По ту сторону границы

Глава 22

Вадим смотрел на себя в большом зеркале и размышлял. Он пытался понять, кого он сейчас видит в отражении: себя или кого-то другого? Обычного, хотя и довольно успешного предпринимателя, который мало себе в чём отказывал в пределах разумного, или совсем другого, незнакомого ему человека, который знает неизвестные до этого языки (правда, пока минимум один), умеет обращаться с огнестрельным оружием неземного происхождения, обладает навыками рукопашного боя с холодным оружием.

Ну хорошо, как управляться с местными автоматами, ему показали и объяснили, и он, чай не полный дурак, быстро схватил всё налету, как ни как опыт некоторый и до того имелся, а принцип оказался, насколько он понял, тот же самый.

А вот с остальными двумя пунктами всё было несколько сложнее. Что касается умения обращаться с ножом и приёмов рукопашного боя, ещё как-то можно было натянуть сову на глобус, допустив, что у него просто так всё удачно получилось и совпало, хотя разум и говорил обратное. Но – допустим!

Что же касается языка, бездыханная сова с выпученными и остекленевшими от ужаса и страданий глазами лопалась в процессе натягивания, высвобождая ничего не понимающий глобус.

Ох ты ж как всё запутанно-то!

- Х@рня, - с выражением произнёс он глядя на себя в зеркале. - Полная х@рня. Не мог я такого забыть!

Его посетила мысль, что его могут прослушивать или даже вести тайную съемку и дальнейшие рассуждения решил вести исключительно в уме. Может, он и гость, но он гость из чужого мира, с людьми которого у местных были серьёзные тёрки, о чём ярко свидетельствовало целое поле разбитой техники советского образца, которое показала ему Айюнар. И возможно ещё сохранились кое-какие счёты, учитывая то, как на его появление отреагировала старуха. Видать видела таких как я, должна была застать то время: и войну и период относительного мира.

А сейчас попался на глаза ещё один не то брошенный, не то подбитый танк с выцветшей красной звездой на борту, который он приметил недалеко от крепости, когда прогуливался вместе с Айюнар, осматривая окрестности

Кстати, теперь он был уверен, что правильно определил серию танка – Т-72. А также вспомнил, что на том поле, которое ему показала как-то Айюнар, кроме Т-72 было много подбитых Т-55, о чём говорили округлые башни.

В детстве отец как-то подарил ему набор открыток с изображениями советской бронированной техники, там были и бронетранспортёры, и БМД, и БМП, и ЗСУ и прочие образцы. Ну надо же, он даже вспомнил запах свежей типографской краски этих глянцевых блестящих открыток!

Может быть, всему виной амнезия? Типа ты ударился головой – забыл целый пласт своей жизни, а теперь воспоминания начинают постепенно возвращаться?

Нет, не логично. Тогда бы ты, как минимум знал, что ты ничего не помнишь до определённого момента. Врачи бы тебе объяснили. Да и окружающие тоже бы старались. Да и сам пытался бы восстановить события, предшествовавшие этому моменту. Никто и никогда тебе не говорил, что ты травмировал голову, ты сам не обнаруживал себя внезапно на больничной койке или в незнакомом месте. Никто не помогал тебе вспомнить, ты не встречал людей, которые с грустью в глазах смотрели бы на тебя, разочарованные тем, что ты их не узнаёшь. Да и медицинские препараты, способные вызвать потерю памяти ты не принимал, точнее, ты не помнишь, чтобы ты их принимал.

Здесь начинается некоторая логическая нестыковка и своего рода циклическая ссылка. Но всё-таки пока, по крайней мере, пока вариант с амнезией стоит признать маловероятным.

Провёл бритвенным станком по шее, снимая отросшую щетину. Остановился глядя на образовавшуюся светлую полосу. Сейчас он будет похож на Белого Дьявола ещё больше, чем раньше, по крайней мере, пока не подзагорит.

Задумался.

"Получается, что Даут не так уж был не прав, когда подозревал во мне шпиона. Так? Но если это так, то в чём цель моей миссии? Какой толк от шпиона, если он о ней ничего не знает? Как можно решить поставленную задачу, если не знаешь, в чём она заключается? И главное, как это всё запихнули в мою, чтоб её, голову, и я этого не заметил?!"

