Межесвет (СИ)

Глава 2

(Ланн)

Карлица смотрела на него, чуть прикрыв глаза. Как могло показаться стороннему наблюдателю, она не уделяла ульцескору должного внимания, полностью погрузившись в свои мысли. Но это впечатление было обманчивым, ведь этот человек, сидевший в кресле напротив, воплощал в себе все ее планы и надежды; он должен был стать предвестником утопии, следующим камнем, заложенным в фундамент нового мира. Первым таким камнем был Искариот Кайн, и он оставил нестираемый след в истории, пусть все в нем было ложно: слухи о предателе, которого нельзя победить, были намеренно преувеличены. Ведьмы позволили ему возвыситься, а когда Кайн, открыв путь в светлое будущее, стал более не нужен, от него избавились без лишних сожалений. Приводя в действие этот хитроумный план, Лайя-Элейна ничем в особенности не рисковала. Кайн был порочен, но его отпрыскам не суждено было появиться на свет — ведь бесплодное семя не способно цвести. Он, несомненно, был осведомлен о своей неполноценности, но это не мешало ему при помощи насилия и угроз ввергать своих пленниц в состояние глубокого шока, и даже экзалторские мешки впоследствии оказывались не нужны, — под страхом расправы женщины беспрекословно повиновались Искариоту.

Ланн был сделан из прочного материала, и эта сталь оказалась не по зубам Кайну. Искариот чувствовал в нем силу, в разы превышавшую его собственную, и неосознанно тянулся к ней, возомнив, что сможет подчинить ее своей воле. Кайн ошибся — и он пал. Но она, Лайя-Элейна, способна видеть намного дальше остальных — видеть и анализировать то, что лежит за пределами человеческого понимания. Когда-то она потерпела поражение, не сумев сломать своего отца. Он оказался сильнее. Теперь ее соперником стал ульцескор, и одна только мысль о предстоящем противостоянии воли и духа наполняла ее жаждой действия и горячила кровь. Раньше Черная Вдова чувствовала себя сгустком теней — сейчас она ожила.

— Так ты думал о моем предложении?

— Предложении? — мрачно переспросил Ланн. — Теперь это так называется?

Ее лицо в обрамлении светлых кудрей осталось бесстрастным. Последние события выбили ульцескора из колеи, он был зол и расстроен. Исчезновение Летиции ди Рейз, его сердечной подруги и — как подозревала Лайя, имея на то веские основания, — любовницы, нанесло его самолюбию сокрушительный удар. Девчонка сбежала, и, говорят, Ланн преследовал ее с мечом наголо до самой кромки леса, но ей все равно удалось скрыться. Лайя-Элейна, старшая Вираго, наотрез отказалась давать госпоже ди Рейз магическое образование, когда девушка обратилась к ней с подобной просьбой. О причине побега ходили разные кривотолки, не исключено, что именно нежелание Вираго обучать Летицию послужило толчком к подобным действиям. А может, любовники серьезно повздорили, и гордая красавица решила попытать счастья в другом месте и с другим мужчиной. Лайя-Элейна не слишком беспокоилась на этот счет: эта своенравная девица не годилась на роль послушной марионетки. Вираго уже нашла ей замену.

— Мне очень жаль, что так получилось.

Ланн взглянул на карлицу с плохо скрываемым раздражением.

— Я знаю, что ты меня недолюбливаешь, — продолжила Лайя-Элейна, торопливо меняя тему, — но это не имеет значения. Я обладаю умом, хитростью и могуществом. И я предлагаю тебе трон, ульцескор. Это большее, о чем ты мог мечтать. — Она предупреждающе вскинула руку, не давая ему вставить и слово, так как прекрасно знала, что он собирался сказать: вроде того, что его мечты не имеют ничего общего с ее представлениями о них. — Ты опасаешься, что не готов к подобной ответственности? Не будешь знать, что делать? Мы поможем.

