Дюна. В Королевстве. Четвертая Книга

Глава 28.

На шум мы с Генри встали с покрывала, и теперь я понимала до конца, почему мы решили обосноваться здесь. Это было не поле, а пастбище. С противоположной стороны несся небольшой табун коней неимоверной красоты. Их гривы и хвосты, подхваченные ветром, развивались в унисон шелковистой траве. Яркими штрихами на зеленом покрывале они сплетались воедино со стихией ветра и солнца, превращались в разноцветный поток, и я замерла, не в состоянии отвести глаз. На одной из лошадей сидел мужчина и контролировал этот процесс слияния, а, увидев нас, отдал короткую команду, и табун начал сбавлять скорость, переходя с рыси на шаг.

— Это твои лошади, — проговорила я, наблюдая за удивительным зрелищем.

— К резиденции прилегает конный завод. Кони выгуливаются и пасутся не только в леваде, но и здесь, на пастбище, — ответил Генри, и я посмотрела на него.

Он тоже внимательно наблюдал за своими скакунами, но, в отличие от моего восторженного и переполненного эмоциями взгляда, его, скорее, напоминал опытный взгляд профессионала. Он будто проверял, в каком состоянии находятся его кони — как двигаются, какой у них аппетит, насколько ярко блестит их шерсть и насколько качественно за ними ухаживает персонал.

— Ну да, — улыбнулась я. — Где же быть твоим скакунам, как не здесь. Рядом с твоим домом.

Щурясь от солнца, я вновь бросила взгляд вперед — лошади, остановившись метрах в тридцати, пощипывали травку, и теперь были понятны деревяные ограждения, поставленные перед входом в густую чащу леса.

Мужчина, сидевший на коне, судя по всему, знал о том, что король будет здесь, потому что не удивился нашему присутствую и сразу направился к нам.

Мне же так захотелось посмотреть на лошадей вблизи, что я резко сделала шаг, желая направится к красавицам разных мастей.

— Нет, — Генри сделал резкий жест рукой, перекрывая мне путь, и я от неожиданности отскочила назад.

— Конь — это не сказочный единорог и не воздушный пегас, а крупное животное весом в полтонны, с зубами и копытами, — жестко произнес он.

— Прости, — ответила я, понимая, что в любом деле нужно соблюдать правила техники безопасности.

— Стой здесь, — ответил он тем же тоном, но сам не стал оставаться на месте, а пошел, как и был, босиком навстречу мужчине.

Конюх, видя приближения короля, тут же спешился и пошел навстречу. Поравнявшись, они обменялись парой фраз на нидерландском и внезапно произвели рокировку.

Генри погладил коня по шее, будто здороваясь с ним, и в следующую секунду одним умелым движением запрыгнул на его спину. Ловко орудуя уздечкой и голенью Генри аккуратно повернул коня и уже направил его к пасущемуся табуну.

Я же вновь замерла, теперь любуясь Генри верхом на коне. Было в этом зрелище что-то естественное, задуманное самой Природой. Грациозное. И неимоверно красивое. Гармоничное. Словно он был рожден, чтобы вот так легко и непринужденно сидеть верхом и легкой рысцой скакать по полю, залитому солнцем.

— Добрый день, мадмуазель, — отвлек меня мужской голос, и я вновь вернулась в реальность.

Передо мной стоял подтянутый мужчина лет сорока и внимательно смотрел на меня. Его загорелое лицо и натруженные руки говорили о том, что он работал в конюшне и много времени проводил на свежем воздухе.

— Меня зовут Жан-Жак Паскаль, — представился он по-французски. — Я работаю старшим конюхом королевского конного завода.

— Здравствуйте, мсье Паскаль. Злата Дюнина, — улыбнулась я в ответ, и мне показалось, он знал, как меня зовут и кем я прихожусь Генри.

— Рад знакомству, — кивнул он, а я, вновь переводя взгляд на поле, добавила:

— Красивые лошади.

— Любимцы Его Величества, — улыбнулся Жан-Жак, и в его голосе чувствовалось гордость.

Тем временем Генри спешился и приблизился к одному из коней — жеребцу цвета черного шоколада.

Сразу было видно, что этот красавец не из послушных. Когда к нему подходили другие кони, тот заворачивал уши, дергал головой и будто говорил всем “не нарушайте моего пространства”.

— Это Аккорд, — пояснил конюх. — Один из лучших стиплеров на сегодняшний день.

