Гюстав Курбе

Глава 35 Жюльетта

Через час или два после смерти Курбе доктор Колен телеграфировал Кастаньяри: «Гюстав скончался шесть утра тчк Немедленно свяжитесь Дювалем тчк Семья решила ничего не платить»^[525]. Это относилось к первому взносу в счет компенсации — его надо было внести на следующий день. Вскоре от Колена прибыло и письмо: «Сегодня в шесть утра без страданий бедняга Курбе испустил последний вздох. Он умер, окруженный друзьями, в присутствии отца, которого я вызвал… Я телеграфировал Вам, чтобы по просьбе семьи Вы попросили Дюваля задержать платеж, хотя покойный велел ему первого [января] уплатить 5000 франков. Я также телеграфировал Дювалю, чтобы он вообще отказался платить»^[526].

От имени семьи Курбе Морель послал телеграмму Луи Нике — скульптору-изгнаннику с просьбой приехать в Тур-де-Пельс и сделать посмертную маску. Нике прибыл 2 января, снял маску, но отказался от гонорара, предложенного Курбе-отцом, ответив, что был другом художника, а свои несколько франков надеется заработать продажей гипсовых копий маски. Несколько недель спустя скульптор, человек совершенно нищий, попросил Режиса Курбе оплатить ему расходы по созданию маски — всего 272 франка, но старик отказался, и Нике прибегнул к вмешательству доктора Блондона. Привело ли это к положительным результатам, неизвестно.

Режис Курбе хотел похоронить прах сына на французской земле по религиозному обряду, чего сам художник, безусловно, не пожелал бы. Сначала Жюльетта готова была уступить отцу, но потом передумала и написала Блондону: «Первая моя мысль была перевезти брата домой, в родные края, но, все обдумав, я вижу, что брат мой принадлежит не только нам. Швейцария имеет на него такие же права, как Франция и его семья. Гюстав хотел быть похоронен на швейцарской земле до тех пор, пока не станет совершенно точно известно, что он желателен Франции… Наша семья обязана признательностью Швейцарии, которая приютила брата в дни беды… В этом вопросе я не могу считаться с собственными желаниями… но в словах Гюстава я чувствую стремление всех примирить. Гюстав очень любил меня, и его мысль о погребении его праха в Швейцарии дает мне основание избежать религиозного обряда, чего он от меня и ожидал. Тем самым я выкажу уважение к воле брата и в то же время не поступлюсь собственными религиозными убеждениями»^[527].

Тело было положено в свинцовый ящик, поставленный затем в дубовый гроб, чтобы впоследствии его можно было эксгумировать и перевезти во Францию. 3 января 1878 года прах Курбе был временно помещен в мертвецкой кладбища Тур-де-Пельс. Пата в письме к Кастаньяри так описывал погребальную церемонию: «Все началось в половине двенадцатого, присутствовало по меньшей мере пятьсот человек. Кортеж прибыл с опозданием — столько понаехало друзей из Ла-Шо-де-Фон, Фрибура, Лозанны, Женевы, не считая почти всех жителей Веве, Монтре и Тура. День был превосходный. Многие пожелали произнести речи. Г-н Рошфор говорил первым, но не смог закончить — слезы душили его. Следующим выступил доктор Блондон из Безансона; его тоже прерывали рыдания присутствующих. Затем произнесли речи два местных жителя»^[528]. Режис Курбе, решив после долгих колебаний хотя бы на время оставить тело в Швейцарии, купил место на кладбище, где Курбе и был похоронен 10 мая. Слом сделал проект надгробия из грубого гранита с вмонтированной в него овальной мраморной доской с именем и датами рождения и смерти художника. Могилу окружали восемь усеченных гранитных пирамид, соединенных цепями.

Восьмого мая 1878 года местные власти составили официальную опись имущества Курбе в Тур-де-Пельс. В его бумагах они обнаружили небольшой незапечатанный конверт с фотографией покойного художника, на обороте которой было написано:

«Вот мое завещание.

Оставляю все свое имущество моей сестре Жюльетте.

Написано мною собственноручно в Тур-де-Пельс третьего июня тысяча восемьсот семьдесят седьмого года.

Г. Курбе»^[529].