«Но это если ты действительно засланный казачок. Такую возможность тоже нельзя полностью исключать»

Он добрился и сполоснул лицо холодной водой, смыв остатки пены, и смазав раздражённую кожу неким лосьоном с неизвестным, но приятным запахом.

"Ты всегда обладал отличной памятью, практически фотографической, и выезжал на этом не только в школе и институте, но в бизнесе. Так почему ты не помнишь ЭТОГО?!"

"Подумай, - сказал внутренний голос. – Проанализируй. Что надо сделать, чтобы найти вещь, которую потерял?"

«Успокоиться, сесть, восстановить поэтапно события дня»

«Совершенно верно!»

«Только речь сейчас идёт не о каком-то отдельном дне, речь о целой жизни!»

«Значит, надо подумать подольше и получше»

Логично, и возразить нечего.

Он прошёл в комнату, достал из деревянного футляра подаренный Айюнар нож, крепко сжал его в кулаке. Красивая вещь – по лезвию бегал рисунок, характерный для дамасской стали, и смертоносная. Можно резать, можно колоть, хотя остриё и не имеет кинжальной заточки.

"Нет, ты делаешь не правильно. Не надо так держать. Держи свободно. Сжимай кисть только во время удара или парирования"

Чёрт! Чёрт! Чёрт! Опять!

Он замахнулся ножом и провёл ряд выпадов, представляя, что перед ним противник, также вооружённый холодным оружием. Движения выглядели естественно и органично. Вадим даже представил, как мнимый враг с пробитой подключичной артерией медленно оседает на пол, заливая его своей кровью.

Сова, которая только-только готова была умереть смертью храбрых, будучи натянутой на модель земного шара, с облегчением вздохнула, чего не нельзя было сказать о Вадиме.

- Твою же м@ть!

Бросив нож на постель, он уселся на краю кровати и обхватил руками голову.

Вспомнить! Надо вспомнить! Надо, очень надо вспомнить! Он что-то забыл! Этого не может быть, но он что-то забыл! И дело даже не в языке и навыках рукопашного боя. Чувство того, что он что-то забыл периодически мучало его с того момента, как он очнулся в шатре Айюнар.

Что надо сделать, чтобы вспомнить? Надо реконструировать события. Надо успокоиться и, как сказал внутренний голос, всё методично вспомнить. Но поскольку речь идёт не о каком-то отдельном дне на прошлой неделе, а о прожитых годах, придётся постараться.

Можно ли вспомнить, что было с ним в начальной школе или в одиннадцатом классе? При всём уважении к его способностям к запоминанию – только основные события, и то, они рискуют смешаться с теми, что происходили за год-два до или после выпуска. А зачем запоминать то, что не имеет для тебя большого значения или не сопровождалось яркими эмоциональными воспоминаниями?

Как он разбил нос Ваське Конопатому во втором классе – помнит, за дело было. Как в восьмом классе впервые поцеловался с девчонкой из параллельного класса – тоже. А то, как проходили ежедневные уроки – это вообще, зачем запоминать? Вообще незачем, так, в общих чертах если только.

Одноклассников он помнил по именам, но только тех, с кем непосредственно общался, лишняя информация затиралась, так как в ней не было нужды. Да, ты мог узнать кого-то из тех, с кем не курил за гаражами, и даже вспомнить их имена, но чтобы восстановить последовательность событий?! Это же не кусок текста, который ты с лёгкостью запоминал перед экзаменом, а потом отвечал, как по писанному. То же относилось и к периоду студенчества.

Но других вариантов не оставалось. Надо копнуть глубины памяти, чтобы разобраться в событиях детства и отрочества, и понять, что он упустил, или что от него скрыли. В конце концов, ведь именно так он сюда и попал.

Мама, папа, вы служили здесь, в этом мире, это я уже понял. Не понятна ваша роль. Хотя, ты, отец, был военным, это точно, это понятно. Здесь была погранзастава, и он сам здесь жил, в том самом городке, по которому он успел пройтись, в котором заночевал на крыше казармы. Но всю сознательную жизнь был уверен, что его детство прошло где-то в средней Азии, и родители не спешили его разубеждать, а наоборот всячески поддерживали в нём эту убеждённость, создавая и укрепляя ложные воспоминания.

