Император ярости

21

ФРЕЯ

Смотрю в окно, дыхание застревает в горле, пульс скачет, как заедающая пластинка. Слова Анники все еще звучат в моих ушах, резкие и неприятные в пустой тишине комнаты.

Мы вернули Кензо. Улкан Гакафери мертв. Все закончилось.

Воздух, который я выдыхаю, кажется густым и тяжелым, как будто я избавляюсь от яда в легких. Цепь, которая сковывала мою шею неделями, кажется, ослабла, спадает. Напряжение, которое сжимало меня за горло, страх и тревога, которые я носила, как якорь, — все это исчезает.

Впервые за долгое время я могу дышать.

Смотрю в пустоту, мой разум одновременно пустой и переполненный, пытается осмыслить все это.

Улкан мертв.

Хочу кричать от облегчения, но у меня даже нет сил пошевелиться. Все закончилось — наконец-то закончилось.

Я знаю, что мир крутился вокруг вынужденного брака Анники с Кензо, чтобы заключить хрупкий мир между Братвой и Якудзой. Но под всем этим, тянущим нас вниз, как самый смертоносный груз, был бардак, который мы устроили той ночью, когда Анни и я глупо украли тот Ламборджини.

Согласие на ту работу для Улкана было чудовищно плохим решением. Это поставило под угрозу наши отношения с Киром и нарушило все обещания, которые мы дали ему, о том, что не будем ввязываться в подобное дерьмо.

Хуже того, это снова привлекло внимание Валона Леки, после того как Аннике удалось сбежать от него много лет назад.

Но теперь все это напряжение и тяжесть наконец уходят.

Прошло несколько дней — шесть, если быть точным — с тех пор, как Анника улетела в Киото. Столько же прошло с тех пор, как я говорила с Малом.

Не то чтобы я считала.

Ни одного звонка или сообщения, чтобы дать мне знать, что он закончил со мной, и наши греховные отношения завершены. Ну, я не знаю, закончены ли они. Но мне кажется, что есть — или, по крайней мере, должен быть — какой-то подразумеваемый срок годности, учитывая, что он исчез с лица земли.

Но все это отходит на второй план из-за того, что произошло сегодня. В тот момент, когда мой телефон загорелся отчаянным, испуганным звонком от Анники, я поняла, что что-то пошло ужасно неправильно. Я слышала это в ее паническом, испуганном голосе.

Улкан последовал за ней в Киото. Он использовал Валона как приманку, чтобы заманить Кензо и Такеши в роскошный дом в районе Камигё. Именно там Улкан устроил засаду, захватил Кензо, и начался ад.

Оказалось, что Кензо не был той добычей, на которую охотился Улкан.

Он хотел Аннику.

Когда она позвонила мне в панике после похищения Кензо, я взломала систему городского видеонаблюдения Киото и отследила номерной знак машины Улкана до места, где он держал Кензо.

И теперь все закончилось.

Улкан Гакафери мертв.

Я откидываюсь на спинку стула, чувствуя, как тяжесть этой правды проникает в мои кости. Мое тело чувствует себя опустошенным, изможденным. Как будто кто-то наконец нажал кнопку паузы на хаосе, который был моей жизнью, и теперь адреналин уходит, оставляя только усталость и холодное облегчение.

Дни — недели — я ходила с грызущим страхом, что что-то ужасное поджидает за углом. Каждый раз, когда я закрывала глаза, чувствовала это, нависающее ощущение.

Не знаю, что именно стало причиной моего состояния: то ли то, что моя лучшая подруга, ставшая мне как сестра, находилась на другом конце света, впервые за долгое время, то ли то, что Мал выдернул ковер у меня из-под ног.

Может, и то, и другое.

И может быть, я предпочла бы не копаться в этом слишком глубоко, потому что боюсь, что могу найти…

Неважно. Теперь все закончилось.

Прежде чем я успеваю это осознать, Анника снова говорит. На этот раз ее голос дрожит, как будто она наконец позволяет себе дышать.

— Есть еще кое-что, Фрей.

