Что-то кроме магии

Глава 62. Ольха и волос единорога, 9 дюймов

Грязная одежда в огромной корзине оглушала ядреной смесью запахов застарелого пота, прелой сапожной кожи и прокисшей сивухи.

— На всякий случай спрыснул подонками, когда бражку сливал, — пояснил Хагрид, разгребая кучу нестираных вещей и вытаскивая шерстяной носок, в который обычный человек мог бы влезть по бёдра. — Вот она, целехонькая!

— С бражкой ты хорошо придумал, — похвалил Пивз, принимая от лесника предмет его гардероба. — Запашок что надо! С ног валит. Не бархатный футляр, конечно, зато надежно.

— Разве ж то надежность... Вот если б в лесу спрятать! — в голосе Хагрида появились просительные нотки. — Давай, а? Я такое место знаю — ни одна живая душа не сыщет!

— Ее не от живых прятать требуется...

Зарыть ли в землю, утопить в омуте, забросить на дно самого глубокого ущелья — рано или поздно осколок души притянет бывшего владельца. Прокопается, донырнет, долезет... Да, прав был директор, пусть уж лучше лежит под боком, в Хогвартсе. Хотя бы приглядывать проще. К тому же хранителям было твердо обещано, что отныне Тому Реддлу вход в замок заказан.

Уничтожить бы проклятую... Но опять Дамблдор вмешался: мол, не время еще и не так это легко, как кажется. С тем, что непросто, дух хаоса был согласен. Уж в разрушениях-то он разбирался! Привидения поворчали, но затем согласились с доводами директора.

...Когда Елена Рэйвенкло поинтересовалась, где именно была спрятана на время реликвия матери, Пивз коротко ответил, что в хижине Хагрида. В самом деле, к чему подробности?

А вонь выветрилась по пути в Выручай-комнату.

* * *

Часы в кабинете мерно отсчитали двенадцать ударов. Пошли четвертые сутки, а он так и не пришел в себя. Проверять не требуется: в случае чего Сивилла бы прислала Патронус. Или — что вероятнее, — примчалась бы на радостях сама. Ведь прибежала, когда домовик перенес Квиринуса в кабинет слизеринского декана... И как только узнала?

— Он без сознания и тебя не услышит, — предупредил Северус ее радостный вопль. — И лучше не трогай: он еле живой.

— Почему он здесь? — удивилась Сивилла.

— Тут безопасней. Сделай доброе дело, приведи Помфри.

Целительница не заставила себя долго ждать. Тщательно осмотрела лежащего, одобрительно покивала, глядя на шрамы. Да, кровь единорога почти исцелила его тело. Рубцы на ладонях и голове начисто свести вряд ли удастся, слишком силен магический ожог, но это уже не так страшно и вполне можно отложить на потом... Лицо Помфри, несмотря на обнадеживающие слова, оставалось озабоченным.

Оно стало совсем хмурым, когда ни специальные заклинания, ни зелья не помогли Квирреллу очнуться.

— Дело плохо, Северус. Точно такое же состояние я наблюдала у тех, кто пережил Поцелуй дементора. Тело живет, но сознание...

— А если переправить его в Мунго? — перебил ее Снейп.

— Там тебе скажут то же самое.

— Сколько он еще протянет?

Помфри снова поглядела на Квиррелла, точно надеялась увидеть то, что не разглядела первый раз.

— После Поцелуя можно жить годами, особенно если сердце здоровое. Но он сильно истощен... Так что в лучшем случае — неделя.

— Неужели ничего нельзя сделать? — дрогнувшим голосом спросила Трелони.

— Ты можешь попробовать, — мягко ответила Помфри. — Я не верю в сказки о силе любви, но если ты будешь ухаживать за ним, держать его за руку и говорить хорошие слова — хуже ему точно не станет. Если уж волшебники откажутся от веры в чудо...

— Это глупо, — бросил Северус.

Но его уже не слушали. Сивилла принялась хозяйничать, вызывая домовиков, плотнее подтыкая одеяло больному и расспрашивая Помфри обо всех тонкостях ухода за ним. Не прошло и десяти минут, как все было улажено и обе женщины покинули кабинет.

— Странно, как еще в Мунго не открыли отделение держателей за руку, — Северус сердито прошелся из угла в угол. — И ведь эта идиотка поверила!

