По ту сторону границы

Глава 14

Что однозначно понял Вадим, так это то, что каравану придётся резко поменять путь следования, и новая дорога лежала через некие Красные пески. Почему они Красные, ему было не известно. Может, потому что реально красные, а может, дела обстоят примерно как с Красной площадью в Москве и они по каким-то причинам считаются местными жителями красивыми.

Но ясно было одно – место не очень хорошее, и лучше через него не ходить. Страшное и красивое? Сочетание не лучшее, вообще-то. Какие-нибудь зыбучие, наверное, эти пески. А учитывая реакцию Айюнар на эту новость – очень и очень зыбучие.

Но сначала надо было отдать последние почести павшим.

К сожалению, в ходе ночного боя не обошлось без потерь со стороны каравана. Даже с учётом того, что кочевники понесли разгромное поражение в результате внезапной атаки, оперативно спланированной Даутом, погибшие бойцы заставляли задуматься о мимолётности бытия, да и эйфории от победы не ощущалось вообще никакой. Ни Вадимом, ни местными.

С другой стороны, думал Вадим, а настолько ли была нужна эта самая ночная атака. Может быть, достаточно было обойтись без неё, и всё бы закончилось обычными переговорами: дайхедды убедились бы, что Вадим не тот, кого они ждали, что у него нет того, что им должны были принести, и они мирно разошлись бы каждый в своём направлении.

Но кто он вообще такой, чтобы судить о местных обычаях и политической ситуации. Вадим пребывал в новом для него мире всего ничего и вообще удивлялся, что не тронулся чердаком от всех приключений, что на него свалились. В то же время Даут был на сто процентов уверен в том, что дайхедды не отпустили бы их ни при каких условиях. Что, заполучив искомое, они обязательно ударили бы по каравану, и тогда потерь было бы в разы больше. И не факт, что тогда победили бы сайхеты.

«Долгая история противостояния» - как сказал переговорщик от дайхеддов. Видимо, реально долгая и очень жестокая. Его скользкая улыбка до сих пор стояла перед глазами

Но неужели дайхедды такие отморозки? Вадим закрыл глаза и растёр ладонью лицо. Во что же он влип?! Во что же он влип?!

- Думаешь о павших? – Айюнар стояла рядом на церемонии погребения. – Не стоит долго жалеть об их гибели, они знали, на что шли.

Вадим смотрел, как хоронят пятерых погибших бойцов из охраны. Двух сайхетов и трёх нимейских наёмников.

Что тут можно сказать? Да, они знали, на что шли. Любой солдат-контрактник, любой полицейский и даже пожарный в идеале знает, на что идёт и понимает, что любая командировка или выезд по вызову могут стать для него последними, но всё-таки… всё-таки реакция Айюнар показалась Вадиму если не сухой, то довольно сдержанной.

Он взглянул на неё, и ему показалось, что за внешней маской сдержанности в душе у неё, как ни крути, бушует целая буря эмоций, которую она скрывает неимоверным усилием воли. Руководителю нельзя показывать слабость. Никогда.

Сначала слово взял Даут, командир наёмников и офицер безопасности, он был краток: знал их лично, служили верно, исполнили долг до конца, их семьи могут ими гордиться, и не будут жить в нужде. Стандартная формулировка, в общем.

В то же время, Вадим уловил ещё одну капельку знаний о новом мире: здесь существуют семьи, что уже хорошо. Значит, они в чём-то похожи. Значит можно найти дополнительные точки соприкосновения. Оставалось надеяться, что под семьёй здесь понимают примерно то же самое, что и он, и не вкладывают в это понятие смысл, который сейчас набирает популярность в Западной Европе. Всё-таки Вадим был консервативным, что касается отношений мужчины и женщины.

Потом говорила Айюнар – немногим больше Даута, и чуть более официозно, оставаясь всё такой же сдержанной.

- Почему-то мне казалось, что их должны были сжечь, - не своим голом произнёс Вадим. Он был погружён в размышления, всё ещё находился под впечатлением от ночного боя и даже не сразу осознал, что озвучил свои мысли вслух.

