Император ярости

17

ФРЕЯ

Сердце бешено колотится в груди, заглушая все остальное, пока мои ноги стучат по земле.

Тени растягиваются длинными и неровными вокруг меня, скелетные каркасы зданий нависают, как зловещие гиганты, в лунном свете. Строительная площадка — это лабиринт ржавых балок и битого стекла, и я едва могу видеть сквозь панику, затуманивающую мое зрение.

Но я слышу его позади меня.

Человека в маске, от которого исходит темное насилие, как яд.

Не знаю, кто он и почему он преследует меня. Может быть, это продолжение стрельбы на крыше Соты. Может быть, я была целью, и теперь они послали его, чтобы закончить дело.

Чувствую, как он приближается, его присутствие — это тень, которая проникает в мою кожу. Его тяжелые шаги эхом отдаются позади меня, каждый из них напоминает, что я не достаточно далеко впереди него.

Я бросаюсь вокруг кучи обломков, мое платье цепляется за острый кусок металла. Дергаю его, ткань рвется, пока я спотыкаюсь вперед. Мое тело дрожит, страх и адреналин сталкиваются волнами, но я не останавливаюсь.

Не могу.

Слышу его позади себя, теперь ближе. Он неумолим, его шаг никогда не замедляется. Мое сердце сжимается, когда я оглядываюсь через плечо, видя, как он выходит из тени — высокий, широкий, ужасающий. Маска, которую он носит, скрывает все, даже его глаза. Только безликая черная пустота, несущая обещание насилия.

Хищник.

Я заворачиваю за угол, мое сердце поднимается к горлу, дыхание становится тяжелым.

Слишком поздно.

Он там, ждет меня, как будто знает каждый мой шаг, прежде чем я сделаю его.

Его рука резко метнулась вперёд и крепко схватила мою, словно тисками. Я кричу, но звук замирает в горле, когда он с жестокой силой швыряет меня на землю. Удар выбивает воздух из легких. Грубый бетон царапает мою кожу, пока я пытаюсь отползти, но он на мне за секунду.

Его рука в перчатке хватает мою лодыжку, с ужасающей легкостью тащит меня обратно к себе. Мой ум мечется с тысячей разрозненных мыслей, каждая из которых темнее предыдущей.

Здесь ли заканчивается моя жизнь?

Когда он отпускает мою лодыжку, я делаю последнюю отчаянную, жалкую попытку отползти назад. Но он снова бросает меня на землю, его колени впиваются по обе стороны моего извивающегося торса, окружая меня, нависая надо мной, как тень смерти.

Он молчит. Ни слова, ни звука. Только четкие, методичные движения человека, который делал это раньше.

Я вздрагиваю, когда его рука метается и хватает перед моего платья. Он рычит, сильно тянет и рвет ткань с жестокостью, которая оставляет меня дрожащей. Платье спадает, холодный ночной воздух кусает мою обнаженную кожу. Он снова дергает, разрывая и срывая платье с моего торса и рук, оставляя меня обнаженной до пояса, за исключением черного кружевного бюстгальтера, который я надела под ним.

Он срывает и его, и теперь я не думаю, что он здесь, чтобы убить меня.

Еще нет.

У него есть что-то другое на уме сначала.

Мозг кричит мне, чтобы я боролась, царапалась и пиналась, но страх парализует меня. Его руки терзают мою грудь, щипают соски и безжалостно дергают мой пирсинг. Сильная рука крепко обхватывает мою шею, и я задыхаюсь от крика, когда он другой рукой тянется назад.

Рыдание вырывается из моих губ, когда он задирает мое платье до пояса и засовывает руку в мои трусики. Он срывает хрупкое кружево резким рывком, который щиплет мою кожу. Я пытаюсь сомкнуть ноги, но он резко шлепает мои бедра, раздвигая их, пока грубо обхватывает мою киску.

Монстр наклоняется прямо к моему лицу. Теперь я вижу глянцевую черную пленку, покрывающую прорези для глаз, его черная маска — безэмоциональная, безмолвная пустота.