Я напрягаюсь, задаваясь вопросом, надежду ли я слышу в ее голосе.

Она прочищает горло.

— Валон тоже мертв.

Я замираю, мой пульс снова подскакивает.

— Ч-что? — запинаюсь я.

— Он сбежал из дома Улкана после того, как они взяли Кензо. Он был очень изрезан, Фрей. Полиция только что позвонила: они нашли его тело в канаве через дорогу от того дома.

Мне нужно время, чтобы осознать эти слова, но когда это происходит, облегчение, накрывающее меня, ошеломляет, как приливная волна, сбивающая с ног. Я опускаюсь на стул, сердце колотится, руки дрожат.

Валон Лека, монстр, который держал Аннику и меня в позолоченных клетках, пока издевался над ней — человек, который чуть не сломал ее, — чертовски мертв.

Все закончилось.

Это действительно конец.

Я выпускаю дрожащий вздох, опуская голову в руки, когда слеза скатывается по щеке — от облегчения или усталости, я не уверена. Может, и то, и другое.

— Ты серьезно? — шепчу я.

— Черт возьми, да, — бормочет Анника, горечь и удовлетворение на ее губах. — Я почти чувствую, что должна отправить цветы семье Улкана за то, что они так сильно изрезали этого ублюдка.

Так долго Валон был этой темной, нависающей угрозой, тенью, которую мы с ней никогда не могли до конца стряхнуть. А теперь он просто… исчез. Я не знаю, что сказать.

Голос Анники становится тише, едва слышным по телефону.

— Это наконец закончилось, Фрея.

Я снова выдыхаю, опускаясь на стул, и начинаю улыбаться.

— Мал очень помог освободить Кензо.

Услышав это имя, я словно получаю пощечину, к которой не была готова. Мой желудок сжимается, телефон внезапно становится холодным в руке, каждая мышца в теле напрягается. Я не ожидала этого. Не хотела этого.

Не после всего. Не после того, как он уехал, свалил в Японию, исчезнув из моей жизни без единого слова. Как будто ничего из этого не имело значения. Как будто я не имела значения.

Делаю дрожащий вдох, пытаясь подавить тошнотворное чувство, поднимающееся внутри меня. Я ненавижу, что просто услышав его имя, мое сердце начинает биться чаще, что это все еще влияет на меня. То, что было между нами, не было отношениями. Это было просто извращенное соглашение.

Я должна радоваться, что ему наскучило со мной, и он пошел искать другую жертву для своих больных игр. Что я свободна от него.

Почему, черт возьми, это так больно?

Горечь проникает глубже в мою грудь, заполняя пространства, которые он вырезал. Он забрал все. Мой контроль. Мою чертову невинность. А потом он просто — ушел. Ни объяснений. Ни закрытия. Ничего.

Анника, должно быть, чувствует мое настроение, потому что ее голос становится мягче.

— Ты в порядке?

Заставляю себя дышать, натягивая фальшивую улыбку на лицо, надеясь, что она передастся в моем голосе.

— Да! Я в порядке, просто чертовски облегчена, понимаешь? И, наверное, в шоке?

— То же самое, — вздыхает она. — Это еще не до конца дошло. — Она прочищает горло. — Эй, Фрей?

— Да?

— Хочешь приехать в Киото?

Я широко улыбаюсь.

— Оу, скучаешь по мне?

Она фыркает.

— Не будь дурочкой. Конечно. Прошла целая вечность с тех пор, как мы провели время вместе, и я знаю, что Кензо тоже будет рад тебя видеть.

Я поднимаю бровь.

— Прости? С каких это пор тебя волнует, чего хочет Кензо?

Она смеется, но это звучит мягче, чем обычно. Внезапно я понимаю. Что-то изменилось между ними. Весь смысл брака Анники и Кензо был в том, чтобы предотвратить полномасштабную войну между Якудзой и Братвой.

Но теперь?

— Кхм, можно сказать, что с твоим мужем все становится серьезно?

Она смеется легко.

