Император ярости

20

ФРЕЯ

На следующий вечер я снова оказываюсь в стерильном, освещенном флуоресцентными лампами коридоре больницы. Резкий, подавляющий запах антисептика висит в воздухе, но я уже привыкла к нему. Когда ты бываешь в больницах так часто, как я, они становятся чем-то знакомым, как бы ты их ни ненавидела.

Долорес сияет, когда я подхожу к стойке медсестер. Прежде чем она успевает что-то сказать, шагаю за стойку, врываюсь в ее пространство и обнимаю ее.

— Спасибо, — выпаливаю я, крепко обнимая ее. — Спасибо, спасибо, спасибо.

Иногда карма находит способ восстановить баланс. Среди всего этого дерьма последних суток и всего, что произошло на свадьбе, случилось что-то хорошее:

Дэмиан проснулся.

Долорес обнимает меня в ответ, покачивая из стороны в сторону, пока я сдерживаю желание расплакаться у нее на плече.

— Говорила же, он боец, — тихо говорит она, улыбаясь, когда мы отпускаем друг друга. — Это все его заслуга, дорогая.

Я бросаю на нее взгляд.

— Эй, это ты заботилась о нем и поддерживала его, чтобы он мог сосредоточиться на выздоровлении. Я принесла тебе кое-что.

Снимаю сумку с плеча и достаю завернутый подарок. Брови Долорес взлетают вверх, когда она берет его.

— Можно открыть сейчас?

— Пожалуйста.

Она чуть не теряет самообладание, когда разворачивает виниловую копию альбома Fleetwood Mac Tusk, подписанную Линдси Бэкингемом.

— Она настоящая?! — вырывается у нее, и она уставилась на небрежную подпись.

— Ага, — ухмыляюсь я. Киваю на ржавое пятно рядом с автографом. — А это, если верить парню, у которого я его купила, пятно крови Стиви Никс после слишком большого количества кокаина.

Долорес визжит и снова крепко обнимает меня.

— Спасибо, дорогая. — Она отстраняется, и ее брови снова взлетают вверх, когда она смотрит на меня.

— Что?

Она улыбается с любопытством.

— Ты выглядишь… по-другому. В смысле… — Она качает головой. — Это как будто аура вокруг тебя.

Я чувствую, как щеки краснеют.

— Уверена, это ерунда.

Она усмехается.

— Моя ошибка. Иди и навести своего красивого брата.

— Спасибо, Долорес.

Я направляюсь вниз по коридору.

— Эй, Фрея?

Оборачиваюсь к ней. На ее лице широкая ухмылка.

— Под «аурой» я имела в виду огромный чертов след на твоей шее. Просто чтобы ты знала.

Жар разливается по моему лицу, и моя рука резко тянется к синяку на шее, который я пыталась замазать тональным кремом. Черт.

Долорес хихикает.

— Если только ты не подралась с цепью, я бы с удовольствием послушала о твоем горячем свидании. — Она кивает подбородком в сторону коридора. — Хотя твой брат, возможно, не захочет…

— Ты выглядишь как дерьмо, — хрипит Дэмиан, его голос скрипучий, но все же с той самой дразнящей ноткой, которую я знаю и люблю.

Я закатываю глаза, подходя ближе.

— Спасибо. Ты выглядишь как труп.

Он сидит в кровати, больше без всех этих жутких трубок для питания и дыхания, торчащих изо рта. Его неестественно белые волосы ловят свет, делая его почти потусторонним, как призрак.

Его странные, фиолетовые глаза останавливаются на мне. С Анни и мной они всегда полны улыбок и очарования.

С большинством других людей они наполнены чистой тьмой.

Он усмехается, звук немного напряженный, но искренний.

— Все еще симпатичнее большинства, я бы сказал.

Я закатываю глаза.

— Вижу, недели на грани смерти никак не уменьшили твое эго.

— К счастью, и мой член тоже. Я проверил.

Корчу рвотную гримасу и фыркаю.

— Боже ты, может не надо?

Дэмиан широко улыбается, когда я шлепаю его по руке.