— Помфри все-таки дала ей надежду, — заметила из своей рамы Моргана.

— Ложную.

— Такая лучше, чем никакой. И потом, кто может знать наверняка? Вдруг и в самом деле...

— Не существует никакого «вдруг», — он остановился, невидящим взглядом уставясь на ковер под ногами. — Думать надо. Думать.

* * *

Стена. Шершавая, каменная. От горизонта до горизонта и вверх — за облака. Мысль уперлась в стену и не двигалась с места; тараны книжной мудрости разбивались в щепки и впустую взрывался порох отчаянных догадок. А время — несговорчивый торговец, — уходило, скупо отсчитывая удары сердца в теле, куда никак не могла вернуться душа.

Квиринус выглядел спящим. Белоснежное белье постели, в комнате прохладно и чисто. Снейп не верил своим глазам: неужели такое сотворила безалаберная Трелони, демонстративно плюющая на быт? Впрочем, Сивилла по-прежнему куталась в шаль невероятной расцветки и хотя бы в этом не изменила себе.

— Ты придумал что-нибудь? — подалась она к вошедшему, едва он показался на пороге.

Не надо так смотреть. Не Бог, не Основатели, не Дамблдор — всего лишь зельевар с горой бесполезных корешков и звериной требухи. От тебя, Сивилла, и то больше проку — заглянешь в стеклянный шар, высмотришь там подсказку из будущего...

Прорицательница молчала.

— Я ничего не придумал, — он сел на край постели. Почему-то сразу задрожали руки.

— Тогда что ты собираешься делать? — насторожилась Трелони.

— Напроситься на чай под розовым абажуром.

Последнее, что он почувствовал, погружаясь в чужое сознание — кожа на висках Квиринуса была сухой и холодной.

* * *

Чайка закричала зло и пронзительно почти над самым ухом. Мокрый серый песок пружинил под ногами. Море?

Северус огляделся: да, так и есть — долгий прибой облизывал голый пологий берег, сизая вода вдали незаметно сливалась с небом... Это облака, или здесь у небес такой же скучный цвет? Теплый сырой ветер пах солью и водорослями.

Квиринус — прежний, без шрамов, — сидел в двух шагах от него, обхватив колени руками. Подол серой мантии засыпало песком. Северус сел рядом.

— Сколько мне там еще осталось?

— Дня два. Может, чуть больше.

— Отрави меня. Или еще что-нибудь. Устал ждать.

— Не стану я тебя травить.

— Понимаешь, я все помню, — Квиринус говорил, не поворачивая головы. — От первой до последней минуты. Как можно с этим жить?!

Блаженны честные идеалисты, ибо корят себя не только за свои грехи, но и за чужие.

— Ты не представляешь, с чем можно жить... А ты, по большому счету, даже не виноват. Это был несчастный случай при раскопках.

— Да. Первый месяц. А потом... Помнишь наш разговор о предназначении волшебника? Я подумал, что мне выпал шанс сделать что-то великое. Безо всяких оговорок. Думаешь, я не мог попросить тебя или Дамблдора помочь мне избавиться от Волдеморта? Северус, я не хотел! Его предложение поделиться со мной знанием я принял сразу и с восторгом. И ведь поначалу так все и было! Кошмар начался после приезда в школу...

Квиррелл замолчал и отвернулся. Вялая волна с шипением наползла на песок, и сейчас это был единственный звук в белесом безмолвии. Даже чайка и ветер куда-то убрались.

— Тебя Сивилла ждет. И я тоже. Возвращайся... Пожалуйста.

— Сивилле будет лучше без меня, — едва слышно проронил Квиринус. — А тебе я столько лишнего наговорил, что...

— Кое-что было совсем не лишним. И я бы хотел, чтобы ты иногда напоминал мне тот разговор.

Он старался говорить убедительно, но друг лишь уныло качал головой.

— А родители? — Северус почувствовал, что начинает злиться. — Они ведь только тобой и живы! А твоя работа? А обещание Барону?!

Море незаметно подобралось к самым ногам. Мутная вода, бесконечная полоса песка, белый рыбий череп пялится черными дырками глазниц...

— Нет больше Квиринуса, — высохшими костями упали слова. — Кончился.

Пролетела чайка, шлепнула на песок белую кляксу.

