Император ярости

38

МАЛ

Утренний свет пробивается сквозь края затемненных штор, окутывая спящую Фрею мягким золотистым сиянием.

За последнюю неделю я заменил оконные стекла на специальные, блокирующие ультрафиолет, которые обычно используются в химических лабораториях и художественных музеях. Если она собирается остаться здесь — а она останется — то я хочу, чтобы она была в безопасности и защищена.

Она свернулась калачиком рядом со мной, ее дыхание ровное и медленное, одеяло едва прикрывает ее обнаженное плечо. Я наблюдаю за мягким подъемом и опусканием ее груди, чувствуя устойчивое притяжение чего-то, чего не могу назвать.

Мои пальцы движутся без мысли, скользя по ее скуле. Она слегка шевелится от моего прикосновения, что-то бормочет во сне, но не просыпается. На ее лице — покой, которого я не вижу, когда она бодрствует — хрупкая тишина, которой нет в нашем хаотичном мире, — и я знаю, глубоко внутри, что моя задача — защитить это.

Я не стану называть это тем, чем оно, вероятно, является. Не могу. Сломанная часть меня не позволит мне произнести это слово или принять эту эмоцию. Но я глубоко в этом с ней — глубже, чем когда-либо позволял себе быть с кем-либо.

Это должно пугать меня. И, пожалуй, немного пугает. Но я не могу отстраниться. Не сейчас. Не когда каждая минута, проведенная с ней, кажется спасательным кругом.

Я провожу тыльной стороной руки по линии ее челюсти, стараясь не разбудить. Ненавижу, что не могу защитить ее от всего этого. Ни от прошлого, ни от неизвестного будущего.

Но я попробую. Ради нее попробую.

Мой телефон вибрирует на тумбочке, нарушая тишину комнаты. Я убираю руку с лица Фреи, бросая взгляд на экран.

Орен.

Осторожно выскальзываю из кровати, беру телефон и тихо закрываю за собой дверь. Внизу я выхожу на патио и отвечаю.

— Нашел что-то?

Голос Орена низкий.

— Да. Тебе, возможно, стоит сесть.

Он выдыхает, тот самый выдох, который говорит мне, что он раскопал что-то, что, возможно, лучше было бы оставить похороненным.

— Уильям Линдквист и Кир Николаев работали вместе ненадолго — еще когда Братва Николаева только начинала расширяться на международном уровне. Задолго до… того, что случилось с твоей семьей. Это не в официальных записях, но подпольные каналы говорят.

Я остаюсь на месте, едва дыша.

— Продолжай.

— Этот союз между Киром и Уильямом быстро закончился. Что-то личное встало на пути. Это я, похоже, не могу найти. Что странно. Но… Они не просто разорвали связи, Мал. Линдквист выставил на Кира чертов заказ. Большой. Тридцать миллионов.

Черт.

Моя хватка на телефоне сжимается.

— Серьезно?

— Да. Это было не просто дело, Мал. Никто не заключает контракт на такую сумму просто за дело, если только речь не идет о главе государства или чем-то подобном. Это было что-то личное. Уильям хотел смерти Кира, и он хотел этого сильно.

Я встаю, начинаю ходить.

— Так что случилось?

— Ему, очевидно, не удалось, — говорит Орен с тихим смешком. — Кир все еще жив, а Уильям — нет. Но следы теряются. После того, как заказ был сделан, вражда между ними усилилась, но затем стихла после резни твоей семьи. Как будто кто-то хотел стереть все это из памяти.

Узел затягивается в моем животе.

— Что ты имеешь в виду, "стихло"?

— Никаких разговоров. Никаких попыток убить Кира. Как будто Линдквист отказался от этой идеи.

— Почему?

Долгая пауза, Орен колеблется, прежде чем продолжить.

— У меня нет всех ответов, Мал. И редко когда я это говорю. Но то, что произошло между Киром и Линдквистом, было похоронено глубже, чем обычно заходят мои каналы. И что бы это ни было, это не могло быть приятным.

