Не померкнет никогда…

ОСОБОЕ ЗАДАНИЕ

Утром 7 июля генерал Галицкий и батальонный комиссар Корпяк обошли отряды, которые теперь снова стали полками, подчиненными единому командованию и штабу. Выставив охранение, отряды спали. Семидневный переход, почти непрерывные бои скосили людей, и они уснули там, где их застала команда «Можно отдыхать».

Разведбат, как обычно, разместился чуть в стороне особняком. Сон разведчиков охраняли командиры. Щука заметил генерала и сразу пошел ему навстречу. Доложил о потерях. Генерал выслушал доклад, снял каску, разгладил ладонью волосы, проговорил:

— Я считаю, что вы здесь уже хорошо отдохнули, товарищ майор. Теперь отдыхать будем мы, а вы немедленно включайтесь в работу. Не позднее как к вечеру я должен иметь точные сведения о том, какие части и в каком направлении двинул противник, преследуя нас, а также подробные и достовернейшие данные обстановки впереди Железной. От них будет зависеть, переходить ли нам снова к вынужденной обороне или сегодня же ночью сниматься с места и идти дальше. И еще одна задача: берите дополнительно сколько нужно людей, машин и обеспечьте дивизию продовольствием. Захватывайте встречные обозы противника, связывайтесь с местным населением. Где угодно добудьте хлеба, мяса, картошки. Двигаться дальше без продовольствия дивизия не может.

Щука все понял, все запомнил и, не теряя драгоценного времени, поднял батальон, чтобы снарядить разведгруппы. Потом вместе с майором Подорвановым и капитаном Казакевичем поставил им задачи. Разведывательный взвод во главе с лейтенантом Олейниковым получил задачу провести разведку в направлении Старобин — Житковичи — Туров. Взвод под командованием лейтенанта Слепнева должен был двигаться по маршруту Уречье — Сосны — Копцевичи — Петриков. Третий взвод, возглавляемый лейтенантом Олешовым, был направлен на Старые Дороги, Глусск, Озаричи, Мозырь.

Когда все выделенные в разведку люди были отправлены, Щука, усадив на уцелевшую транспортную машину и два броневика еще один взвод, двинулся во главе этого отряда в рейд — подальше, в глушь, к деревне Липовичи. Достать провиант было сейчас так же важно, как привести «языка». И поскольку генерал впервые поставил перед разведчиками такую задачу, Щука решил выполнить ее сам, тем более что в этом направлении разведчики еще не предпринимали никаких действий.

Двигались всю ночь. К Липовичам подошли, когда деревня еще спала. Предутреннюю тишину не нарушал даже лай собак. Со всех сторон ее окружали поля, и она выглядела островом в море колосившейся ржи. Разведчики долго наблюдали с опушки леса за тем, что делается в деревне. Подползти к огородам по ржи не составляло никакого труда. Но машины с рассветом были бы замечены сразу, и потому Щука решил без надобности не рисковать, понапрасну шума не поднимать, а выслать поначалу в деревню пешую разведку. Оставив с бронемашинами за себя старшим командира взвода и проинструктировав его, как и что делать в случае если разведчики наткнутся на засаду, Щука с тремя бойцами скрылся во ржи. Вскоре разведчики достигли огородов. Отсюда они разошлись в разных направлениях. Майор выбрал в качестве объекта маленькую, вросшую в землю хибарку с нависшей над окнами, словно козырек над глазами, крышей и, раздвинув у самой земли прутья плетня, вполз на огород. В нос ему ударил запах укропа, и сразу же мучительно захотелось есть. Щука стиснул зубы и пополз дальше. Чутье подсказывало ему, что если в деревне и есть немцы, то в этой хибаре они вряд ли расположились на ночлег. Поэтому он опасался не встречи с врагом, а совсем другого. Ему казалось, что проползи он вперед еще метр или два, и откуда-нибудь из-под крыльца или сарая выскочит кудлатый пес и зальется таким оглушительным лаем, что унять его уже будет невозможно. Но странное дело. Ни в этом дворе, ни в соседних не залаяла ни одна собака. Щука подобрался к двери, просунул руку в оконце, выпиленное в самом низу специально для кошки, и потянул дверь на себя. Дверь оказалась запертой. Тогда он подполз к окну и, поставив автомат на боевой взвод, постучал в раму. Низкий старушечий голос с хрипотцой спросил из темноты:

— Кого надо?

— Открой, мать, — попросил Щука и прижался к простенку.

— Все уже забрали, ничего нет, — ответила старуха.

— Да ничего мне не надо, хочу поговорить, — взмолился Щука, понимая, что терять время совершенно не к чему.

— А ты кто такой? — раздалось из темноты.

— Да свой я мать! Свой! — еще горячее убеждал Щука женщину.

Наступила пауза, потом послышались шаги, скрипнула дверь. Щука метнулся к крыльцу и спрятался за поленницу дров. Наружная дверь открылась, и Щука увидел маленькую фигурку старухи во всем белом. В ее позе было что-то странное. Она смотрела куда-то вверх, вытянув руки.

— Слепая я, — бесстрастно проговорила старуха. — Если свой, то заходи.

Чтобы пройти в хибарку, Щуке пришлось согнуться чуть ли не вдвое.

— Так кто же ты, свой? — снова спросила она.

Торопливо поправив каску и стараясь придать своему голосу наибольшую выразительность, Щука проговорил.

— Я, мать, наш, советский. Я — комиссар. Я через леса шел. Мне очень надо узнать, есть в деревне немцы или нет.

