Гром среди ясного неба

18 ЧАСОВ 15 МИНУТ ПО МЕСТНОМУ ЛЕТНЕМУ ВРЕМЕНИ

Это было настоящее пекло, печка на колесах. Просто какая-то нелепость. Попасть из огня да в полымя — это уж слишком. Все это смахивало на дешевый фарс. Полю казалось, что весь мир был так же измотан, утомлен и отвратителен, как и он сам. Кто бы мог предположить, что передвижная библиотека направится не в Солт-Лейк-Сити или в какой-нибудь другой город, а приедет именно сюда, в Дагуэй! Просто абсурд! Его не обнаружили в проходной, так как библиотекарша, вероятно, была хорошо известна охранникам. Поль даже подумал, что, видимо, она была женой одного из ученых или офицеров базы. Таким образом, он проник на базу контрабандным путем и оказался в центре одного из самых секретных учреждений Соединенных Штатов. Однако за окном Поль не увидел ничего особенного. Кривая улочка, застроенная домами, в стиле Тюдоров, походила на улицы Ньютона, Бруклина или даже Тарбокса.

Итак, потратив четыре дня на поиски телефона и обратную дорогу, он сейчас менее чем за час, сам того не желая, нарушил государственную безопасность Соединенных Штатов. Проблема, как выбраться с базы Дагуэй, на первый взгляд показалась ему несложной. Просто надо было подождать в этом грузовичке до утра, когда библиотекарша куда-нибудь поедет. Но тут, когда он стал ворошить в памяти невероятные события последних дней, его пронзила неприятная догадка — ведь сегодня была еще только суббота! По всей вероятности, библиотекарша никуда не поедет до понедельника. Это значит, что ему придется сидеть в грузовике не двенадцать, а все тридцать шесть часов. Ну хорошо, человек может все выдержать. Если есть необходимость, он все перенесет и выстоит даже при самых невероятных обстоятельствах. Не он ли преодолел горы, сумел уйти от наземных и воздушных преследователей, шел голодный, больной, продирался сквозь кусты без отдыха четыре дня и ночи и вышел победителем? Неужели сейчас он не сможет просидеть тридцать шесть часов в грузовике и подождать, когда его увезут в безопасное место?

Нет, это было сплошное мучение! Воздух в фургоне, который стоял под палящими лучами солнца пустыни, раскалился до сорока градусов. Поль страдал от жажды. Но где взять воду и где ее найти? На это можно было отважиться лишь в сумерках. Да и тогда это будет чертовски рискованно. Было страшной пыткой наблюдать, как человек на улице через два дома от машины поливал газон и купал собаку. Поль видел, как масса воды, замечательной, прохладной, прозрачной, была вылита на траву и на собаку.

Помимо того что он мучился от жары и жажды, его все больше пугало состояние руки. Запястье болело меньше, чем раньше, не так немело, но не действовало. Рука стала мертвым грузом — он даже не мог разжать и сжать кулак. Нужна была медицинская помощь, и как можно скорее. Во всяком случае, если он хотел сохранить кисть и саму руку, стоит ли беспокоиться и раздумывать над этим в течение тридцати шести часов, изнывая от жары, жажды и голода,— нет, этого не выдержать.

Поль понял безвыходность своего положения и твердо решил предпринять какие-то шаги, какими бы отчаянными они ни оказались. Сейчас он не позволит себе никакого сумасбродства и подождет хотя бы до сумерек, когда у него появится какой-то шанс. Дальше он не мог за себя ручаться. Его подмывало желание уже сейчас открыть дверь грузовика, выйти навстречу первому попавшемуся человеку и сдаться. Ему дадут воды, окажут медицинскую помощь, положат в кровать с прохладными простынями, и он забудется в чудесном сне… Но к этому он еще не был готов. Пока еще нет. Необходимо еще раз позвонить Арни, узнать, что случилось и что творится вокруг. Что произошло в Тарсусе? Неужели они могли убить всех жителей? Прежде чем сдаться, он должен получить ответы на все эти вопросы.

Итак, он должен продержаться в грузовике хотя бы совсем немного. Он думал об этом, уговаривая себя выдержать еще полтора часа пытки в жаре, под лучами солнца, нестерпимо раскалявшего металлическую крышку фургона,— здесь, на Дальнем Западе, оно садилось поздно,— когда вдруг увидел другую духовку.