Ну как ложные? Львиная доля в них была правдой, но разве не легче скрыть ложь, приправив её правдой? А ещё лучше сделав ложь из правды. Нанеси на неё маскировку, убеди ребёнка, что он жил в другом месте, а не там, где на самом деле, и пожалуйста! Он будет убеждён, что отец-военный служил где-то на таджико-афганской границе. Там же жарко, там солнечно, там абрикосы с апельсинами растут на улице! А ведь они действительно росли! И хорошо росли! Главное было их поливать, всё остальное делало солнце.

Он помнил таких же детей, как он сам, с которыми играл на детских площадках, гонял мяч, качался на качелях и катался на трехколёсном велосипеде. И то, что выходили гулять они ближе к вечеру, когда на улице становилось не так жарко. Видимо, ребёнок действительно воспринимает окружающий мир несколько иначе, чем взрослые, особенно пока не достиг возраста пяти лет.

Это были дети офицерского состава, они жили здесь целыми семьями, так же как и те, кто решил связать свою жизнь с работой на комитет. Им можно было привозить свои семьи, считалось, что так будет лучше для их психологического состояния. Решение настолько же правильное, насколько и странное.

Но они не учли того, что он сможет по детским воспоминаниям реконструировать путь на поезде, который, в итоге, и приведёт его сюда. Хм… или учли? Или на это и рассчитывали? Особенно учитывая фотографию со скалой, оставленную родителями, которая и навела тебя в результате на тоннель. А ведь там было ещё одно ответвление! Но он выбрал левое!

А если так, то могли они зародить в нём ещё какие-либо ложные воспоминания?

Сай гэбхон, говорите? Типа слишком светлый для вас? Может быть, может быть... Вот ты и столкнулся, Вадик, с проявлением иномирного расизма по отношению к себе. White Lives Matter, Вадик!

Проблема в том, что даже поджарься он до уровня аборигенов, он всё равно бы выделялся среди них своей физиономией. Примерно, как англичанин своей вытянутой печально-надменной мордой среди берберов, проведи он в солярии не один день и отпусти он длинную бороду – всё равно будет понятно, что он родом из предместий Лондона. Другой расовый тип. Другая раса. Они выглядят по-другому, и твоё отличие от них сразу бросается в глаза. Права была старуха Изергиль - Белый Дьявол! Пока он здесь, он для них - Белый Дьявол.

«Подожди!» - вдруг запротестовал внутренний голос.

«Что? Что не так?»

«Что-то не так, это верно, но неужели ты не заметил?»

«Не понимаю»

«Подумай! Только что! Ты только что что-то вспомнил, но пролистнул это словно давно прочитанную или неинтересную страницу, а там ведь зацепка!»

Вадим сосредоточился, но догадка, эта самая зацепка выскальзывала из рук как склизкий угорь. И чем больше он старался ухватить ускользающую нить воспоминаний, тем сильнее начинала болеть голова.

Нет, хватит! Пока хватит себя мучить. Если ты вспомнил одно, то вспомнишь и другое, обязательно. Главное, не заставлять себя, это просто бессмысленно. Всё придёт само. Главное, чтобы для тебя самого это не стало неожиданностью.

Он стал не спеша одеваться, ожидая, когда за ним придут и позовут, наконец, на ужин. Если честно, то вяленые фрукты лишь возбудили аппетит, выбросив в кровь здоровенную дозу инсулина, и в области желудка сейчас ощущалась явная пустота, требующая заполнения чем-то более серьёзным, чем какие-то кисло-сладкие финики, или что там такое он ел, он так и не узнал.

Накинув чёрно-бело-красный в тонкую полоску халат, Вадим полез в рюкзак за блокнотом, чтобы сделать заметку, и его рука наткнулась на то, о чём сейчас он хотел бы думать в наименьшей степени.

Не доставая руку из рюкзака, вдруг за ним наблюдают, он посмотрел на небольшую стеклянную бутылочку с пробкой, почти под завязку наполненную Красным песком, а вернее, некой субстанцией, которая лишь с виду походила на песок.

В отличие от остальной своей жизни, он прекрасно помнил, как зачерпнул его, когда никто не видел, и песок не представлял опасности.