— Подскажи-ка, с чем рифмуется «Квирин»? — Снейп зачерпнул пригоршню песка и лениво пересыпал его с ладони на ладонь. — С пингвином?

Квиррелл удивленно посмотрел на него.

— Вот собираюсь тебе эпитафию сочинить. В стихах, разумеется. Рифмач я хреновый, но для памятника из розового мрамора проза не годится, верно? Как тебе такой вариант: «Здесь покоится Квирин: трус, слабак и сукин сын»?

Серая мантия взвилась от возмущения.

— Я не слабак и не трус!

— Ну а как еще про тебя написать? — Северус смотрел на него снизу вверх совершенно серьезно. — Дело ты бросил, слова не сдержал, женщину, которая тебя любит, просто использовал... А когда припекло, струсил и сбежал в смерть.

— Лучше быть мертвым, чем опозоренным!

— Будешь и тем и другим, — Снейп тоже вскочил. — Уж я постараюсь!

— Сволочь!

— Да еще какая!

Что-то изменилось. Вернулся ветер, посвежел и окреп. Швырнул в глаза песком, заставив болезненно заморгать. Из-за этого бурно жестикулирующая фигура виделась расплывчато и гневные вопли сносило в море:

— Ублюдок! Мерзавец! Гадина слизеринская! Счастье твое, что у меня палочки сейчас нет!

А гадина и мерзавец в ответ смеялся, отплевывался от песка, тер глаза и продолжал хохотать, и ветру пришлось сильно толкнуть наглого весельчака, опрокинуть и скрыть в вихре взбесившихся песчинок.

* * *

Голова превратилась в пустой котел, внутри которого гуляла раскаленная железная мешалка. Северус сморщился и съехал с кровати на пол. От боли мутило, и почему-то особенно сильную тошноту вызывали огромные белые раковины на шали Сивиллы.

— Воды...

Основатели великие! Холодная, свежая, много... Сивилла-спасительница.

— Северус, у тебя получилось?

— Не знаю.

Когда в комнате возник третий голос, хриплый и чуть слышный, они не сразу поняли, что произошло.

— На дуэль вызову... Никаких эпитафий...

Потом стало шумно и бестолково. Трелони то заливалась слезами, то кидалась обнимать очнувшегося Квиринуса, грозя задушить его в слишком крепких объятиях. Примчалась радостная Помфри и с порога принялась допытываться, как все произошло; Пивз скакал по потолку и распевал непристойные куплеты собственного сочинения, в которых упоминался воскресший покойник. Сам бывший полупокойник, вцепившись обеими руками в пинтовую кружку, пил воду, в которую целительница едва успела добавить укрепляющие настойки.

Голова продолжала раскалываться. Снейп кое-как отбивался от расспросов Помфри, когда Сивилла на время оставила Квиринуса в покое. Он с трудом приподнялся на локтях и встретился взглядом с Северусом.

В запавших глазницах искрился смех.

— Квирин рифмуется с кретином. А ты — отвратительный поэт.

— Такой же, как и ты, — улыбнулся Северус.

У себя в спальне он предупредил Кровавого Барона, что влепит «Аваду» любому, кто попытается разбудить господина декана, хлебнул двойную порцию Бессновиденческого и рухнул спать.

* * *

С утра он заглянул в Больничное крыло, где отлеживался Поттер. Тот, к счастью, спал, и у Помфри прогнозы относительно него имелись самые радужные. Заодно целительница сообщила, что уже разрешила Квиринусу сидеть.

Слизеринцы готовились праздновать очередную победу в школьном соревновании и в этом деле спокойно могли обойтись без главы своего факультета. А глава, пользуясь возможностью, был уже на полпути к апартаментам Трелони, удивляясь, что еще способен прыгать через две ступеньки.

Квиррелла он застал в кресле у открытого окна. Шрамы на голове скрывала плотная белая повязка.

— Настоящее имя Барона — Бедивер Крепкожильный, а ты у нас будешь сэр Квиринус Заштопанный, — известил о своем приходе Снейп.

— Сдавай свой яд в аптеки — озолотишься, — мгновенно последовал ответ.

— Он уже рвался гулять, но я не пускаю, — улыбнулась Сивилла. — Еще свалится по дороге.

— Я к Помфри собирался, хотел узнать о Поттере... Как он, Северус?

