Межесвет (СИ)

Глава 17

(Ланн)

Он вздрогнул и проснулся. С висков струился пот. Ланн приподнялся на локтях, отер лицо краем простыни и снова рухнул на подушки. Во сне он был маленьким мальчиком, а снежная королева, подозрительно напоминающая Лиандри, заставляла его складывать из кристаллов слова. Он не мог ничего сложить, куски льда не походили на буквы, а когда он собирал их в кучу или расставлял ровными рядами, морозный ветер раскидывал осколки в стороны, как только мальчик отворачивался. Он боялся, что она накажет его: превратит в одну из мрачных статуй, охраняющих дорогу в ее жилище. Но она улыбалась. В конце концов, если он выполнит свое задание, то сможет уйти. Она не хотела, чтобы он уходил.

Ланн прокрутил в памяти обрывки сновидения, понемногу успокаиваясь. На тумбочке у кровати что-то белело. Он потянулся рукой, развернул сложенный вчетверо листок. Записка была от Дейдре — а кто еще мог писать ему подобные послания? Из его груди вырвался тяжелый вздох.

Прихади ка мне в полначь. Д.

Дочь Келлера не казалась дурочкой, но в некоторых вещах была поразительно наивна. Ланн встал с кровати, отдернул занавеску на окне: снаружи стояла ночь. Они с Лиандри договорились увидеться перед наступлением межесвета, а местом встречи избрали площадку перед храмом. Ланн сожалел о данной клятве, но отступать было поздно. Он убеждал себя, что согласился на условия Лиандри вовсе не из-за Летиции, и безопасность любимой стала всего лишь дополнительным стимулом, а ему позарез нужно было узнать имя сестры. В его памяти существовал какой-то заслон, не позволяющий ему вспомнить; сама Богиня не хотела, чтобы он вспоминал, ибо это значило идти против Ее воли, против той судьбы, что была для него выбрана. Ланн и так не был уверен, стоило ли ему приезжать в Бледные Воды, а признание Логана окончательно выбило у него почву из-под ног. Это все было не для него: придворная суета, козни и интриги, наемные убийцы, поджидающие за углом, договорные браки. Да будь он трижды принцем крови, здесь он чувствовал себя лишним. Наличие старшей сестры все решит, это будет его маленькой победой: по крайней мере, ей не придется жениться на Дейдре. Колдунья на троне — ну и что? Эта мысль захватила его, он почувствовал возбуждение. Они могли изменить право наследования, хаос их раздери, они могли изменить все! Разве не станет это удачным решением и для Лайи — власть захватит тот, кому не безразличны все эти ее 'гильдейско-ведьмины' проблемы. Ланн был сторонником прежних порядков, ему нравилось все как есть, но Гильдия менялась, и он не мог препятствовать этим изменениям, подобно тому, как человек не может остановить снежную лавину, несущуюся ему навстречу.

Он оделся, вооружился, на цыпочках прокрался по полутемным коридорам и спустился по главной лестнице. Кивнул стражникам у входа: те пропустили его без лишних вопросов. В небе висела луна, круглая, как монета, поверхность, испещренная кратерами, весело искрилась серебром. Вскоре на нее ляжет тень смерти. Полночь давно наступила и ушла, оставив за собой звездный шлейф. Ланн собирался шагнуть под освещенный козырек храма и присесть на ступеньку, когда заметил на тропинке, ведущей в скромный садик с фонтаном, неясный силуэт. Он подумал, что это Лиандри, и хотел окликнуть ее, но что-то его остановило. Ланн шагнул в тень и стал наблюдать за любительницей ночных прогулок, затаив дыхание.

Кому-то явно не спалось. Девушка то скрывалась под защитой деревьев, то возвращалась обратно к храму, периодически вздыхая. На ней была накидка с капюшоном. Ланновы серьги вспыхнули лазоревым светом, всего на мгновение, дабы не выдать его присутствие, и он узнал ее по гордо поднятой головке и королевской грации, привитой ей еще в детстве. Он ощутил неловкость, подозревая, что невольно стал причиной бессонницы Дейдре. Ланн отклонил ее столь любезное приглашение, хотя в том не было его вины: кто же подсовывает записки спящим? Он вышел на свет, и Дейдре распахнула голубые глаза, исполненные ложной невинности, и закрыла ладошкой рот, чтобы подавить изумленный возглас. Затем поспешила к нему.

