министра о новом письме для учащегося школы Хогвартс Гарри Поттера он принял и со всей доступной ему скоростью зашагал в Сектор борьбы с неправомерным использованием магии.

— А теперь поговорим о дементорах, — напомнил Дамблдор.

Фадж дрожащей рукой вытащил из кармана мантии платок и промокнул обильно вспотевший лоб.

— Они в последнее время совсем от рук отбились... — забормотал он. — Шастают, где хотят!

— И отчего же им понадобилось бродить по магловскому городу, причем именно по той улице, где, — чисто случайно! — шел и Гарри Поттер?

Фадж ничего не ответил. Он громко сопел и делал вид, что полностью поглощен своим носовым платком.

— Отчитываться перед вами я не обязан, — наконец выдавил из себя он. — И никаких дементоров я никуда не посылал.

— Неужели опять Амбридж виновата?

— М-может быть.

— Такой удачный замысел провалился, верно? — Дамблдор склонился к Фаджу, пытаясь поймать взгляд его бегающих глаз. — Либо дементоры превратят Поттера в овощ, либо он сделает что-то такое, за что его с чистой совестью можно выпереть из школы и отобрать палочку, лишив последней защиты! И Министерство ни при чем, это все дементоры! Так?

— Это все лишь ваши домыслы...

Альбус выпрямился и отошел от стола.

— Полагаю, у нас с вами это последний откровенный разговор, Корнелиус. Я понимаю, отчего вы так боитесь мальчика по имени Гарри Поттер, боитесь настолько, что готовы убить его. Он угрожает вашему уютному мирку, в котором никогда ничего не происходит! Но вы опоздали, министр магии: мирок уже разбит вдребезги. И виноват в этом отнюдь не Гарри Поттер.

Покидая кабинет Фаджа, Дамблдор не смог отказать себе в удовольствии от души хлопнуть дверью.

— Вздорный старик, — проворчал министр, подпрыгнув в кресле от громкого звука. — Ты еще пожалеешь!