Не померкнет никогда…

ПОДВИГ ДМИТРИЯ ТЯПИНА

Деревня Анютин Чериковского района Могилевской области казалась вымершей. Напуганная зверствами фашистов, часть жителей разбежалась по окрестным лесам, другая, прихватив с собой скот, ушла за реку вместе с отходившими частями Красной Армии. Только в нескольких избах еще теплилась жизнь. Хозяева их, в основном старики, не захотели бросать насиженные места. Не ушел в лес и участник русско-японской войны 1904—1905 годов, бывший солдат 301-го Бобруйского пехотного полка, кавалер трех Георгиевских крестов Дмитрий Николаевич Тяпин. Остался в деревне приглядывать за порядком, а заодно и за тем, что будут тут делать оккупанты.

— Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Прижмет — отсижусь в подполье, — рассудил он.

После отхода наших оставшиеся в деревне жители в течение суток не вылезали из изб. На следующий день, вечером, на улице появились гитлеровцы. Они обошли все избы, обшарили сараи, перебили во дворах птицу, забрали кое-что из пожитков и ушли. Ночевать в деревне не пожелали. Жечь деревню, однако, тоже не стали.

С чердака своей избы старик хорошо видел, как фашисты готовятся к форсированию реки, какие и где сосредоточивают силы, какое подготавливают саперное имущество.

Спать теперь он ложился затемно: прислушивался и присматривался к тому, что делается вокруг. Но вот однажды под вечер за лесом что-то загудело. Старик насторожился. «Должно, танки подогнали», — решил он и вышел на задворки посмотреть.

Гул нарастал. Тяпин подошел к плетню, взглянул на дорогу. Прямо на деревню из леса двигался танк. Старик невольно огляделся по сторонам, словно выбирая место, куда при надобности можно будет спрятаться, и тут увидел на опушке людей. Их было трое. Они шли цепочкой, маскируясь на ходу.

«Чудно, — подумал дед. — Ежели это немцы, так чего им прятаться? А ежели наши?» Он не успел ответить себе на этот вопрос. Из танка ударил пулемет. Длинная очередь разорвала тишину. И прежде чем старик успел нырнуть в канаву, те трое на опушке упали. Тяпин не видел, что было дальше. Он только слышал, как танк, не останавливаясь, пронесся мимо. А когда дед, поднявшись, снова припал к плетню и огляделся по сторонам, вокруг никого уже не было.

Дома, рассказав старухе о том, что он видел, старик засуетился.

— Пойду к ним, может, помощь какую окажу.

— Кликнул бы кого, — посоветовала старуха. — С народом всегда сподручней.

— Пока никого не надо, — рассудил дед. — А надо будет — сама приготовься помогать.

Когда стемнело, Тяпин задворками пробрался к опушке, прислушался. В кустах было тихо. Только где-то неугомонно стрекотал кузнечик да гулко ухали за лесом выстрелы.

— Эй, люди, есть кто живой, ай нет? — вполголоса проговорил старик.

Кусты безмолвствовали.

— Отзовитесь, люди! — громче позвал старик.

По-прежнему тишина.

Тяпин огляделся и полез вперед. У самого края опушки он наткнулся на тело убитого. Старик не испугался — слишком много приходилось ему видеть их за свою жизнь. По форме сразу опознал командира Красной Армии. Припал ухом к груди — сердце молчало. Дед полез дальше и нашел еще двоих, тоже мертвых.

— Эк саданул, проклятый. Всех троих наповал, — прошептал старик, беспомощно озираясь по сторонам. Потом он подумал, что, может быть, бойцов было не трое, а больше. Он снова окликнул тишину и даже обошел рощу вдоль опушки. Но ничего не услышал, никого не увидел. Тогда вернулся к убитым снова проверить, не дышит ли кто из них. Что делать дальше, он не знал и долго сидел, размышляя о случившемся. Захоронить бойцов было бы самым простым делом. Но Тяпин все надеялся на какое-то чудо. Все думал, что кто-то отзовется, поэтому не спешил домой за лопатой.

Неожиданно над лесом взвилась зеленая ракета. От деревьев и кустов по траве побежали длинные тени. Послышались выстрелы. Старик поднялся и побрел домой.

— Ну, нашел своих? — открывая дверь, вопросом встретила его старуха.

— Што «ну», побили, ироды, всех, вот и «ну».

— Как же так — всех?.. Может, ранен кто? Нешто могут всех сразу?

— А вот так, — развел руками дед. — Лежат целехонькие. Вроде как спят. А, выходит, сон-то долгий… Я и ухом к сердцу прикладывался. И лезвие ножа к носу подставлял. Все напрасно.

— Что же теперь делать?

— Пойду захороню.

— Куда же на ночь глядя! — перепугалась старуха. — Утром, что ль, не успеешь? Слышь, как палят?

— До утра дай бог самим дожить, — снова вздохнул старик и привычным движением взял в углу лопату.

Из дома Дмитрий Николаевич направился прямо к соседу Алексею Воробьеву, рассказал ему обо всем, что видел, попросил помочь захоронить воинов. Воробьев проворно собрался, и оба пошли к опушке.

Яму выкопали возле большого выщербленного дождями валуна. Могила получилась просторная. Первыми перенесли в нее бойцов. Потом подняли на руки командира. Тяпин обхватил его вокруг туловища и неожиданно почувствовал под руками какой-то жгут. Он насторожился, расстегнул на груди у командира гимнастерку и нащупал под ней гладкую материю с бахромой. Непонятный предмет заинтересовал старика еще больше. Тогда он снял с убитого гимнастерку… Взлетела ракета. Тяпин поближе глянул на странный предмет и обомлел: вокруг тела погибшего было обмотано Знамя.

— Не донес, стало быть! — растерянно прошептал Дмитрий Николаевич.

Увидеть такое он никак не ожидал и даже не сразу сообразил, что делать. Кому-кому, а ему, старому солдату русской армии, очень хорошо было известно, что такое воинское Знамя.

— Делать-то с ним что будем? — оборвал его мысль Воробьев.

— Прятать надо, — ответил Дмитрий.

— Где? Дома?

— А если дом сгорит? Фронт рядом. Мало ли кому вздумается пощупать деревню огоньком… В лесу где-нибудь схоронить надо.

Так и сделали.

Они завернули Знамя в гимнастерку Барбашова. Но сначала отнесли тело командира в могилу.

Труднее всего оказалось взвалить на могилу щербатый, поросший серым лишаем камень. Под него и положили бесценный клад.

Домой Тяпин вернулся уже перед рассветом. Старуха с тревогой ожидала его. На этот раз она ни о чем не спрашивала. Молча помогла ему ополоснуть руки и так же молча налила полстакана водки.

Старик выпил и назидательно сказал:

— Вот что. Когда наши вернутся, скажи им, что там, за полем, под камнем захоронены трое наших — двое бойцов и командир со Знаменем. Понятно?

— А ты? — удивилась старуха.

— Что я? — не понял дед.

— Ты сам почему не скажешь?

— Знамо дело, если жив буду, ты тут не потребуешься. А пока — молчок! — буркнул старик и полез под пол. За околицей сердито боднул землю тяжелый снаряд.