— Я объясню, когда ты приедешь, — говорит Анника, почти застенчиво. — Но да, все… по-другому.

Я должна радоваться за нее. Я рада за нее. Но это пустое чувство грызет меня, затягивая в себя. Анника нашла что-то настоящее, что-то неожиданное. А я осталась одна, с полным молчанием.

После того, как мы попрощались и я повесила трубку, та радостная облегченность, которую чувствовала раньше, исчезла, сменившись этой грызущей болью. У Анники есть Кензо. У нее есть что-то стабильное, что-то настоящее.

А у меня?

Я просто сижу посреди того бардака, который устроил Мал.

Ненавижу себя за это, но на следующий день я снова проверяю телефон, листая сообщения в надежде на какой-то знак от него. Но все как всегда — ничего. Пустота.

Боже, я жалкая.

Проблема не только в том, что он ушел. А в том, что этот угрюмый ублюдок превратил меня в чертову зависимую перед тем, как это сделать. У меня всегда было довольно высокое либидо, просто не с кем было его исследовать.

Потом Мал ворвался в мою жизнь, снес мои стены, вытащил меня из зоны комфорта и взорвал мой чертов мозг.

А потом ушел.

И теперь я барахтаюсь, с тревогой пытаясь найти что-то, что успокоит эту тягу к Малу, как чертова наркоманка.

Поверьте, у меня была куча времени наедине с собой, моими пальцами и вибратором с тех пор, как он ушел.

Это совсем не то. И я ненавижу это.

С раздраженным вздохом открываю соцсети. Это, в лучшем случае, отвлечение, но, возможно, именно это мне сейчас и нужно. Что угодно, чтобы перестать думать о нем. Сначала листаю последние посты Ханы, фотографии изысканно поданной еды в шикарных ресторанах и живописных видов.

Она живет жизнью, которая кажется такой простой, такой нормальной… упорядоченной и точной. Интересно, каково это — просыпаться утром без груза секретов, давящего на тебя, без постоянного страха, что кто-то следит или ждет в тени. Знать точно, что принесет тебе день.

Лента Такеши — это обычный хаос из мотоциклов, быстрых машин и шумных ночных гулянок. Мир адреналина, хаоса и разрушений. Я листаю его последние посты, почти не обращая внимания. Затем мое внимание привлекает фото нескольких дней назад, сделанное в каком-то клубе. На заднем плане, сидя в полумраке, Мал.

Мое сердце замирает.

На его коленях сидит девушка, ее рука обвита вокруг его шеи.

Что за чертовщина.

Ревность накрывает меня с такой силой, что я чуть не роняю телефон. Увеличиваю фото, моя кровь кипит, пока я смотрю на изображение.

В смысле, он же не мой парень… наверное. Но он что, серьезно?! После всего, что мы сделали, всего, что разделили, он просто двинулся дальше и теперь делится той тьмой, которую я нашла в нем, с какими-то случайными девушками?

Ярость клокочет у меня в животе, горячая и уродливая. Не могу поверить, что позволила ему так на меня повлиять. Не могу поверить, что отдала ему что-то настолько личное, только чтобы он бросил это мне в лицо.

К черту его.

К черту все это.

Я отбрасываю телефон в сторону, ненавидя себя за то, что так сильно переживаю. За то, что позволила ему проникнуть под кожу.

Как будто спровоцированный ударом о кровать, мой телефон звонит. Я поворачиваюсь, чтобы нахмуриться на него, но вижу номер Дэмиана на экране.

— Мы идем гулять.

Он бросает эти слова еще до того, как я успеваю пошутить про утки. Дэмиан уже выписался из больницы. Он должен быть здесь, у Кира, чтобы я могла за ним присматривать, но он настаивает на том, чтобы остаться у себя дома и "выздоравливать".

Акцент на "выздоравливать". Не на "гулять".

— Прости, что?

— Мы идем гулять, Фрей, — ворчит Дэмиан. — Я схожу с ума, сидя взаперти.

Я закатываю глаза.

