Император ярости

13

ФРЕЯ

Глаза медленно привыкают к темноте комнаты. Его ледяные голубые глаза — такие яркие и свирепые, что, кажется, почти излучают сверхъестественный свет — наблюдают за мной с такой интенсивностью, что волосы на затылке встают дыбом.

Мое сердце пропускает удар, холод пробегает по спине.

— Как ты сюда попал? — выпаливаю я, мой голос дрожит, несмотря на мои попытки удержать его устойчивым. Пентхаус укреплен, охраняется лучшими людьми Кира. Никто не попадает сюда без разрешения. И все же, вот мы где.

Его губы складываются в медленную, хищную улыбку. Но он не предлагает ни объяснений, ни произносит ни слова.

Мои мысли лихорадочно пытаются осмыслить, как он здесь. Конечно, он не собирается оставлять мое неповиновение без ответа. Но видеть его здесь, в пентхаусе Кира, в самом сердце моего мира, заставляет меня чувствовать себя более уязвимой, чем когда-либо.

Я скрещиваю руки на груди, занимая оборону.

— Я же говорила, что не могу прийти, — выпаливаю я, пытаясь скрыть нервозность в своем голосе.

Мал по-прежнему молчит.

— Знаю, что у нас есть соглашение, — говорю я. — Я знаю, на что согласилась. Просто… не смогла, хорошо? — Черт. Мой голос дрожит. Я колеблюсь. И снова я могла бы рассказать ему правду — объяснить свое состояние, насколько опасно для меня быть на солнце. Но действительно не хочу отдавать ему еще один кусок себя, чтобы использовать его против меня.

Тишина затягивается, превращая тревожное ощущение в затылке в пронзительный крик. Наконец, Мал прочищает горло, поднимает руку с подлокотника кресла и манит двумя пальцами.

— Подойди сюда.

Его голос спокоен, но в нем есть опасность. Предупреждающая опасность. Когда я колеблюсь, его глаза слегка сужаются, пристально изучая меня.

Черт, он действительно как хищный зверь.

— Мне нужно повторить?

Мне трудно глотать, и я качаю головой, все ещё обнимая себя руками.

— Н-нет, — бормочу я.

— Тогда подойди сюда.

Он снова сгибает пальцы, посылая предательское, смущающее, покалывание по моему ядру. Начинаю медленно идти через комнату к нему. Я прохожу только половину пути, прежде чем он поднимает ладонь.

— Остановись там.

Хмурюсь. Затем, голосом, который посылает дрожь по моей спине, он рычит другую команду, которая посылает разряд чего-то грязного через мое ядро.

— Раздевайся.

Моё сердце пропускает удар, и я застываю на месте. В темноте я вижу, как у Мала сжимается челюсть, а неоновый свет заставляет его глаза пристально смотреть в мои.

— Сейчас, — говорит он тихо, но в команде нет сомнений.

Думаю, что где-то в глубине сознания я смутно понимала, что значит «ты моя» для такого человека, как Мал. Я не зацикливалась на этом, но знала, насколько серьезной была его угроза и его требование подчиняться, под страхом раскрытия моих самых темных секретов всему миру.

Но впервые я сталкиваюсь с этим лицом к лицу. Это прямо здесь, передо мной, смотрит мне в глаза с голодным требованием на устах.

Разденься.

Знаю глубоко внутри, что на этом все не закончится. Для него это не конечная цель. Это лишь начало моего подчинения. Моего раскрытия. Моего падения.

Так почему, черт возьми, моя кожа так покалывает? Почему сердце бьется так быстро, не от страха, а от нервного возбуждения, граничащего с волнением?

— Если тебе нужна помощь… — его низкий, темный голос разрывает тишину комнаты, заставляя меня вздрогнуть. — Просто попроси.

Я качаю головой, рот пересох.

Это должно быть легко. Просто снять одежду. И я ведь не какой-то наивный подросток. Мне, черт возьми, двадцать шесть лет.

Но мне не нужно спрашивать себя, почему это так сложно. Я уже знаю.

Потому что никогда этого не делала.

Я никогда не была обнаженной перед мужчиной. Никогда. И тот факт, что это вот-вот произойдет, одновременно пугает и возбуждает.

