Император ярости

46

МАЛ

Черт. Фермерский дом выглядит так же заброшенно, как и когда я был здесь раньше.

Ночь все еще висит в воздухе, окутывая это место густым, тяжелым туманом, который давит на мою кожу, хотя я уже начинаю видеть первый проблеск утреннего света, пробивающегося над горизонтом.

Я присел низко в кустах, мои глаза прикованы к разрушающейся конструкции. Она была заброшена годами, оставлена гнить, как нарыв на этой пустынной ферме, но Йонас здесь.

Я чувствую это.

Мои кулаки сжимаются, пока я жду. Дверь фермерского дома скрипит, и мое дыхание замирает.

Это он.

Он был всего лишь мальчишкой, как и я, той ночью двадцать лет назад, когда он кричал на меня снова и снова на этом самом месте.

Ты убил его. Ты убил нашего отца. Ублюдок, ты убил его.

Помню, как тряс Йонаса, когда он стоял на коленях рядом с безжизненным телом Каспера, держа голову нашего деда на коленях. Я сказал ему пойти со мной, оставить это место и кошмары позади и начать новую главу.

Он отказался. Он посмотрел на меня и сказал, что заставит меня заплатить.

Сегодня ночью наконец выполняет эту угрозу.

Он движется небрежно, выходя в тусклый свет, почти лениво, как будто это место не имеет над ним власти. Как будто руины нашего общего, сломанного прошлого теперь его королевство.

Йонас идет к машине, припаркованной на краю участка. Он садится в нее и уезжает, пока низкий рык двигателя не растворяется вдалеке. Он направляется в ближайший город Мёсвингер.

Я подозревал это на пути сюда во второй раз. Вот почему это место выглядело заброшенным в прошлый раз, когда я был здесь — он держит Хану, Фрею и Кира где-то на территории, пока сам живет в городе.

Эта мысль вызывает прилив адреналина. Они здесь.

Мой телефон вибрирует. Я не отвечаю, на случай, если Йонас установил скрытые меры безопасности. Но после того, как я отклоняю звонок Кензо, я пишу ему в ответ.

Я:

Я здесь. Йонас только что уехал.

Кензо:

ЖДИ нас, Мал. Мы только что приземлились. Мы можем быть там через сорок пять минут.

Я стискиваю зубы. Рад, что Кензо здесь вместе с Таком, Дэмиеном и сорока силами Мори-кай и Николаевых. Но у меня нет сорока пяти минут.

У Фреи, Ханы и Кира их тоже может не быть.

Я пишу Кензо в ответ полную ложь о том, что буду ждать его, чтобы он не запаниковал и не попытался позвонить мне. Затем выключаю телефон.

Выскакиваю из кустов, мои ботинки бесшумно ступают по влажной земле, пока я бегу через двор. Достигаю дома и открываю дверь, запах гниения атакует мои ноздри.

Мои мышцы непроизвольно напрягаются, когда я вхожу внутрь, осматривая каждый дюйм темного, разрушающегося интерьера. Воспоминания о жестокости Каспера и боли, которую мы пережили в этом месте, обрушиваются на мою психику разом.

— Фрея! — зову я, мой голос эхом разносится по пустому пространству.

Никакого ответа.

Двигаюсь быстрее, прорываясь через комнаты, отчаянно ища любой знак их присутствия. Я пропустил это, когда был здесь раньше, отказываюсь пропустить это снова.

На первом этаже ничего нет. Только остатки старой мебели и призраки наших измученных детств. Второй этаж едва выдерживает мой вес, но там тоже ничего нет. Я направляюсь в подвал, грудь сжимается, когда я спускаюсь по скрипучим деревянным ступеням.

Здесь Каспер держал нас. Бил нас. Мучил нас. Ужасы прошлого грызут меня изнутри, но я пробиваюсь через них, сосредотачиваясь на настоящем.

Я ищу каждый угол, каждую щель. Они должны быть здесь где-то. Мне просто нужно найти…

Замираю, когда вижу это. Странный кусок пола в дальнем углу, странно чистый в грязном, покрытом пылью пространстве.

Мой живот сжимается.

Я использую лом, прислоненный к стене, чтобы поднять половицу, и вот оно: металлическая дверь, которая открывается к металлической лестнице, ведущей вниз в темноту.

Мой пульс стучит, когда я спускаюсь, узкая винтовая лестница ведет вниз в черноту. Воздух становится холоднее и влажнее, когда я достигаю бетонного пола внизу. При тусклом свете, проникающем сверху, я едва могу разглядеть длинный коридор, уходящий вперед в мрак.