Курбе ничего не оставил Зоэ, что неудивительно, если вспомнить, как давно он был в обиде на нее. Однако осенью Жюльетта получила от Дюваля весьма странный документ — письмо из Лозанны от 5 октября 1878 года, адресованное Дювалю и подписанное «Филибер»: «Однажды в Веве я встретил живописца Курбе. Он был страшно подавлен. „Надо быть готовым ко всему, — сказал он мне. — Я рассчитываю на вас. Обещайте выполнить мою волю и в надлежащее время переправить мое завещание моему поверенному господину Дювалю, Париж, улица Сент-Опоре, 189. Он знает все и возьмет на себя выполнение моих обязательств“. Он [Курбе] многое мне порассказал. Когда он заговорил о своей сестре Зоэ, зяте Реверди и их детях, нами обоими овладело волнение. Мы пожали друг другу руки. Он написал документ, который я Вам посылаю. Мне кажется, наступило время выполнить то, о чем он меня просил… Я исполняю свой долг в надежде, что и Вы исполните свой»^[530]. В это письмо было вложено другое завещание, предположительно написанное Курбе:

«Веве, Швейцария.

Вот мое единственное завещание.

Назначаю наследницей всего моего имущества сестру мою Жанну Терезу Зоэ Курбе-Реверди.

Гюстав Курбе, художник.

29 ноября 1877»^[531].

На полях было приписано: «А также принадлежащий мне дом моей матери в Иль-Басс в Орнане. Я приобрел его законно оформленной покупкой [это был дом, где Курбе устроил свою первую мастерскую в 1849 году, а не дом, в котором он родился]»^[532].

В сопроводительном письме Дюваль писал Жюльетте: «Посылаю Вам копию письма и завещания, которые получил вчера по почте из Лозанны. Г-на Филибера я не знаю. Я пишу г-же Реверди… и осведомлюсь у нее, как и у Вас, что мне делать с этим завещанием. Думаю, что кто-то решил сыграть шутку»^[533]. Жюльетта, разумеется, оспорила подлинность второго завещания, и ее адвокат Кулон без труда убедил безансонский суд в том, что это подделка, да еще крайне откровенная и неумелая. Реверди не смогли ни доставить в суд таинственного Филибера, ни даже установить его личность, потому что он существовал лишь в воображении Зоэ и ее мужа. Более того, как разъяснил Кулон, в указанный день встречи в Веве Курбе уже лежал больной в Ла-Шо-де-Фон. 2 апреля 1879 года суд объявил второе завещание поддельным и подтвердил законность первого завещания в пользу Жюльетты.

Жюльетта, всегда разделявшая неприязнь брата к Зоэ, не простила сестре этой неумелой попытки украсть ее наследство. Она умела быть крайне резкой и упрямой, когда хотела, особенно там, где речь шла о деньгах, и ее затаенная вражда к сестре не смягчилась даже после того, как выяснилось, что Зоэ давно уже не ответственна за свои поступки. Психическое расстройство Зоэ прогрессировало очень медленно, и лишь 29 июня 1888 года ее поместили в клинику для душевнобольных в Сент-Или, километрах в трех-четырех от Доля, где она, без надежды на излечение, провела семнадцать лет и умерла 4 июня 1905 года в возрасте восьмидесяти одного года^[534].

Враждебность Жюльетты не рассеялась и после смерти ее несчастной сестры. Примерно в 1911 году, стремясь предупредить возможные посягательства на имущество семьи со стороны детей Зоэ, она отдала дом во Флаже и около двадцати гектаров земли соседу и нынешнему его владельцу Феликсу Бургону, а остальные угодья и виноградники — другим своим местным друзьям. Тем не менее она, по-видимому, разрешила одному из сыновей Зоэ стать временным директором музея Курбе, который примерно в 1909 году вознамерилась создать в прежней орнанской мастерской художника. Шарль Леже сообщал в 1910 году: «Меня принял г-н Реверди, являющийся сейчас в некотором роде директором музея. Устройство последнего… было еще не завершено. Г-н Реверди с удовольствием играл роль хозяина. Я застал его, когда он лепил бюст Курбе, отличающийся поразительным сходством с оригиналом; он посвятил свой талант, весь свой талант культу мастера, которого боготворит»^[535].

