Глава 48. Чужой почерк

— Ра-а-айни... Ох... Да-а...

Сивилла Трелони блаженствовала. Нет, два года назад тоже все было хорошо, но сегодня... То ли физический труд на него так подействовал, то ли удар по голове, но ее Квиринус стал неузнаваем.

Он первый попросил о встрече, осыпал ее комплиментами, признался, что страшно скучал — и вот они здесь, в маленькой гостинице на углу Косой и Лютного, на широченной двуспальной кровати в тихом номере «для романтических свиданий».

Простыня комом, подушки на полу — в самом деле соскучился! Чуть грубоват и временами будто легкий ступор на него находит, но то все мелочи, потому что хорошо, хорошо, хорошо-о-о!..

Сивилла благодарно потерлась носом о плечо лежащего рядом мужчины.

— Райни?

— М-м? — сонно откликнулся тот.

— Ты аб-со-лют-но феерический, знаешь?

Квиррелл довольно усмехнулся и заложил руки за голову, рассеянно разглядывая пухлых амурчиков на потолке. Трелони пристроилась у него на груди.

— А тебе в самом деле можно... — она хихикнула, — так активно двигаться? Голова не заболит?

— Ты даже не представляешь, что мне теперь можно, — он снисходительно посмотрел на нее. — И что я теперь могу.

— Оу, это точно!

— Я не о том, — Квиринус щелкнул пальцами, и разбросанные подушки взлетели обратно на кровать. Короткое движение кистью — ваза с цветами взмыла над столом, повисела в воздухе и аккуратно опустилась на прежнее место.

— Невербальная беспалочковая! — ахнула Сивилла. — Когда ты успел этому обучиться?

Он самодовольно хмыкнул и ничего не ответил. Лишь выражение снисходительности стало совсем уж непомерным. Сивилла смутилась и отодвинулась.

— Давно хочу тебя спросить, — лениво заговорил Квиринус. — Ты в самом деле ничего не запоминаешь, когда пророчествуешь?

— Ничегошеньки, — помотала головой Трелони. — Представляешь, как обидно?

— И не пытаешься вспомнить?

— Что толку пытаться, если все равно не получится? — Сивилла пожала плечами и перекатилась на бок, кокетливо прикрыв бедра простыней. Но ее соблазняющий жест пропал даром: мужчина смотрел ей в глаза — пристально, серьезно, настойчиво.

— А если я тебе помогу?

Что-то сильно толкнуло ее в плечо, опрокинуло на спину и прижало к кровати. Руки и ноги стали словно чужие. Сивилла недоумевающе глянула на партнера, но тот не шевелился.

— Райни, я уже поняла, что ты великий волшебник. Отпусти.

— Вспоминай.

Непонятная тяжесть навалилась на грудь, стальной хваткой вцепилась в горло. Квиринус оставался неподвижен.

— Пус-сти... — Сивилла уже хрипела.

— Грядет тот, у кого хватит сил... Ну, как там дальше? — допытывался он, с неожиданным отвращением разглядывая ее побелевшее, искаженное судорогой лицо. — Вспоминай!

— Не пом...

Что-то произошло. Квиррелл вздрогнул, отвращение сменилось ужасом, и Трелони почувствовала, что давление исчезло.

— Ты с ума сошел?! — Она рывком села на кровати, потирая онемевшее горло. — Чуть не придушил!

— Сиби... уходи... — слова с трудом протискивались сквозь сжатые зубы. Он схватился за голову, сжался, как от удара. Сивилла растерянно смотрела на его худую спину, острые выступы позвоночника, впалый бугристый затылок. Пальцы, не доверяя глазам, коснулись бледной кожи, просвечивающей сквозь поредевшие пряди. Что за бред? Ведь совсем недавно под ее ладонями была густая шевелюра!

— Любимый... — губы вдруг пересохли. — Что с твоими волосами?

— Прости меня, — не оборачиваясь, пробормотал он. — Со мной теперь бывает... Лучше уходи.

— Слушай, а давай купим тебе шляпу? — воскликнула Сивилла. Она не умела долго бояться или горевать. — Или нет, я придумала кое-что получше. Сядь-ка.