Так что я иду туда, двигаясь осторожно, все мои чувства настороже. Стены каменные, возможно, какой-то древний бункер. Каждый звук эхом отражается от них в тишине — мое дыхание, глухой стук моих ботинок, далекие капли воды.

Я приближаюсь. Я чувствую это.

Затем слышу звук позади себя. Сначала он просто маленький, металлический, скрипучий. Но затем весь коридор грохочет, когда дверь, которую я оставил открытой наверху лестницы, захлопывается.

Коридор погружается в полную темноту.

Мой позвоночник напрягается, и я замираю при звуке шагов, громко стучащих по металлической лестнице.

И затем… смех.

— Малекки, — рычит голос, низкий и знакомый. Очень норвежский. — Хорошо снова быть здесь с тобой.

Моя кровь стынет.

Йонас.

— Здесь мы стали мужчинами, Мал, — шепчет голос Йонаса в темноте. — Здесь все началось.

Свет полностью исчез, поглощенный мраком. Я тянусь к телефону, чтобы включить его, но чувствую, что он рядом. Так что я поворачиваюсь, кулаки подняты, готовый к бою, который, как я знаю, неизбежен.

Боль взрывается в виске, когда его кулак вылетает из кромешной тьмы и врезается мне в лицо. Я отлетаю, видя звезды, когда падаю назад и врезаюсь в каменную стену позади меня.

Я хриплю, отряхиваюсь и выпрямляюсь, снова поднимая кулаки, хотя я не вижу ни черта.

Черт.

Снова стону, когда получаю второй удар, на этот раз сзади. Боль взрывается в шее и спине, когда его кулак врезается в меня. Я разворачиваюсь, бросаю дикий удар, но он попадает только в воздух.

Я морщусь, упираясь в стену, когда его нога бьет по моей, сильно ударяя в бок колена. Он наносит еще один удар прямо в челюсть, и я стону, когда вкус меди разливается по языку.

Что за черт. Я ничего не вижу. Тем временем он каждый раз попадает точно. Ублюдок, должно быть, носит какие-то очки ночного видения.

— Давай, Мал, — издевается Йонас. — Не говори мне, что ты стал слабаком.

Бросаю еще один дикий удар в темноту, но это бесполезно. Он бьет снова, жестокий удар, который попадает в ребра, выбивая воздух из легких. Я спотыкаюсь, пытаясь найти опору.

Он безжалостен. Он бьет меня снова.

Я стискиваю зубы, заставляя себя продолжать, даже когда боль и наказание усиливаются.

— Ты знаешь, что произойдет, Мал? — голос Йонаса скользит сквозь темноту. — Ты останешься в живых ровно настолько, чтобы увидеть, как она умрет. Но не раньше, чем я сделаю ее монстром, таким же, как мы. Она убьет Кира, Мал, — смеется Йонас. — Я заставлю ее убить собственного отца.

Я замираю, его слова проникают в меня, как яд.

— И тогда она будет разрушена, Мал. Она никогда не оправится от этого.

Ярость горит во мне, ослепительная и белая. Я бросаюсь вперед, но он уже отпрыгнул. Слышу его снова позади себя, его шаги легкие и намеренные. Я проигрываю. Я теряю ее.

Затем вижу это — тонкую полоску света, прорезающую тьму, прямо впереди. Дверь, возможно.

Я жду, прислушиваюсь, чувствую его положение. Он бьет снова, но на этот раз я готов. Хватаю его за руку, используя импульс его удара, чтобы вывести его из равновесия. Это дает мне достаточно времени.

Бросаюсь к двери, моя рука судорожно ищет ручку, пальцы обхватывают старомодный замок. Йонас прямо за мной, его шаги грохочут по каменному полу. Я поворачиваю замок, дергаю дверь на себя.

Мгновенно свет заливает коридор.

Он не яркий, конечно. Но Йонас кричит так же, хватаясь за лицо, когда сверхчувствительные очки, которые, как я был прав, он носит, усиливают этот свет до яркости чертовой сверхновой и направляют его прямо в его зрительные нервы.

Он ревет от боли, спотыкаясь назад, дезориентированный, и я пользуюсь моментом. Бросаюсь на него, ударяю сильно и валю его на пол комнаты, которую только что открыл.

Йонас приходит в себя быстрее, чем я ожидал. Он срывает очки и врезается в меня с жестокой силой.

