Гром среди ясного неба

14 ЧАСОВ 30 МИНУТ ПО МЕСТНОМУ ЛЕТНЕМУ ВРЕМЕНИ

Поль соскоблил с тарелки остаток остывшей яичницы и положил ее в раковину вместе с другой посудой. Было что-то успокаивающее и даже необъяснимо приятное в выполнении этой простой домашней работы. Мысль, что миссис Дженкинс рано или поздно будет довольна, увидев, что он убрался в кухне, вызвала у Поля знакомое радостное чувство. Иногда он делал Мариан сюрприз, украдкой вымыв посуду, пока она дремала после обеда.

Когда он занялся делом и немного отвлекся, нервозность и страх, которые он до сих пор испытывал, отступили. Наверное, он и Хоуп все усложняли. Три часа назад он оставил Хоуп у ее дома, усталую, расстроенную, почти в слезах, а сам вернулся домой и погрузился в глубокий одурманивающий сон.

Головная боль почти бесследно прошла. Вытаскивая пробку из раковины и выпуская мыльную воду, он вспомнил о неудавшемся телефонном звонке. Теперь он не видел в этом никакой проблемы. Просто им пришлось столкнуться с инерцией бюрократии. Полю это было знакомо по опыту работы в школе. А насколько сложнее и, следовательно, труднее все должно быть в армии. Он был уверен, что майор, который ему показался человеком разумным и достаточно интеллигентным, сумеет преодолеть бюрократическую рутину и найдет возможность помочь Хоуп связаться с доктором Грайерсоном.

Он ополоснул посуду горячей водой, выжал тряпку, повесил ее над краном, взял посудное полотенце и осторожно вытер стаканы. Потом, вполне довольный и даже гордый собой, нажал ногой на педаль мусорного бачка, вынул большой полиэтиленовый мешок с мусором и вынес его через заднюю дверь. Мешок был легким, больших усилий на его переноску не требовалось. Но Полю показалось, будто он перетащил стофунтовый куль с мукой. Даже эта небольшая работа заставила его обильно вспотеть. Он вернулся в кухню, положил в бачок новый полиэтиленовый мешок и опустился на кухонный стул. Его аспирин был в спальне. Идти за ним не хотелось. Поэтому он взял две таблетки у миссис Дженкинс из аптечки на подоконнике возле раковины и запил их кока-колой. Видимо, организм был сильно обезвожен — губы казались сухими,— и поэтому ему были нужны сахар, кофеин и еще что-то, содержащееся в кока-коле.

Жидкость переполнила желудок, но в целом он чувствовал себя лучше, чем раньше. Пот успел высохнуть, и он меньше ощущал усталость. Теперь надо было заняться решением мелких проблем. Например, найти пикап, чтобы прогулки по Тарсусу были менее утомительными. Поль не только сам приободрился, его радовало, что он сможет разделить свое настроение с Хоуп, которая, безусловно, еще больше нуждалась в поддержке. Ведь ее дядя и тетя больны, и она не только предельно утомлена, но и сильно обеспокоена.

Ему было интересно разбираться в своих чувствах к Хоуп. Вполне искреннее, сильное желание вновь увидеть ее и успокоить было удивительным и новым. Он, конечно, испытывал мимолетные влечения после смерти Мариан. Но когда он, поддавшись искушению, приводил к себе домой после вечеринки какую-нибудь покладистую девицу, он не испытывал ничего, кроме разочарования и печального чувства, словно они приняли участие в какой-то шараде. И вдруг проснулся интерес, желание защитить, нежность. Это было удивительно и радостно. Разложив свои чувства по полочкам и отбросив то, что могло быть вызвано повышенной температурой и влиянием катастрофы,— которая, по мнению некоего антрополога, является психическим побудителем к размножению,— Поль понял, что Хоуп его действительно привлекает, и не только хотя и это, безусловно, не исключалось — красивой фигурой, подчеркнутой облегающими белыми джинсами. Ну что, ж, подумал он, будет видно.