С последним глубоким, дрожащим вздохом начинаю раздеваться. Мои руки дрожат, когда снимаю худи. Я стараюсь сохранять нейтральное выражение лица, когда поворачиваюсь в сторону и стягиваю черные леггинсы. Затем черный топ.

Когда на мне остается только нижнее белье, я чувствую всю тяжесть своей уязвимости, поворачиваясь к нему, неуверенно обнимая себя.

Мал приподнимает бровь, его глаза скользят по моему телу с голодом и насмешкой, останавливаясь на кружевном бюстгальтере и стрингах.

Опять же, это моя единственная «девичья» слабость.

До того, как я сбежала от своей старой жизни, у меня были деньги. Но я была слишком молода, чтобы тратить их сама. После побега это была ежедневная борьба за выживание, сначала в одиночку, а затем с Анни.

Потом однажды, наконец, у нас появились деньги. Много денег.

Когда люди, которые долгое время — или всегда — жили без лишних средств, наконец получают немного денег, они делают разные вещи. Но обычно нормальная реакция — потратить хотя бы часть из них.

Некоторые покупают дорогую машину или новую технику, например, большой телевизор или мощный ноутбук. Некоторые идут в ресторан с заоблачными ценами или отправляются в путешествие.

Когда я впервые получила свои настоящие деньги, я пошла и купила набор ультра-сексуального нижнего белья за тысячу долларов от Dita Von Teese: чулки, трусики, подвязки, корсет… все, что нужно.

Теперь, почему я, из всех людей — девушка, которая одевается в черные худи и ботинки с шипами, которая буквально никогда не раздевается перед кем-либо, — пошла и купила сексуальное нижнее белье?

Ну, я не психолог, но могу сделать обоснованное предположение. Уверена, часть этого заключалась в том, что я просто была рада не выживать на улице. Когда ты обманываешь автоматы в прачечных, чтобы постирать три смены одежды, которые у тебя есть, «сексуальное» и «кружевное» не входят в твой гардероб.

Другая часть, я уверена, заключалась в том, что, хотя у меня не было интереса к тому, чтобы спать с кем-то или быть близкой с кем-то, я все же хотела чувствовать себя сексуальной и женщиной — хотя бы втайне, для себя.

Элегантное, дорогое нижнее белье стало моим тайным удовольствием, до такой степени, что теперь я ношу только его. Это идеальный компромисс. Снаружи я — дерзкая, готическая, идущая со средним пальцем, направленным в мир. Под всем этим я могу быть тем, что соответствует моему настроению. Сексуальной. Уверенной. Даже шлюхой, никогда не делая себя уязвимой для другого человека.

Суть в том, что это все для меня.

И теперь, впервые, кружевные доспехи, которые я ношу, выставлены на обозрение кому-то другому. Как будто это для кого-то другого.

Голодная, хищная улыбка изгибает уголки губ Мала, его челюсть опирается на большой палец, а указательный палец скользит вверх и вниз по скуле.

— Тебе не нужно было так наряжаться для меня.

Я хмурюсь, вызывающе.

— Я не наряжалась. Всегда так одеваюсь.

Его губы дергаются в усмешке, когда он смотрит на меня, его палец все еще скользит вверх и…

— Ну, учитывая, что теперь ты принадлежишь мне…

— Я не принадлежу, — резко прерываю его, прежде чем замолчать и прочистить горло. — Я не принадлежу никому.

Глаза Мала вспыхивают, его голос опускается до опасного рычания.

— Да, принадлежишь.

Его взгляд скользит по мне с такой интенсивностью, что моя кожа краснеет.

— И учитывая это, я полагаю, что все это для меня. — Его глаза устремляются на мои. — Хотя я сказал тебе раздеться.

Жар заполняет мое предательское нутро. Я дрожу и тянусь к бретельке бюстгальтера.

— Нет, — бормочет он. — Оставь его на себе.

В его тоне и взгляде чувствуется голодное удовольствие.

— И подойди сюда.

Он снова подзывает меня пальцами. Огонь вспыхивает и когтями царапает меня изнутри, когда я делаю один неуверенный шаг в его сторону.

Мал останавливает меня, покачав головой.

— Ах-ах-ах. На четвереньки.

Я смотрю на него.

— Прости?

— Ты будешь ползти ко мне.

Комната замирает. Клянусь, мой пульс тоже на секунду останавливается, когда мой взгляд фиксируется на нем.