Затем он поднимает руку и срывает маску, обнажая усмехающийся рот.

— Помни свое стоп-слово, — хрипит он, его голос низкий, опасный… и знакомый.

— Неон, и все это исчезнет.

Все замирает. Мир перестает вращаться.

Что. За. Чертов. ДЕРЬМО.

Его слова прорезают туман ужаса, как лезвие.

Это он.

Я не знаю как, но это он.

Мал.

Осознание вызывает волну замешательства и облегчения, накрывающую мои чувства. Мое сердце все еще колотится в груди, тело дрожит под ним, но теперь я знаю, что это не убийца. Это не какой-то псих, пришедший покончить со мной.

Это Мал.

И все же, знание, что это он, а не незнакомец, не делает ситуацию «безопасной». Адреналин все еще ревет, как зверь, внутри меня. Как будто моя кровь знает, насколько реальна угроза от психопата, нависшего надо мной.

Страх, погоня, грубость — все это часть игры. Но на этот раз все темнее, опаснее, более… реально.

Он хватает мои запястья, прижимает их над головой, наклоняясь к моей шее. Я кричу, когда чувствую, как его зубы впиваются в меня, прокалывая кожу. Чувствую тепло, исходящее от него, грубую, дикую энергию. Мой страх не исчез полностью — он мутировал во что-то другое. Что-то более темное, что пугает меня совершенно по-другому.

Я должна остановить это. Должна сказать слово и закончить это.

Но я не делаю этого.

Вместо этого запрокидываю голову, задыхаясь, когда Мал сначала терзает мою шею, затем опускает губы к моим соскам. Я кричу, моя спина непроизвольно выгибается, когда он кусает нежный розовый сосок и втягивает его в рот. Он играет языком с моим пирсингом, грубо крутит его, посылая взрывное электрическое ощущение через все мое тело.

Его другая рука снова раздвигает мои бедра, и прежде чем я успеваю подумать, он вгоняет два толстых пальца в мою киску. Я хныкаю, чувствуя, как моя предательская влажность покрывает его руку. Он груб и безразличен, вводит и выводит пальцы из меня с непристойным, мокрым, хлюпающим звуком, одновременно сильно кусая мой другой сосок.

Его рот отстраняется, зубы все еще сжаты вокруг маленького металлического стержня так сильно, что я клянусь, он вырвет его. Затем он отпускает его, и я чувствую, как он поднимается. Чувствую его теплое дыхание на моих губах. Когда я открываю глаза, маска исчезла, и я теряюсь в яростных, диких, безумных голубых глазах. Его лицо зависает в дюймах от моего, пока внезапно не приближается еще больше.

Не задумываюсь, что это первый раз, когда я целую его, пока это не происходит. Его губы сталкиваются с моими с жестокой силой, поцелуй дикий и властный, и я таю под его жаром. Его руки блуждают по моему телу, грубые и неумолимые, оставляя следы синяков. В его прикосновениях нет нежности, только грубая, первобытная потребность, которая отражает мою собственную.

Его зубы скользят по моей нижней губе, и затем он отстраняется ровно настолько, чтобы его пронзительные глаза горели в моих, опасная смесь желания и ярости бурлит в их глубине.

Он снова натягивает маску на верхнюю часть лица, заставляя меня смотреть в черную пустоту глаз монстра, яростный оскал его темной улыбки, усмехающейся надо мной, как у маньяка.

— Ты жаждешь этого, — рычит он, его голос низкий. — Тебе нравится, когда тебя преследуют, прижимают и используют, как грязную маленькую шлюху.

Его губы изгибаются в темную улыбку, и затем он снова на мне, его рот находит впадину на моей шее, его руки скользят по моему телу с грубостью, которая оставляет меня без дыхания. Его зубы скользят по моей коже, и мое дыхание перехватывает, когда грань между удовольствием и болью размывается.

Мал поднимает мои ноги, прижимая колени к моей обнаженной груди и широко раздвигая их. Я чувствую, как он тянется между нами, и слышу звон его ремня и звук расстегивающейся молнии.