Поль встал, поставил бутылку из-под кока-колы под раковину и вышел из дома. Он направился по дороге к центру города, к магазину Смита, вокруг которого вырос палаточный городок, чтобы разыскать свой пикап. Но он не мог его обнаружить среди военной техники, стоявшей более или менее ровными рядами на стоянках. Он хотел попросить какого-нибудь солдата ему помочь, но заколебался. Тот ведь направит его к майору, а он, возможно, еще не на дежурстве. Да нет, он опять преувеличивает. Они наверняка убрали машину куда-нибудь, чтобы не мешала. Надо посмотреть подальше. У них, конечно, достаточно дел и без его пикапа.

Он обошел магазин Смита и попал в задний дворик. Среди кучи брошенных машин, пустых бочек из-под керосина и останков школьного автобуса он увидел свой пикап. Он радостно устремился к нему. Стекла были подняты, и, когда Поль открыл дверь, струя горячего воздуха обдала его. Ключи? Они торчали в замке зажигания, там, где он их оставил. Поль опустил стекло со стороны водителя и сел в горячую, как духовка, машину. Он повернул ключ зажигания и нажал на педаль газа. Стартер взвыл несколько раз и заглох. Мотор даже не чихнул.

Поль был раздражен, и только. Да и то главным образом из-за духоты в машине. Он проверил уровень бензина — бак был заполнен на три четверти. Включил еще несколько раз стартер. Проверил карбюратор, который был отрегулирован на обедненную смесь с учетом высоты местности, и опять включил стартер, но мотор снова не завелся. Поль выключил зажигание и вышел из машины, чтобы передохнуть в тени. Он подумал, что залил свечи. Но раз уж вышел из машины, решил заглянуть под капот.

Он слабо разбирался в моторах. Но элементарные вещи знал. Бывают неисправности, понятные и несведущему человеку. Он вспомнил газетный рассказ об одном человеке из Флориды, который нашел под капотом своей машины огромного удава, обвившего бензопровод. Поль открыл капот, посмотрел на мотор и попробовал понять, что там случилось. Вдруг до него дошло — жара, головная боль и то, что такого он никак не ждал, помешали ему сразу это заметить — крышка распределителя зажигания отсутствовала. Ее кто-то снял.

И тут на него опять нахлынули мысли о какой-то тайне, о том, что армия обходится с ними самым бессовестным образом. Но почему? Каковы причины, цели? Они приехали помочь городу, который попал в беду. Что может оправдать такую бесцеремонность?

— Эй, парень! Назад! Убирайся.

Поль поднял голову и из-под поднятого капота увидел направленное на него дуло автомата.

Это уже начинает утомлять, подумал он. Что за черт! Сколько можно. Впрочем, делать нечего. Оставалось только подчиниться приказу солдата. И, только уже начав пятиться, он сообразил, что солдат не мог видеть ни его лица, ни его именного жетона, поскольку он стоял, согнувшись над мотором. Правда, и это не оправдывало подобную грубость…

Поль изо всех сил старался побороть свой гнев. Ведь эти ребята только выполняли приказ. Тон солдата и автомат, который он на него навел, вызвали выделение адреналина. Это хоть объяснить можно. Он отступил на два шага и, заставив себя улыбнуться, указал на свой именной жетон.

— Все в порядке, солдат. Я здесь свой. Это мой пикап. Поль облегченно вздохнул, так как решил, что…

— Здесь нельзя находиться,— пролаял солдат.

— Но это мой пикап,— повторил Поль.

— Слушайте, мистер, мне все равно. Ваш он или вашей мамы. Здесь находиться нельзя. А теперь проваливайте!

Все это было так глупо. Поль понял, что спорить бесполезно, во всяком случае, с солдатом. Об этом он поговорит с майором. Должно быть, приказы извратили, пока они шли по цепочке. Иначе чем объяснить эту глупость, грубость, бессмысленные угрозы…

Чтобы пожаловаться майору по всей форме, надо было узнать имя солдата. Тут только Поля поразило, что на кармане его гимнастерки нет именного жетона.

— Я с вами спорить не буду, солдат,— сказал он.— Я ухожу. Но как ваша фамилия? Я уверен, что майор захочет это знать, когда я обо всем доложу.