Снейп выглянул в окно. Из комнаты Трелони замковый двор был виден как на ладони.

— Вон, радуется жизни... Можешь сам убедиться, только осторожно, чтобы не заметил.

— Да, мне лучше не встречаться с ним, — Квиринус со вздохом облегчения опустился обратно в кресло. — И в школе, наверное, не стоит задерживаться.

Северус кивнул. Это еще предстоит обсудить с Дамблдором, но с преподавательской карьерой, скорее всего, придется распрощаться: слишком много ненужных вопросов может возникнуть к учителю ЗоТИ. А Квиррелла, похоже, беспокоило что-то более серьезное. Такое, для чего даже не потребовались слова — хватило тревожного взгляда.

— Привидения утверждают, что в Хогвартсе его нет и уже никогда не будет, — Снейп правильно понял его немой вопрос. — И тебе определенно больше не надо его опасаться.

— А другим?

— Дамблдор отпустил его. Это все, что я могу тебе сказать.

— Ладно... — Квиринус провел ладонью по лицу, словно стирая нехорошие мысли, и вдруг щелкнул пальцами. Трелони и Снейп непонимающе переглянулись.

— Ох, я и забыл, что теперь уже так не смогу. Ну, ничего страшного, вернемся к нашим обычным волшебным палочкам, — он оглянулся на Трелони. — Вот только куда я свою задевал? Не у тебя, случайно, оставил? Акцио, палочка!

Сивилла метнулась к платяному шкафу, порылась там, разбрасывая вещи, и вытащила волшебную палочку Квиррелла.

— Акцио, палочка! — внезапно севшим голосом приказал он, протягивая руку.

Трелони, шагая, как сомнамбула, подошла и вложила палочку в его ладонь.

— Я не просил тебя подавать мне ее! — бледные щеки покрылись алыми пятнами. — Я сам! Сам!

Пальцы жадно обхватили рукоятку, воздух засвистел от резких взмахов...

У Сивиллы задрожали губы.

— Уйдите оба, — сипло попросил Квиринус. — Я хочу побыть один.

* * *

Школяры, которых немало было в этот погожий день во дворе, по привычке спешили убраться с дороги слизеринского декана. А те, кто успевали разглядеть выражение его лица, шарахались еще дальше и готовились к сотням снятых баллов.

Но декану стали безразличны баллы, факультеты, да и школа вообще. Никто не имел значения, кроме двух человек. За первого он был готов умереть. Второго — убить.

Второй, против обыкновения, обнаружился не в своем кабинете, а в крытой галерее, ведущей к Астрономической башне. Снейп с разбегу влетел туда и сразу увидел высокую прямую фигуру, застывшую в светлом проеме одной из арок.

— Вижу, вы уже все поняли, — не оборачиваясь, проронил стоящий.

— Вы знали?!

— Я знал это еще тогда, когда просил вас проявить милосердие, — Дамблдор приблизился к задыхающемуся от бега Снейпу. — Но любые мои слова ничего бы не изменили. Радуйтесь хотя бы тому, что ваш друг жив и в здравом рассудке.

— Может... может магия еще вернется?

— Не лгите себе. Квиррелл стал сквибом, и это необратимо. Постарайтесь успокоить Трелони. И советую первое время не отходить от него далеко.

Голая правда — баба грубая. Стояла, ухмыляясь во весь рот: спаситель ты наш, благодетель! Сочинить ли анекдот, как один великий волшебник любимую девушку злейшему врагу своими руками отдал, а единственного друга в мир калекой пустил? Исключительно из лучших побуждений!

— Северус, вы когда-то упрекнули меня, что я равняю себя с Богом, — спокойный голос Дамблдлора вернул его к действительности. — Так не берите же с меня пример. Вы не смогли бы ничего сделать. И я бы не смог. С этим знанием трудно жить, но у нас с вами нет выбора.

Когда Снейп вернулся, Квиррелл выглядел уже почти спокойным. Сидел все так же у окна, задумчиво вертя в руках пустую чашку. Сивилла сжалась в пестрый комок на диване.

— Северус, верни мне, пожалуйста, мою рукопись. В самом деле, надо отдавать свои долги.

У кресла валялись обломки волшебной палочки. Ярко желтела на сломе мореная ольха и серыми нитками тянулась по полу прядь волос единорога.