Несмотря на юмор в его словах, в нем чувствуется подспудная тьма, которая скрывается прямо под поверхностью. Она всегда там, часть его, которую он не может скрыть, как бы ни старался. Но он идеально балансирует на этой грани между шармом и опасностью, как-то умудряясь сочетать их с легкостью.

— Эй, не бей меня, — ворчит он. — Вся эта штука с «на грани смерти», если ты уже забыла?

— Да, ну, ты не мертв, что, честно говоря, немного неудобно, практически для всех остальных, включая меня.

Дэмиан показывает мне средний палец. Я отвечаю ему тем же.

Затем он усмехается.

— Тебе повезло, что я слишком слаб, чтобы тебя придушить.

Я хихикаю, но тепло момента быстро угасает. Тяжесть всего, что произошло — нападение на свадьбе, неопределенность того, что будет дальше — давит на нас, омрачая наш разговор. Чтобы усугубить ситуацию, мы только что узнали, что Анника улетает обратно в Японию с Кензо. Он уходит из Нью-Йорка после всего этого насилия, не говоря уже о неопределенности относительно того, кто вообще враг.

С другой стороны, это означает, что моя лучшая подруга будет абсолютно в безопасности. Кензо командует армией в Киото и живет в особняке, похожем на крепость. И хотя этот брак — всего лишь один большой мирный договор, и они с Анникой даже не очень любят друг друга, я знаю, что Кензо придерживается старых взглядов в некоторых вещах. Например, в браке.

Даже если он и Анника не выносят друг друга… хотя у меня есть вопросы по поводу того поцелуя у алтаря… теперь она его жена. И я знаю, что он будет защищать ее изо всех сил только по этой причине.

И все же. Моя лучшая подруга, моя сестра, моя тень, покидает меня.

Дэмиан замечает мое легкое ухудшение настроения. Он хорош в этом.

— Ты думаешь о том, что Анни уезжает.

Я киваю.

— Я просто не могу поверить, что она черт возьми вышла замуж, — вздыхает он. — И что я был в коме, поэтому не мог сказать: «Да, я, вот здесь», когда спросили, есть ли возражения.

Я фыркаю.

— Вообще-то, не думаю, что они вообще это спрашивали.

— Похоже на сговор.

Я закатываю глаза.

— Она в надежных руках.

— Кензо Мори — чертов змеюшник. Вся их семья такая.

Я пожимаю плечами.

— Они не все плохие.

— То есть? — рычит Дэмиан.

Я быстро подавляю любые мысли о Мале.

— Эй, Хана классная. Мы с Анни тусовались с ней.

— Кто, эта блондинка-робот ледяная королева?

Я сердито смотрю на него.

— Она друг.

— Ты неправильно произносишь слово враг.

Я вздыхаю, похлопывая его по руке.

— Ты немного отстал от текущего сезона, учитывая кому и все такое. Думаю, тебе нужно наверстать упущенное.

— Думаю, мне это нравится примерно так же, как и эти чертовы следы на тебе, — рычит он, его острый, ядовитый взгляд скользит по мне, задерживаясь на моей шее.

Там, где Мал издевался надо мной.

Я инстинктивно поднимаю руку, чтобы прикрыть синяки. Выражение лица Дэмиана становится жестче.

— Кто это сделал с тобой? — спрашивает он, его голос внезапно холоден, все следы шуток исчезли.

Я напрягаюсь, сердце бешено колотится в груди.

— Никто, — пожимаю я плечами.

Взгляд Дэмиана не дрогнул.

— Фрея. Не ври мне. Если кто-то причиняет тебе боль…

— Никто мне не причиняет боли, — перебиваю я, мой голос звучит увереннее, чем я чувствую. — Я в порядке. Серьезно.

Он откидывается назад, его выражение нечитаемо, пока он изучает меня.

— Ты встречаешься с кем-то?

Я качаю головой… возможно, слишком быстро.

— Чтооо? — протягиваю я небрежно, размахивая рукой. — Нет. Точно нет.

Дэмиан не настаивает, но его взгляд остается острым, напряжение между нами ощутимо. Он знает меня достаточно хорошо, чтобы догадываться, когда я что-то скрываю, но он также знает, когда не стоит давить. Поэтому он просто тихо вздыхает, его пальцы скручивают простыню.