— Ланн? — шепотом спросила Дейдре. — Что ты здесь делаешь?

— Я только проснулся.

Ее ротик сложился в очаровательное 'О', во взгляде зажглась искорка понимания и надежды. Дейдре встала на цыпочки, чтобы компенсировать разницу в росте, вцепилась в рукава Ланновой куртки и навалилась на него всем телом — так сказать, упала ему в объятья. Ульцескор не знал, что сказать, поэтому изрек многозначительно:

— Гм.

— Я… я думала… — Дейдре запиналась, верно, готовилась к любовному признанию. Ланну было невдомек, что она в нем нашла, исключая его королевское происхождение — а может, этого одного ей было предостаточно. В мозгу Дейдре выстроилась точная последовательность событий: Ланн запоздало пришел к ней в комнату, не обнаружил ее там и теперь блуждал по окрестностям, терзаясь чувством вины — и желанием ее увидеть. — Что ты не придешь, — закончила она, кокетливо потупившись.

Тут Ланн понял, что совершил ошибку. Ему не следовало обнаруживать себя.

— Сколько тебе лет? — строго спросил он.

— Четырнадцать. Но это совсем не важно. Любви все возрасты покорны, ведь так? — Дейдре счастливо рассмеялась. — При дворе и не такое бывало.

Он постарался сохранить отеческий тон:

— Мне все равно, что там у вас бывало. Я не имею к этому никакого отношения. И не хочу иметь. — Ланн мягко, как мог, разжал ее пальцы и отстранил девушку. Она сначала смотрела непонимающе, потом ее губы поджались, а глаза вмиг наполнились слезами. — Я не собирался ни приходить к тебе, ни тем более… — Он осекся, так как ее рыдания значительно усилились.

Дейдре вскинула заплаканное лицо.

— А на ком ты тогда женишься? — с отчаянием выкрикнула она. — Остались одни старухи! Ты же должен на ком-то жениться? Ведьмы не вступают в брак, это-то я знаю!

Ланн зажал ей ладонью рот. Значит, Лиандри рассказала ей о Летиции. У Снежной Ведьмы слишком длинный язык, но он не злился на нее: в конце концов, кто еще не знает, что он влюблен в ведьму, влюблен безответно? Он сдержал тяжелый вздох.

— Не кричи. Пострадает твоя репутация, не моя.

— Она и так уже пострадала, — горестно произнесла Дейдре. — Король отослал меня прочь, я ему надоела. Что может быть хуже? — Она снова разразилась плачем.

Ланн сочувственно похлопал ее по спине. Луна бледнела, наливалась зеленью, небо пересекли первые извилистые лучи. В нем проснулось сострадание: Дейдре ведь совсем еще ребенок.

— Слушай, тебе всего четырнадцать. Тебе не нужно выходить ни за кого замуж. У твоего отца есть средства. Ты можешь стать кем угодно, кем захочешь.

— Я хочу быть королевой, — заявила Дейдре между всхлипываниями. — И никем другим.

— А я не хочу быть королем.

Ланн произнес эти слова, и у него словно гора с плеч упала. Он не хотел оставаться в чуждом ему мире, среди людей, которых он никогда не смог бы понять, и плевать на то, что ему когда-то напророчила альруна. Она соврала — это подтвердили все. Кто знает, может Ланн и годился на роль монарха — склад его ума, упрямство, воля, — но в данном случае это не имело значения. Ты станешь королем-воителем. Рядом с тобой будет девушка… Он тряхнул головой, и предсказание разлетелось на куски. Не такого будущего он для себя желал. Да и с кем ему воевать?

Дейдре смотрела на него во все глаза, на ее щеках высыхали слезы.

— Тогда зачем ты приехал? Мой отец…

— Твой отец пережил многое, — отчеканил Ланн, — а добился еще большего. Есть одно место, куда я должен идти.

Веспера раскрасила небесную гладь цветными волнами, на площадке стало светло, как днем. Лиандри появилась несколько минут назад и краем глаза наблюдала за собеседниками. Ее взгляд источал холодное равнодушие, но внутри нарастал гнев. Ланн встретился с ней глазами и покачал головой, предупреждая: не вмешивайся. Если ведьма решит, что дочь Келлера способна помешать их планам, то Дейдре несдобровать.

— И ты просто уйдешь? — тихо спросила Дейдре. В ее голосе послышался упрек. — Ты начал все это, а теперь просто исчезнешь?