— Он знает мою фамилию,— ответил солдат,— а теперь проваливай!

Спустя несколько минут Поль, еще красный от гнева и негодования, постучал в дверь Хоуп.

— Поль? —отозвалась она.

— Да.

— Входите, я на кухне.

Он открыл дверь и прошел через уютные комнаты дома тети и дяди Хоуп. Она сидела за столом в просторной современной кухне и ела сандвичи, запивая их кофе. Она улыбнулась ему. Поль попробовал улыбнуться в ответ, но получилась какая-то гримаса.

— В чем дело, Поль? — спросила она.

И он рассказал о пикапе, о встрече с солдатом и даже об отсутствии у него именного жетона и отказе назвать свою фамилию. Его гнев немножко утих, когда он кончил свой рассказ. Он понял, что ему не следовало так горячиться. Ведь он сюда пришел, чтобы ее подбодрить. А ведет себя так, что ей надо его успокаивать. Но, возможно, время вежливых успокоений прошло. Во всяком случае, ответ Хоуп подтвердил его худшие опасения. Она сама была обеспокоена.

— Что меня волнует,— сказала Хоуп, держа чашку с кофе около губ,— это то, что о нас никто ничего не знает.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Поль.

— Я включила телевизор после обеда, чтобы послушать новости. Можно было ожидать, что о таких событиях, как наши, обязательно сообщат, не так ли? Я хочу сказать: в программе местных новостей из Солт-Лейк-Сити. Они посвятили три минуты открытию пруда для катания на лодках в одном из парков города. А потом я слушала радио. Обычно они рассказывают о самых ничтожных происшествиях даже в крохотных городках. Но о Тарсусе ни единого слова. Вам это не кажется странным? — спросила она серьезно.

— Странным? Это просто страшно.

— Что мы можем сделать? — спросила она.

— Вы этот город знаете,— сказал он.— Я здесь всего несколько недель. Есть ли хоть какая-нибудь возможность покинуть город незамеченным?

— Дайте подумать,— сказала Хоуп.— Когда-то в детстве я здесь много бродила. Но с тех пор прошло десять лет. А если бы вам удалось уйти, что бы вы сделали?

— Я не знаю,— сказал Поль.— Полагаю, что попробовал бы добраться до телефона. Они не имели права так поступать — прийти сюда и просто нас закупорить. Ума не приложу, почему они это делают? И меня это не очень волнует. У них просто нет никакого права на это.

— Дорогу, я уверена, они заблокировали,— сказала Хоуп.— То есть если, как вы выразились, нас «закупорили». И я боюсь, что это правда. Единственный другой путь — идти через горы. Но подъем очень трудный, и до первого телефона — миль тридцать.— Она на секунду умолкла, и неожиданно ее лицо просветлело.

— Подождите,— сказала она.— Я знаю, здесь есть старые шахты, где когда-то добывали серебро. Одна из них —туннель. Он идет сквозь гору до другого склона. Если бы вы смогли незаметно войти туда со стороны Тарсуса… Они, по всей вероятности, не знают о выходе с другой стороны. Вы бы попали на дорогу, которая ведет к Туэле. Там можно поймать машину.

— Все это так глупо,— сказал он.

— Я понимаю. Но… Что еще остается делать?

— Не знаю,— ответил Поль.

— Хотите, я вам покажу, где вход в туннель? — спросила она.

— Не знаю. Может быть, майор Робертсон смажет нам все разъяснить?

— Может быть,— сказала Хоуп.— Тогда давайте подождем. И…

— Кого мы обманываем? Что может сказать майор?

— Я не знаю. Но какое-то объяснение должно быть?

— Объяснение должно быть,— сурово сказал Поль.— А оправдание?

— Нет,— сказала она,— оправдания этому нет.

— Почему бы нам… не прогуляться? — предложил Поль.— Прогулка всегда освежает голову.

— Хорошо.

Они переглянулись. Хоуп поставила пустую чашку на стол. Некоторое время они смотрели друг на друга, понимая, что первый шаг сделан.