"А сейчас? Сейчас ты опасен? - думал он, держа в руке бутылочку и наблюдая, как багрово-золотистая сыпучая субстанция, переливаясь, поблёскивает внутри сосуда. – И ведь ни черта ты не песок. Ты - нечто большее! Разобрать бы тебя под микроскопом, а лучше под электронным!»

А не думал ты, Вадик, что если местные обнаружат его в твоих вещах, то ничем хорошим это для тебя не закончится? Странно вообще, что сайхеты не перетряхивают периодически твои шмотки. То, что тебя обыскали, пока ты валялся в шатре без сознания, не было ни малейших сомнений, а потом? А потом ты стал гостем и пользуешься доверием Айюнар.

Вадим испытал укол совести. Если он и в самом деле, разведчик, то, даже если он сам этого не осознаёт, выходит, что он самым наглым образом пользуется гостеприимством и личным покровительством Айюнар.

Запихнув сосуд с красной гадостью как можно глубже в рюкзак, он достал блокнот, и вкратце описал то, что вчера и сегодня видел, а потом ещё долго сидел на кровати и в задумчивости смотрел на автоматическую шариковую ручку с корпоративным лейблом, которая напомнила ему, как далеко он сейчас находится от дома.

Чего в его апартаментах не хватало, так это телевизора. Точнее, на стене висело нечто, более всего похожее на экран, но как его включить, он так и не понял. Вадим на автомате несколько раз порывался рукой нащупать "лентяйку", чтобы включить «телевизор», но ничего подобного в номере не было. Надо будет уточнить у Айны, буде она как-нибудь здесь появиться, а она появится точно.

Неужели местные жители обходятся без такого блага, как развлекательное телевидение? А новости они как узнают? Компьютеры с мониторами у них точно есть, он сам видел, но вот с телевидением что-то не задалось. Какой-нибудь новостной канал сейчас стал бы ему очень хорошим подспорьем, чтобы вспомнить все нюансы языка, и сориентироваться в местной политической обстановке.

Зато он обнаружил богато отделанный шкаф с книгами. Много книг. С виду самых обыкновенных, в твёрдом переплёте, правда, материал, из которого были сделаны книжные листы он сходу не определил. И вообще, он почему-то рассчитывал найти что-то вроде свитков, но нет, это были книги, большей частью на языке дайхетов, но перебрав с пару десятков томов, он, наконец, наткнулся на ту, что была написана на языке сайхетов.

И он тут же убедился в том, что необычные литеры на бумаге (будем называть ЭТО бумагой) - для него не просто незнакомые значки. Да, вместе со знанием разговорного языка, к нему пришло и знание алфавита.

Хорошо хоть не иероглифы, подумал Вадим. Несмотря на гораздо лучшую память по сравнению с его знакомыми, взяться за китайский или японский язык он так и не решился, хотя многие ему советовали. Начал было мучать корейский, там есть алфавит, но быстро забросил из-за ненадобности.

Он полистал одну книгу, которая, если судить по содержимому была посвящена мифам и преданиям сайхетов, которые, впрочем, как следовало из пояснительного текста, не слишком отличались от дайхетских, но при этом дайхеты оспаривали авторство то одного, то другого сказания, приписывая себе некие достижения древности и прочее и прочее. Кого-то мне это напоминает, улыбнулся про себя Вадим.

«….

Боги тоже стареют. Боги тоже слабеют. Не так как люди, но всё же. Но боги умеют перерождаться, и тогда они обретают свои силы в полном объёме, если не становятся ещё могущественнее.

….

Боги любят власть. И что нужно сделать одним богам, чтобы свергнуть другого бога, если его власть им опротивела или они просто хотят установить свою?

Правильный ответ: надо дождаться, пока верховный бог будет перерождаться. Именно в этот момент он наиболее уязвим.

Как гласят мифы, в те далёкие времена, когда боги ещё спускались к своим детям - людям - одни боги решили свергнуть верховного бога Айду-Адара.

…

Одни говорят, что низшие боги хотели это сделать, так как устали от правления Айду-Адара, другие - что верховный бог хотел изменить устои всего видимого царства - Вселенной, но многих это не устраивало: им нравилось быть богами для людей…»

Вадим закрыл «Сказания и Мифы» и, вернув книгу на место, он взял с полки большую книгу в строгом оформлении: тёмно-коричневая кожаная обложка с золотым теснением. Прямо-таки настоящий массивный такой фолиант!