Я хныкаю, когда его горячий, толстый член освобождается и шлепается о мою киску. Он делает это снова, трется набухшей головкой о мой клитор, прежде чем надавить, чувствуя, как он раздвигает мои губы, когда он прижимается к моему входу.

Готовый взять меня, завладеть мной.

Проглотить целиком, пока ничего не останется.

На одно мгновение я думаю о том, чтобы остановить это безумие. Он дал мне выход.

Неон.

Я говорю это слово, и все заканчивается. Одно маленькое слово, и я не теряю свою чертову девственность с психопатом в маске, грубым бетоном и грязью под спиной и неровными линиями недостроенного здания над нами, как рваные кости чудовищного скелета, цепляющиеся за луну.

— Я не могу дождаться, чтобы почувствовать, как твоя кровь и сперма пропитают мой член, маленькая игрушка.

Чистое безумие всего этого заставляет меня замолчать, прежде чем я успеваю подумать о том, чтобы сказать свое стоп-слово.

Так что я не говорю.

Вместо этого мои руки залезают под его футболку, чтобы вцепиться в его обнаженную кожу. Черная пустота его замаскированных глаз фиксируется на мне. Его губы изгибаются опасным образом.

Затем он вгоняет в меня.

Сильно.

Я кричу, мое тело дергается и судорожно сжимается, когда мои бедра дергаются против него. Это чертовски больно, но он продолжает, проникая глубже, прежде чем медленно вытащить обратно, пока только набухшая головка остается внутри.

Затем он снова входит, на этот раз глубже.

Боль начинает таять. Жжение от первоначального проникновения начинает стихать, когда толстый, массивный член Мала входит в меня, так чертовски глубоко, что я клянусь, чувствую его в своем горле. Он вытаскивает обратно, двигая бедрами и позволяя головке дразнить меня, пока я не начинаю царапать его кожу и отчаянно мяукать, как жадная маленькая штучка.

— Вот хорошая маленькая девственница, — мрачно бормочет он.

Его бедра толкаются, вгоняя всю длину в меня, пока я кричу от дикого удовольствия.

— Такая хорошая девочка, принимающая этот большой член, — рычит он. — Какая жадная, шлюшковатая маленькая киска, растягиваемая моим толстым членом.

Он снова вгоняет в меня, на этот раз сильнее. Его рука обхватывает мою шею, ноги перекинуты через его мускулистые плечи, пока он трахает меня, как животное.

Берет контроль.

Размывает границы между здравомыслием и безумием. Между согласием и его отсутствием. Между страхом и желанием.

И мое тело жаждет всего этого.

Мир сужается до нас двоих — двух тел, борющихся за контроль, за доминирование, за что-то более первобытное, чем любой из нас готов признать. Звуки города, холодный укус бетона под нами — все это исчезает, оставляя только жар нашей кожи и электрическое напряжение между нами, пока он входит в меня сильнее, быстрее, искривляя саму мою реальность.

Его руки оставляют синяки, его губы и зубы кусают и сосут, и я чувствую, как мир ускользает, когда тьма окутывает меня.

В один ослепительный момент яростной ясности я тянусь вверх. Мои пальцы царапают его маску, срывают ее с его лица, пока его ледяные голубые глаза не вонзаются в меня.

Знаю, что это безумие, но мне нужно смотреть в его глаза без маски между нами, когда это происходит. Нужно потеряться в стальном, холодном, жестоком блеске там. В чудовищности, которую они едва скрывают. В тьме, которую они излучают.

В цепях, которые держат меня.

Наши тела сталкиваются, бетон царапает мою спину, а пальцы вокруг моей шеи сжимают так сильно, что зрение затуманивается. Это все — безжалостный способ, которым он берет меня, грубые слова, насилие, дикость.

Это поглощает меня, пылающий костер, превращающий меня в пепел и кости.