— Да, двухэтажный пентхаус с видом на Центральный парк, личный повар, горничная и круглосуточный уход за больным — это действительно чертовски скучно, Ди.

Он фыркает.

— Ты же знаешь меня. Мне нужны люди. Выйти. Послушать музыку, потанцевать или что-то в этом роде. Посмотреть, куда заведет меня ночь.

Я вздыхаю.

— Почему это звучит как код для того, что ты хочешь пойти и переспать с кем-то?

Дэмиан усмехается.

— Ты уже успела подружиться с какой-нибудь одинокой девушкой, которую могла бы пригласить?

Я хмурюсь.

— Ладно: А) Ты наверняка под кайфом, если думаешь, что пойдешь в клуб. Ты все еще выздоравливаешь. И Б) Если бы у меня даже были подруги, я бы отправила их на свидание с Джеффри Дамером раньше, чем с тобой.

Он громко смеется.

— Во-первых, ой. Во-вторых, Дамер трахал и убивал парней. Так что твои несуществующие подруги были бы в безопасности. Но все равно они были бы однозначно в большей безопасности со мной.

— Все равно это бессмысленно, потому что у меня нет…

— Я знаю, что Улкан Гакафери мертв, Фрея. Я также слышал, что этот кусок дерьма Валон тоже.

Дэмиан никогда не знал всей истории о том, что происходило между Анникой, мной и Валоном. Если бы знал, я уверена, он бы выследил Валона и оторвал ему голову.

Но Валон был опасным, хорошо охраняемым ублюдком, и Дэмиан мог легко погибнуть в процессе обезглавливания этого монстра. Кроме того, мы с Анникой хотели оставить это прошлое в прошлом.

Но его слова заставляют меня задуматься. В смысле, он прав. Кошмары, преследовавшие Аннику и меня, оба мертвы. Мои плечи действительно чувствуют себя легче. Может, это повод выйти и отпраздновать?

И попытаться выкинуть Мала из головы.

Эта мысль заставляет меня нахмуриться. Она же и застревает в голове. Может, выход в свет, пара напитков и танцы до головокружения — это идеальный способ попытаться забыть о нем.

Я прочищаю горло.

— Дэмиан, ты все еще выздоравливаешь…

— Я не спрашивал разрешения, Фрей. Хотел узнать, не хочешь ли ты составить мне компанию.

Я усмехаюсь.

— Почему у меня такое чувство, что я буду твоей сопровождающей? — Я корчу рожицу. — Или… подругой для поддержки?

Он смеется.

— Понятия не имею, о чем ты. Я заеду за тобой через час. Будь готова.

Музыка пульсирует в воздухе, бас глухо отдается в груди, пока я делаю еще один глоток коктейля. Я бросаю взгляд на Дэмиана, сидящего напротив меня в ложе, его обычная самоуверенная ухмылка на лице, пока он болтает с компанией, с которой мы пришли.

Я спокойно могу пойти в тихий — или даже шумный — бар одна. Но Дэмиан — братвовская знать, а знать никогда не выходит в свет одна.

И точно не без того, чтобы произвести фурор.

Мы в Achtung, ультрамодном, ультра "тусовочном", ультра громком клубе в Сохо, полном моделей, финансистов и сливок молодого, богатого Нью-Йорка.

Теоретически, я понятия не имею, кто эти люди, но Дэмиан, по крайней мере, вращается на периферии этих кругов.

Но это, в общем-то, те, с кем мы вышли: горстка скучающих, накачанных наркотиками моделей, два парня, которые, похоже, существуют только для того, чтобы продавать моделям кокс, и пара высокопоставленных авторитетов из братвы Николаева, одетых как стереотипные русские мафиози.

Братвовская знать также не выходит без охраны. Нас сопровождают около десяти солдат Дэмиана, включая — к моему огорчению, поскольку он не перестает на меня пялиться — Дмитрия.

Пока я смотрю на танцпол, мне не повезло поймать взгляд Дмитрия. Он кивает мне, улыбаясь, как я уверена, своей самой победоносной, очаровательной улыбкой. Я корчу ему странную рожицу и делаю еще более странный танцевальный жест, прежде чем перевести взгляд на Дэмиана.