— Я закончу дела с твоим отцом, прежде чем окончательно уехать. А тебе следует отправляться в постель.

Ланн попрощался и прошел мимо, а Дейдре оглянулась и увидела ведьму. Она на секунду притиснула ладонь ко рту, сдерживая всхлип, а затем судорожным рывком накинула на голову капюшон, скрыв от любопытных глаз следы своего горя. Дочь Келлера все поняла — или думала, что поняла. Она медленно зашагала к центральной башне, придерживаясь за стену, словно ей было тяжело идти.

Лиандри расположилась на резной скамейке у дороги. Спину держала ровно, ладони сложила на коленях, как будто сидела на занятиях и рисковала получить нагоняй от чересчур строгого преподавателя. Ланн ожидал от нее чего угодно: обвиняющих слов, всплесков негодования или понимающих улыбок. Лиандри встретила его молча, ее лицо было непроницаемо. Она с достоинством встала, как только он подошел. Нельзя было терять время: за шесть часов им надлежало добраться до стены, окружавшей Грань. Ланн согласился на ее условия, но попросил о небольшой уступке — они пересекут границу, когда снаружи рассветет. Он собирался сделать путешествие наиболее безопасным для себя. Лиандри, насколько было известно ульцескору, ничего не грозило, но он был человеком из плоти и крови, хоть и не восприимчивым к определенным видам колдовства. Думая о смерти, Ланн иногда вспоминал тот сон, навеянный ему наркотиком: мерцающий купол над головой, каскад черных волос в отблесках алого, склонившееся над ним лицо. Первое видение перенесло его в то время, когда он был карцем, в третьем он увидел Лиандри в объятиях зубастых чудовищ, и это было реальностью, а второе… второе, скорее всего, являлось тем, что ждало его за завесой будущего. Где раскинулись пурпурные моря с берегами из чистого золота? Где воздух пропитан безмятежным покоем, словно в рае? Летиция ждала его в стране вечного лета, в которой нет места тревогам и суете. Это одновременно и радовало Ланна, и пугало. Он не хотел умирать, не так скоро, но известие, что он все-таки увидит возлюбленную, пусть и на том свете, не могло не окутать сердце теплом. И она носила кольцо — то самое, что он преподнес ей в подарок. Его обручили с ведьмой. Навеки. До самой смерти и после нее.

Лорд Бледных Вод предоставил ульцескору полную свободу действий, снабдив его бумагу со своей печатью. Ульцескор показал ее городской охране, и сонный стражник, поворчав, открыл для них врата.

Дальше они ехали в тишине, прерываемой лишь стуком копыт. В зеленоватом свете лицо колдуньи казалось бледным и неживым, а ее белый скакун с вьющейся гривой напоминал скорее призрака, чем живую лошадь. Первым делом они посетили деревню возле триофеновых болот. Их прежнее жилище пустовало, в нем все еще витал запах наркотика. Лиандри взяла из тайника алый ведьмин плащ, а Ланн добыл свой меч, спрятанный под матрасом. Ульцескор всерьез намеревался испробовать рунический клинок на монстрах, живущих за Гранью: ему не верилось, что заколдованная сталь не причинит им никакого вреда. Возможно, у зубастых чудищ есть несколько уязвимых мест, вот только никто не пытался их обнаружить. Ланн должен был на что-то надеяться, иначе это приключение могло стать в его жизни последним.

Спустя четыре часа впереди замаячила стена, истекающая волнами цвета. Ланн натянул поводья, остановив лошадь. Лиандри затормозила немного дальше, спешилась и подошла к ульцескору, держа коня за узду.

— Что случилось?

— Не знаю, как объяснить. Она приблизилась. Стала больше, шире.

— Стена?

Он кивнул.

— Этого не может быть, — мягко сказала Лиандри. — Мы просто ехали с другой скоростью.

Ланн одарил ее недоверчивым взглядом.

— Стена не двигается. Разве что вместе с землей, на которой стоит.

— Значит, сдвинулась земля, — упрямо произнес он.

Ведьма рассмеялась. Он смотрел без улыбки.

— Давай поторопимся.

— Нет. У нас есть еще два часа. Как минимум.

— Ты боишься? — спросила Лиандри не без ехидства.

— Я знаю, что такое страх. Иначе давно был бы мертв. — Ланн помолчал. — Ты чем-то похожа на нее. Думаешь, что людьми легко манипулировать. Особенно мужчинами. Никто не хочет, чтобы его называли трусом, верно?