— Не заставляй меня повторять, — рычит Мал. — Ты услышала меня с первого раза. Ползи.

В его глазах что-то есть. Или, может быть, в его тоне. Что бы это ни было, это ощущается так, будто что-то другое контролирует меня, когда я чувствую, как медленно опускаюсь на колени. Опускаю глаза, щеки горят, когда я смотрю на пространство перед собой и кладу ладони на пол.

— Хорошая девочка.

Черт.

Темный, жаждущий импульс пульсирует внутри меня от этих слов.

— Теперь — подойди ко мне.

Оцепеняющее покалывание пробегает по моей коже, когда я начинаю двигаться, выставляя одну руку и одно колено вперед, затем другое, ползу по полу к Малу, пока не оказываюсь прямо перед ним, сидящим в кресле.

— Посмотри на меня.

Едва могу заставить себя, но делаю это, поднимая лицо и глаза, пока они не оказываются пойманными его пронзительными голубыми.

— Расстегни мой ремень.

Ощущение, будто меня облили огнем.

Опять же, я где-то в глубине души знала, что все к этому идет. Я не настолько наивна. Конечно, требование Мала, чтобы я стала «его», будет сексуальным по своей природе.

Но опять же, столкнуться с этим лицом к лицу — это как прыгнуть на глубину, не умея плавать.

И у меня нет спасательного жилета.

— Не думаю, что я заикался.

Бросаю на него ледяной взгляд, качая головой из стороны в сторону, как будто онемела.

Может, так и есть.

Поднявшись на колени перед ним, я тянусь вперед. Мои руки дрожат, и пальцы кажутся слабыми, когда касаются металла его пряжки. Сначала я путаюсь, чувствуя себя как в состоянии сна. Наконец, я ослабляю и расстегиваю его.

— Теперь пуговицу и молнию.

Я не могу встретиться с его взглядом. Не потому, что мне стыдно или страшно.

А потому, что боюсь, что он увидит что-то в моих глазах, что я не могу позволить ему увидеть. Это не будет стыд. Это не будет страх.

Это будет потребность.

Дисбаланс сил делает это еще более ужасным. Факт, что технически меня заставляют это делать. За исключением того, что я не чувствую себя очень принужденной прямо сейчас. Возможно, именно этот дисбаланс сил вызывает покалывание на коже и желание большего.

Хочу ненавидеть его за то, что он заставляет меня делать. И, возможно, я ненавижу. Но не из-за этого.

Прямо сейчас я чувствую себя чертовски живой, как никогда раньше.

Мои пальцы дрожат, когда расстегиваю пуговицу его черных джинсов, а затем медленно опускаю молнию, зубчик за зубчиком. Когда я заканчиваю, сглатываю, закусывая нижнюю губу.

Жду.

— Мне нужно говорить, что делать дальше? — тихо рычит Мал.

Я не знаю, что сказать, поэтому молчу.

— Посмотри на меня.

Вздрагиваю, когда он протягивает руку, его большая ладонь обхватывает мою челюсть и поднимает мое лицо к его.

— Посмотри на меня, — темно рычит Мал. — И не отводи взгляд, пока я не скажу.

Наши глаза встречаются. Что-то зловещее и яростное мелькает между нами.

— Достань мой член.

Мои бедра сжимаются. Что-то темное пульсирует внутри меня.

…И я тянусь к нему.

Пульс ускоряется, пальцы дрожат, когда я тянусь к резинке его трусов. Когда впервые касаюсь его кожи, я чувствую сжимающий импульс внутри. Я почти ожидала, что кто-то такой холодный и жестокий, как Мал, будет холодным на ощупь, как нежить или что-то в этом роде.

Вместо этого он почти обжигающе горячий.

Руки дрожат, когда я стягиваю его трусы — все ниже и ниже, мои глаза опускаются на темную линию волос, ведущую от его рельефного пресса и пупка, v-линии его бедер отвлекают меня, когда я опускаю резинку еще ниже.

На этом я останавливаюсь.

Я понятия не имею, как физически достать его член из-под трусов и джинсов.

— Посмотри на меня, Фрея, — приказывает он, его голос низкий и хриплый.

Мои глаза мгновенно возвращаются к его. Его собственные руки отодвигают мои, залезая в трусы и сталкивая их вместе с джинсами ниже по бедрам. Он вытаскивает руку.