Ульцескор молчал, его взгляд лениво блуждал по комнате. Черная Вдова принимала Ланна в своих апартаментах, что ранее считалось бы грубым нарушением правил. Но после инцидента с Кайном Совет пошел на уступки ведьмам и пересмотрел определенные положения устава Гильдии. Благодаря этому Ланн мог беспрепятственно наслаждаться домашней обстановкой ее комнат, раскинувшись в глубоком кресле.

Лайя терпеливо ждала, пока он примет решение, перебирая складки платья. Черное одеяние из мягкой замши выгодно облегало тело, подчеркивая его женственность. Ведьма не была красавицей, да и вряд ли ульцескор мог заинтересоваться ею в этом аспекте. Но Летиция ди Рейз сбежала, его сердце болело, как болит у любого отвергнутого мужчины, и малейший проблеск желания в его глазах мог заставить Лайю сбросить все, что на ней было. Зачем думать дважды? Он был соперником — тем, кого следовало покорить. Ни один способ не считался нечестным в этой борьбе.

— Мир охвачен хаосом, — наконец произнес Ланн. — Подходящее ли это время?

— Самое что ни на есть подходящее. Это как нельзя лучше послужит нашей общей цели.

— Твоей, — уточнил ульцескор.

Лайя-Элейна усмехнулась.

— Так тебя это ничуть не интересует?

— Я этого не говорил. — Ланн помедлил. — Стоит ли мне мстить за убийство отца, которого я никогда не видел? Должен ли я восстановить справедливость? Я не знаю. Скажи мне, он плохой правитель? Мой дядя?

— В некотором роде, — кивнула Лайя. — Он глуп, распутен, жаден и жесток, а кроме всего прочего, еще и еретик. Он не чтит Богиню. Он занял трон силой, и он не легитимный король. — Ульцескор, запрокинув голову, смотрел в потолок. Она без труда угадала ход его мыслей. — Разве принцу крови пристало бегать за девчонкой? Не говоря уж о том, что она всего лишь подросток. Летиция ди Рейз сделала свой выбор. Сделай и ты.

Вопреки опасениям Черной Вдовы, Ланн не пришел в ярость. Уголок его рта едва заметно дернулся, но он ничего не сказал. В глубине души ульцескор признавал правоту Вираго, пусть от этого ему не становилось менее тоскливо.

— Но вы ищете ее?

— Конечно, Ланн. Как может быть иначе?

Лайя-Элейна не кривила душой. Поговорив с Анцелем, она убедила его предоставить в ее распоряжение отряд из четырех экзалторов и дала им соответствующие указания. Ведьмам запрещалось собираться в ковены и обучать друг друга, но они все равно этим занимались. Гильдия держала ситуацию под контролем: расположение всех подобных школ было известно узкому кругу людей. К этим 'преступникам' относились снисходительно, так как они не представляли большой опасности, а темное искусство, которое они практиковали, отличалось узкой специализацией и нередко оказывалось полезным. Достаточно было предложить ведьме ковена амнистию и позволить ей присоединиться к своим гильдейским сестрам, и она без лишних колебаний использовала свою силу на благо общего дела.

— Как тебя зовут по-настоящему? — спросил Ланн.

— Никак. — Черная Вдова наполнила два серебряных кубка вином и подтолкнула один к ульцескору. Он взял его в руки, повертел, разглядывая витиеватые узоры на металле. — Тебя нарекли карцы, и ты носил это имя. Но никто не называл меня, в этом не было необходимости. Я была вещью. Люди в своей массе зовутся людьми. Этого хватало.

Ланн вынудил ее нырнуть в омут воспоминаний, задав этот вопрос. Других подобная бесцеремонность могла разгневать, но ничто не дрогнуло в душе ведьмы. С тех пор утекло много песка. Боль, горечь, обреченность, томящая пустота внутри — все это было давно отброшено и забыто.

— Что случилось с твоей рукой?

— Ее забрал Паук. — Она холодно улыбнулась. — Я родилась увечной, ульцескор.

