Гром среди ясного неба

15 ЧАСОВ 50 МИНУТ ПО МЕСТНОМУ ЛЕТНЕМУ ВРЕМЕНИ

Хоуп отвернула штанину джинсов на поврежденной ноге и осторожно сняла кед. Она опустила ногу по щиколотку в холодную воду маленькой горной речки, которая сбегала вниз по ущелью Тарсуса. Сидя в нескольких шагах от нее, облокотившись на ствол большого дерева, Поль блаженствовал. После всех волнений и даже — надо признаться — страхов они были в безопасности. Ничего в мире нет более правдоподобного, чем молодая пара, сидящая у горной речки. Это вполне естественно. Режиссеры и сценаристы, когда не могут придумать ничего лучшего, располагают своих актеров и актрис на берегах озер, океанов и речек. Кроме того, Хоуп, охлаждавшая ногу, чтобы не распухла лодыжка, никакого подозрения вызвать не могла.

Все происходившее было для Поля совершенно ново. Он, конечно, видел кинофильмы с убийствами, читал детективы и верил их авторам, как все верят, что опасность и страх порождаются острыми, яркими инцидентами, всегда объяснимыми и чисто внешними. Но он совершенно не знал, даже не мог предположить, что существует другой страх. Страх, возникающий из ничего, когда внешне все обстоит благополучно, но в любой момент может произойти что-то ужасное. Не знаешь, с чем бороться, что делать. Им надо было пройти незамеченными от выхода из туннеля до берега речушки — всего лишь какие-то пятьдесят — сто ярдов. В этом не было ничего сложного. Лодыжка у Хоуп болела, но она, опираясь на Поля и прихрамывая, сумела преодолеть это расстояние. Сейчас их беспокоила вовсе не лодыжка. Их угнетало воспоминание о выстрелах, похожих на хлопки детского ружья, о страшном виде Ишиды и его ужасных воплях, а также о стычках Поля с солдатами. Ясное голубое небо, яркое солнце, зеленая листва и горы, рядом такие четкие, а далеко на севере — пастельно-прозрачные, все это поразительно не соответствовало возникшему у них чувству затравленности, как у зверька, который скрывается днем от ястреба, а ночью от совы.

— Как нога? — спросил Поль.

— Ничего,— ответила Хоуп.— Вода помогает.

— Отлично, значит, вывиха нет. Да и не могло быть.

— Нет, иначе я бы не смогла ходить. Совсем бы не смогла.— И тут, без паузы, даже не повернувшись к нему, она спросила: — Что мы теперь будем делать?

Поль понял, что вопрос заключался в том, кто из них и как покинет Тарсус.

— Как далеко это? — спросил Поль.

— Что «как далеко»? После того, что мы недавно видели,— продолжала она, шевеля ногой в воде,— я уже не уверена, что дело только в том, чтобы пройти до дороги, обогнув гору. У них все серьезно, а мы даже не знаем, где они расставили свои посты.

— Тогда как же? — спросил он.

— Не знаю,— ответила Хоуп.— Мне кажется, что лучше всего пройти миль двенадцать на север, держась в горах, вдали от дорог, вдали от мест, где они могут ожидать чьего-нибудь появления.

— А что там? — спросил он.— Через пятнадцать миль?

— Пригород Туэле.

— А потом?

— Не знаю,— сказала она.— Но вы попадете в город, небольшой город. Это не такое место, где легко затеряться, но все-таки там будет в какой-то мере безопасно. Не могут же они послать туда роту солдат с винтовками, которая маршировала бы по улицам города, расстреливая людей.

— Но что можно сделать в Туэле? — спросил он.— После того как я туда доберусь, кому я смогу все рассказать?

— Кому угодно,— ответила она. Поль поднял травинку и обернул ее вокруг пальца.