Квиринус с трудом поднялся. Он казался совершенно измученным, но попытался улыбнуться. У всех свои странности, ей ли не знать это? Радуясь, что ее мужчина опять прежний, Трелони кое-как замоталась в простыню, нашарила в ворохе своей одежды волшебную палочку и вытянула откуда-то длинный широкий шарф.

— Какой бы цвет придумать... А, вот! Посиди минутку смирно... Готово! Сейчас пойдем к мадам Малкин и закажем ей такую прелесть.

Она отступила на несколько шагов, любуясь своей работой: на голове Квиринуса красовался пышный фиолетовый тюрбан.

* * *

С утра пораньше Северуса разбудил домовой эльф: послание из Ньюарка. «Сэр, вы сами велели немедленно сообщать о любой корреспонденции с таким обратным адресом...»

Письмо отправил Квиррелл-старший. Писал, что необходимо встретиться, и просил прибыть в «Три метлы». В любое удобное время, он будет ждать там, сколько потребуется.

Снейп уже заканчивал одеваться, когда в спальне возник Барон с сообщением, что у него есть новости. Плохие.

— Сожалею, но не смогу их выслушать: прежде получу плохие новости от отца Квиринуса, он предложил раньше, — извиняться пришлось на ходу. — Или это очень срочное?

— С учетом того, с кем ты собираешься встретиться — пожалуй, не срочное, — загадочно ответил призрак.

В «Метлах» Гилберт Квиррелл занял любимый стол слизеринского декана: в тени лестницы, напротив входа. Этот угол будто специально выгородили для бесед с глазу на глаз. Рядом с сидящим лежал туго набитый кожаный портфель.

— Что-то случилось? — после традиционных приветствий спросил Снейп.

— Боюсь, что да, — обычно бодрый и энергичный Квиррелл-старший сейчас выглядел подавленным. — Но в двух словах не объяснишь... Я принес собой рукопись сына, ту часть, что готова к публикации. Прочтите хотя бы несколько страниц, думаю, тогда вам станет понятней, о чем пойдет речь.

Северус вытащил из портфеля увесистую пачку бумажных и пергаментных листов. Знакомый убористый почерк, знакомые имена — Салазар, Годрик, Ровена... незнакомой была рука, оставившая пометки на полях.

— Это правки Марчбенкс?

— Если бы! Квиринус начал работу над историей Хогвартса три года назад, а правки сделаны на позапрошлой неделе... им же.

Снейп недоверчиво посмотрел на Гилберта, но тот лишь печально покачал головой. Не задавая больше вопросов, принялся за первый лист.

Квиринус писал так же, как и говорил — ясно, легко и стройно. Он с ходу отметал все официальные теории возникновения Хогвартса, в нескольких абзацах убедительно доказывая их несостоятельность, и приступал к изложению собственной версии исторических событий. Северус понял, что так недолго и зачитаться, поэтому решил повнимательнее приглядеться к пометкам.

Сходство между почерками все-таки имелось: буквы так же тесно стояли в строке, сохраняли один и тот же наклон. Разница заключалась в острых углах — отчего-то писавшему на полях нравилось вытягивать гласные наподобие стрельчатых окон.

За почерком настал черед содержания замечаний и правок. Они не отличались разнообразием: поля на первом, втором, десятом листе пестрели одинаковыми надписями: «не смей писать о грязнокровках», «убрать всех предателей крови», «грязнокровки не способны творить историю» и так далее в том же духе. Северус отложил рукопись.

— Где сейчас Квиринус?

— Не знаю, — вздохнул Гилберт. — Он уже несколько дней не появляется дома. Собственно, потому мне и удалось взять его бумаги. Понимаете, я поначалу не вмешивался. Он читал мне некоторые места из своей рукописи, консультировался со мной, когда готовил доклад на конференцию. И все тогда было совершенно нормально! Странности начались позже... — Квиррелл заметно волновался. — Как-то я заглянул в библиотеку, где Квиринус обычно работает, и увидел, что он страницу за страницей что-то пишет на полях и бормочет почему-то «не надо, не надо, умоляю вас...» Заметил меня, попытался закрыть написанное... Но я все-таки успел прочитать. Я сказал ему, что такие ремарки в научной работе неприемлемы. Кроме того, оба родителя Лорейн — маглы, да и с моей стороны их тоже хватает. Райни всегда об этом знал, но никогда не стыдился своего происхождения!

