Гром среди ясного неба

17 ЧАСОВ 22 МИНУТЫ ПО МЕСТНОМУ ЛЕТНЕМУ ВРЕМЕНИ

Улыбнувшись, Льюин сказал Элинор:

— Постараюсь не задержаться. Элинор ответила:

— Не торопись. Я захватила книгу почитать. Я еще не забыла, что означает твое «недолго».

Льюин рассмеялся, похлопал ее по колену и вышел из машины, прихватив с заднего сиденья свою черную сумку. Он направился к дому, осторожно ступая между сорняками и стараясь не вляпаться в куриный помет. Затем он поднялся по прогнившим ступенькам и подергал старомодный механический звонок.

— Войдите, дверь открыта,— отозвался мужской голос.

Судя по голосу, это, наверно, и есть тот старый ворчун, подумал Льюин, открывая входную дверь. Она вела прямо в маленькую гостиную, заставленную разностильной потрепанной мебелью; тут же валялись шахтерские принадлежности, рыболовные снасти, охотничьи куртки и сапоги. Самой большой вещью в комнате был старый диван, набитый конским волосом, на котором лежал Эдисон, укрывшись до самого подбородка ярким красным шерстяным одеялом. Занавески отсутствовали, и окна прикрывали ветхие жалюзи, спущенные до самого подоконника. Эдисон приподнялся и попытался было встать, но либо ему не хватало сил, либо он не хотел их попусту тратить.

— Вы — врач? — спросил он.

— Да, я доктор Льюин.

— Она там, в спальне,— сказал Эдисон, указывая рукой на дверь.

Льюин осмотрелся. Дом был небольшой, он состоял из четырех комнат: гостиной, где жил, вернее, расположился бивуаком Эдисон; кухни, куда можно было заглянуть через открытую дверь; спальни и, вероятно, ванной комнаты. Во всяком случае, так он прикинул.

— Я посмотрю и вас, когда закончу осматривать Мэри,— предложил Льюин.

— Как угодно,— пробурчал Эдисон.

Это звучало не слишком любезно, но прежней бравады как не бывало. С кривой усмешкой Льюин подумал, что это триумф медицинской науки, но триумф не блестящий. Эдисон выглядел отвратительно. Помимо того, что ему было, вероятно, лет семьдесят и он давно не брился, его лицо было ужасно бледным, видимо, он страдал от сильнейшего озноба — его всего трясло,— и в глаза бросалось какое-то странное выражение его лица. Льюин не мог понять, в чем дело, так как раньше с Эдисоном не встречался. Несомненно, этот человек выглядел очень странно. Его лицо было похоже на безжизненную маску, глаза вытаращены. Льюин подумал, уж не перенес ли он инсульт за последние полгода, и решил, что потом осмотрит его внимательнее.

Он направился к спальне, дверь которой была приоткрыта, и, постучав, вошел.

— Хэлло, Мэри,— сказал он.— Как я понимаю, вы себя неважно чувствуете. Посмотрим, что можно предпринять.

Спальня была небольшая и душная, и его пациентка, лежавшая на огромной старомодной металлической кровати, казалась совсем маленькой. Льюин достал из сумки термометр, встряхнул его и сунул Мэри в рот. Он улыбнулся, чтобы ее успокоить, и стал считать пульс на запястье. Пульс был нормальный как по количеству ударов, так и по наполнению. Но температура подскочила до 39,5 градуса. Льюин помог женщине сесть, достал из сумки стетоскоп и подождал, пока она расстегнет хлопчатую блузу. Затем прослушал сердце, заставил ее покашлять, чтобы прослушать легкие. Осмотрел уши и горло, извинившись из вежливости, когда нажал ей деревянной лопаточкой на язык и она поперхнулась.

— Ну, а теперь,— сказал он, спрятав стетоскоп в сумку и выбросив лопаточку в корзинку,— рассказывайте, что вас беспокоит?

— Я чувствую себя ужасно,— сказала Мэри,— меня мучает рвота и страшная головная боль.

— Болит какая-то часть головы или вся голова? — спросил Льюин.

— У меня болит лобная часть, где-то за глазами,— ответила она.— И я… у меня страшно закружилась голова, когда я пошла в ванную. Чувствую головокружение, а еще дрожь в коленях.

Выслушивая симптомы болезни, он рассматривал ее лицо, показавшееся ему странным. Такой же странный взгляд, какой он заметил у старика Эдисона. Выпученные и почти не мигающие глаза делали Мэри похожей на смешных южноамериканских обезьян. Как же они называются? Лорис? Мармозеты? Кинкажу? Не важно. Глаза были так широко раскрыты, белки так сильно обнажены, что создавалось впечатление, будто она таращится от ужаса.