— Да, попробуй сдержаться, шлюха, — рычит он, жестко целуя меня и кусая мою губу, пока медь не заполняет мой язык, заставляя меня кричать. — Притворись, что твоя маленькая девственная киска не собирается кончить на моем большом, толстом члене. Притворись, что тебя не возбуждает твоя кровь и липкая влага, покрывающая мой член и капающая с моих яиц. Убеждай себя, что ты хорошая девочка. Убеждай себя, что хорошие девочки не кончают на спине в грязи с порванными трусиками на коленях и моими чертовыми следами по всей шее, чтобы весь мир видел, насколько ты моя.

Я стону, когда его рот снова опускается к моей шее, кусая и посасывая, оставляя следы там и посылая головокружительную смесь боли и возбуждения, взрывающуюся в моем нутре.

— Мне плевать, кончишь ты или нет, шлюха, — рычит он мне в ухо.

Мои стенки сжимаются вокруг него. Нутро превращается в шар белого огня, когда моя реальность разрывается.

— Ты просто чертова дырка для меня, — хрипит он. — Красивая маленькая дырочка для спермы, которую я могу использовать. Так что кончай или не кончай. В любом случае, я сейчас опустошу свои чертовы яйца в эту грязную маленькую киску.

Я официально ебанутая. Потому что все это — это все, чего я жажду.

Губы Мала сжимают мои, его зубы впиваются в мою нижнюю губу, посылая новую волну меди на наши языки. Его член вгоняется глубоко, и когда он снова кусает, я теряю весь контроль.

Все мое тело дергается и подпрыгивает от земли, выгибаясь против него, пока я кричу в его рот с безумной дикостью, которая отнимает у меня дыхание. Оргазм взрывается во мне, как огненная буря, разрушая каждый дюйм меня, пока я впиваюсь ногтями в его грудь и плотно обхватываю его бедра ногами.

Мал рычит, вгоняя свой толстый член глубоко в меня, и я чувствую, как он дергается и пульсирует. Я стону, чувствуя, как горячий поток его спермы изливается в меня — незащищенную, непокрытую. Голую.

Это вызывает еще один оргазм, накатывающий на меня, волна за волной, пока я не начинаю дрожать и терять связь с реальностью.

Я жалобно хныкаю, когда он отстраняется, вытаскивая свой член из моей нежной киски с унизительным хлюпающим звуком. Его тело покидает мое. Так же как и его тепло.

Мои глаза плотно закрываются. Я еще не готова отпустить. Не готова вернуться к жестокому мужчине, который смотрит на меня, как будто ненавидит. Который действительно ненавидит меня за кровь в моих жилах.

Мои глаза широко открываются, стон вырывается из опухших, кровоточащих губ, когда я чувствую, как теплая влага скользит по моей нежной киске. Смотрю вниз между широко раздвинутых ног, когда Мал хватает мои бедра и раздвигает их еще шире. Он снова опускает голову, его глаза прикованы к моим, пока он языком ласкает мою киску с нежностью, которая шокирует меня.

Это длится недолго. Нежность перерастает в безумие, сжимающее мое нутро, когда он начинает пожирать меня. Он рычит в меня, весь его рот прижат к моей киске, пока его язык скользит глубоко внутри. Я стону, дрожа, пока мои ноги трясутся, а нутро сжимается. Глаза закатываются, дыхание перехватывает, когда Мал снова подталкивает меня к краю.

Его язык обвивает мой набухший клитор, и мгновенно я снова разваливаюсь на части.

Хрипло кричу в холодный ночной воздух, когда мои бедра поднимаются, и оргазм взрывается во мне. Мал не двигается, лижет и сосет мою ноющую киску, пока я не уверена, что потеряю сознание.

Только тогда он поднимает голову. Я дрожу всем телом, заставляя глаза открыться, взгляд скользит вниз по моему поцарапанному, покрытому синяками телу, пока я не встречаюсь с его глазами.

Святой чертов Бог.

Его глаза сверкают безумием, которое отнимает у меня дыхание. Его губы блестят от смеси спермы и крови. И прежде чем я успеваю осознать, он уже скользит вверх по мне, покрывая меня своим телом, его рука снова обхватывает мою шею.