Вадим глянул на обложку и понял, что с этой книгой стоит посидеть, как можно плотнее, посвятив ей большую часть своего свободного времени, как только это станет возможным.

Это был Договор. И Договор этот, судя по количеству страниц, сносок и оговорок, составляли люди, являвшиеся юристами до мозга костей.

Но сейчас он листал страницы быстро и читал наискосок, чтобы не выдать свои знания перед возможными шпионами. Типа просто смотрел шрифт и искал картинки. Картинок, к слову, не было совсем.

Из текста следовало, что Договор был заключён по результатам скоротечных, но жестоких военных действий между сайхетами и их союзниками с одной стороны и людьми с той стороны Границы, а именно военными, представляющими интересы иного человечества.

Военными, заключившими договор, насколько понял Вадим, были представители Советской Армии, пограничники, к числу которых относился и его отец, и базировались они именно в том самом городке.

Оставалось только понять, какие причины привели к этой войне, так как в книге, каждый лист которой был исписан с одной половины по-сайхетски, а с другой по-русски, любые упоминания об этом отсутствовали. Что такое могло произойти, что люди с этой и с той стороны начали кромсать друг друга, что есть сил, перетащив из другого мира тяжёлую бронетехнику и даже авиацию? Было ощущение, что поняв это, ему станет более понятным текущее положение дел в этом мире и интерес, который к нему проявляла Айюнар эн Сайет.

Иначе как объяснить то, как она вцепилась в него и носится с ним, как с писаной торбой? Что обычно происходит с чужаками, попадающими в иное человеческое общество? Их, как правило, убивают, ибо кто их знает этих чужаков, может быть, это вообще демоны какие-нибудь! Сайхеты, конечно, довольно продвинутый народ, но в тихом омуте, сами знаете…

Он стал внимательно рассматривать книги, в поисках чего-то, что могло бы помочь ему понять предысторию Договора (глаз зацепился за название на одном из переплётов, которое можно было перевести, как «аспекты биологии и строения тела человека и чего-то там ещё», «человеческие виды и их разнообразие»), но тут в дверях бесшумно появилась Айна, которую он заметил только благодаря тому, что сидел лицом к выходу, и, оторвавшись от созерцания авторучки, поднял на неё глаза. Стучаться их что ли не учили!

- Ужин готов? - как можно искреннее улыбаясь, спросил он.

- Вас ждут, Вад-им! - кивнула Айна, внимательно посмотрев на него, и тут же скромно потупив очи до пола. Имя он произнесла так, как его уже и Айюнар не произносила, хозяйка быстро приспособилась к особенностям языка, а вот Айна говорила с мягким, но сильным акцентом.

Изображать скромность и покорность после танца, который ты однажды показала, как-то странно, не находишь? Вадим так подумал, но ничего не сказал, а только кивнул, сказав:

- Да, конечно, я сейчас оденусь. И буду готов через пять минут, - ответил Вадим, но всё-таки не удержался и спросил. - Ты сегодня будешь танцевать?

О! Видели бы этот взгляд! Взгляд, который только что был наполнен невинностью, как готовый вот-вот лопнуть воздушный шарик, и вот она уже смотрит прямо в глаза Вадиму с явным вызовом, и от скромности в нём не осталось и следа! Как будто набежавшей волной смыло следы на мокром песке. Скорее, наоборот - в нём можно прочитать приглашение и отказ одновременно, взгляд, полный игры и женского превосходства над мужчинами.

- Она лишь улыбнулась - и от этой улыбки у Вадима часто застучало сердце - но отвечать не стала, лишь произнесла:

- Я ждать. За дверь.

Надев через голову светло-бежевую рубашку с расшитым чёрными и серебряными нитями воротником-стойкой, Вадим натянул штаны и заправил их по местной моде в высокие ботинки на шнуровке. «Берцы, как берцы» - подумал он, разве что очень, как ему показалось, лёгкие. Поверх надел выданную ему куртку со следами от каких-то треугольников на таком же стойкой воротнике.

К слову, поначалу он принял разноцветные геометрические фигуры на воротниках за обычные украшения, но потом заметил определённую зависимость в том, как общаются те, кто их носил, и пришёл к выводу. Что это не что иное, как обозначение либо званий, либо должностей.