Хмурюсь, наблюдая, как он опрокидывает напиток в руке, как будто завтра не будет.

— Ты должен беречь себя, — бормочу я, наклоняясь ближе, чтобы только он мог услышать.

Дэмиан отвечает мне кривой ухмылкой, его фиолетовые глаза блестят под мигающим светом клуба.

— Расслабься. Это была просто пуля, Фрей. Не лоботомия или операция на открытом сердце.

Я сердито смотрю на него.

— Они буквально оперировали твое сердце, придурок.

— Тогда, похоже, я неуязвим, — усмехается он в ответ.

Я закатываю глаза, но не могу сдержать улыбку, которая тянет мои губы. Таким и есть Дэмиан — всегда отмахивается от серьезности всего.

— Все равно, — говорю я твердым тоном, — ты не пуленепробиваемый…

— Какого черта нет, — ухмыляется он, прежде чем вздохнуть. — Фрей, пожалуйста, просто наслаждайся жизнью хоть раз. Ты можешь даже пойти потанцевать с кем-нибудь, и я не буду играть в старшего брата.

— Правда?

— Ну… может быть, — пожимает он плечами.

Я смеюсь.

— Серьезно, ты выглядишь потрясающе, Фрей. И эти ублюдки Улкан и Валон мертвы. Почему бы не пожить немного?

Прочищаю горло, бросая взгляд на себя.

Ладно, я действительно выгляжу горячо, благодаря Дэмиану, который заставил меня подняться наверх, когда заехал за мной, и переодеться из черных джинсов и худи во что-то, что вообще пропустят через дверь.

Я решила взять эту идею и развить ее, вернувшись через полчаса в моем нынешнем наряде: короткое, без бретелек, блестящее черное виниловое платье с подходящими виниловыми сапогами до бедра и черным чокером.

Я вздыхаю, сердито смотря на Дэмиана, пока делаю еще один глоток напитка.

— Просто говорю, тебе не нужно ничего доказывать, опустошая бар.

Дэмиан смеется, откидываясь на спинку стула.

— Не беспокойся обо мне, сестренка. Я в порядке.

Вздыхаю, качая головой, отгоняя все оставшиеся мысли о Мале, чтобы сосредоточиться на моменте и насладиться ночью. Я игнорирую остальных людей, которых Дэмиан притащил с собой… кем бы они ни были… и просто сосредотачиваюсь на том, что мы с ним вышли, выпиваем, может, даже хорошо проводим время.

Алкоголь делает свое дело, делая все легче. Я даже смеюсь над отвратительной шуткой одного из авторитетов Дэмиана.

Но через пару часов замечаю, что Дэмиан стискивает челюсть чуть сильнее, его лицо немного бледнее. Я подхожу, бросая самый убийственный взгляд "готической девчонки" на девушку, которая сидит, обвившись вокруг него. Она сглатывает, нервно глядя на него. Даже Дэмиан кивает ей, чтобы она убралась.

— Ты идешь домой, — бормочу я. — Даже не пытайся спорить со мной. Ты выглядишь так, будто тебе больно.

Он гримасничает.

— Я…

Я смотрю прямо на него. Дэмиан вздыхает.

— Ладно, черт, — ворчит он. — Хорошо, может, пора закругляться. Пошли.

Я фыркаю.

— Что это за "мы"? Ты вытащил меня и заставил веселиться. Я остаюсь.

Он вздыхает, закатывая глаза.

— Я не могу просто оставить тебя здесь, Фрей.

— Я взрослая девушка, Ди. Думаю, могу пережить немного танцев без тебя.

Он хмурится.

— Ладно, но я оставлю половину своих людей здесь.

Я вздыхаю.

— О, ну да, это звучит очень расслабляюще и точно не навязчиво.

Он закатывает глаза.

— Постарайся не попадать в неприятности, Фрея.