Мой ум проносится через все возможные варианты.

— Что-нибудь еще? Что-то, что связывает Кира с тем, что случилось с моей семьей?

Он был там.

Наблюдал, как кровь стекает. Наблюдал, как мое детство превращается в пепел.

— Пока нет. Я все еще копаю. Когда найду что-то, ты будешь первым, кто узнает. Будь осторожен, Мал.

Линия обрывается, и я стою еще долгое время, уставившись в пустоту.

Уильям Линдквист хотел смерти Кира. Это меняет… ну, не все. Но что-то. Я просто не знаю, что именно.

Линдквист жестоко убил мою семью и разрушил наш дом. Я провел десятилетия, думая, что присутствие Кира в тот день указывало на его причастность или то, что он руководил всем этим.

Но теперь…

Какого черта Линдквист хотел смерти Кира, и почему ему стало все равно после того ужасного дня?

Вопросы жгут, их тяжесть оседает в моей груди. Я поворачиваюсь и возвращаюсь внутрь, чтобы снова лечь в постель. Я стал почти таким же ночным существом, как Фрея.

Как только вхожу в гостиную, дверь спальни наверху на балконе скрипит, и Фрея выходит, ее лицо мягкое в слабом свете комнаты. Она завернута в одеяло с моей кровати, ее волосы свободно завязаны, и она бросает мне сонную улыбку, которая трогает что-то глубоко внутри меня.

— Привет, — шепчет она. — Все в порядке?

Я киваю, выдавливая улыбку, мои мысли все еще запутаны в словах Орена. Я поднимаю телефон.

— Да. Просто работа.

Фрея спускается по лестнице и подходит ко мне, ее присутствие успокаивает меня так, что это одновременно утешает и тревожит.

— Ты всегда работаешь.

Я встречаю ее на полпути через комнату, снова благодарен за окна, блокирующие ультрафиолет. Беру ее за руку и тяну с собой на диван, усаживая к себе на колени. Но, как бы я ни хотел потеряться в ней сейчас или просто сожрать ее, разговор с Ореном висит, как тень.

Она наклоняет голову, изучая меня своими острыми глазами.

— Ты уверен, что все в порядке?

Я не отвечаю сразу. Вместо этого просто прижимаю губы к ее шее, вдыхая мягкий аромат ее кожи, позволяя ему успокоить бурю внутри меня, хотя бы на секунду. Я слегка кусаю ее кожу — не так яростно, как иногда, но достаточно, чтобы она резко вздохнула.

— Все хорошо, — бормочу я против ее кожи. — Просто устал.

Фрея прижимается ко мне, ее пальцы рисуют легкие круги на моей шее.

— Нам обоим стоит быть в постели.

Ее голос мягкий, осторожный, как будто она пытается понять, где мои мысли. Но я не могу рассказать ей все. Пока нет. Кир — ее семья. И я не буду омрачать это, пока не узнаю точно, что все это значит.

— Или мы могли бы просто пойти в постель, — тихо рычу я. — И я не имею в виду спать.

Фрея улыбается, ее губы изгибаются так, что это всегда действует на меня, и на мгновение мир кажется легче. Но даже когда я держу ее, мои мысли возвращаются к Линдквистам и Киру. Вендетта Уильяма. Есть что-то, чего я еще не вижу.

— Эй, — шепчет Фрея, ее рука скользит по моей груди. — Ты отвлекся.

Я медленно выдыхаю, проводя большим пальцем по ее губам.

— Просто думаю.

— О чем?

Я мог бы рассказать ей. Она, возможно, имеет право знать, учитывая, что это связано как с токсичной семьей, в которой она родилась, так и с той, которую она нашла позже.

Но нет. Я сдерживаюсь, запирая это вместе с остальным, что еще не рассказал ей.

— Это ничего, — лгу я. — Просто глупая работа.

Но глубоко внутри я знаю, что это не конец.

Прошлое никогда не остается похороненным. Оно всегда возвращается, чтобы преследовать тебя.

Это только вопрос времени.