Льюин призадумался. У него мелькнула догадка, что оба — Томас Эдисон и Мэри — больны одной и той же болезнью. По всей вероятности, это какая-то вирусная инфекция. В таком случае он вряд ли в состоянии им помочь. Конечно, он попытается облегчить их самочувствие. Можно прописать Мэри компазин от тошноты. Нельзя же допустить, чтобы ее все время рвало и организм обезвоживался. Можно сделать обоим анализ крови и отвезти пробы в лабораторию. Одним из благ базы Дагуэй было великолепное медицинское оборудование.

— Когда впервые вы почувствовали себя плохо? Когда это начало вас беспокоить?

— С утра. Когда я встала, я чувствовала себя хорошо, но за завтраком у меня появилась слабость. Я едва вымыла посуду. Сначала подумала, что отравилась несвежим беконом. Но в таком случае я почувствовала бы себя лучше после того, как меня стошнило, верно?

— Нет,— сказал он,— на отравление это не похоже. От него температура так не подскакивает. Вы и ваш свекор подхватили какой-то вирус. Сейчас,— продолжал он, вынимая из своей сумки шприц,— я возьму у вас кровь на исследование и поеду в лабораторию определить, какой это вирус. А пока дам вам лекарство, от которого вы почувствуете себя лучше. По крайней мере, у вас пройдет тошнота.— Взяв кровь из вены, он запечатал пробирку и положил ее в сумку. Затем порылся в ней и достал упаковку с компазином.

— Вы принимали аспирин? — спросил он. Она слабо улыбнулась.

— Ведь вы запретили мне принимать лекарства без вашего ведома.

— Пожалуй, вам можно принять пару таблеток аспирина, чтобы сбить температуру.

Льюин вышел на кухню, нашел в сумке чистый стакан, налил в него воду и вернулся в спальню. Он дал ей лекарство — две таблетки аспирина и одну компазина — и порекомендовал пить как можно больше.

— Вода, сок, лимонад — любая жидкость, какая вам нравится.

— А это не повредит ребенку? — спросила Мэри.

— Нет, нет,— сказал он,— они гораздо более выносливы, чем вы предполагаете. Знаете, дети как звереныши, они усваивают только то, что желают. С ребенком все будет в порядке.

Она улыбнулась и легла.

— Спасибо, что вы пришли,— сказала она,— я вам очень признательна.

— Не за что, Мэри,— ответил он,— пойду-ка взгляну на вашего свекра. Как только результаты анализа крови станут известны, я вам сообщу. А может быть, вернусь еще раз осмотреть вас.

Но у него не было намерения возвращаться. Что может сделать врач вне лаборатории, приемного кабинета, больницы? Если ей не полегчает, он пришлет санитарную машину и заберет обоих в больницу. Возможно, с этого и следовало начать. Льюин поднял свою сумку с полу, кивнул Мэри и вернулся в гостиную.

— С ней все обойдется, я полагаю. Похоже, какой-то вирус.

— Вы, врачи, всегда так говорите,— пробормотал Эдисон из глубины своего дивана.

— Мы всегда так говорим, когда это вирус,— терпеливо ответил Льюин.— Можете ли вы сесть?

Старик кивнул, но Льюин все же протянул ему руку, чтобы тот мог за нее ухватиться и сесть.

— Покажите-ка вашу грудь,— сказал Льюин. Старик спустил с плеч лямки рабочего комбинезона, расстегнул четыре пуговицы нижней рубахи и стянул ее. Утомленный этими усилиями, он откинулся на диван. Льюин осмотрел его. Дышал Эдисон прерывисто, но не задыхался. Сердцебиение было довольно медленным. Но лицо и шея покраснели от прилива крови. Льюин стал мерить давление, так как вдруг ему в голову пришла мысль, что это, возможно, не просто какой-то вирус, а полиомиелит. Но нет, давление у старика было не особенно высокое. Как и у Мэри, оно было в пределах нормы. Так что полиомиелит исключался. Зато Льюина смущало выражение лица Эдисона. Такие же будто от ужаса вытаращенные глаза, как у. Мэри. Похоже на хроническую болезнь Паркинсона. Однако Эдисон был болен сильнее Мэри.

— У вас была рвота? — спросил Льюин.

— Меня подташнивало, но до рвоты не доходило.

Он осмотрел горло Эдисона. Оно не было воспалено. Льюин проверил уши. Они тоже оказались в норме.