— Что было дальше?

— Мы крепко повздорили, и он... он ударил меня. — Гилберт сглотнул комок в горле. На осунувшемся лице резче проступили морщины в углах рта и горестная складка на лбу. — Я думал, что это последствия травмы и нервного напряжения на конференции, что ему надо всего лишь как следует отдохнуть, выспаться... Но все оказалось гораздо хуже. Он по-прежнему проводил дни в библиотеке, но писал только заметки на полях. Одно и то же, одно и то же день за днем!

Снейп перебирал страницы. Гилберт был прав: записи копировали друг друга до последней черточки. И везде все тот же острый, чуть подрагивающий в прямых линиях почерк.

— Потом он начал жечь свои заметки. Я пробовал прятать его рукопись, но он неведомым образом находил ее. Когда же я положил ее в наш сейф в городском банке, он стал угрожать мне и матери... Вы бы слышали, что он кричал!

— Представляю себе, — мрачно подтвердил Северус.

— Мне кажется, мой сын повредился в уме, — сокрушенно признался Квиррелл.— Поэтому я и настоял на нашей встрече.

— Зелья с усиленным успокоительным эффектом я могу сварить, но лучше бы вам обратиться в Мунго...

— Я к вам пришел не за зельями, Северус. — Гилберт смотрел на него с надеждой, как на единственного спасителя. — Я собираюсь просить о большой услуге... Сохраните у себя рукопись, не дайте ему погубить собственный труд! Вы человек жесткий, у вас хватит духу ему отказать.

— Хорошо, сохраню, но вы же понимаете, это не выход.

— Ох, конечно... У меня есть связи в Мунго. Когда Квиринус вернется, мы попытаемся уговорить его пройти обследование...

Снейп молча подравнял исписанные листы в стопке и спрятал их в портфель. Смотреть на сидящего напротив не хотелось.

Милая, приветливая Лорейн, которая обожает всех угощать сдобными булочками и заваривает самый вкусный в мире чай. Всегда доброжелательный Гилберт, готовый специально ради вас откупорить заветный бочонок доброго эля. Любимый и любящий сын, гордость и радость родителей. Тихое незлобивое бытие, стремительно летящее во мрак. Сказать ли отцу, что безумие — слишком радужный прогноз, что есть причины опасаться гораздо худшего?

— Северус, большое спасибо вам, — Гилберт проводил тревожным взглядом уменьшенный портфель, исчезнувший в складках деканской мантии. — Понимаете, хуже всего то, что когда Квиринус спросит меня, где его бумаги, я не смогу не ответить... Рано или поздно он придет к вам за ними, и никто не знает, в каком он тогда будет состоянии.

— Не откладывайте визит в Мунго, Гилберт, — стараясь говорить помягче, ответил Снейп. — Насчет рукописи не беспокойтесь. И передавайте от меня поклон Лорейн.

— Берегите себя, Северус...

«Своевременное пожелание», — подумал он, уходя.

* * *

Новость от Барона не произвела оглушающего эффекта, потому что к моменту своего возвращения в Хогвартс Снейп уже все понял. Полное осознание случившегося, как ни странно, принесло спокойствие и сосредоточенность. Он лишь опустил изображением вниз колдографию с раскопок... а потом попросил привидение еще раз показать ему потайную комнату, где хранилась рукопись Салазара: с той памятной январской ночи он ни разу не бывал в этом заброшенном коридоре, но рассудил, что там, где благополучно пережил столетия один клочок пергамента, найдется место и для других.

Как хорошо, что еще длятся каникулы и никто не мешает думать! Пусть ужасаются и горюют родители и Сивилла, а его самого всегда выручало дело. И десять лет назад, и теперь... Соберись и думай! Жизнь подкинула подлую задачу: лучший друг носит в себе злейшего врага. Убить и спасти — как совместить эти противоположности? И возможно ли такое вообще? Нет, слово «возможно» не подходит. Это надо сделать. Надо.

