Гром среди ясного неба

19 ЧАСОВ 50 МИНУТ ПО МЕСТНОМУ ЛЕТНЕМУ ВРЕМЕНИ

— Право же, я не понимаю, сэр. Там город с живыми людьми, и эти люди больны. Мы должны что-то предпринять.

Льюин даже сам удивился своей горячности. Первые пять минут, пока они с Робертсоном сидели в кабинете генерала, он расслабился, поскольку теперь ответственность за принятие решений была уже не на нем. Но, слушая осторожные и абстрактные разглагольствования Робертсона и генерала, которые спокойно взвешивали все обстоятельства дела, он взорвался. Он не понимал, почему их прежде всего беспокоит юридическая ответственность. Почему они обсуждают какие-то маловажные детали. Ситуация была простой и ясной. Армия играла с какой-то формой энцефалита. У этих людей энцефалит. Очень похоже, что по вине армии. Но так это или нет, у них имелось все необходимое—аппаратура, медикаменты и персонал для оказания помощи больным.

— Я хочу сказать,— продолжал Льюин на тон ниже,— что для организации полевого госпиталя в Тарсусе потребуется меньше часа.

— Нет,— сказал генерал Уайатт,— мы так не поступим. Пока что нет. Тем самым мы признали бы свою вину. А я еще не уверен, что мы виновны.

Льюин посмотрел на Билла Робертсона, ожидая, что тот придет ему на помощь, поддержит его и они сумеют убедить генерала. Но Робертсон молчал.

— По крайней мере разрешите мне позвонить в больницу в Туэле и забить тревогу. Они могли бы послать своих врачей. Их помощь не будет такой действенной, но это лучше, чем ничего.

Генерал посмотрел на Робертсона, и тот, повернувшись к Льюину, сказал:

— Послушай, Норм! Я тоже врач, и я так же, как и ты, беспокоюсь об этих людях. Но ситуация очень сложная, и те сорок пять минут, которые уйдут на проверку, при всех обстоятельствах особого значения не имеют. В таком деле, как это, мы не можем действовать, не имея полной ясности. Дело слишком серьезное.

— Но ведь на карту поставлена жизнь многих людей,— сказал Льюин.

— Вот именно, на карту поставлена жизнь многих людей,— сказал генерал.— Здесь все надо взвесить. Сынок,— подобрев, сказал он,— я служу в армии очень давно и повидал немало неприятных ситуаций. Опыт научил меня одному — нельзя принимать решительных мер до получения полной информации.

Льюину оставалось только подчиниться. Превосходство в численности и чинах было на их стороне. И кто знает, может, они к тому же были правы. Жизненный опыт генерала и Робертсона, конечно, не следует сбрасывать со счетов. Он, Льюин, был всего лишь вольнонаемным врачом-акушером, одетым в военную форму. А эти люди были крупными специалистами.

Раздался легкий стук в дверь, и вошел капитан Фиппс с пачкой желтовато-зеленых бланков военного ведомства, которую он протянул генералу.

— Бортовые журналы пилотов лежат сверху, а метеосводки — во второй пачке, сэр,— сказал он.

— Спасибо, Рой,— сказал генерал.

Он наклонился и стал листать желтые страницы бортовых журналов.

— У этих четырех, похоже, все в порядке,— сказал он.— Все прочие полеты к делу не относятся. Может быть, мы сумеем найти ключ в сводках метеослужбы? — Положив четыре бортовых журнала на выдвижную полку стола, он стал просматривать длинные зеленые бланки метеослужбы. Он делал это внимательно, не спеша, задумчиво переворачивая страницы, время от времени сверяя сведения метеослужбы с записями в бортовых журналах. К последнему зеленому бланку был прикреплен розовый листик. Генерал Уайатт прочитал:

Уайатт поднял голову, подбирая слова. Он не хотел еще больше волновать Льюина, который и без того был уже взволнован. Уайатт понимал, что Льюин ничего не мог предпринять, но он был способен закатить истерику, которая вызовет цепную реакцию.

— Для выводов время не наступило. Но последний листок может кое-что приоткрыть. В пятницу после обеда был проведен испытательный полет. В донесении пилота не упоминается о грозе, которая зафиксирована в метеосводке. Возможно, дул порывистый ветер и некоторое количество «супа» было вынесено за пределы испытательной зоны.

— Так что же, сэр? Хотите, чтобы я организовал полевой госпиталь?

— Пока нет,— ответил Уайатт Робертсону.— Лучше сначала поговорить с этим пилотом. Фиппс! — позвал он.

— Да, сэр,— ответил Фиппс, вставая.

— Найдите…— генерал взглянул на подпись,— найдите мне лейтенанта Марвина Доуза.

— Слушаюсь, сэр,— ответил Фиппс и вышел из комнаты.

— Какой инкубационный период у вируса, который вы использовали? — спросил Льюин.

— Около семидесяти двух часов,— ответил Робертсон, помрачнев.

— Что ж, все совпадает. Так оно и было,— сказал Льюин, сдерживая себя. По лицу Робертсона он понял, что численное преимущество уже не на стороне генерала.

— Боюсь, что доктор Льюин может быть прав, сэр,— сказал Робертсон.

— Возможно,— сказал Уайатт.

— А почему пилот не упомянул этого в своем донесении? — спросил Робертсон, цепляясь за соломинку.

— Иногда пилоты сообщают нам лишь то, что, по их мнению, мы хотели бы услышать от них,— сказал генерал.— Вот почему я хочу поговорить с Доузом. Чтобы внести полную ясность.

— А я абсолютно уверен, что дело обстояло именно так,— сказал Льюин.

— Но ответственность за это несу я, капитан,— резко ответил Уайатт,— и, если я приму решение по данному делу, не опираясь на факты, это может повредить всей нашей программе работ. Иметь просто роковые последствия. А я почему-то считаю, что проводимая нами работа чертовски важна. Единственное, что еще удерживает противника от применения этого вида оружия,— это уверенность, что у нас есть чем ему ответить. Наша программа уже была урезана. Сейчас мы работаем на нищенских ассигнованиях. Еще один скандал — и нам снова урежут ассигнования.

— Не спорю, сэр. Я лишь пытаюсь сказать, что в Тарсусе много больных и они нуждаются в медицинской помощи.

— Я отдаю себе в этом полный отчет, капитан. Вы изложили свою позицию как нельзя более ясно.

Некоторое время они сидели молча. Затем зазвонил телефон. Генерал снял трубку и слушал, откинувшись на стуле:

— О боже мой! Тогда доставьте его сами! Пошлите вертолет и двух военных полицейских. Чтобы самое большее через полчаса он был здесь.

Генерал повесил трубку и вздохнул.

— К вашему сведению,— сказал он.— Доуз находится в «Курятнике».

— В «Курятнике»? — переспросил Льюин.— Что это такое?

Тут Робертсон впервые улыбнулся.

— Бордель в штате Невада,— пояснил он.