— Стиплеров? — переспросила я.

— Стипл-Чез. Такой вид конного спорта, — пояснил Жан-Жак и добавил с гордостью: — Двукратный обладатель кубка Челтнема. Этим мартом привез еще одну победу, уверенно оставив в семи корпусах позади Бумеранга, прошлогоднего победителя.

Эти термины мне ни о чем не говорили, но, судя по голосу, Аккорду было чем гордиться.

Я вновь повернула голову к полю и продолжила наблюдение. Генри подошел к коню спереди, некоторое время поглаживал его по бокам, по шее и даже по ушам, словно давал коню возможность вспомнить его. Внезапно он положил ладонь на его морду, и конь послушно замер.

— Что король сделал? — замерев, шепотом спросила я, опасаясь нарушить этот удивительный контакт. Будто меня могли услышать на таком расстоянии.

— Его величество напомнил коню, что он его хозяин и лидер, — ответил Жан-Жак.

— Очень грациозно… — тихо прошептала я, однако Генри не задержался у шоколадного коня и направился к группе жеребцов — более светлых по окрасу.

Эти красавцы встретили Генри более дружелюбно, но я не могла не отметить два факта. Первый — Генри старался всегда подходить к ним спереди, а второй — у этих коней, в отличие от того же Аккорда, не было грив.

— Наверное, нельзя подходить к лошадям сзади, да? — догадалась я.

— Вы правы, мадмуазель, — кивнул Жан-Жак. — Конь — пугливое животное с развитым инстинктом самосохранения. У него есть несколько мертвых зон, где лучше не становиться. Особенно они не любят, когда к ним подходят сзади. Могут лягнуть насмерть.

“Конь — это не сказочный единорог и не воздушный пегас, а крупное животное весом в полтонны, с зубами и копытами”, - вспомнились слова Генри, и я кивнула.

— Так Аккорд, например, не любит бриться, — улыбнулся Жан-Жак. — Лягался, обормот, пока я его круп обрабатывал… — и я поняла, этот человек не просто выполнял работу, он любил лошадей. Уход за ними было его призванием и делом жизни, возможно, передаваемым по наследству.

— Лошадей полностью бреют? — удивилась я.

— Спортивных, — кивнул Жан-Жак.

— Да, это логично. Они потеют… — произнесла я, но тут же добавила: — А им не больно?

— Нет, что вы, — улыбнулся Жан-Жак. Это как и для человека сходить в парикмахерскую.

Я уже хотела задать следующий вопрос, но стушевалась. Передо мной стоял незнакомый человек, а я забрасывала его своими “почему и зачем”.

— Извините, я совсем не разбираюсь в лошадях, поэтому, наверное, могу задавать глупые вопросы. Если я слишком навязчива, дайте знать.

— Что вы, мадмуазель. Я готов ответить на любой ваш вопрос, — слегка поклонился Жан-Жак и в подтверждение своих слов добавил: — Сейчас Его Величество проверяет своих аргентинских жеребцов.

Я благодарно ему улыбнулась и посмотрела на Генри. Он поглаживал одного из коней без гривы, в то время, как второй ластился к хозяину, тыкаясь мордой и требуя к себе внимания.

— Они как темные языки пламени на зеленом покрывале, — вновь залюбовалась я картиной единения Человека и Природы.

— Моя дочь также говорит. Называет их огоньками, — улыбнулся Жан-Жак, и я посмотрела на него.

— Видимо, вы потомственный конюх, и не удивлюсь, если ваша дочь уже вовсю вам помогает в конюшне, — предположила я и, как оказалось, попала в самую точку.

— Мадемуазель чрезвычайно проницательна, — опять поклонился он, но я замотала головой.

— Несложно было догадаться. Вы профессионал, любите свое дело, вкладываете душу… — ответила я и перевела тему со своей персоны. — Почему у некоторых коней нет гривы?

— Всем поло-пони сбривают гривы и заплетают хвосты для участия в конном поло. Техника безопасности. Чтобы клюшка не запуталась, — терпеливо ответил Жан-Жак.

— Пони? — удивилась я. — Мне казалось, пони низенького роста. А эти грациозные красавцы ничем на пони не похожи.

— О нет, мадемуазель Дюнина, — замотал головой Жан-Жак. — Так называют лошадей, участвующих в конном поло. Это особый вид лошадей. Помесь аргентинской "криолло" с чистокровной арабской. Для поло необходима скорость чистокровки, интеллект арабского скакуна и резвость четвертьмильной лошади.

