Дорогой сварливый босс

ГЛАВА 11

Уэстон повел меня в суши-ресторан в нескольких кварталах от штаб-квартиры Andes. Мы только что сделали заказы, и до сих пор ему удавалось сохранять невозмутимое выражение лица.

Он сложил руки на столе.

— Я еще раз прошу прощения за прошлую неделю.

У него всегда были красивые руки. Длинные пальцы. Аккуратно подстриженные ногти. Но сейчас это было, по сути, порно с руками. Вены выделялись, как бурные реки, бегущие под его кожей, позолоченной солнцем. Мозоли на его ладонях и пальцах противоречили его должности генерального директора. Уэстон, должно быть, все еще любил проводить время на свежем воздухе.

— Все в порядке. С моей стороны было самонадеянно думать, что у тебя найдется на меня время, — я полностью пережила отказ. Когда у меня было время поразмыслить над этим, я почувствовала себя немного глупо из-за звонка. Его график, вероятно, не отличался гибкостью.

— Нет, это вовсе не было самонадеянностью. Я всегда найду для тебя время, если смогу, Элиза, — он взял свой горячий чай и сделал медленный глоток, прежде чем поставить его на стол. — У меня есть эта проблема. Ну, я должен сказать, что мне говорили, что это проблема, хотя она всегда шла мне на пользу.

— Кто тебе тогда сказал, что это проблема?

Его рот дернулся. Боже, какими сексуальными были его губы. Я и забыла, насколько пухлой была нижняя губа. Пухлой и розовой. Он, вероятно, великолепно целовался, с такой анатомией и своим перфекционизмом.

— Бывшие подружки, — ответил он, возвращая меня к реальности. У Уэстона было много бывших подружек.

— Ладно, теперь я заинтригована. Выкладывай, в чем твоя проблема.

Его губы растянулись в полуулыбке.

— Мне много, много раз говорили, что я могу быть целеустремленным. Когда я концентрируюсь на проекте или погружаюсь в работу, я не замечаю ничего за ее пределами. В прошлом я пропускал бронирование и забывал о планах на несколько дней из-за своей чрезмерной сосредоточенности.

— Аааа… — я взяла обертку от своих палочек для еды и начала сворачивать ее в маленький квадратик. — Да, я понимаю, почему это было бы проблемой для твоего изобилия из подружек.

У него вырвался глубокий, раскатистый смех.

— Изобилие? Правда?

— Да, Уэстон. Каждый раз, когда я видела тебя после того, как ты уезжал в колледж, с тобой была другая женщина. Я думаю, это можно квалифицировать как изобилие.

Его юмор испарился.

— Не все эти женщины были подружками. На самом деле, большинство таковыми не были.

— И все же ты чувствовал себя обязанным приводить их на наши семейные ужины.

В моей жизни был момент, когда я считала Уэстона Олдрича своим другом. Тогда я никогда не сомневалась, что я ему небезразлична.

Когда он поступил в колледж, а я — в среднюю школу, все изменилось. Я была несчастна, и в глубине души, хотя это было несправедливо, я винила Уэстона за то, через что заставил меня пройти Майлз. Итак, я перестала с ним разговаривать, и как только я вбила клин между нами, Уэстон усугубил это, редко приходя в гости один. С ним почти всегда была девушка — даже на моем прощальном ужине до того, как я переехала в Чикаго.

— Я удивлен слышать, что ты это заметила, поскольку ты почти не сказала мне ни слова, — нараспев произнес он.

— То, что я с тобой не разговаривала, не значит, что я тебя не видела.

Его внимание было приковано к своей чашке. Он поворачивал ее, пока она не заняла положение, которое, казалось, удовлетворило его, и поднял глаза.

— Почему ты не разговаривала со мной?

Я пожала плечами.

— Я не знаю, Уэстон. Действительно ли это имеет значение? Теперь мы здесь вместе. Я обращаюсь к тебе, и ты больше не чувствуешь необходимости брать с собой кого-то из своего изобилия, давай просто оставим все как есть.

Его бровь начала опускаться, но я погрозила ему пальцем.

— Если ты собираешься хмуриться на меня, подумай еще раз. Ты дал мне слово. Не хмуриться.

Выражение его лица разгладилось, уголки рта приподнялись.