Как человек, никогда не участвовавший ни в каких боевых действиях, он тихо удивлялся, как вообще смог пережить сражение, и зачем вообще вызывался идти вместе с Айюнар к дайхеддам. Да, они хотели видеть именно его, но до этого-то он с какого-то перепуга проявил несвойственную ему отвагу и безрассудство.

Что было бы логичным? Логично было бы затихариться и не отсвечивать. Не проявлять ненужной инициативы, а тут он такой «Я пойду с тобой, Айюнар! Ты спасла мне жизнь, так получи мою жизнь в благодарность!»

Какого хр@на?! Зачем?! Какая глупость!

Никогда такого с ним не было. Не то, чтобы Вадим считал себя трусом, если драки не избежать, то лучше уж принять её с достоинством, но по жизни он всегда старался избегать ненужного риска.

Он, конечно, любил приключения, но одно дело, когда ты ищешь их на свою з@дницу, путешествуя по всему миру. Другое – когда лезешь в драку, исход которой может оказаться для тебя весьма печальным. Ведь его реально могли вчера грохнуть, причём не один раз. Причём очень болезненно.

Его опять затрясло. Картины ночной резни опять живо всплыли в его памяти. Ощущение близкой смерти всё-таки меняет человека.

Однако его же что-то подтолкнуло отправиться в это чёртово путешествие! Ведь он почему-то поехал, чёрт знает куда, чтобы взглянуть на места, где он провёл раннее детство.

- Предать павшего воина огню – красиво и почётно, - согласилась Айюнар. – Но, как видишь, собрать погребальный костёр просто не из чего. – Она покачала головой. - Ни здесь и не сейчас. Да и не поступаем мы так уже очень давно.

Когда тела, наконец, закопали в песке, почётный караул из нескольких бойцов семь раз выстрелил в воздух, и люди стали расходиться по делам. Впереди была долгая дорога, причём идти предстояло буквально сейчас, когда солнце уже висело высоко над горизонтом. Необходимо было быстро подготовиться, чтобы уйти до того, как могли бы нагрянуть дайхедды, полные желания отомстить за ночной позор. И не факт, что их будет меньше, чем прошлой ночью.

У Даута оставалась надежда, учитывая обстоятельства их ночных переговоров, что это был одиночный отряд, и по близости других нет, но, как он сам сказал, лучше не рисковать, учитывая, что часть дайхеддов всё-таки смогла уйти. Даут тот ещё перестраховщик.

Что касается мёртвых кочевников, то никто особенно не стал ими заниматься, времени на это элементарно не было, и судьбу тел решили оставить на волю жаркого солнца и ветра.

Тем не менее, сайхеты не забыли собрать трофейное оружие, тщательно отобрав неповреждённое и подобрав к нему боекомплект. Единственное, что оставили покойникам – их кривые сабли. Видимо уровень ненависти, который существовал между двумя народами, всё-таки имел определённые границы, согласно которым павшим воинам на пути в загробный мир позволялось иметь личное оружие.

Даут отправился командовать охраной, в руке он держал пять продолговатых медальонов, которые должны будут передать родным бойцов. Если, конечно, мы вообще доберёмся до пункта назначения, подумал Вадим.

- Если тебе интересно, то этот обычай – салют – привнесли в наш мир ваши люди много лет назад, - сообщила Айюнар, пока они шли. – Красивый. И грустный. Нашим воинам он понравился и вот уже несколько десятилетий погибших в бою солдат или умерших своей смертью, но покрывших себя почётом, мы провожаем в последний путь таким образом.

- Странно, мне казалось, такой обычай должен был бы зародиться сам собой, когда появилось огнестрельное оружие, - Вадим посмотрел на автомат в своих руках. – Оно у вас вроде как давно уже изобретено.

- Наши обычаи больше связаны с тем, что ты называешь холодным оружием.

Теперь понятно, почему мёртвым дайхеддам оставили их сабли. Общество, в котором оружие играет важную роль в погребальных ритуалах? Интересно, отметил про себя Вадим.