— Как интересно, — я завороженно рассматривала игровых красавцев.

— Его Величество сейчас стоит у своих поло-пони, которых всегда использует для игры в поло. Два гнедых жеребца, Али и Харизма, и два рыжих — Валеро и Аллегро.

“А Его Величество, оказывается, еще и в поло играет…” — пронеслась мысль, но вслух я ее, конечно, при постороннем человеке не выразила.

Впрочем, этот факт меня не удивил. Конное поло всегда была игрой для аристократов, знати и королей. Не каждый мог себе позволить породистого скакуна. Я же не знала этого факта, потому что никогда не выискивала информацию о Генри в интернете, не желая наткнуться на сплетни.

— Вся четверка будет участвовать в летнем королевском кубке, — тем временем продолжил Жан-Жак.

Я улыбнулась, дав себе обещание почитать не только об этом виде спорта и о конях в целом, но и о королевском кубке, а в голове же крутился вопрос, будет ли сам Генри участвовать в этих соревнованиях.

— А на каком коне любит играть в поло король? — зашла я издалека.

Жан-Жак скромно улыбнулся, и я поняла, что сморозила глупость.

— У каждого игрока в поло по четыре пони. На каждый чаккер, — ответил он и, понимая мою некомпетентность в этом вопросе, пояснил: — Чаккер — это один период в семь минут. После каждого чакка всадник меняет лошадь. По правилам игры запрещено использовать одну и ту же лошадь два периода подряд.

— Большое спасибо за пояснения, — от души поблагодарила я, а тем временем Генри подошел к еще одной небольшой группе жеребцов, среди которых выделялся черный красавец, переливающийся на солнце.

— Как чёрный бриллиант, — тихо проговорила я, пока Генри грациозно поглаживал коня по шелковистой гриве и что-то ему говорил.

— Это Варриор, — улыбнулся конюх и добавил: — Чемпион троеборья. Занял первые места шесть раз подряд на европейских кубках.

— Красавец… — тихо прошептала я, любуясь грацией коня, с которым его хозяин вел разговор.

Вернее, они оба были неимоверно хороши, и Генри гармонично вписывался в этот яркий табун. Был не просто его владельцем, но и их лидером. Казалось, у короля была какая-то врожденная способность подчинять себя эту живую стихию и мощь.

— Они все выросли на конюшне? — поинтересовалась я.

— Некоторых покупали на аукционах.

— Аукцион, наверное, мероприятие не из дешевых… — предположила я, и Жан-Жак кивнул.

— Это общеизвестные факты. Например, Вариора Его Величество купил за сорок миллионов, а Дерзкого, — и он кивнул в сторону гнедого жеребца, к которому сейчас подходил Генри, — Его Величество приобрел ещё молодым всего за шесть миллионов евро. Через три года Дерзкий выиграл свой первый кубок. На его счету восемь стартов, восемь побед на гладких скачках и ни единого поражения. Сейчас Дерзкий оценивается в сто миллионов. Официально признанный лучший скаковой конь английской чистокровной породы.

Я прикусила язык, чтобы не присвистнуть, и понимала, что разведение лошадей было не просто увлечением, а очень доходным бизнесом в умелых руках.

— Надеюсь, эта территория хорошо охраняется, — улыбнулась я и понимала, что цифры, данные мне, были общеизвестными, и Жан-Жак никогда бы не сообщил секретную информацию, даже девушке короля.

Конюх вновь закивал.

— Не сомневайтесь, мадмуазель. По периметру выстроена охрана.

Я вновь бросила взгляд на короля, который перебросил через шею Дерзкого какую-то веревку и одним движением вскочил на коня без седла.

— Дерзкий. Красивое имя для коня, — я склонила голову набок, проводя параллель с предком Генри.

— Подходит ему. Такой же нрав, — ответил конюх, а король тем временем унесся куда-то за ограждение в густую чащу леса и пропал из моего поля зрения.

— Непослушный? — спросила я, вздохнув от того, что не могу сейчас любоваться обоими Дерзкими.

— Я бы назвал эту черту по-другому, — задумчиво ответил Жан-Жак, и я превратилась в слух, все больше проводя параллель с королем. — Он бросает вызов устоявшемуся порядку, ставит цели и идет к ним, ловко преодолевая любые препятствия. Так было на не раз на скачках.

— Да, похоже, — улыбнулась я.

Следующая глава завтра