— Моя мать жива?

— Хочешь увидеться с ней?

Ланн пригубил из кубка.

— Я не уверен.

— Ты можешь освободить ее. Если пожелаешь.

Повисло долгое молчание. Одним залпом Ланн осушил кубок.

— Она не узнает меня, — хрипло произнес он.

Лайя поводила пальцем по закругленному краю чаши. Вино было кроваво-красным и притягивало взгляд. Смерть, власть и колдовство — вот что символизировал этот цвет.

— Ты удивительно сентиментален по отношению к любимым женщинам.

— Любимым? — Он издал короткий смешок. — У меня не осталось никаких воспоминаний о матери. Как я могу ее любить?

— Кровь не вода, — заметила Лайя.

— Это всего лишь слова. — Ланн откинулся в кресле, закрыв глаза. Несколько минут они провели в тишине. — И каков наш план?

— Тебе нужно найти одного влиятельного человека, который поддерживал твоего отца. После смены власти он впал в немилость и был удален от двора, но потом король передумал, так как на тот момент остро нуждался в честных, надежных людях. Впоследствии монарх, убедившись в его верности, пожаловал земли своему вассалу и даже освободил его от налогов. — Лайя-Элейна замолчала, внимательно поглядев на ульцескора. Ланн сидел в прежней позе, его пальцы выстукивали на подлокотниках какой-то мотив, а губы беззвучно двигались. Вираго приходилось лишь надеяться, что ее слушают. — Но я абсолютно уверена, что лорд Замка Бледных Вод способен на измену. Его просто нужно подтолкнуть к верному решению. Его дочь, Дейдре Келлер, приходится матерью одному из бастардов короля, и он от этого явно не в восторге. Король не намерен на ней жениться, как и на всех предыдущих фаворитках. На ней женишься ты.

Ланн открыл глаза и уставился на ведьму.

— Что?

— Это путь малой крови, — отчетливо произнесла Лайя. — Так или иначе нам придется применить силу. Ты законный наследник, но двадцать семь лет тебя считали мертвым.

— Я не собираюсь ни на ком жениться.

Черная Вдова снова наполнила кубки и стала пить вино маленькими глотками, наслаждаясь его вкусом. Первым ее побуждением было поинтересоваться: 'Ты что, ребенок?' — словно Ланн не понимал, насколько глупо себя ведет.

— Тебе не обязательно приходить к ней каждую ночь. Одного раза в несколько месяцев будет достаточно. — Ульцескор угрюмо молчал. Возможно, Лайя выбрала не лучшее время, чтобы сообщить ему об этом. — А как ты себе это представлял? Хочешь обезглавить всех придворных? Войти в историю как кровавый король?

— Я не изменю свое мнение, что бы ты ни говорила.

Лайе пришла в голову мстительная мысль: пригрозить упрямцу, что она отзовет экзалторов, отправленных на поиски беглянки. Мгновение спустя она отбросила эту идею. Лучше найти эту девчонку, заковать в цепи и бросить к его ногам. Интересно, обрадуется ли Летиция подобному обращению? Ведьма с трудом сдержала улыбку. Когда госпожа ди Рейз очнулась от долгого сна, она из лучших побуждений рассказала неопытной девочке, как избежать нежелательной беременности и избавиться от плода. При этом Летиция краснела и строила гримасы, словно ей было семь лет, а не шестнадцать. Сама Лайя никогда не пользовалась этими способами. У нее еще не было мужчины. Женщины, впрочем, тоже: они со Сканлой были довольно близки, но их отношения всегда оставались чисто платоническими.

— Как он узнает, что я не лгу? Этот лорд? У меня нет никаких доказательств.

— На этот счет можешь не волноваться. Вы с отцом похожи как две капли воды. По этой же причине постарайся не попадаться на глаза никому из старой знати.