- А памятники? Вы никак не обозначили место захоронения.

- А когда ваши моряки сбрасывали мёртвых товарищей в море, они ставили им памятник? – ответила вопросом Айюнар.

Может, она и права. У каждого свои обычаи и происхождение оных иногда может быть не понятно даже тем, кто их придерживается. Для сайхетов пустыня, должно быть, своего рода море. Вполне возможно, что погребальные обычаи в пути и в поселениях отличаются друг от друга.

Хотя Айюнар же говорила, что здесь есть море. Понять бы только где, так как глядя на окружающий пейзаж наличие крупного водоёма казалось чем-то невероятным.

И вот эти их оазисы – Вадим вспомнил, какая в них ледяная вода – по идее должны были бы давно пересохнуть, если бы не имели внутренней подпитки. Не иначе грунтовые воды, ключи на дне бьют.

Да какая к чёрту разница, откуда в них берётся вода?! Почему он вообще об этом думает?! Его хотели убить, и не раз, а он размышляет, откуда вода в оазисах берётся!

- Понятно, - кивнул Вадим, видно было, что он о чём-то глубоко задумался. – Но думаю я не только о том, что случилось ночью.

Они шли к личному вездеходу Айюнар.

- Поделишься?

- Пытаюсь связать воедино всё, что со мной… - он задумался и добавил, - с нами происходило в последнее время.

Он остановился, огляделся по сторонам, убедившись, что поблизости нет никого, кто бы мог их подслушать, и заговорил вновь.

- Дайхедды и тот, другой, ждали кого-то, кто должен был явиться с той стороны.

- Из твоего мира, да, - согласилась Айюнар.

- Хм…Может быть и из моего, но сейчас это не самое важное, - размышлял вслух Вадим. – Что, если тот незнакомец, которого я видел в городе, что если это именно его они ждали и хотели встретить?

- Так, - Айюнар с интересом слушала Вадима, - допустим.

- И что если отравить на самом деле хотели не меня, а того незнакомца. Может, попытались бы и убить более обычными способами, но что-то им помешало.

- Решили, что ты это он, я правильно поняла?

Вадим кивнул, озираясь по сторонам, и Айюнар тоже невольно осмотрелась. Люди шли к своим машинам, неподалёку перетаптывались с ноги на ногу уат-эйи, гулко вздыхая и фыркая.

Вадим взглянул на животных, которые ему казались всё-таки не очень приспособленными для пустынь, скорее всего их природным ареалом были какие-нибудь саванны или лесостепи.

Кое-где уже зашелестели включённые двигатели.

- Да. И сделали это, чтобы не допустить встречи гостя с дайхеддами и передачи им, - Вадим в растерянности развёл руками, - чего-то очень важного. Какой-то груз, вещь, не знаю.

- Звучит логично, - согласилась она, и посмотрел прямо в глаза Вадиму. – Только как насчёт тебя, Вадим? В чём заключается твоя роль?

Вадим понял, что, несмотря на все события, он всё ещё под подозрением, и статус гостя, находящегося под покровительством хозяина, ой какой шаткий!

- А что насчёт меня? – невесело улыбнулся он. – Случайности и совпадения никто не отменял.

По выражению лица Айюнар было видно, что она не сильно прониклась версией о случайном появлении Вадима. Случайности не случайны, так вроде кто-то говорил не то в книге, не то в фильме.

Что ещё он мог ответить? Что он сам начинал думать, что все события, происходящие вокруг него, не простое совпадение событий? Нет уж, свои ощущения, тем более, пока ничем неподтверждённые, он оставит пока при себе.

Вадим посмотрел на Айюнар. Что-то в ней надломилось. До минувшей ночи она казалась Вадиму человеком уже успевшим много чего повидать в своей жизни. Сейчас же она, не исключено, несколько иначе оценивала своё решение спасти гостя из другого мира.

- Есть что-то ещё? – спросила она, заметив, как мнётся Вадим. – Говори же!