Он представил, как расскажет все то, что произошло, официальным лицам, журналистам, всем, кто захочет его выслушать. Его рассказ будет звучать абсолютно фантастически. Кто ему поверит? Разве мало людей, которые звонят в полицейские участки, в редакции, на телевизионные студии и жалуются, что их убивают радиоволнами, что их сосед садист или что русские отравляют питьевую воду. Таких людей, вспомнил он, зовут «фифти-фифти», потому что они наполовину ненормальные. Полиция записывает их жалобы, говорит успокаивающие слова и немедленно забывает о них. Ведь он не сможет предъявить никаких доказательств.

— Кому угодно? — спросил он.— Вы думаете, что этот «кто угодно» мне поверит?

— Вы правы,— сказала она.— Погодите! Конечно, Дэн Такер. Он редактор газеты «Трибуна» в Солт-Лейк-Сити. Они с моим дядей уже много лет охотятся вместе осенью. Я его с детства знаю. Он бы мне поверил.

— Вам да, но не мне.

— Тогда должна идти я,— сказала она,— кроме того, вы больны и не знаете местность.

— А как же ваша нога?

— Эластичный бинт и высокие ботинки,— ответила она,— это все, что требуется.

— Нет, все не так просто. Пройти пятнадцать миль в горах! Когда вы последний раз прошли столько в Нью-Йорке?

— А когда вы последний раз прошли пятнадцать миль? — спросила она вызывающе.

— В прошлую среду. Я к этому привык. Я много времени провожу на природе, подолгу хожу с моими студентами во время практики.

— И я не такая уж хилая, Поль! — сказала она.

— Но вы не пуленепроницаемы,— ответил Поль мягко. И он не шутил, как бы странно это ни звучало.

— А вы? — спросила она.

— Тоже нет, но…— сказать ему было нечего.

— Мы могли бы пойти вместе,— предложила Хоуп.

— Нет,— сказал он.

— Не говорите сразу «нет». Мы могли бы помочь друг другу. Ведь у меня болит нога, у вас сильная слабость, мы оба нуждаемся в поддержке. К тому же наши шансы возросли бы вдвое.

— Или сократились бы вдвое,— возразил Поль.

— Что вы имеете в виду?

— Предположим,— сказал он,— я пойду один и мне не удастся пройти. Через четыре-пять дней вы сможете повторить попытку. Нога к этому времени окрепнет, и вероятность добиться успеха будет гораздо больше. Они не могут следить бесконечно. Может быть, улучшится обстановка, станет легче…

Тут он понял, что говорит не то. Она ведь хотела разделить опасность… Представив, что она хотела бы услышать, он сделал упор на другую причину, которая казалась вполне реальной:

— …Но все может стать еще хуже. И кто-то должен быть здесь. Я хочу сказать — кто-то здоровый, в своем уме. Требуется надежный свидетель.

На это у Хоуп не нашлось возражений. Поль воспользовался этим и продолжал:

— У вас здесь связи. Ваши дядя и тетя живут здесь. Вам поверят. Если я пройду, я сошлюсь на вас как на свидетеля, который может подтвердить мои слова. Если я не пройду, вы будете свидетелем, которому поверят, когда придет время.

— Так кому вы могли бы позвонить? —спросила она.

— Я еще не знаю. У меня есть друг… Врач в Бостоне. Он бы мне поверил.

— А что будем делать с майором? — спросила Хоуп.— Мы же должны к нему явиться, чтобы получить разрешение воспользоваться радиосвязью.

— Вы в самом деле думаете, что он нам это позволит?—спросил Поль.

— Конечно, нет. Но думаю, что, если мы не появимся, у него это вызовет подозрение. Мы должны даже немножко рассердиться, когда он нам откажет.

— Вы, наверное, правы,— согласился Поль.

Хоуп посмотрела на него и улыбнулась довольно кокетливо, но это был лишь намек на то, какой она могла бы быть в другое время и в другом месте, затем спросила:

— Нам не следует сейчас ничего решать, но вы не будете возражать, если я их попрошу перевязать мне ногу?

— Нет,— сказал он,— Не буду.

Он подождал, пока она обулась, и помог ей подняться. Хоуп опиралась на него, но уже не так сильно, как раньше. Они медленно пошли по ущелью в направлении полевого госпиталя и армейских палаток.