Ланн вспомнил, как Анцель показывал ему портрет действующего короля, и его руки сами собой сжались в кулаки. Мастер, его бывший наставник, прогнал его прочь. Была ли виной тому дерзость, проявленная ульцескором по отношению к верхам Гильдии, или что-то иное — он не знал.

— И на какую помощь я могу рассчитывать с твоей стороны?

Лайя-Элейна ждала этого вопроса. Она гордо выпрямилась в кресле, ее глаза сверкнули.

— Я напишу Логану Келлеру письмо и заверю его гильдейской печатью, дабы тебе не пришлось много говорить. Тебе нужно будет просто передать его лорду. И, конечно, я дам тебе ведьму.

— Если мне позволено выбирать…

— Нет, — перебила его Черная Вдова. — Маленькая чертовка останется в Гильдии — там, где я могу за ней наблюдать. Шайна чересчур импульсивна, от нее можно ожидать чего угодно. Разве она уже недостаточно натворила? Но будь спокоен, Ланн. Я не собираюсь размениваться по мелочам. Твоя спутница ни в чем не уступает Шайне, и она одна стоит целой армии.

— Мне не дает покоя одна мысль, — медленно произнес ульцескор, скользя взглядом по ее узкому, вытянутому лицу: миндалевидным глазам цвета стали, тонкому носу, высоким скулам и бледным, чуть впалым щекам, на которых никогда не расцветет румянец, красиво очерченному, но излишне яркому и маленькому рту. У ведьмы были красноватые белки, что, скорее всего, являлось результатом хронического недосыпания, но могло быть и признаком какой-нибудь болезни. Все это в сочетании с острым подбородком придавало ей определенное сходство с круксой, женщиной-насекомым. Не зря Лайю-Элейну нарекли Черной Вдовой, подумал Ланн. — Зачем я тебе нужен? Ты могла бы сама узурпировать власть.

Лайя-Элейна вскинула брови в жесте непритворного изумления.

— Ведьма на троне?

— Почему нет? — передернул плечами Ланн. — Ты же говорила, что обладаешь умом и всеми теми прочими достоинствами, которых я, судя по всему, лишен.

Она не уловила иронии в его словах — или решила ее проигнорировать.

— Это так и есть, но… — Черная Вдова вздохнула. — Меня тоже могут отравить. Заколоть ножом в спину. Декапитировать. Кроме того, иногда наступает момент, когда ведьме необходимо отрегулировать потоки силы в своем теле. Это может продолжаться вплоть до месяца, и в это время с нами невозможно взаимодействовать. Мы полностью погружаемся в себя. Да и взгляни на меня, Ланн. — Лайя-Элейна встала, повертелась перед мужчиной, словно демонстрируя новое платье или прическу. — Я не гожусь на роль королевы. Я некрасива.

— И что с того? Какое это имеет значение?

— Для меня — имеет, — горячо возразила она, снова опустившись в кресло. — Пусть Ан'Фаскар представляет кто-то другой. Я предпочту остаться в тени.

Он изучающе смотрел на нее.

— Ты хочешь стать моей тенью?

— Нет. Меня интересуют исключительно ведьмы и наше будущее. Я не собираюсь вмешиваться в прочие дела королевства. — На его лице отразилось недоверие. Помедлив, Лайя-Элейна спросила: — Ты согласен, что нам следует избавиться от экзалторов?

— Мне жаль тебя разочаровывать, но в этом вопросе я поддерживаю позицию Совета. Вы пытаетесь создать высшую касту, над которой не тяготеют человеческие законы. Да что я говорю? Вы уже ее создали. Многие из вас совершили убийство, но никто не понес соответствующего наказания.

Ведьма ядовито усмехнулась. Вот она, эссенция мужской гордости, непоколебимая уверенность в том, что самка не должна стоять выше самца.

— Ты не понимаешь. Мы — жертвы той силы, что курсирует по нашим венам. В момент становления ведьмой мы не можем себя контролировать. Нами овладевает хаос.

— А можно остановить ярость? — парировал Ланн. — Разве людей судят только за преступления, совершенные в трезвом уме?