- В общем… что если тот лазутчик, которого мы подозреваем в моём отравлении, действовал с кем-то заодно? – Наконец, озвучил Вадим.

- И в караване могут быть ещё шпионы, - договорила Айюнар не то утверждающим, не то вопросительным тоном.

- Именно. И… ещё это существо…почему я его видел, а вы нет? Вы мне и так не верите, что я видел кого-то в заброшенном городе, а тут очередная галлюцинация…

Зрачки Айюнар на словах Вадима о только ему одному видимом существе чуть расширились, но Вадим этого не заметил. В раздумьях, он ковырял песок носком ботинка. О том, что он в какой-то момент после ментального контакта с так называемой мумией на короткое время стал понимать язык сайхетов, он умолчал.

Зачем он это сделал? Он и сам толком не знал, но решил, что так будет лучше. Лучше подстраховаться. Если ещё вчера он был готов проявлять максимальную открытость, то теперь, пожалуй, он будет не столь откровенным. Хватит уже. Надо иметь хоть какой-то козырь в рукаве. Вдруг он вновь начнёт понимать окружающих.

Сейчас вокруг него происходят довольно неоднозначные, странные события, и Айюнар, возможно, не так уж и не права в своих догадках относительно его роли. Проблема в том, что он никак не мог понять, в чём она заключается.

Неужели случайности действительно неслучайны?

У него неприятно зачесались глаза. Что за напасть?! Неужели он всё-таки подхватил какую-то местную инфекцию? Иммунитет терпел-терпел, и, наконец, не выдержал? Чужой мир – чужие микробы, всякое может быть. Или чёртово солнце выжгло ему сетчатку, несмотря на почти постоянное ношение очков?

Вадим полез за каплями.

***

Согласно командирским часам на руке Вадима до следующего оазиса шли они часов шесть. Это если судить исключительно по перемещению стрелки по циферблату. То, что их двенадцатичасовая шкала, к которой он привык с детства, не очень-то годилась для местных условий, он понял достаточно быстро: когда приходилось всё время подводить стрелки на полдень, когда местное солнце оказывалось в зените. Если судить по субъективным ощущениям, то день здесь был дольше земного.

А сам мир, вполне вероятно, был ближе к светилу, вокруг которого обращался. Или наоборот, звезда превышала по размерам его родное Солнце, а планета болталась на орбите, имеющей больший радиус.

Вариантов множество. И тут либо надо получать ответы от местного населения, либо искать ответы самостоятельно, для чего требуются специальные знания и независимые способы получения информации.

Интересно, кстати, сколько лет Айюнар, внезапно подумал Вадим? Вдруг планета делает оборот вокруг светила не за привычный Вадиму год, а, например, за пять? То, что период оборота планеты вокруг своей оси отличается от земного, было уже понятно. И тогда что, получается, что ей лет пять?

Вопросов возникало всё больше, но сейчас было не до них.

Сейчас предстоял короткий отдых, уже не такой, как тогда, когда его подобрали, измученного жаждой и уже вовсю галлюцинирующего. Песни и пляски у костра явно откладывались до лучших времён, а то он бы сыграл ещё пару-тройку знакомых ему мелодий и познакомил бы с творчеством группы «Кино».

Этот оазис был не таким большим, как тот, где очнулся Вадим, да и колодцы с арыками выглядели победнее. Видно было, что это место не самое популярное у караванщиков.

Как бы то ни было, необходимо напоить животных, а также подготовить баржи и дозорные вездеходы к дальнейшему переходу. И если у последних аккумуляторы ещё имели запас заряда, то аккумуляторы барж были буквально на грани.

Обслуживающие их сайхеты быстро развернули дополнительные солнечные панели, состоящие из шестиугольных секций, и закрепляли их на корпусе и поверх груза, готовясь идти именно так, чтобы аккумуляторы успели максимально зарядиться до наступления темноты.

При этом, как понял Вадим по недовольным репликам водителей, так лучше было бы не делать, но другого выхода у них не было.