Забавно-забавно, думал Вадим, встретить здесь вдали от дома нечто похожее на петлицы РККА образца 40-43 годов прошлого века. Понятно, что фигурки были свои и цветовая гамма тоже, но похоже ведь!

А вот нимейцы из охраны каравана помимо петлиц имели ещё и собственные обозначения в виде трёх линий на рукаве, которые могли иметь от одного до двух разрывов, и в связи с этим напоминали южно-корейские триграммы. У Даута, кстати, линии были сплошные, золотые в тонком чёрном канте.

Взглянув ещё раз в зеркало, он поправил рукой волосы, и вышел в коридор, где его действительно ждала Айна, и они отправились наверх, откуда уже доносились звуки музыки и весёлые голоса.

На одной из больших террас, совещённых не факелами, как ожидал того из-за каких-то дурацких стереотипов о крепостях Вадим, а вполне себе искусственными светильниками, действительно уже собралось довольно много людей. Окинув их беглым взглядом, Вадим насчитал человек двадцать пять-тридцать, не считая обслуги: довольно богато, как ему показалось одетые, мужчины и женщины. В приглушённом свете у некоторых мужчин можно было заметить довольно массивные золотые серьги в ушах (что сразу напомнило Вадиму покрытых татуировками дайхеддов), женщины тоже были увешаны украшениями из золота и цветных камней в оправах, у некоторых с висков свисало нечто, более всего походившее на височные кольца. Волосы некоторых представительниц прекрасного пола были окрашены поперечными светлыми или тёмными полосами и схвачены металлическими зажимами в виде маленьких цилиндриков.

Приглашённые восседали на низких пуфиках по периметру террасы, перед гостями стояли почти такие же низкие столы, ломившиеся от блюд и напитков. Чуть в стороне ненавязчиво в большей степени на струнных переборами и переливами играли несколько музыкантов. Народ умеренно галдел и смеялся, пока слуги подливали им вино и разносили блюда.

Еды, конечно, было не мало! Стол ломился от яств – это как раз про текущий момент.

Айюнар сидела по левую руку от Сетхара, который явно проявлял к ней не праздный интерес, а она лишь сдержанно улыбалась, периодически растирая пальцами переносицу. Этот жест за ней Вадим приметил, как только они выбрались из Красных песков. Рядом с ней было свободное место, по всей видимости, приготовленное для него. Даут, напротив, располагался по правую руку от коменданта крепости и вёл раскрепощённую беседу с соседями по столу, но при этом, как заметил Вадим, не забывал бросать цепкие взгляды по сторонам.

Ветер уже растерял весь свой дневной жар и теперь казался даже прохладным. Вадим боялся ошибиться, но по-моему сейчас было максимум градусов двадцать по Цельсию.

- Почему Айюнар такая грустная? – спросил Вадим Айну, когда она вела его за спинами гостей к его месту.

- Не грустная, - ответила Айна. – Печальная. Уставшая. Она не хочет быть здесь, с Сетхар рядом.

- Почему?

- Сетхар хотеть делать Айюнар жена, - удовлетворила его любопытство Айна. – Госпожа отказать. Старые обиды, Вад-им.

- Понятно, - вздохнул он, протискиваясь на своё место.

Походу он рисковал стать тем самым третьим лишним, или вернее, тем, в лице которого другой увидит соперника, хоть таковым Вадим даже и не подумывал быть, но кто его будет слушать, да и как это вообще можно объяснить! Типа бывшая (а бывшая ли?!) возлюбленная явилась в гости, пускай и вынуждено, с новым ухажёром – какой реакции ещё можно ожидать от отвергнутого жениха?

Айюнар очень старалась выглядеть довольной и благодарной Сетхару, но, судя по её виду, ей это удавалось плохо. Она открвоепнно чувствовала себя не в своей тарелке.

Как только Айюнар заметила приближающегося Вадима, она заметно повеселела и даже приветственно махнула ему рукой, чего не скажешь о Сетхаре, который вроде как тоже улыбнулся гостю, но его улыбка получилась, скорее, высокомерной и надменной, хотя и откровенной враждебности в лице хозяина крепости не читалось.