— Знаете, доктор, я понял, что сильно болен, когда не смог проглотить ни капли виски. Даже подумать было противно. Может быть, мне нужен пенициллин?

— Нет, он не подействует на вирус,— ответил Льюин.

— А я думал, что это чудодейственное лекарство.

— Так оно и есть,— сказал Льюин.— Но оно творит не все чудеса подряд. Пока могу дать только аспирин, чтобы вам немного полегчало. Как только получу ответ из лаборатории, я буду в состоянии сделать для вас что-то большее. Во всяком случае, надеюсь.

Он взял из жилистой руки Эдисона кровь на анализ.

— Если вам и Мэри назавтра не станет лучше, пусть мне позвонят, и мы пришлем за вами санитарную машину.

— Чтобы вы меня засунули в больницу, я должен еще не так заболеть. В моем возрасте человек ложится больницу умирать, а я для этого еще не созрел. Но дам вам знать, если ей не станет лучше.

Льюин помог ему надеть нижнюю рубаху в рукава и поправил одеяло. Он снова вышел на кухню, помыл руки и вытер их о то же холщовое линялое полотенце, которым уже пользовался. Льюин принес Эдисону стакан воды, полагая, что первыми глотками он запьет аспирин, а остальное ему тоже не повредит.

— Пейте побольше жидкости,— сказал Льюин,— но не виски, от алкоголя вам будет только хуже.

Он положил вторую пробирку с кровью в сумку и застегнул ее.

— Пожалуйста, подайте мне эту кожаную куртку и скажите, сколько я вам должен…— начал Эдисон, указывая на спинку стула.

— Нет, нет,— прервал его Льюин,— я приехал осмотреть Мэри. А то, что я осмотрел и вас, помогло мне поставить диагноз. Помогло предположить, что с ней.

— Вы уверены? — подозрительно спросил Эдисон.

— Да, я уверен,— ответил Льюин.

— Тогда спасибо, доктор. Очень вам признателен. Льюин взял сумку и вышел к машине. Ему ясно было

одно: это какой-то вирус. Он был озабочен, но не слишком встревожен. Конечно, лучше было бы привезти их на базу. Он совершил ошибку, приехав на дом. Он не сумел сделать тут ничего существенного. А теперь будет трудно продолжать лечение, поскольку у Эдисона даже нет телефона. Стоп, подумал он, надо вернуться на заправочную станцию, при которой есть магазин, и посмотреть ее название на вывеске. В случае необходимости можно будет позвонить туда и попросить связаться с Эдисоном. Он сел в машину, где было прохладно. Кондиционер он не выключал, чтобы Элинор не чувствовала жары. Она закрыла книгу, посмотрела на него и спросила:

— А теперь куда, Норм?

— Я только хочу уточнить название заправочной станции, чтобы можно было позвонить Эдисону, если потребуется.

— Они в самом деле больны? Стоило сюда приезжать?

— О да, они, безусловно, больны,— сказал Льюин,— но я уверен, что все обойдется.

Он развернулся и поехал к центру Тарсуса. Его не покидала мысль о странном выражении лица у обоих пациентов. Эти широко раскрытые, совершенно безжизненные глаза. Если бы не это, можно было легко приписать жар, рвоту, слабость, головную боль какому-нибудь гриппу, какому-нибудь простому вирусному заболеванию, которое, по всей вероятности, пройдет раньше, чем лаборатория вернет ему заключение о характере вируса. Но все, что он мог сделать сейчас,— это ждать результата лабораторного анализа.

Он быстро проехал город и остановился перед заправочной станцией. Над дверью была вывеска: «Заправочная станция Смита. Уильям Т. Смит — владелец». Он был уверен, что найти ее — не проблема. И только тут Льюин заметил рядом другую вывеску: «Почтовое ведомство США, Тарсус, Юта». Он понял, что ему вовсе не надо было сюда возвращаться. Он запросто мог узнать в телефонной книге номер почтамта в Тарсусе. Он устыдился собственной глупости, но Элинор прервала его мысли:

— Подожди-ка, мне надо в туалет.

Льюин кивнул, она вышла из машины и направилась в дамскую комнату, Льюин, сидя в машине, смотрел по сторонам и думал об Эдисонах. Тяжко было уже одно то, что они заболели одновременно, тем более в таком заброшенном, сонном городишке, как Тарсус. Это был самый тихий городок, какой он когда-либо видел. Вот и сейчас— всего шестой час, а признаков жизни никаких. Ни тебе играющих детей, ни возвращающихся с работы мужчин. Это было очень странно.