Что ж, у всего есть свои ограничения и достоинства. Легковой вездеход – быстрый и манёвренный, может долго расходовать заряд. Баржа может тащить десятки тонн груза, но при этом медленная и требует много энергии. Наверное, именно поэтому до сих пор сайхеты сочетали колёсный самодвижущийся транспорт с вьючными животными.

Вскоре он заметил подтверждение своим мыслям, когда погонщики уат-эйев стали закреплять на них специальную упряжь, которая, как он решил, позволит тащить баржи, даже если те полностью разрядятся.

Если верить Дауту, это был последний оазис перед Красными песками. Люди, шедшие часами под палящим солнцем, должны были отдохнуть и пополнить запасы воды.

Сидя на песке, Вадим наблюдал, как животные, наклонив свои огромные головы, жадно пили из глубокого арыка. Он уже несколько раз собрал и разобрал ещё недавно незнакомое ему оружие, проверил боекомплект, рассмотрел патрон неизвестного ему калибра. Детали и патроны лежали на расстеленном перед ним куске прямоугольной ткани.

Если честно, он в оружие разбирался так себе. Однажды партнёры по бизнесу пригласили его пострелять на закрытый полигон, и там он впервые в жизни взял в руки автомат Калашникова образца 74-го года с патроном калибра 5,45 миллиметра. С тех пор и запомнил этот калибр.

Ещё из антикварной «трёхлинейки» тогда же пострелял. Удивился тому, какая у неё сильная отдача – после выстрела ещё несколько часов болело плечо.

У местных оружие было интересное, но желание запихнуть всё, что только можно под один корпус, Вадиму казалось несколько иррациональным. По сути, автомат сайхетов был швейцарским ножом в мире автоматического оружия. К тому же его явно можно было облегчить, убрав лишние, как ему казалось, детали.

Разбирая и собирая оружие, он пытался отвлечься от гнетущих его мыслей, найти хоть какую-то разрядку. Удивительно было, однако, поймать себя на мысли, что проводить манипуляции с незнакомым ему оружием он мог буквально с закрытыми глазами. Видать всему причиной его острая по сравнению с другими людьми память.

Весь путь до оазиса Айюнар не проронила почти ни слова. То она просто смотрела в окно, то включала местную разновидность ноутбука и что-то набивала на непривычно расположенных шестиугольных клавишах, из-за чего клавиатура напоминала пчелиные соты. Внимательно читала и рассматривала то, что появлялось на экране, о чём говорили бегающие из стороны в сторону глаза.

Что именно высвечивалось на мониторе, Вадим не видел.

При этом Айюнар явно избегала с ним зрительного контакта, из-за чего он ещё больше начинал испытывать чувство вины и ощущал себя под подозрением.

Вадим в очередной раз собрал оружие, разложил боекомплект по подсумкам и разгрузке, вернулся под временный навес, где расположилась Айюнар. Служанки сейчас должны были принести скромный обед.

Он бросил быстрый взгляд на местное солнце, которое уже совсем скоро должно было коснуться горизонта.

- Что это за Красные пески, о которых ты говорила? – Наконец решился спросить Вадим, когда ему показалось, что Айюнар немного отошла и даже посмотрела на него. Ему с трудом далось использовать обращение «ты», мозг так и хотел перейти на более официальный уровень общения, несмотря на полученное ранее разрешение.

Принесённый обед без сомнения тянул на хороший комплексный обед, но Вадим быстро понял, что большая часть еды предназначена именно для него. Айюнар предпочла обойтись неизвестными фруктами, больше похожими на ярко-красные финики и безалкогольным напитком.

Но, видимо, Вадим ошибся, считывая эмоциональное состояние своей покровительницы, так как та, отпив из бокала, всего лишь произнесла:

- Сам увидишь.

Странное ощущение – ожидание чего-то неизвестного, но, судя по всему, довольно опасного. Вчера перед боем эмоции были совсем другими. Видимо по причине того, что он ещё никогда не был в настоящем бою и представлял его чем-то вроде компьютерного шутера.

Особого страха тогда Вадим не испытывал. Да и сейчас тоже. Вместо страха – гнетущее ощущение надвигающейся опасности, которую он не мог никак идентифицировать. Или это задержавшийся отходняк после боя?