— Итак, мы никогда не собираемся обсуждать, как ты превратилась из моего маленького приятеля в хладнокровную сучку одним щелчком выключателя?

Я не смогла удержаться от смеха.

— Ты называешь четырнадцатилетнюю меня хладнокровной сукой? Разве это не незаконно?

Он не присоединился ко мне в смехе.

— Я думаю, нет.

Мои глаза закатились.

— Я не была сукой, Уэст. У меня были трудности с самооценкой, моя мама сходила с ума, старшая школа по большей части была отстой, а ты с каждым годом становился все привлекательнее.

Он склонил голову набок.

— Что это значит?

— Это значит, что тогда я сама себе не нравилась, поэтому я всех оттолкнула.

Тебя. Я оттолкнула тебя.

Он замер, его взгляд был тяжелым и обжигающим.

— Но ты нравилась мне достаточно для нас обоих.

Я вздохнула. Он действительно верил в это.

— Я знаю, что ты верил в это.

— Ты была мне как сестра.

Я съежилась от жалости к себе моложе.

— И я была по уши влюблена в тебя, ты, забывчивый человек. Ингредиенты катастрофы были налицо. Моя низкая самооценка, твоя сексуальность, наша разница в возрасте, твой парад великолепных подружек. Как только ты ушел, ты вернулся как будто больше не мой. Я не знаю. Оглядываясь назад, понимаю, что это глупо, но в то время это казалось таким важным.

Он несколько раз медленно моргнул, глядя на меня, словно пытаясь разгадать, что же было на самом деле.

— Это не глупо, Элиза. Твои чувства никогда не казались мне глупыми. Хотел бы я знать об этом тогда.

— Я бы никогда не рассказала тебе ничего из этого. Кроме того, мне потребовалось время, чтобы по-настоящему понять, почему я была так зла на тебя. Если бы ты тогда на меня надавил, я бы либо убежала, рыдая, либо обругала тебя.

Он покачал головой.

— Ты бы никогда не обругала меня. Ты слишком милая для чего-то подобного.

Это заставило меня рассмеяться и приподнять бровь.

— Я думала, что я хладнокровная сука?

— Я сделал такое суждение только потому, что у меня не было всей информации. Теперь, когда я знаю, каким горячим ты меня считаешь…

— Боже мой! — Я бросила в него сложенной оберткой от палочек для еды. — Это было, когда я была практически ребенком, Уэстон. Очевидно, я больше так не думаю.

Его рот изогнулся в ухмылке.

— Я теперь отвратителен, Элиза?

Это была настоящая рыбалка, если я когда-либо слышала о такой. Уэстон Олдрич был кем угодно, но отвратительным среди них не было, и он был слишком умен, чтобы не осознавать этого.

Я не клюнула на его наживку.

— О, да. Я удивлена, что ты вообще появляешься на людях.

Он глубоко вздохнул и потер грудь.

— Это тяжело и требует большого мужества, но мне удается покидать свою пещеру несколько раз в месяц.

Я захлопала в ладоши.

— Очень храбро.

Наш официант принес нам еду, и мы оба замолчали. Это была не та тема, на которую я ожидала поговорить с ним, но я подумала, что пришло время немного разрядить обстановку, и я была рада, что мы это сделали. Надеюсь, мы смогли бы оставить прошлое в покое.

Уэстон решил задать мне вопрос после того, как я только что отправила в рот калифорнийский ролл.

— Как прошло твое свидание?

Я подняла палец, прожевала, а затем проглотила. Я заставила его подождать еще несколько секунд, пока я пила воду.

— Было странно быть с кем-то, кроме Патрика, — я сморщила нос. — Во время свидания с Томасом до меня дошло, что я действительно, действительно одинока.

— Это пришло тебе в голову только тогда?

— Не будь намеренно тупым. Одно дело объявить себя одинокой, и совсем другое — действовать в соответствии с этим. Я так долго была в отношениях, что странно даже думать о том, чтобы позволить другому мужчине прикоснуться ко мне.

— А он?

Я взяла ролл с тунцом, мои глаза метнулись к Уэстону.

— Он что?

Он постучал палочками для еды по столу.

— Прикоснулся к тебе?