Но тут он немножко приободрился, увидев в зеркале заднего вида мальчика, шагающего по заросшей травой обочине к магазину. Значит, все-таки здесь есть какая-то жизнь. Может быть, жители были просто умнее, чем он думал: в дневную жару отсиживались дома и выходили, только когда она спадала. Мальчик уже спустился по улице и направился к магазину через площадку заправочной станции. Вдруг он остановился, замер, и у него началась рвота — он только беспомощно вздрагивал, как это обычно бывает с детьми. Взрослый встал бы на колени или хотя бы нагнулся. Но мальчик, казалось, был удивлен. Льюин вышел из машины и пошел посмотреть, что с ним происходит, не надо ли помочь. Тот уже сидел на асфальте, рядом с лужей рвоты.

— С тобой все в порядке? — спросил Льюин, заведомо зная, что задает глупый вопрос.— Я доктор,

— Да, сэр. Все в порядке, просто меня вырвало.

— Вижу,—сказал Льюин, доставая из кармана пакетик бумажных салфеток и протягивая их мальчику. Тот взял, вытер салфеткой губы и испачканные колени. Льюин помог ему встать.

— Я шел в магазин,— объяснил мальчик.— Мама себя неважно чувствует. Она послала меня за едой, чтобы покормить моих сестер и братьев.

Льюин проследил, как мальчик вошел в магазин. Он подумал, а в состоянии ли Смит обслужить мальчика, или он, заболев, оставил магазин открытым, чтобы покупатели сами себя обслуживали, а расплатиться они могли позже? Такой вопрос мелькнул у него в голове, и он задержался на нем, пока не осознал, что предпочел бы решать подобную элементарную проблему вместо того, чтобы ломать голову над более страшной, уже гнездившейся в его мозгу. Мальчик был болен. Мать мальчика была больна — так он сказал. Смит из магазина выглядел и чувствовал себя ужасно. Оба Эдисона больны. Его первая реакция была абсолютно верной: это до странного тихий город, дьявольски тихий. Такие показывают в фильмах перед самым нападением индейцев.

Элинор вышла из дамской комнаты и вернулась к машине.

— Что происходит, Норм? — спросила она.

— Минутку,— сказал он. Льюин решил подождать мальчика и отвезти его домой, если тот захочет. Ну, сколько это займет времени? Минуту? Две? В городке не было ни одного дома, который был бы за пределами слышимости человеческого голоса.

Но когда мальчик вышел из магазина, его сопровождал моложавый стройный мужчина с черными высящимися волосами. В руках у мальчика была сумка.

— Как ты себя чувствуешь, сынок? Если хочешь, я могу тебя подвезти домой.

— Нет. Спасибо, сэр,— сказал мальчик.

Мужчина, который вышел из магазина вместе с мальчиком, удивленно посмотрел на Льюина. И тот понял, что, наверное, его предложение показалось странным.

— С минуту назад у мальчика была рвота,— объяснил Льюин.— Я — доктор. Доктор Норман Льюин. Я подумал, что ему будет трудно идти домой по такой жаре.

— Поль Донован,— представился мужчина. Настороженное выражение его лица сменилось улыбкой, и он протянул Льюину руку, которую тот пожал.— Я доведу его до дому — мне по пути. Вы приехали осмотреть Смита?

— Нет,— сказал Льюин.

— Дело в том, что он сильно болен. Магазин открыт на случай, если кому-нибудь что-нибудь понадобится. Там висит объявление, чтобы покупатели обслуживали себя сами, что я и делал,— сказал он, раскрывая ладонь и показывая флакон с аспирином.— Должно быть, перегрелся сегодня в пустыне. Голова просто разламывается, и я чувствую себя совершенно разбитым. Но я доведу мальчика до дому. Он сын Праттов. Они живут через несколько домов отсюда, и нам по пути. Приятно было вас встретить, доктор!

— Взаимно,— пробормотал Льюин, но его мысли были далеко от темы разговора. Он резко повернулся и пошел к своей машине. Буквально все до единого! Он не встретил ни одного здорового человека во всем Тарсусе. Льюин включил зажигание. Миновал площадку перед заправочной станцией и медленно выехал на шоссе, все еще надеясь увидеть где-нибудь на лужайке детишек, играющих в мяч, бегающих, кричащих. Ну, хоть что-нибудь, свидетельствующее о нормальной жизни американского города — мужчин, моющих машины, болтающих женщин, но так ничего подобного и не увидел. Это опустение было еще страшнее, чем опустение городов-призраков вроде Меркура, где уже нет людей, но по крайней мере остались птицы, зайцы и ящерицы.