Аппетита не было совсем, еду приходилось запихивать в себя через силу, так как возможность поесть во время перехода представлялась сомнительной. Если он вообще не ест последний раз в жизни.

***

К Красным пескам они приблизились ещё засветло, когда над головой небо оставалось пронзительно голубым, но у самого горизонта оно уже начинало наливаться темнотой, демонстрируя оттенки, которые предшествуют закату.

То, что Красные пески уже рядом стало понятно без каких-либо дополнительных разъяснений, тем более, что название было вовсе не фигурой речи, как можно было бы подумать поначалу.

Они были именно, что красными, ну или золотисто-медными, это уж кто как видит. При этом в лучах заходящего солнца они непрерывно искрили, преломляя солнечные лучи.

Сначала Вадим заметил проплешину необычного цвета из окна вездехода, но не придал этому значения, но потом они стали появляться всё чаще и чаще, а привычной жёлто-серой пустыни становилось всё меньше и меньше.

Но внимание привлёк не только необычный оттенок песка, а огромные выбеленные ветром кости, которые торчали из него зловещим частоколом. А чуть дальше виднелись ещё, и ещё.

Вот тебе бабушка и Красные пески, подумал Вадим.

Караван остановился.

А потом он почувствовал необъяснимую тревожность. Стало как-то не по себе, хотелось укрыться и спрятаться, при том, что объективных причин для тревоги, насколько можно было судить, не было, но ощущение паники медленно, но верно нарастало.

Вадим попытался взять себя в руки, и спросить Айюнар, что происходит, но заметил, что она находится примерно в таком же состоянии.

- Дошли, - коротко сообщила она, и потянулась в карман, из которого извлекла маленький клатч, а уже из него то, что являлось ничем иным, как шприцем. – Это уменьшит эффект от Красных песков.

С этими словами она засадила себе короткую иглу прямо в шею и нажала на поршень.

Вадим с грустью подумал, что помимо неизвестной еды и воды, которую ему уже пришлось здесь употреблять, теперь ещё без объяснения причин ему надо будет вколоть иноземную химию, которая запросто может вызвать у него фатальную аллергическую реакцию.

Но чувство страха, которое накатывало волнами, заставило его подчиниться и он, удивившись своей решительности, с размаху вколол себе в шею тонкую иглу.

Сразу стало легче. Непонятная тревожность отступила, хотя и не до конца, оставаясь где-то на задворках сознания. Если это такой эффект от красных песков, то остальные что, тоже делают себе инъекции?

- Пойдём, - позвала Айюнар, выходя из вездехода.

Что-то нехорошее зашевелилось внутри Вадима. Непонятную тревожность, которую он погасил неизвестным содержимым из шприца, сменило предчувствие чего-то плохого. А чтобы перебить появившуюся во рту горечь, вытащил из холодильника бутылку с соком, не пойми какого фрукта.

Сделав несколько больших глотков, он покинул вездеход вслед за Айюнар, держа в одной руке почти опустевшую ёмкость. Снаружи уже собрались люди, видно было, что их тоже что-то тревожит. Интересно, они тоже вкололи себе укол храбрости, или попытаются перетерпеть это чувство?

Люди неуклюже толпились, стараясь не наступать на красный песок. Вадим наклонился и попытался зачерпнуть странного сверкающего вещества.

- Не стоит, - предупредила его Айюнар, заметив желание Вадима. Он задержал руку буквально в нескольких сантиметрах от песка.

Они прошли вперёд и увидели Даута, который стоял на одном колене и молился. Так со спины показалось Вадиму, но когда он сместился чуть в сторону, заметил в руках начальника охраны некий прибор, в который тот смотрел в сторону горизонта, то нагибаясь, то вновь распрямляя спину, словно выбирая удачный ракурс.

Пока Даут делал одному ему понятные замеры, Вадим осмотрелся. И заметил, что, как минимум караванная охрана тоже воспользовалась инъекциями, чтобы подавить панику, объяснения которой Вадим пока не мог найти.