Пивз был допрошен с пристрастием. Забыв о проказах и хохмах, он добросовестно рассказал все, что знал об особенностях поведения духов-«блох», когда те оказываются в теле живого существа. В частности, признался, что ни разу не слышал, чтобы кому-нибудь удалось изгнать «блоху»: она обычно покидала своего «хозяина» лишь после того, как высасывала из него все жизненные силы до последней капли.

Кстати вспомнилась крыса из кошмаров Квиринуса и видения Трелони. Могло ли это существо быть реальным?

— Запросто, — подтвердил Пивз. — В разную мелочь вроде мышей и крыс дух легко пробирается, у них же мозгов почти совсем нет, они не соображают, что с ними творится. Он жил в крысе, ждал подходящего случая.

— Выходит, крыса, в которую вселился дух, подточила бревно, — сделал вывод Снейп. — Но не слишком ли сложно получается? Устраивать обвал с риском, что придавит не того, кого надо, или убьет, а не оглушит? И потом — почему из всех был выбран именно Квиррелл, полукровка сомнительного происхождения? Тогда как рядом находился чистокровный Шейфик...

А если бы так и произошло? Северус отчетливо представил себе долговязого хромого Алана с перебинтованной головой, с беспомощным страхом в глазах... Но с ним было бы проще. С чужими всегда все проще... Даже убийство? Определенно, задавать самому себе вопросы куда легче, чем отвечать на них. Он потер ладонями лицо, почувствовав вдруг, что страшно устал. А еще надо бы переговорить с Трелони...

На его счастье, разыскивать предсказательницу не потребовалось: сидела в своей башне, обложившись книгами и подушками, плавая в клубах дыма от ароматических курильниц.

— Какие гости, — в хрипловатом голосе промелькнул вялый интерес. — Выпьешь?

— Не люблю херес. Огневиски есть?

— Не держу, — Сивилла завозилась в своем бумажно-тряпичном гнезде и посмотрела на вошедшего с уже явным любопытством: — Чего ж ты приперся, если не выпить?

Северус огляделся в поисках подходящего места, бесцеремонно смахнул с ближайшего кресла на пол груду пестрых лоскутов и уселся, не обращая внимания на возмущенное ворчание хозяйки.

— Перескажи мне еще раз свое видение с крысами, темнотой и прочим. Постарайся вспомнить все, что можешь.

— И с чего вам всем моя память понадобилась? — возмутилась Трелони.

— А кому еще? — насторожился Снейп.

Сивилла рассказала, что произошло в гостинице. Он слушал, чувствуя, как новые детали дополняют почти готовую картину. Чужой почерк, чужие мысли, чужие умения... Квиринус, что же у тебя осталось своего?

— Ты знаешь, что с ним такое стряслось? — спросила Сивилла. — Он болен или...

— Или, — кивнул Северус. И, собравшись духом, выложил: — В нем сейчас существуют две личности.

У женщины округлились глаза.

— Это как? И кто эта... вторая личность?

— Пока не могу сказать. Но в том, что она сильнее Квиринуса, ты уже убедилась.

— И что теперь делать?

— Тебе — ничего. Ну разве что постарайся не гнать его от себя, если вдруг придет.

— Не верю своим ушам, — иронически протянула Трелони. — Не ты ли всегда шипел от досады, когда видел нас вместе?

— Скоро у меня появится предостаточно других поводов для шипения. А ты... — он запнулся, потому что предстояло выговорить слово, всегда вызывавшее у него мучительную неловкость: — ты люби его... того, прежнего Квиринуса. Хоть и нелегко это будет.

После душной комнаты прорицательницы в сырой прохладе каменной галереи дышалось особенно легко. Под сводами сгущались сумерки, день подходил к концу. Но дела на сегодня не завершены. Картина еще не полна, остались вопросы без ответов. И впереди — разговор с Дамблдором, от которого будет зависеть все остальное.

Северус выдохнул и решительно направился к башне, в которой располагался кабинет директора.

Загрузка...