— Утром вчера пришли, забрали коров, перерезали кур, перестреляли собак. Будь они прокляты.

«Так вот почему в деревне такая тишина», — подумал Щука.

— Много их было?

— Я не знаю, я слепая, — ответила старуха.

«И то верно, откуда ей знать?» — заключил Щука и глянул в окно. Сумерки начали таять, надо было спешить. Он поблагодарил хозяйку, бесшумно вышел из дома, снова пролез под плетнем и очутился в поле. Здесь в условленном месте его уже ждали двое разведчиков. Доклад бойцов был коротким, но четким. Гитлеровцы расположились в бывшем правлении колхоза, в самом центре деревни. Возле дома — часовой. Эти сведения разведчики добыли опросом местных жителей. Вскоре появился и третий разведчик. Он сообщил то же самое.

Сообразуясь с обстановкой, Щука отправил одного разведчика за бронемашинами, сам с двумя другими направился к дому.

Фигуру часового они увидели еще издали. Тот неторопливо прохаживался взад и вперед перед крыльцом дома. Автомат у него висел на шее, руки он держал на стволе и прикладе автомата. Со стороны поля в доме не было окон, и это облегчило его блокирование. Судя по всему, фашистов в доме было немало. Но атаковать дом втроем, даже используя внезапность, Щука все же не решился. Дом был большой, и как в нем расположились солдаты врага, точно Щука не знал. Да и не было никакой нужды спешить — фашисты спали.

Прошло еще какое-то время, и на дороге, ведшей в деревню, появились темные силуэты машин с ярко светившими фарами. На эти-то фары Щука и возлагал особую надежду. Часовой, да и все гитлеровцы, находившиеся в деревне, не знали о том, что в соседнем лесу появилась наша дивизия, и движущиеся без всякой маскировки машины должны были принять за свои. А если бы даже часовой и разгадал хитрость разведчиков и поднял тревогу, дом на короткое время был бы надежно блокирован.

Но часовой клюнул на удочку. Он, конечно, сразу же заметил машины, даже забрался на колодезный сруб, чтобы получше их разглядеть. Но фары слепили, и часовой, толком ничего не разобрав, спрыгнул с колодца.

Бронемашины приближались. Когда до дома им осталось две-три минуты хода, Щука короткой очередью из автомата снял часового. И в тот же момент в окна бывшего правления полетели гранаты.

Взрывы «лимонок» слились в сплошной грохот. В доме блеснуло голубоватое пламя, входную дверь сорвало с петель.

— Получайте, гады! — крикнул Щука и плотнее прижал к плечу автомат. Прошла минута-вторая, но из дома никто не выбегал.

Бронемашины приблизились к дому. Лучи их фар уперлись в клубы дыма и пыли, выбивавшиеся из окон.

— Выходи! Сопротивление бесполезно! — скомандовал Щука.

В доме не проявили признаков жизни.

— Еще полминуты… и я открою огонь, — громче проговорил Щука.

Тогда из дома послышались вопли:

— Не стреляйте! Не стреляйте!!

Из окна полетели автоматы. А через минуту в дверях с поднятыми руками, подталкивая друг друга, показались несколько фашистов. Озираясь по сторонам, насмерть перепуганные, полураздетые, они сбегали по ступенькам крыльца и сами выстраивались на площадке перед бронемашинами.

— Один, два, три… семь! — считал Щука.

Пленных отвели в сторону и усадили на траву. Щука опросил их. Его интересовало, какой части и какому соединению принадлежит подразделение, действовавшее в Липовичах. Есть ли немцы в соседних деревнях? Куда они дели отобранную у населения скотину?

Ответы Щуке давал высокий, чернявый ефрейтор. Мешая русские слова с немецкими, он объяснил, что их взвод выделен из хозяйственного подразделения 53-го армейского корпуса и специально был послан по деревням для сбора коров и лошадей, что отобранный у крестьян скот они собрали на скотном дворе, а сами остались в Липовичах лишь потому, что накануне крепко перепились и не хотели в таком виде являться в свое подразделение.

— Откуда взялся тут ваш корпус? — прервал Щука объяснения ефрейтора.

— Нам было приказано сменить войска двадцать четвертого танкового корпуса, — ответил ефрейтор.

— А куда направлен танковый корпус? — снова спросил Щука.

Ефрейтор развел руками, а потом приложил их к груди. Он с удовольствием ответил бы и на этот вопрос, но куда повернули танкистов, ему неизвестно.

Разведчики тем временем осмотрели дом, вытащили оттуда уцелевшее оружие и еще четырех раненых солдат, оказали им помощь, после чего всех пленных погрузили в машину.

Вокруг разведчиков начали собираться местные жители. На площадке перед домом состоялся импровизированный митинг. Щука рассказал колхозникам о временных трудностях, какие испытывает Красная Армия, поклялся от имени своих бойцов в том, что Красная Армия еще вернется в эти места, что врага, какой бы сильный он ни был, она разобьет. И попросил колхозников помочь его части с продовольствием.

Колхозники слушали майора затаив дыхание, поглядывали на бронемашины, на грузовик, в котором сидели пленные, и тут же решили поделиться с бойцами всем, чем располагали. Через час, погрузив на машины мешки с картошкой, хлебом, салом и другой снедью, разведчики направились в расположение дивизии.

Уже совсем рассвело, вся окрестность была видна как на ладони, и оставаться в Липовичах дальше было небезопасно. А впрочем, и делать разведчикам тут было нечего. Задание, возложенное на них командованием, они выполнили.