И моя челюсть чертовски падает.

Святое. Чертово. Дерьмо.

То, что мне двадцать шесть лет и я девственница, не делает меня ханжой. Это также не значит, что я никогда не видела членов. Не в реальной жизни, но я смотрю довольно много агрессивного, извращенного порно.

Мал больше, чем любой из парней, которых я видела в этих видео.

Намного. Длиннее и определенно толще.

Я смотрю на него, щеки горят, губы приоткрыты, глаза прикованы к толстому, жилистому, пульсирующему стволу его члена. Он обхватывает основание своей большой ладонью, и все еще больше половины торчит наружу.

Прозрачная капля предэякулята собирается на набухшей головке и стекает по вене, скользя по его пальцам, затем вниз по его тяжелым, полным яйцам.

— Глаза на мне.

Я вздрагиваю, отрывая взгляд от его члена. Его челюсть напрягается, когда что-то темное и яростное мелькает в его глазах.

— Теперь возьми его в рот.

Мое дыхание замирает. Я хочу сказать, что колебалась или замерла. Но это было бы неправдой.

Вместо этого, медленно, словно во сне, я наклоняюсь вперед. Мои губы слегка приоткрываются, и я вздрагиваю, когда целую бархатистую, твердую нижнюю часть его члена.

Импульс пробегает по моему телу. Я чувствую, как мои соски напрягаются и твердеют под кружевным бюстгальтером.

Мои бедра сжимаются.

Я делаю это снова, целую нижнюю часть его головки, а затем поднимаю губы выше. Я вся покалываю, когда целую твердый край его головки. Она такая мягкая и одновременно твердая, и я чувствую прилив желания, когда она подрагивает и дергается у моих губ.

— Я не говорил целовать его на ночь, — мурлычет Мал. — Я сказал взять его в рот.

Обе его руки внезапно оказываются в моих волосах, собирая их в хвост и крепко сжимая у затылка. Он тянет меня вперед, и я тихо вздыхаю, когда он прижимает мой рот к своему члену. Он кряхтит, двигая бедрами и проводя всей длиной своего члена по моим губам. Я смачиваю их как раз перед тем, как он снова подносит мой рот к головке.

— Сейчас, Фрея.

И я повинуюсь.

Мой рот открывается, и прежде чем осознаю это, я скольжу губами по его горячему, набухшему члену.

Едва.

Он огромный. И даже когда я растягиваю челюсть до предела, кажется, что я едва справляюсь с тем, чтобы взять головку внутрь. Но я все равно обхватываю его губами, осторожно посасывая, пока мой язык исследует его головку.

Мал стонет, и этот звук вызывает мощный трепет в моем теле.

Это я сделала.

Воодушевленная, беру больше его в рот, пытаясь проглотить его глубже. Я не успеваю далеко, как начинаю давиться, слегка кашляю и отстраняюсь. Он позволяет мне немного отодвинуться, но крепко держит мои волосы, когда наши глаза встречаются.

— Сделай это снова, — тихо бормочет он.

И я делаю, снова обхватывая губами его головку и затем беря его в глубину горла. Я снова давлюсь, слегка кашляю, а затем краснею, когда понимаю, что слюнявлю его член. Я снова отстраняюсь, щеки горят, когда я поднимаю руку, чтобы вытереть его.

— Не-не, — резко рычит Мал, его ледяные глаза прикованы к моим. — Оставь. На самом деле, я хочу, чтобы ты обслюнявила мой член.

Новая волна жара накрывает лицо, когда я смотрю на него. Опять же, я могу быть неопытной лично. Но все же смотрю довольно агрессивное порно.

Я знаю, чего он хочет.

Дело в том, что я тоже этого хочу. Просто никогда не думала, что парень в реальной жизни захочет чего-то такого… грязного. Такого похабного.

— Плюнь на мой чертов член, Фрея, — снова рычит он.

Я делаю это, снова краснея, когда вижу, как моя слюна попадает на его набухший член и стекает по стволу.

— Хорошая девочка, — бормочет он. — Еще раз.

Я делаю, как сказано, мои бедра сжимаются, когда жар собирается между ними.

— Теперь соси, — приказывает он. — Устрой чертов бардак на моем члене. Будь грязной маленькой шлюхой для меня.

Будь грязной маленькой шлюхой для меня.