Чувствую лезвие раньше, чем вижу его, острое жало стали, когда оно пронзает мой бок. Я реву от боли, но не отпускаю. Мы сцепились в яростной схватке, его рука вкручивает нож глубже.

— Мал!

Ее голос прорезает хаос. Я поднимаю взгляд, ошеломленный. Сквозь туман боли я вижу их.

Хана. Кир.

Фрея.

Наши взгляды встречаются, чистое пламя взрывается между нами. Мое сердце сжимается, и жгучее желание взять ее в руки почти непреодолимо.

Но затем Йонас снова поворачивает нож, посылая новую волну агонии через мое тело. Он вырывает его, только чтобы снова жестоко вонзить его в мои ребра. Я реву от боли, мое зрение затуманивается, и мои силы вытекают из меня вместе с кровью.

— Мал!

Голос Ханы привлекает мое внимание. Я моргаю сквозь боль, только сейчас видя, насколько мрачно здесь, внизу. Стены, одинокий свет. Грязный пол.

Кир, который действительно выглядит мертвым, лежа на земле.

Лицо Ханы бледное и пустое, когда наши взгляды встречаются. Но она стискивает зубы, заставляя храбрость появиться в ее глазах, когда она и Фрея срываются с пола и бросаются ко мне.

— Нет.

Мой пульс бешено колотится, и Фрея с Ханой резко останавливаются, когда Йонас выхватывает пистолет из-за пояса. Он наводит его на них, ухмыляясь чудовищно и качая головой.

— Не так мы играем в эту игру, — рычит он мрачно. — Назад.

Фрея стоит прямо, сверля Йонаса взглядом, полным ненависти, прежде чем ее глаза переходят на меня и смягчаются. Хана выглядит так, будто вот-вот упадет, но она тоже держится, рядом с Фреей.

— Садитесь. НАЗАД, — холодно кричит Йонас. — Или я позволю ему истечь кровью прямо здесь.

Он поворачивает нож, все еще застрявший в моих ребрах. Я отказываюсь дать ему удовольствие видеть мою реакцию. Тем не менее, мои зубы скрипят, боль пронзает мое тело, пока я борюсь с желанием закричать.

Фрея делает полшага ко мне, прежде чем я останавливаю ее.

— Нет, — хриплю я, качая головой, когда Йонас наводит пистолет на нее. — Нет, Фрея…

— Слушай его, девочка, — ядовито плюет Йонас. Он хватает меня за руку, таща обратно к двери, пока я реву от невыносимой боли.

Из ниоткуда фигура бросается на Йонаса. Хана кричит, когда она врезается локтем в его нос, заставая его врасплох. Он отпускает мою руку, рыча, пытаясь отбиться. Но Хана занимается джиу-джитсу с шести лет.

Она — вихрь, когда она бьет Йонаса в грудь и живот, затем сбивает его на одно колено подсечкой. Ее рука врезается в его лицо, сбивая его в сторону, когда он выплевывает поток крови.

— Мал!

Я морщусь, когда Фрея внезапно подхватывает меня с пола и прижимает к себе, рыдая.

— Давай…

Выстрел гремит так громко, что кажется, будто он раздается у меня в голове. Я разворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как с потолка падают каменные осколки, а Хана отступает, ее лицо бледное, руки над ушами.

Одним движением разъяренный Йонас замахивается и бьет прикладом пистолета по ее лицу. Фрея кричит, когда моя кузина падает на бок, свет в ее глазах мерцает, когда она падает на землю.

— Следующая пуля пройдет через твой чертов череп.

Комната замирает. Отчаянная ярость бушует во мне, когда я смотрю на Хану, которая лежит на полу, едва двигаясь.

— Назад, — шипит Йонас на Фрею.

Она не двигается.

— НАЗАД.

Только когда он наводит пистолет на меня, она отпускает мои руки. Слезы наворачиваются на ее глаза, когда она отходит от меня, ее лицо становится еще бледнее.

— Не смей причинять ему боль, — задыхается она.

Йонас просто усмехается, снова хватает меня за руку и дергает, заставляя меня стонать, когда новая волна боли накрывает меня.

— Никаких обещаний, — хихикает он, таща меня за руку за собой к двери.

— Мы пойдем играть в игру, Мал, — рычит Йонас, его голос капает злобой. — Посмотрим, как долго ты продержишься.

Моя голова поворачивается, и я на секунду встречаюсь взглядом с Фреей.

Затем дверь захлопывается за нами, отрезая меня от людей, которых я пришел спасти. Темнота снова смыкается, и все, что я слышу, — это извращенный смех Йонаса.