— Это сторона морали, — возразила она, — но не здравого смысла. Если сжигать каждую ведьму за один-единственный проступок, то Гильдия перестанет существовать.

— Верно. А знаешь почему? Вместе с ведьмами исчезнут и чудовища.

Лайя-Элейна ответила не сразу.

— Так вот какого мира ты желаешь?

Ланн хотел утвердительно кивнуть, когда вспомнил о Летиции. Нельзя сказать, что по ее вине не гибли люди — или ликантропы, если быть точным, — но она не принимала в этом непосредственного участия. Госпожа ди Рейз была ведьмой, которая не умеет колдовать, и ульцескор предпочел бы, чтобы она оставалась такой всегда.

— Шайна убила женщину, будучи ребенком. Ты хочешь ее судить?

— А ты? — глянул на ведьму Ланн. — Ты тоже была ребенком?

Лайя-Элейна широко улыбнулась. Потом, опомнившись, прикрыла ладонью рот, но было уже поздно. Эта самодовольная улыбка рассказала ему о многом: что количество смертей на счету Черной Вдовы было весьма значительным — и каждый раз она находила в этом удовольствие.

— Этот спор может продолжаться бесконечно, — попыталась загладить оплошность ведьма. — У меня не было иного выхода, как принести смерть. А у тебя, Ланн? Ты был разбойником. Или теперь ты решил удариться в праведность? — Он промолчал. — Мы будем убивать еще. Ради тебя и меня. Ради, — Лайя сделала многозначительную паузу, — Летиции ди Рейз. Она тоже ведьма, разве нет? И пусть нас осудит небо.

Черная Вдова поднялась, давая понять, что аудиенция закончена. Ланн последовал ее примеру и молча прошествовал к выходу. Она распахнула перед ним дверь, как гостеприимная хозяйка.

— Сколько тебе нужно времени на сборы?

— Нисколько, — бросил он, задержавшись на пороге.

Лайя посмотрела в окно. Было около трех-четырех часов пополудни, но тучи настолько сгустились за время их разговора, что в комнате воцарился полумрак.

— Тогда оно нужно мне, — улыбнулась она. — Я позову за тобой.

Ланн кивнул и ушел, не прощаясь. Следующие несколько часов он провел в бесполезных раздумьях, ворочаясь на узкой кровати в своей комнате. Анцель оставил ему звание и позволил носить серьги ульцескора и меч с капсулами серебра, но при этом ясно дал понять, что в некогда родных стенах Ланн теперь находится — ни много ни мало — на положении гостя, и он будет жестоко наказан за любые действия, которые мастер сочтет отрицательными. Таким поступком могла стать и прогулка по общему двору в ночное время, и проявленный интерес к ведьмам в виде пары неосторожных взглядов, и даже непринужденный разговор о погоде с одним из бывших товарищей. После истории с Кайном Анцель относился к ульцескору со значительной долей осторожности; может статься, мастер и сам его побаивался, и именно поэтому спешил убрать Ланна с глаз долой. Но положение Совета в Гильдии стало шатким, Анцель не мог открыто выказывать недовольство поведением старшей Вираго. Когда Лайя-Элейна пожелала увидеться с ульцескором, мастер не сумел этому воспрепятствовать.

Хотел ли Ланн стать королем? Он не знал. Ему хотелось верить, что тогда Летиция вернется к нему, но при этом ульцескор сознавал всю бессмысленность подобных надежд. Госпожу ди Рейз не искусить ни золотом, ни властью, ни высоким положением, пусть Летиция и гордилась своей благородной кровью. Лишившись всего, Ланн не подозревал, что ему делать, и только Лайя-Элейна предлагала ему какие-то перспективы взамен утраченных целей.