В миллионный раз я задаюсь вопросом, что со мной не так. Потому что, когда он говорит это, что-то во мне открывается. Как будто была дверь, которая ждала, чтобы ее открыли, за которой я спрятала все свои самые темные фантазии и извращенные желания, и он только что вручил мне ключ.

Жажда быть доминируемой. Подчиненной.

Чтобы все остатки контроля были отняты у меня.

Быть использованной.

Мал может быть дьяволом. Он может быть монстром, и он может держать мою жизнь на волоске.

Но прямо сейчас он также потворствует моим самым темным желаниям, которые у меня когда-либо были.

Так что, хотя боец во мне хочет проклясть его и откусить его член, покорная, возбужденная, дрожащая маленькая развалина на коленях перед ним не хочет ничего, кроме как отдать кислород ради его члена.

Можете догадаться, какая Фрея побеждает.

Я хныкаю, позволяя ему дернуть меня за волосы вперед. Снова плюю на его член, сдерживая стон от грязного возбуждения, которое это мне доставляет. Мой рот обхватывает его набухшую головку, я давлюсь и задыхаюсь, пока слюна стекает по стволу и капает с его яиц.

Стон вырывается из глубины моей груди, когда Мал берет полный контроль, хватает мои волосы и грубо направляет рот вверх и вниз по его скользкому, грязному члену. Он стонет, оттягивает меня от себя, слюна капает между моей нижней губой и его головкой. Он опускает мой рот к его яйцам, и я стону, нежно беря каждое набухшее яичко в рот и жадно облизывая их.

Мал рычит, одной рукой дергает меня за волосы, а другой сжимает свой член, пока я мокро чавкаю его яйцами.

— Такая грязная маленькая шлюха, — рычит он. — Ты выглядишь так чертовски красиво между моих ног с членом на твоем лице.

Черт. Побери.

Это больше не обсуждается. Я определенно, без сомнения, полностью ебанутая. Потому что чем больше он унижает меня своими действиями и чем грубее его слова, тем сильнее я возбуждаюсь. Чем больше он берет контроль, тем больше хочу полностью подчиниться.

Я делаю это не только потому, что он знает мои секреты или потому что боюсь его.

Облизываю его яйца и стону, пока его тяжелый член лежит на моем лице, потому что этот мужчина заставляет меня хотеть быть грязной маленькой шлюхой для него.

Хныкаю, когда он снова подтягивает меня к своему члену и вгоняет его в мой рот. Взрыв возбуждения проходит через меня, он хватает мои волосы в кулак и обхватывает мою шею другой рукой. Он начинает грубо вгонять его в меня, больше не «получая минет», а «трахая мой рот».

Я никогда не была мокрее.

— Посмотри на себя, извиваешься и сжимаешь бедра, как жадная, тревожная, мокрая маленькая шлюха, Фрея, — рычит он, кряхтя, когда вгоняет свой член в глубину моего горла, заставляя меня давиться. — Трогай себя. Пальчиком свою мокрую киску, пока ты слюнявишь мой член, как хорошая девочка.

Мои глаза закатываются. Стыдно, как быстро моя рука оказывается между ног, отодвигая трусики в сторону, прежде чем вогнать палец в себя со стоном. Мой большой палец трется о клитор, пока я давлюсь, задыхаюсь и слюнявлю огромный член Мала, лаская его свободной рукой, пока он держит мои волосы и шею.

Я довольно хорошо умею доводить себя до оргазма. Обычно это занимает некоторое время.

Но не сегодня.

Сегодня, на коленях перед этим мужчиной, с губами, растянутыми вокруг его толстого члена, пока слюна капает с моего подбородка, я чувствую, что уже на третьей базе. Мой пульсирующий клитор покалывает и ноет, пока я дико тру его, мои бедра дрожат.

— Ну-ну-ну, — бормочет он. — Думаю, ты уже готова кончить для меня, не так ли, моя маленькая шлюха? Ты будешь хорошей, жадной шлюшкой и заставишь свою красивую киску кончить с моим большим, толстым членом во рту?

Это как нажать на спусковой крючок.

Мои бедра сжимаются. Пульс пропускает удар. С глубоким, горловым стоном я кричу от оргазма вокруг его члена, все еще находящегося у меня во рту, чувствуя, как начинаю кончать.

Сильно.