Племяннику Курбе было в то время, вероятно, под сорок. Он все еще жил в Орнане в 1922 году, когда у него взял интервью другой посетитель. «Я узнал, что из всей семьи Курбе в Орнане остался только он, единственный живой племянник художника… [Зоэ] не обращала внимания на двух своих сыновей. Она отдала их на воспитание крестьянам, а затем отправила в полублаготворительную школу. Потом, после смерти мужа, она окончательно потеряла рассудок и скончалась, считая, что Реверди был похищен ее врагами. Оставшийся в живых сын ее очень неудачно женился, и брак его кончился тем, что он расстался с женой и детьми… В Орнан он вернулся лет 20 назад [около 1900 года]…»^[536]. За несколько лет до смерти Жюльетта отказалась от мысли о создании музея. Для его возрождения ничего не делалось до 1938 года, когда организовалось общество «Друзей Гюстава Курбе», ставившее своей целью увековечить память Курбе, купив по возможности дом, где родился художник, и устроив в нем музей. Начало второй мировой войны прервало переговоры о приобретении дома, а после войны дом уже не продавался. В 1947 году небольшой музей был устроен в орнанской ратуше обществом «Друзей Гюстава Курбе», председатель которого художник Гобер Фернье был уроженцем Понтарлье и внуком Жюля Сезара Фернье, бывшего владельца «Приюта путешественника» в Ла-Врин, где в 1873 году останавливался Курбе по пути в Швейцарию.

В ноябре 1877 года, зная, что Курбе грозит смерть, Жюльетта писала доктору Блондону: «Я очень полагаюсь на Вас; что бы ни случилось, Вы — друг моего брата и займете его место среди нас»^[537]. Курбе надеялся, что его любимая сестра выйдет за доктора, и какое-то время казалось, что его желание осуществится. Целых пять лет после смерти художника Блондон посвящал все свое время интересам Жюльетты, общаясь с адвокатами и чиновниками и присматривая за бесконечными делами, связанными с имуществом Курбе. Сначала Жюльетта платила за его верность искренней благодарностью и привязанностью, но в конце концов ожесточилась против него и обвинила — явно безосновательно — в мошенничестве. Доктор Блондон умер нищим в Безансоне в 1906 году.

30 января 1879 года республиканская оппозиция вынудила Мак-Магона уйти в отставку, и его сменил либеральный президент Жюль Греви. Одним из первых актов нового правительства была подписанная 3 марта амнистия всем бывшим членам Коммуны. Дополнительным декретом от 14 августа 1880 года государство отказалось от всяких финансовых претензий к тем, кто, подобно Курбе, был приговорен к штрафам и возмещению убытков. Жюльетта, прекратившая после смерти брата делать дальнейшие взносы в счет компенсации, к которой присудили Курбе, получила официальное уведомление: «Имею честь сообщить Вам, что… министр финансов предписал департаменту государственных имуществ прекратить судебное преследование против наследников г-на Курбе… по взысканию с них взимаемой с него компенсации… которая аннулирована амнистией. Что касается картин и прочего имущества, конфискованного префектурой Ду… Вы и Ваши сонаследники можете получить его обратно во владение…»^[538]. Однако денег, полученных ранее от конфискации и принудительных распродаж, государство не вернуло.

Старый Режис Курбе умер во Флаже 28 мая 1882 года в возрасте восьмидесяти четырех лет и был похоронен на кладбище соседней деревни Шантран. Жюльетта переехала в Париж, где с годами дала волю странностям пожилой старой девы и постепенно превратилась в «чудачку». Она носила старомодные платья и фантастические шляпы, храня их чуть ли не десятилетиями, и уверяла, что в разное время была обручена с семью разными мужчинами, фотографии которых расставила у себя на столе. Она возвела в культ память о брате, наполнив свою квартиру на улице Вожирар сувенирами и безделушками, связанными с ним. Она в известной мере отождествила себя с Курбе, словно жила его жизнью и сама написала его картины^[539]. Умерла она в 1915 году в Париже, когда ей было восемьдесят четыре года.

Останки Курбе более сорока лет пролежали во временной могиле в Тур-де-Пельс. В июне 1919 года, в столетнюю годовщину со дня рождения художника, наследницы Жюльетты, г-жа Ланьер и г-жа де Тает, в соответствии с последней волей Жюльетты эксгумировали прах ее брата и заново похоронили в Орнане. Тогда же надгробие работы Слома и окружавшие его камни были перевезены из Швейцарии на орнанское кладбище, где и отметили место последнего успокоения Гюстава Курбе.