Кое-кто уже убрал шприц в карман, кое-то только готовился сделать укол, остальные же выглядели довольно подавленно: либо на них не было выделено лекарства, либо они решили им не пользоваться.

И действительно, иногда лучше потерпеть боль, чем подвергать себя воздействия неизвестного препарата, вреда от которого может быть больше, чем пользы. Однако, охрана должна была быть начеку, а значит и выбора у них особого не было – нельзя было позволить непонятному страху влиять на скорость реакции и готовность отразить возможное нападение.

Вадим оглянулся и увидел, как погонщики набросили на глаза уат-эйев шоры, чтобы те вели себя более предсказуемо.

Тем временем, Даут поднялся на ноги и махнул рукой кому-то из своих людей, и тут же откуда-то из-за спины привели двух связанных по рукам дайхеддов. Вадим удивился, так как был не в курсе, что в результате сражения были захвачены пленные.

Охранники, не церемонясь, подталкивали их в спины дулами автоматов, в то время как дайхедды злобно озирались по сторонам и что-то негромко бормотали себе под нос на своём шипяще-рвущем наречии. То, что это были либо проклятия, либо молитвы, догадаться было не трудно. Хотя, скорее, всё-таки проклятия.

Интересно, что сайхеты собираются с ними делать?

Пленников вывели в самое начало каравана, где уже собралось достаточно людей, и все чего-то ожидали.

Даут отдал приказ, и дайхеддам завязали глаза, отчего те лишь рассмеялись.

«Чёрт! Да что здесь происходит?!» - подумал Вадим.

Что-то подозрительное мелькнуло на краю поля зрения, что-то, с чем Вадим уже сталкивался, причём совсем недавно!

Медленно повернув голову, Вадим увидел то, чего подсознательно опасался – фигуру, замотанную в полоски ткани и в плаще с капюшоном, которая как ни в чём не бывало стояла среди других сайхетов и наблюдала за происходящим.

Сердце Вадима застучало чаще. Кто-то громко кашлянул в стороне, Вадим моргнул, и наваждение испарилось, будто и не было странной фигуры. Люди всё также стояли и ждали того, что должно было произойти с пленниками.

Может быть, показалось? Может быть, и показалось, размышлял Вадим. Уж больно много он всего необычного повидал за последние дни, из-за чего его воображение было явно перегружено.

Он попытался высмотреть чужака среди присутствующих, вертел головой, но всё оказалось бессмысленно, только привлёк внимание Айюнар, которая посмотрела на него так, что Вадиму захотелось провалиться сквозь землю.

В горле стало внезапно сухо. Сглотнув, Вадим обратил взор на пленённых кочевников.

Отсюда не было слышно, но Даут что-то сказал двум дайхеддам, после чего принял от одного из своих подчинённых две сабли, и вложил их в связанные за спиной руки каждому из них.

То, свидетелем чего сейчас становился Вадим, имело вполне себе определённое название, но пока что это слово всё ещё никак не хотело быть им озвученным, даже мысленно.

Вадим был человеком городским, атеистического мировоззрения, и относился ко всякого рода религиозным обрядам крайне скептически. Хотя, до недавнего времени он так же относился и к возможности существования жизни где-либо кроме Земли.

Да, он допускал жизнь в виде каких-нибудь примитивных бактерий на каком-нибудь Марсе, при условии, что они не были занесены туда марсоходами, но чтобы вот так как здесь! Нет, о таком он даже помыслить не мог.

Даут встал, обошёл кочевников и встал за их спинами, протянул руки и одновременно толкнул их между лопаток, понуждая идти вперёд.

Замешкавшиеся пленники вертели головами с завязанными глазами, пытаясь, видимо, прислушиваться к тому, что происходило вокруг, но особого желания идти в неизвестность не проявляли.

Даут отдал приказ и один из охранников сделал несколько выстрелов под ноги каждому из дайхеддов, ровно так, чтобы те ощутили удары от входящих в песок пуль.