— С рыком Мал выходит из моего рта. Он отталкивает меня назад на пятки, пока ласкает свой пульсирующий, жилистый, блестящий член, наблюдая, как я кончаю на своих пальцах. Он издает рычащий стон, и его член дергается и подрагивает.

…И вдруг он тоже кончает.

Повсюду.

Я стону громче, когда толстая струя белой спермы вырывается из его набухшей головки, разбрызгиваясь по моей груди и шее. Вздрагиваю, хныкая, когда следующая струя попадает на мой язык и губы. Третья покрывает мой подбородок, а четвертая попадает на щеку.

Он все еще кончает.

Мои глаза закатываются от чистейшего, грязного, извращенного удовольствия, пока я продолжаю тереть себя, стону, когда Мал ласкает свой член и покрывает меня своей горячей, липкой спермой.

С криком и судорогой тела я чувствую, как начинаю кончать снова, дрожа, когда взрываюсь для него во второй раз.

Затем комната затихает. Мое дыхание прерывистое и глубокое, пока я сижу на пятках, дрожа и трясясь.

Что. Только что. Произошло.

Его сперма покрывает мое лицо и грудь. Его глаза встречаются с моими.

— Хорошая девочка, — бормочет он.

Он протягивает руку, как будто чтобы обхватить мое лицо, но вместо этого его большой палец проходит через липкую массу на моей щеке, подталкивая ее ко рту.

Мои губы приоткрываются. Глаза прикованы к его, когда я беру его палец и сперму в рот и сосу.

Мал делает это снова, собирая сперму с моего лица и груди и медленно кормит меня ею. Его член пульсирует между нами, как будто он возбуждается, наблюдая, как я сосу его липкую сперму с его пальцев.

Честно говоря… я, возможно, тоже.

Когда я относительно очищена, Мал встает и засовывает свой все еще твердый член в джинсы. Я начинаю подниматься на ноги, но он останавливает меня, покачав головой.

— Оставайся здесь, на коленях, — тихо рычит он. — Закрой глаза.

Я сглатываю, чувствуя вкус его спермы на языке, когда наши взгляды сталкиваются.

— Закрой глаза, — приказывает он.

Я делаю это. Затем вздрагиваю, когда чувствую, как его рука гладит макушку моей головы.

— Я уйду. Ты останешься здесь, на коленях, и будешь считать в уме до ста. Затем ты снова коснешься своей ненасытной киски, думая о моем члене, пока не кончишь снова.

Вздыхаю, когда его пальцы запутываются в моих волосах, дергая их в кулаке.

— Я узнаю, если ты не сделаешь, как я сказал. Ты понимаешь это?

Я киваю.

— Да, — шепчу.

— Хорошая девочка.

Черт возьми. Эта чертова фраза и ее власть надо мной.

На мгновение воцаряется тишина. Я почти думаю, что он уже ушел. Но затем мой пульс пропускает удар, когда я чувствую, как он наклоняется, его дыхание в моем ухе.

— Ты выглядишь так красиво на коленях с моей спермой на лице.

Мое нутро сжимается, все мое тело сотрясается от жара, когда слова скользят по мне. Он снова отстраняется, и тишина тянется. И тянется.

Я начинаю считать в уме. Когда достигаю ста, это даже не вопрос «если» моя рука движется между бедер. Я снова начинаю тереть клитор, дрожа, когда воспроизвожу ощущения того, как он использовал мой рот, трахал мое лицо.

Как я стояла на коленях, покорная ему.

Я могу ненавидеть Мала. Он может быть монстром, держащим жизнь, которую я построила, над моей головой, чтобы удовлетворить свои больные желания.

Но дело в том, что, кажется, это удовлетворяет и мои больные желания в равной степени.

— Мой палец мелькает над пульсирующим клитором. Другая рука сжимает грудь, щиплет и дразнит соски через кружево, прежде чем скользнуть к горлу. Я сжимаю его, отчаянно желая того же прилива, который он мне дал, задыхаясь, прежде чем мои пальцы подползают ко рту. Я провожу ими по губам, собирая последние липкие капли его спермы и жадно сосу их, пока нутро сжимается, а бедра дрожат.

С приглушенным стонущим криком я кончаю, сосу его сперму с пальцев, когда взрываюсь от прикосновений.

Когда я открываю глаза, его нет.

Я одна.