Вадим опустился на свой пуфик рядом с Айюнар и случайно дотронулся до её руки, но она её и не подумала её одёрнуть, а наоборот, еле заметно прихватила его за кисть.

- Я смотрю, нашему гостю с той стороны по душе наша одежда? – произнёс Сетхар, слегка наклонившись через Айюнар, чем заставил исчезнуть улыбку с её лица. – Хотел бы я посмотреть на ваше истинное одеяние, а то столько лет прошло с момента последнего контакта, что мы уже и забыли, как вы вообще выглядите.

Среди народа пробежал лёгкий насмешливо-одобрительный гул. Да ты походу разогрел публику к моему появлению, так что ли?

- Я – всего лишь случайный путешественник, - как можно более вежливо, можно сказать на грани переигрывания, ответил Вадим. – Моя собственная одежда предназначена для похода, но не для столь торжественных приёмов, уважаемый Сетхар. А так, да, если вы о военной форме, то она, конечно же, изменилась. Как и любая другая одежда, она имеет свойство меняться со временем, под влиянием целей и задач.

Отчего-то вспомнилось, что слово «уважаемый» в русском языке, сказанное определённой интонацией вообще может звучать, как оскорбление. Интересно, он уловил сарказм и иронию? Или не стоит себя всё же вести столь нагло? Как ни как, Сетхара, как человека он не знал, да и предыстория его отношений с Айюнар тоже оставалась для него тайной.

- С другой стороны, что не меняется в этом мире? – задал он риторический вопрос примеряющим тоном. - Не буду скрывать, я пользуюсь тем, что являюсь

Айюнар подняла руку, вмешиваясь в разговор.

- Но, тем не менее, мой, - она сделала паузу, - наш гость, Сетхар, повёл себя как настоящий воин в стычке с дайхеддами, и готов был пожертвовать собой ради жизней моих людей, когда мы уходили от Багровой волны.

- Похвально-похвально, - согласился Сетхар, и как показалось Вадиму, сейчас в его голосе можно было уловить нотки неподдельного уважения. – Ваши люди, в своё время, показали себя на поле боя, как настоящие воины.

- Увы, мне ничего не известно о тех временах и событиях, - пожал плечами Вадим, принимая из рук слуги бокал, наполненный вином.

Внезапно в глубине его сознания зашевелился страх перед очередной попыткой отравления. Он повертел бокал в руках, и боковым зрением заметил, как на него смотрит Даут. Встретился с ним глазами – Даут лишь коротко кивнул, давая понять, что здесь ему ничего не угрожает.

Стоит поверить тому, кто видит в тебе иномирного шпиона, и чьи цели непонятны ему самому? Ну вот, что будет, если он внезапно помрёт после этого ужина? Да, будет скандал. Возможно, Айюнар ещё больше разругается с Сетхаром, но по итогу-то все забудут. Вообще могут сказать, что у чужака случился анафилактический шок от незнакомой пищи, с кем не бывает. Пошумят-пошумят и успокоятся.

Ну ладно, выпьем, но для начала…

Вадим поднялся с бокалом в руке, и все невольно замолчали, обратив на него свои взоры.

- Я не знаю, как у вас в данных случаях принято, - начал Вадим, - но у нас сначала поминают погибших. Тех, кто погиб, выполняя свой служебный долг и долг перед честью.

Сетхар внимательно его слушал и одновременно переводил его слова для тех, кто не понимал языка Договора.

- Вечная память воинам сайхетов и нимейцев, охранявших караван и не пожалевших своей жизни ради спасения людей каравана!

- Там был один дайхет, - одними губами подсказала Айюнар.

- Вечная память сайхетам, нимейцам и дайхетам, и другим, павшим во имя чести! – как можно искреннее провозгласил Вадим.

- Поддерживаю моего гостя! – поднявшись, воскликнула Айюнар на языке сайхетов и залпом осушила свой бокал. – Вечная память павшим!

Присутствующие разразились одобрительными возгласами и тоже отпили из своих кубков. Кажется, он смог вызвать у приглашённой публики некоторое уважение, перебив предустановку Сетхара, и зацепив их за то, что для них является не пустыми словами.