Неужели они понимали, что их ждёт, и страх этого был сильнее, чем возможность быть застреленным.

- Ахр-рар шех дарр! – зарычал в бешенстве кочевник, но всё-таки пошёл вперёд.

Он осторожно, словно по скользкому льду делал шаг за шагом, пока вдруг одной ногой не ступил на искрящийся в лучах заходящего солнца красный песок.

Вадим был готов поклясться, что услышал некий гул на пределе слышимости. Песок пришёл в движение, завибрировав, загудев, а к ноге кочевника метнулись волны, подобные тем, что оставляют водомерки на ровной поверхности пруда.

А уже в следующий миг дайхедд будто бы реально поскользнулся на льду, упав на правое колено, а его левая нога ушла по щиколотку в песок. Воздух разорвал вопль, полный ужаса и боли.

Пленник вскочил как ошпаренный, и Вадим увидел, что его левая нога обглодана до костей, которые ещё продолжали болтаться на сухожилиях.

Кочевник качнулся и рухнул в красный песок лицом, забившись в конвульсиях. Когда он попытался снова подняться, то его лицо уже было обглодано, один глаз вывалился и болтался на тоненькой кровавой мышце, зубы скалились безгубой улыбкой смерти, а на груди сквозь одежду, превратившуюся в лохмотья, проглядывали рёбра и выпадающие кишки.

Дайхедд пытался кричать, но вместо этого до Вадима доносилось лишь хриплое бульканье. Человек снова упал и, дёргаясь, стал очень быстро погружаться в песок, по поверхности которого метались невидимые водомерки. Он таял как кусок масла, брошенный на раскалённую сковороду.

Оставшийся кочевник, стоявший поодаль, оскалился, прислушиваясь к воплям своего товарища. Не будь его глаза завязанными, он, наверное, испепелил бы всех взглядом, но он не мог видеть, лишь слушать.

Выкрикнув очередное проклятие в адрес своих мучителей, он смачно плюнул в их направлении, а потом развернулся и твёрдым шагом зашагал прочь, пока не вступил на красный песок.

С каждым шагом он словно погружался в водоём, исчезая в странной субстанции, но так и не издал ни единого звука, пока, наконец, когда песок был ему уже по пояс, его голова не повисла безвольно на груди.

Подёргиваясь, его тело всё глубже и глубже уходило в песок, и вскоре совсем исчезло.

Невидимые водомерки прекратили свои пляски на песке.

Что это было? Кажется Вадим забыл, как дышать.

Сайхеты, наблюдали за жертвоприношением в гробовой тишине, не проронив ни слова, а то, что это было именно жертвоприношение, а необычная экзекуция, Вадим почему-то совсем не сомневался.

Но разве достойны такой участи твои враги? Пускай даже те, с которыми ты воюешь веками.

Неужели общество сайхетов, которое показалось Вадиму в чём-то даже более технологически развитым, чем его родное, живёт понятиями сродни тем, что бытовали в среде мая с их кровавыми человеческими жертвоприношениями?

Как вообще может сочетаться то, что его, умирающего, подобрали, сохранив ему жизнь, и бесчеловечный ритуал, который ему пришлось только что наблюдать.

И что вообще это за место такое, которое требует человеческой крови?!

Вадим, замерев, смотрел туда, где ещё недавно были два кочевника, а теперь лишь песок необычного золотисто-красного оттенка, так красиво сверкающий в на закате.

Даут быстрым шагом подошёл к Айюнар.

- Нам надо спешить, если не хотим чтобы пришлось пожертвовать кем-то из своих, - он жёстко посмотрел на Вадима. Было понятно, что принести в жертву невидимым «водомеркам» Вадима, у него бы рука не дрогнула. - Я буду показывать дорогу.

- В путь! – обратилась Айюнар к людям. – В путь!

Вадим бросил взгляд на выбеленные ветром и солнцем остовы, торчащие из барханов, которые когда-то были огромными животными. А сколько там, под поверхностью песка человеческих скелетов?

Нет, лучше здесь не задерживаться.

Солнце уже почти село.