Когда он уходит, пустое место рядом со мной кажется слишком пустым. Его свита тоже, кажется, растворяется, не имея интереса тусоваться со мной без самого кронпринца. Смех, который бурлил во мне мгновение назад, угасает, сменяясь знакомой тяжестью. Без Дэмиана этот клуб кажется слишком большим, шум слишком громким, а свет слишком ярким.

Я делаю еще один глоток напитка, пытаясь заглушить путаницу мыслей, кружащихся в моей голове. Но от них не убежать. Не сегодня.

Хмурясь, достаю телефон. Но прежде чем я успеваю снова зайти в Instagram Такеши Мори, чтобы уставиться на фото Мала с той чертовой девушкой, я останавливаю себя.

В смысле, серьезно. Это жалко.

Убираю телефон, делая большой глоток напитка, пытаясь выкинуть Мала из головы. Но он словно витает в тенях, нависая надо мной, даже когда его нигде нет. Даже когда он ясно дал понять, улетев на другой конец света без единого прощания, что все, что было между нами, закончено.

Я ненавижу, сколько места он занимает в моей голове.

Вскоре после того, как Дэмиан уходит, я начинаю чувствовать себя странно, сидя одна в VIP-ложе. Я пробираюсь через толпу, немного танцуя по пути к бару за еще одним напитком.

— Ты выглядишь прекрасно сегодня.

Я вздрагиваю, оборачиваясь и видя, как Дмитрий ухмыляется мне в лицо.

— Эм, спасибо, — вежливо улыбаюсь я. Мой взгляд скользит к напитку в его руке, и я поднимаю бровь.

— Я сегодня не работаю, — пожимает он плечами.

— Ты просто вышел?

Он продолжает улыбаться мне.

Черт.

— Дэмиан, он предпочитает девушек с большими сиськами и искусственным загаром. Но я? — Ухмылка Дмитрия становится еще более похабной, когда его глаза скользят вниз по моему телу. — Я думаю, ты идеальная женщина.

В смысле, я понимаю, что это должно быть комплиментом, даже если его подача немного… странная. Мои брови сдвигаются, пока я на секунду внимательно смотрю на Дмитрия.

Он не плохо выглядит. Высокий, накачанный, и в его темных глазах и ресницах есть что-то сексуальное. У него есть крутые татуировки, и я замечала маленькие шрамы от проколов в ушах, губах и брови, которые, я уверена, братве не особо нравились, так что он их убрал.

Но больше всего, сейчас как никогда, ясно, что Дмитрий действительно ко мне неравнодушен. И впервые я задаюсь вопросом, почему я никогда…

Ладно, знаю почему.

Потому что я сломана. Потому что я ни с кем не встречаюсь, не только с мужчинами, которые работают на Кира. Но в мире после Мала изменилось ли это? Смогла ли я "перерасти" свои комплексы, чтобы быть открытой для случайных свиданий или связей?

Типа, Дмитрий не плохой парень. Он достаточно привлекателен. И он здесь, и я не могу отрицать, что приятно, когда кто-то восхищается тобой, пока мои мысли заняты Малом.

Он мог бы быть хорошим отвлечением.

Мог бы.

Но не будет.

Потому что даже когда образ Мала с той чертовой девушкой, которая обнимает его, врывается в мою голову, я даже не могу попытаться представить себя с Дмитрием. Целующей его, или позволяющей ему трогать меня, или… фу.

Нет.

Я вырываюсь из своих мыслей, когда Дмитрий притягивает меня ближе и обнимает за талию. Его ладонь скользит вверх по моей спине, затем возвращается к талии, задерживаясь слишком низко на бедре.

Я плоско улыбаюсь, мягко отодвигая его руку.

Дмитрий хмурится, явно не понимая намека.

— Пожалуйста, Фрея. Мы могли бы хорошо провести время.

— Я так не думаю, Дмитрий. Это не лучшая идея.

— Почему нет?

Его рука снова обвивается вокруг моей талии, сжимая чуть сильнее.

На этот раз я гораздо более агрессивно снимаю его пальцы с себя и отталкиваю его руку.