Его губы сжимают мои, и я чувствую вкус.

Всего этого.

Вкус нас.

Этот вкус похож на прекрасное безумие.

Он слегка отстраняется, его дыхание все еще прерывистое, и его глаза встречаются с моими — темные, интенсивные, но с проблеском чего-то более мягкого, скрытого глубоко под поверхностью.

Мы встаем и осматриваем разрушения. Мои трусики исчезли, мое платье уничтожено. Тем не менее, я спасаю то, что могу, подтягивая уцелевший ремешок, пытаясь прикрыться. Это безнадежно: передняя часть разорвана и оторвана, обнажая мою грудь.

Без слов Мал срывает с себя футболку. Он натягивает ее на меня, стаскивая массивную футболку вниз, подол почти достаточно длинный, чтобы быть мини-платьем на мне.

Молча он внезапно подхватывает меня на руки. С обнаженной грудью разворачивается и несет меня из строительной зоны обратно в коридор с мерцающими огнями.

Финансисты-придурки все еще там, в полуквартале отсюда. Один из них свистит и говорит что-то вроде «Где твоя одежда?» Малу. Когда он поворачивается и бросает на них холодный, ледяной взгляд, вся группа вздрагивает и быстро уходит.

Он несет меня обратно в мой отель. Крайне смущенный ночной менеджер смотрит на нас, когда Мал несет меня через лобби и наверх в лаундж на втором этаже и центр для посетителей. С одной стороны есть небольшой киоск, где продаются футболки и худи с силуэтом Монреаля. Ни души не видно, и Мал спокойно берет две из них, прежде чем несет меня к лифту и нажимает кнопку моего этажа.

Я не спрашиваю, откуда он это знает.

Не спрашиваю, как он вообще знал, что я здесь.

Думаю, ответ может напугать меня. И кроме того, я не уверена, что могу сейчас даже говорить или ясно мыслить.

У двери моего гостиничного номера Мал наконец ставит меня на ноги. Он протягивает мне одно из худи, пока сам натягивает другое на себя. Затем его руки оказываются по обе стороны от меня, у двери, запирая меня, пронзая мои глаза своим взглядом.

Без предупреждения его губы сжимают мои. Я морщусь от того, насколько нежны мои губы, чувствуя, как последние силы покидают мое тело, а ноги подкашиваются. Но я слышу, как хнычу, прося больше, прежде чем он отстраняется.

— Ты моя, — бормочет он, его голос грубый, но твердый. — Моя хорошая девочка.

Что-то жестокое и горячее пульсирует глубоко внутри меня. Я чувствую, как дрожу, мое тело наклоняется ближе к нему, как будто у меня есть эта потребность быть ближе — это странное, чуждое желание прикасаться к нему, целовать его, свернуться внутри него.

Я имею в виду, что за черт, это что-то гормональное, что происходит после первого секса?

Не могу остановить себя, когда подхожу ближе к нему, мои руки тянутся, чтобы схватить небольшие горсти его худи, пока я наклоняюсь, отчаянно желая поцеловать его.

— Я буду хорошей для тебя.

Что-то темное мелькает в его глазах. На мгновение кажется, что это было прямо перед тем, как он вогнал в меня — тот же темный проблеск голодной потребности.

Только это… другое, каким-то образом. Это не голод или потребность, которые я вижу, когда его челюсть сжимается. Это не «темное желание», которое я вижу на его лице, когда он внезапно отступает, как будто обожженный.

Он моргает, его горло тяжело вздымается.

И затем, без лишних слов, он разворачивается и уходит, исчезая за углом гостиничного коридора.

Окей?

Я могла бы удивляться, что за черт это был. Или могла бы признать, что мы говорим о Мале, так что… Кто, черт возьми, знает.

Все, что я знаю, это то, что мое тело болит, и хотя мой ум — это вихрь эмоций, которые я не до конца понимаю, в этот момент я знаю одну вещь наверняка.

Ты моя.

Он прав.

И теперь пути назад нет.