— О… нет. Ну, он поцеловал меня, но…

Верхняя часть его тела наклонилась вперед.

— Он поцеловал тебя? Это прикосновение.

— Это был поцелуй. И объятие, — объяснила я.

Его верхняя губа скривилась.

— Я очень стараюсь не хмуриться на тебя.

Я рассмеялась.

— Почему ты хмуришься на меня? Ты должен быть рад, что я двигаюсь дальше.

— Не слишком ли рано целоваться со случайными лесорубами?

— Нет, я так не думаю. Для меня сейчас самое подходящее время целоваться со случайными рыжеволосыми лесорубами. Кроме того, Томас не настолько случайный. Он тоже учился в Колорадском университете в Боулдере, но на два года опередил меня. У нас есть общие друзья.

Уэстон вонзил палочки в горку васаби, глядя на меня из-под нахмуренных бровей. Выражение его лица было опасно близко к свирепому.

— Тебе понравилось?

— Целовать его?

Он опустил подбородок.

— Я никогда не целовалась с парнем с бородой. Это было… по-другому.

Он пренебрежительно фыркнул.

— Звучит как катастрофа.

Я фыркнула.

— Вовсе нет. На самом деле я ожидала почувствовать, что делаю что-то не так, что нелепо. Я была приятно удивлена, обнаружив, что ни в малейшей степени не чувствую себя виноватой.

— Тебе не за что чувствовать себя виноватой.

— Нет, я знаю, что нет, — я покачала головой. — В любом случае, я, возможно, увижу его снова. Несколько его друзей собираются посмотреть выступление группы в пятницу вечером. Он попросил меня пойти с ними на свидание.

Забавный взгляд, который он бросил на меня, сказал, что он совершенно не впечатлен.

— Ему следовало бы пригласить тебя на ужин в какое-нибудь хорошее место, где требуется предварительный заказ. Еще слишком рано просто «тусоваться» со своими друзьями-головорезами.

Я расхохоталась.

— Ты говоришь так чертовски старо, что я даже не могу в это поверить. Это то, что происходит, когда тебе исполняется тридцать? Ты превращаешься в какого-то чопорного элитарного человека?

— Я никогда не менялся, Элиза.

Я сжала губы, забавляясь.

— Итак, ты признаешь, что всегда был напряженным?

Он ткнул в меня палочками для еды.

— Я начинаю думать, что было лучше, когда ты была хладнокровной сукой. Никаких оскорблений в мой адрес.

Я наклонилась вперед, схватив его за руку.

— Перестань, Уэсти. Ты же не всерьез.

Он перевернул наши руки так, что его ладони оказались сверху.

— Нет, я совсем не это имел в виду, — его пальцы крепче сжали мои. — Господи, кровь девственниц идет тебе на пользу. Твоя кожа как новенькая, только что из упаковки. Такая мягкая.

— Одна хорошая вещь, которой научила меня мама, — это всегда увлажнять кожу, — я провела указательным пальцем вниз по его большому. — У тебя грубые руки. Если бы их отрубили и нашли в канаве за два штата отсюда, никто бы не поверил, что они могут принадлежать тебе. Это не руки человека, который весь день работает за компьютером.

Его сексуальные губы были приоткрыты, и, вероятно, не от желания.

— Это было жутко. Должен ли я беспокоиться за сохранность своих рук?

Мои зубы впились в нижнюю губу. Дразнить Уэстона всегда было так весело. Он был таким серьезным, но никогда не переставал подыгрывать мне.

— О, так ты эгоист?

Его глаза вспыхнули.

— Как это?

— Когда я рассказывала тебе о «девственницах», ты и глазом не моргнул. Но одно упоминание об отрубании тебе рук — и ты вызываешь полицию.

— Мне нужны мои гребаные руки, Элиза, — он уставился на меня так, словно я была сумасшедшей, в то время как он практически кричал о своих руках.

— Девственницам нужна их кровь, Уэсти!

Он прищелкнул языком.

— Ты проводишь слишком много времени с Майлзом. Он единственный, кто называет меня так.

— Я не знаю почему. Это цепляет.

Он одарил меня еще одним долгим, оценивающим взглядом.

— Ты видишь его вне офиса?

— Кого? Майлза?