— Ты понятия не имеешь, что происходит за Гранью днем.

— Может, они спят, как вампиры, — предположил он. — Ведь они пьют кровь?

— Не обязательно, — повела плечом ведьма. — Они потрошат людей. Иногда на время становятся ими.

— Вы хоть как-то их называете? В Гильдии?

— Нельзя назвать то, чью природу не понимаешь.

В его душу вновь закрались подозрения. Что, если там — верная гибель?

— Лири…

— Если не хочешь ехать сейчас, то слезай и перекуси.

Ланн со вздохом повиновался.

— Что ты ожидаешь там увидеть?

— Не знаю, — качнула головой она.

Лиандри явно что-то задумала, и это ему не нравилось. Она говорила мало, неохотно, как будто боялась проболтаться. Снежная Ведьма могла войти за Грань сама — и остаться там, если захочет. Так зачем ей нужен он, Ланн? Исключительно ради компании? Он должен был знать.

— Лири.

Она легла на землю, раскинув руки. Под ней расцвел узор из инея, окружил ее тело завитками, нарисовал белую диадему поверх ее головы. Ланн еще не видел таких чудес — это было красиво. Лиандри глянула на ульцескора из-под заледеневших ресниц.

— Я не отвечу, — отчетливо произнесла она.

— Почему?

— Потому что ты развернешь лошадь и уедешь.

Больше они не говорили. Два часа тянулись для Ланна невыносимо долго, дурное предчувствие крепло в его груди. Он пытался поспать, но тревога не отпускала: Лиандри стала для него кошмаром, который никак не ослабит тиски. Колдунья связала его клятвой, но эта клятва, будучи оковами, являлась и его пропуском на волю.

С наступлением утра граница померкла, стала еле видна.

— Теперь мы можем ехать?

Не дожидаясь ответа, Лиандри вскочила на лошадь. Ланн не стал ее останавливать, медленно поднялся и сложил тряпицу, на которой лежал. Проверил, остер ли клинок, полюбовался, как по лезвию скользят солнечные блики. Он знал, что испытывает ведьмино терпение, но не желал торопиться. Он хотел быть готовым ко всему.

Когда он подъехал, Лиандри уже засунула руку по локоть в мерцающую гладь. При виде ужаса на его лице она рассмеялась.

— Там теплее, чем здесь, — сообщила она, вынув руку и демонстрируя ему отсутствие ран или увечий. — Я могу растаять.

Она пребывала в приподнятом настроении и помогла ему распрячь лошадей, хотя обычно отлынивала от любой работы. Больше уделять внимание было нечему, и Ланн угрюмо взирал на стену.

— Мне взять тебя за руку, как ребенка? — мягко поинтересовалась Лиандри.

— Иди, — велел он. — Я пойду следом.

— Ты кое-что забыл, ульцескор. — Лиандри подошла к границе вплотную и встала к ней спиной. Ланн смотрел непонимающе. — Букет роз. Ты обещал, помнишь?

Она сделала шаг назад. Стена пошла мелкими волнами, разверзла темный зев, как голодный левиафан, проглотила Лиандри целиком и снова будто уснула, насытившись. Ланн с минуту успокаивал беснующееся сердце. Снежная Ведьма не толкнула его за Грань, она давала ему шанс уйти, нарушив клятву. Он мог вернуться в Гильдию и найти сестру без ее помощи, без неоправданного риска, достаточно лишь показать портрет Лайе-Элейне. Он мог выжить.

Стена выгнулась, почернела, раскрываясь перед ним, будто цветок. Он ступил за Грань, и его обдало влажным теплом. На мгновение у Ланна перехватило дыхание и сдавило горло, но потом он прошел какой-то барьер, и его вытолкнуло из безвоздушного пространства, а на плечо легла дружеская рука. Стоя на коленях, он поднял голову: то, что казалось смутными очертаниями строений, было городом со зданиями из стекла, а рука, покоившаяся у него на плече, принадлежала ангелу. Ланн смотрел и не верил. У незнакомца не было крыльев, но не было и стальных зубов, а по спине струились длинные белые волосы. Он как будто светился изнутри, окруженный аурой святости. В аквамариновом небе над ними проплыл корабль, его паруса раздувались от ветра. Ланн опустил взгляд, и оказалось, что они стоят на воде.

— Я умер, — произнес он.

— Нет, — сказал ангел. — Это мы мертвы.