Это был фургон меньшего размера, чем передвижная библиотека, покрашенный в блестящий серебряный цвет, на его крыше под небольшим углом — чтобы лучше были видны помидоры, сыр и перец — медленно вращалась огромная пластмассовая итальянская пицца. Музыкальное устройство внутри пекарни без конца играло начало мелодии «О Sole Mio». На стенке фургона было написано ярко-красными буквами: «Передвижная пекарня Пекоса Пита».

Полю пришла отчаянная мысль — перепрятаться в пекарню. Выехать незамеченным в ней, как казалось ему, будет легче. Какой охранник станет обыскивать передвижную пекарню Пекоса Пита, не чувствуя себя круглым идиотом?

Из узкого окошечка передвижной библиотеки он стал наблюдать за ярким фургоном, ожидая, пока хозяин приготовит заказ и унесет его заказчику. Вот тогда-то он и двинется. Он пойдет к передвижной пекарне… проникнет внутрь и… а что, если хозяин его увидит? Что, если у него есть еще заказ на базе? Если в пекарне негде будет спрятаться? Ведь в ней должна находиться плита для приготовления пиццы и радиоустройство. Вполне вероятно, что в этом крохотном фургоне может не оказаться места. И тут Поль вспомнил о револьвере. В нем не осталось пуль, но они ему и не понадобятся. Когда на людей наставляют оружие, они думают, что оно заряжено. Только безумец мог, рискуя жизнью, защищать грузовик с банками соуса, овечьим сыром и нелепой машиной, которая, как испорченная шарманка или как сумасшедший попугай, все время бубнит «О Sole Mio». Если повезет, угрожать револьвером не придется. Однако с ним Поль чувствовал себя спокойнее.

Молодой человек в белой куртке и белом колпаке вышел из грузовика, держа в руках четыре плоские квадратные коробки. Поль наблюдал, как он поравнялся с домом в стиле Тюдора и пошел дальше, пока не исчез из поля зрения, ограниченного узким окном. Поль подошел к другому окошку. Человек, тративший впустую воду, тоже исчез. Наступил удачный момент. Но насколько удачный? Не слишком быстро, но и не слишком медленно, стараясь сохранять естественность и размеренность движений, Поль открыл дверцу передвижной библиотеки и шагнул в пространство, заполненное лучами заходящего солнца. Никогда до этого он не представлял, как трудно добиться естественности походки, делать сознательно то, над чем раньше ты ни за что бы не задумался. Испытывая ужасное искушение бежать или, наоборот, застыть и оглядеться по сторонам, ежесекундно ожидая окрика, Поль переставлял ноги, двигался плавно, шел, а не бежал к пекарне Пекоса Пита, которая стояла через три дома от него. Подойдя к грузовичку, он попробовал открыть правую дверь. Она не поддавалась. Подергал ее еще раз. Дверь была заперта. Лучшее оливковое масло! Лучший в мире итальянский сыр! Самые лучшие орехи! Но подозревать, что воры и грабители будут покушаться на твою лавку? Это было смехотворно. А может быть, и нет; Пекоса Пита, видимо, беспокоили ребятишки.

Поль обошел грузовик и заглянул в кабину. Она была открыта, но ужасно тесна. Спрятаться в ней было совершенно негде. Через ветровое стекло свободно просматривалась вся кабина. Хозяин лавки обязательно увидит его в кабине и либо закричит, либо убежит.

Тут он сообразил, что делать. Он встал позади грузовика и, загороженный им, стал ждать, пока хозяин не влезет в кабину, а тогда угрожая, если понадобится, револьвером, Поль проникнет внутрь. Плохо лишь, что приходится стоять на улице на виду, ожидая Пекоса Пита. Что могло задержать его так долго?

И тут, осознав, что нет ничего естественнее, чем ждать тут, около грузовика, ждать, чтобы купить пиццу, чтобы сделать заказ, Поль расслабился. И, как только он это понял, его нетерпение сразу исчезло, словно по мановению волшебной палочки. Пусть Пекос Пит гуляет, сколько ему угодно.

Поль стоял так, успокоившись и глядя вдоль улицы. С добродушным любопытством он заметил маленького мальчика, приближавшегося к нему на велосипеде.