Один короткий кивок. Он все еще не отпускал мою руку.

— Нет. Я вижу его только на работе. Но он решил, что мы с ним должны были дружить еще в школе, и упустил эту возможность, поэтому наверстывает упущенное, каждый день усаживая свою задницу на мой стол.

Его рот опустился.

— Я скажу ему, чтобы он прекратил.

— Почему? Он раздражает, но обычно уходит, когда я ему говорю, после пятого или шестого раза.

— Он тебя обнимал?

Он хмурился, глядя на меня, нарушая первое правило. Но он привел меня в такое хорошее настроение, что я решила не обращать на него внимания.

— Постоянно. Мы называем это перерывами на объятия. Мы выделяем пять минут из нашего рабочего дня и обнимаемся. Я удивлена, что ты не заметил нас на камерах наблюдения.

Хмыкнув, он убрал руку и вытер рот салфеткой.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Конечно.

Его глаза сузились.

— Не обнимай моего брата.

— Я постараюсь этого не делать.

Он снова хмыкнул.

— Ты знаешь, как вывести меня из себя, Элиза.

Я хихикнула над тем, как легко его вывести из себя. Боже, я скучала по этому мужчине.

— Как в старые добрые времена.

И, как в старые добрые времена, когда Уэстон уделял мне всю силу своего внимания, что-то внутри меня расцвело, пробудив жажду большего внимания, более долгих взглядов, больше Уэстона. К счастью, я была старше и мудрее.

Влюбиться в этого мужчину было игрой проигравшего.

Мы уже не были теми детьми, какими были, когда он держал меня на руках, когда мы смотрели документальные фильмы о слонах во время Шивы моего отца. Мы никогда не смогли бы вернуться к той легкой невинности или случайной близости, не из-за Уэстона, а из-за меня. Мое сердце было настроено на обожание этого человека. Если бы я позволила себе, то легко могла бы снова начать тосковать по нему.

Итак, вот что нам остается: случайные обеды, глупые электронные письма, ничего больше.

Возвращение в офис было тихим, и в этом тоже была моя вина. Я была занята укреплением своих границ в уме, когда Уэстон украдкой бросал на меня вопросительные взгляды.

В вестибюле я остановилась возле фирменного магазина. Уэстон повернулся ко мне, наморщив лоб.

— Я собираюсь заглянуть в магазин, прежде чем поднимусь наверх. Мне нужно кое-что из снаряжения Andes для похода на этих выходных, — я ткнула большим пальцем через плечо.

— Хорошо. Я пойду с тобой.

— Ничего страшного. Я быстрее справлюсь сама.

Он открыто хмурился на меня, но я предположила, что мы закончили с обедом, так что ему больше не нужно было следовать моим правилам.

— Ладно… с кем ты идешь в этот поход? Не с лесорубом.

— Нет, не лесорубом, — я пожала плечом. — Наверное, с Сиршей.

— И не одна, Элиза.

Четко. Он не шутил.

Я покачала головой.

— Не одна.

Вероятно.

Возможно.

Наверняка на тропинках были бы и другие люди.

Он изучал меня какое-то затяжное мгновение. Мои щеки вспыхнули. Его взгляд прошелся по моему лицу, задержавшись на самых горячих местах.

— Хорошо. Спасибо, что присоединилась ко мне за ланчем, — он шагнул вперед, но не протянул руку, чтобы прикоснуться ко мне. Вместо этого он наклонился, приблизив губы к моему уху. — Я действительно чертовски рад, что ты вернулась.

Я повернула голову, и наши щеки соприкоснулись. Мы оба замерли. Я втянула воздух. Он выдохнул теплый воздух на мою кожу.

— Я тоже, Уэсти.

Он издал тихий смешок.

— Чертов Майлз.

— Идите на работу, мистер Олдрич.

— Не называй меня так, Элиза.

Он отстранился, но достаточно далеко, чтобы я увидела его горящие карие глаза.

У меня дрогнули губы.

Его взгляд упал на мой рот.

Мой желудок скрутился в узел.

О Боже.

— Хорошего дня, сварливый босс, — прошептала я.

Его глаза снова встретились с моими.

— Это был отличный день, милая Элиза.

Этот человек не смог бы играть честно, даже если бы попытался.