— Я сказала нет, — резко говорю я, мой голос повышается.

Дмитрий выглядит ошеломленным, его лицо краснеет — от смущения или алкоголя, я не знаю. На секунду мне кажется, что он отступит, но затем он хватает меня за запястье, его хватка крепкая и неумолимая.

— Фрея, — говорит он, его голос ниже, более настойчивый. — Не будь такой.

Моя кожа покрывается мурашками от того, как он произносит мое имя, и его пальцы впиваются в запястье. Я вырываю руку.

— Извини, — бормочу я, разворачиваюсь и иду в уборную, чтобы уйти от него и его чертовых рук. Мое сердце колотится, кровь кипит от смеси алкоголя и гнева.

Единственный плюс сидения в раздражающе шикарных "VIP-ложах" — это доступ к туалетам, которых у остальных посетителей клуба нет. Так что я могу пропустить очередь в женскую комнату и вместо этого пройти мимо бархатных веревок и вышибал в ультрапретенциозную зону.

VIP-туалет маленький, но тихий и пустой, музыка из клуба приглушена за дверью. В мерцающем свете свечей, освещающих пространство, я брызгаю водой на лицо, пытаясь успокоиться, но это не помогает.

Именно тогда дверь распахивается, и Дмитрий входит.

Мой желудок сжимается, и я разворачиваюсь.

Черт.

— Дмитрий, уйди, — говорю я резко.

Он не слушает. Он подходит ближе, его глаза затуманены алкоголем и чем-то темным и опасным.

— Да ладно, Фрея. Не будь такой. Ты же знаешь, я был бы хорош для тебя.

Он снова тянется ко мне, и на этот раз мне некуда деваться. Я прижата к раковине, мое сердце колотится, пока паника охватывает меня.

— Я сказала нет, — резко говорю, отталкивая его. Он не останавливается.

— Позволь мне сделать тебе приятно, Фрея, — стонет он, прижимая меня к раковине. Его руки скользят по моему бедру, а затем одна начинает опускаться ниже.

И ниже.

Дмитрий хватается за подол моего короткого платья, пытаясь поднять его.

Миллион ужасных воспоминаний нахлынули на меня. Я замираю, почти кататоническая, мои глаза смотрят сквозь него, мой разум покидает тело.

Уходя куда-то. Отключаясь. Притворяясь, что этого не происходит.

Я едва дышу, когда Дмитрий опускает рот к моей шее, целуя мою кожу влажными, небрежными поцелуями, от которых желчь поднимается в горле, а мой мир становится черным.

Затем дверь ванной с грохотом распахивается с такой силой, что стены дрожат. И из ниоткуда появляется Мал.

Все происходит молниеносно после этого. Мал хватает Дмитрия за воротник, отрывает его от меня и швыряет его в стену с такой силой, что я слышу, как воздух вырывается из легких Дмитрия. В глазах Мала ярость, какой я никогда раньше не видела, его кулаки бьют по лицу Дмитрия снова и снова, звук кости, ударяющейся о плоть, эхом разносится по маленькой комнате.

Я стою там, замершая, пока Мал разрывает Дмитрия, как стихия. Он избивает его до кровавого месива, а затем продолжает. Только тогда я понимаю, что Мал не просто хочет причинить этому человеку боль.

Он хочет убить его.

— Мал, — наконец выдавливаю я, мой голос дрожит.

Он все не останавливается. Продолжает бить Дмитрия, пока свет не гаснет в его глазах, а сознание не покидает его, и он падает на пол, как сломанная тряпичная кукла.

Мал собирается ударить его снова, но я хватаю его за запястье.

Только тогда он приходит в себя, отступая и тяжело дыша, его руки покрыты кровью.

Он поворачивается ко мне, его острый взгляд останавливается на моем. Интенсивность в его взгляде вызывает дрожь по спине, но это не страх, который охватывает меня.

Без слов Мал пересекает комнату, притягивает меня к своей груди, поднимает мой подбородок и накладывает на мои губы самый жесткий, жестокий и всепоглощающий поцелуй в моей жизни.