'Ты станешь королем-воителем. Рядом с тобой будет та, которую ты возжелаешь больше власти и всех сокровищ мира, но ты не сможешь ей обладать'. Ланн скривил губы в горькой усмешке. Это предсказание от начала и до конца было ложью, но день за днем оно все больше приближалось к истине. Возможно, он сам добавил в него чуточку правды, когда увез Летицию ди Рейз из Сильдер Рока, потакая ее желаниям. 'Я должна найти Морвену'. Что ж, она нашла ее, и что теперь? Ланн остался один, с разбитым сердцем, не зная, может ли он рассчитывать на благосклонность госпожи ди Рейз, да и увидит ли ее когда-нибудь? Накануне того дня, когда Летиция приняла решение искать знаний и силы в убежище ковена, он предложил ей обручальные кольца: тонкие и изящные, с причудливыми металлическими завитками, изображающими остролистые цветы с Альвийских островов. Складываясь вместе, они создавали гармоничный узор. Ланн на ее глазах натянул на свой указательный палец кольцо и вложил девушке в руку второе. Летиция его не надела, а сунула в карман. Боль кольнула его в самое сердце, но Ланн не решился требовать объяснений. В кармане или на руке — главное, чтобы кольцо было при ней.

Он мог подчиниться воле Лайи-Элейны и пойти дорогой короля, а мог скитаться по далеким странам, продолжая истреблять чудовищ. Людей он убивать не хотел, одна мысль об этом вызывала неприятие. Таким образом Ланн сопротивлялся навязанному в детстве мнению, что человеческая жизнь ничего не стоит. Некоторые люди, несомненно, заслуживали справедливого суда и смерти, но ему хотелось ценить жизнь.

Размышления Черной Вдовы, поглядывавшей на двор со своего цветущего балкона, были не столь горестными. Она давно научилась управлять своими эмоциями и давать выход только тем, в которых нуждалась в определенный момент. Алия-Аллор ушла из Гильдии. Своим последним распоряжением она отправила Шадрена на поиски Морвены. Они так и не сумели узнать, что произошло в том мертвом лесу, напоенном болезнью: когда у пострадавшего экзалтора немного восстановился слух, у него напрочь отказала память. Или так он утверждал: Анцель не позволил допросить Шадрена со всей суровостью. Лайя-Элейна злилась на себя, что упустила момент, когда Морвена ушла с Ланном. Отпускать кайлеах было невиданной глупостью — живая, необузданная сила, которая могла стать ведьмам незаменимым союзником, теперь утрачена для них навеки. Ходили легенды, что где-то на ледяных просторах стоял темный город, прибежище для тех, кому заказан вход в мир, населенный людьми. Временами у Лайи-Элейны пробуждались опасения, что однажды эти чудовища могут ополчиться против отвергнувшего их общества и под предводительством сильнейших выступить против Ан'Фаскара и свободных городов. В такие моменты она успокаивала себя тем, что у нее в запасе имеется могущество Шайны-Ламех и Эйры-Луны, которые быстро сумеют усмирить немногочисленную горстку мятежников. А если их будет больше? Целая орда монстров во главе с кайлеах, перед которой бессильны даже ружья и хрустальные маски? Да, подумала Черная Вдова, Морвена может стать для них серьезной угрозой, но сейчас она ничего не может с этим поделать. Шадрен не найдет кайлеах: в ледяной пустыне слишком холодно, там слишком много опасностей для человека, чья кровь не была загрязнена колдовством. Скорее всего, он погибнет, не выдержав трудностей путешествия; а может, создания, с которыми ему придется повстречаться, проявят несвойственное им великодушие и сделают экзалтора одним из них. Так или иначе, для него нет обратного пути. Все, кто видел падение Искариота, не смогут о нем рассказать. Оно останется окутанным завесой тайны.

'Она сделала свой выбор. Сделай и ты'. Лайя-Элейна завела за ухо прядь волос, выбившуюся из прически. Эти слова возымели свое действие, они нанесли точный, верный удар, определивший судьбу Ланна. Пусть у Вираго была лишь одна здоровая рука, но в этой руке, отмеченной блеклым изображением кокатриса, она крепко сжимала карту короля.