— Просто будь осторожна, — тихо говорит он, его голос едва слышен. — Этот мир сожрет тебя заживо, если ты позволишь.

Я киваю, горло сжимается, когда протягиваю руку, чтобы слегка сжать его руку.

— Я знаю. Хорошо, что ты снова со мной.

Позже той же ночью, когда больница остается позади, я стою с Анникой у машины, которая отвезет ее к частному самолету Соты Акиямы. Воздух холодный, кусает кожу, и тяжесть момента давит на грудь, как валун.

— Я скоро вернусь, — говорит Анника, обнимая меня крепко. — Обещаю.

Держу ее близко, горло сжимается от сдержанных слез.

— Лучше бы. Если нет, я приеду в Киото и устрою такой бардак.

Она смеется, пытаясь скрыть другие, менее радостные эмоции.

— Обещаешь?

— Мы бы спалили это место, подруга, — ухмыляюсь я. — Так что лучше возвращайся поскорее.

Она прикусывает губу, когда наши взгляды встречаются.

— Ты моя семья, Фрей.

— Теперь у тебя еще и Кензо, — мягко напоминаю я, хотя слова горьки на вкус, когда слетают с моих губ.

Анника вытирает глаза, грустная улыбка играет на ее губах.

— Я буду приезжать. Обязательно. Или просто прилечу за тобой и оставлю у себя.

Киваю, крепко обнимая ее. Затем наступает время уезжать.

Я не могу говорить, когда смотрю, как она садится в машину. Когда она уезжает, эта пустота внутри меня углубляется, оседая в костях, как холод, от которого невозможно избавиться.

Впервые за долгое время чувствую себя совершенно одинокой.

Часы спустя, вернувшись в особняк Кира, я сижу одна в своей комнате, уставившись в телефон.

Я ненавижу, что даже думаю о том, чтобы написать ему. Я отказываюсь быть той эмоционально зависимой девушкой, которая жалко звонит и пишет, тоскуя по парню, с которым переспала, даже если это был ее первый раз.

Поэтому я открываю переписку с Анникой и пишу ей.

Я:

Есть хорошие фильмы на борту?

Анника:

Бро, этот самолет просто НЕВЕРОЯТЕН. Это не просто джет. Это чертов 747.

Мои брови взлетают вверх. Святое дерьмо.

Анника:

Забудь про фильмы. Я только что ела суши и саке с Сота в чертовом суши-баре на этом самолете!

Я:

Черт возьми. Намажь меня арахисовым маслом и назови желе.⁵

Анника:

ЛОЛ

Я:

:(:(:(

Анника:

Жаль, что тебя здесь нет. Было бы намного круче.

Я:

Ну, очевидно. Но хотя бы у тебя есть Хана, да? Пожалуйста, займись с ней чем-нибудь серьезным. Ради меня.

Анника:

Лол, договорились. Постараюсь оторвать ее от банды.

Я хмурюсь.

Я:

Банды?

Анника:

Я просто имею в виду семью Мори, Кензо, Така, Мала.

Это задевает меня, как удар в живот.

Мал направляется в чертов Киото.

Он уехал на другой конец планеты и ничего не сказал. Даже не намекнул, что уезжает. Теперь он просто… исчез.

Я уставилась на текст, мои мысли путаются, когда реальность его отъезда доходит до меня. Он уехал. Вот так просто. Без слов, без прощания…

Ох, заткнись, Фрея.

Я должна быть рада. Если он уехал, это значит, что наши больные отношения закончились или, по крайней мере, приостановились. Я должна чувствовать себя свободной; легче, зная, что властная хватка Мала ослабла.

Вместо этого я чувствую пустоту.

Что меня использовали.

Как будто он разрушил мой мир, а затем исчез, оставив меня собирать осколки в одиночестве.

Отбрасываю телефон в сторону, уставившись в окно на темноту. Я обнимаю себя, чувствуя, как холодная пустота проникает глубже в мои кости.

Мал уехал. Я должна быть рада.

Так почему, черт возьми, я не рада?