Судя по тому, что среди гостей были, в том числе те, кто по внешнему виду отличались как от сайхетов, так и от дайхетов (между этими, признаться, кроме эмблем на рукавах, Вадим вообще разницы не заметил), упоминание других павших, тоже попало в точку. Вот и хорошо. Вот и замечательно.

Глядя на Сетхара, было не понятно, доволен он таким поворотом дел, или нет. Скорее всего, Вадиму всё-таки удалось сбить его сценарий на сегодняшний вечер, где ему отводилась роль этакой забавной диковинки, обезьянки, говорящей на непонятном для подавляющего большинства языке.

Сказать, что Вадим не чувствовал волны ревности, исходящие от Сетхара, - не сказать ничего! Да, Даут точно «накапал» на мозг коменданту, расписав ему отношение Айюнар к Вадиму в самых ярких красках. Однозначно, так и было!

Постой-постой! Погоди, Вадик! Это же получается, что ты сам сейчас ревнуешь! Да ну, бред какой-то! Нет-нет, и ничего я не ревную! Кого? И к кому? Инопланетянку к иноплнетянину? Ну, окей, докатились!

- Может быть, наш гость с той стороны нам что-нибудь сыграет? – внезапно поинтересовался Сетхар.

- Действительно! - вдруг встрепенулась Айюнар. - Ты же отлично управлялся с нашими инструментами.

- Тогда я был пьян, - попытался отнекаться Вадим, но Айюнар изумлённо подняла свои брови.

- Так за чем же дело стало? - она подняла кубок с вином и растянула губы в довольной улыбке. - Тебя никто не ограничивает.

И она, наверное, впервые с их появления в крепости засмеялась своим звонким смехом, хотя весёлого в нём было и не так уж много.

Вадим понял, что он рискует потерять реноме и надо что-то сыграть гостям. Вот только что? В голову не лезло ничего кроме нетленных композиций группы "Кино" и он, взяв в руки переданный одним из слуг инструмент, приноровился и произвёл первые аккорды "Пачки сигарет".

Музыка получалась какой-то особенной, учитывая незнакомое звучание, и при этом довольно оригинальной, словно вдохнувшей новую жизнь в известные произведения.

Он перебирал струны, импровизируя, а присутствующие не без интереса его слушали, особенно Айюнар, которая, как показалось Вадиму даже подпевала одними губами, что не лезло вообще ни в какие ворота. Откуда она может знать слова песни? Вадим даже чуть было не сбился в переборе струн, но смог справиться и мелодия ничуть не пострадала. Тем более, что местные музыканты очень быстро подхватили мотив, и получилось, надо признать очень и очень недурно. В конце Вадим был награждён дружными аплодисментами.

Они ели, пили, Вадим отвечал через перевод Сетхара на общие вопросы о себе и своём мире, в которых не видел какой-то особой угрозы. Айюнар тоже время от времени подключалась, но больше из вежливости, чем по собственному желанию.

А потом вдруг всё стихло, свет погас, а когда свободное пространство перед гостями вновь осветилось, на террасе появилась Айна в сопровождении ещё четырёх танцовщиц, и это представление было в разы более завораживающим, чем то, что он когда-то видел. Гости, особенно его мужская часть не могли оторвать от неё взгляд, да и женская часть однозначно получала эстетическое наслаждение.

В свою комнату Вадим вернулся, порядком набравшись полусладкого дайхетского, и рухнул, не раздеваясь на кровать, в равнодушном ожидании похмелья, которое, как он считал, однозначно должно было его наказать за неумеренность в питие следующим утром.

Но ничего такого не произошло. Открыв глаза, он сверился со своим ощущениями и понял, что в голове, конечно, шумит, но той боли, которая у него случалась, когда он за компанию выпивал две бутылки водки или коньяка, не было и в помине.

А главное, он хотел есть! А это значит, что текущая слабость и разбитость должны его покинуть, как только он утолит голод. Что же, в таком случае, надо поесть, а потом заняться первоочередными делами.

Всю следующую неделю Вадим старательно делал вид, что учит язык сайхетов, а особенно дайхетов, стараясь не выдать свои знания, хотя пару раз знатно удивил окружающих, ошарашив их идиоматическим оборотом, который сам собой всплыл в памяти и сорвался с языка. Пришлось отбрехаться, что он просто это где-то подслушал, но до конца не понимает значения фразы.

С этого момента в «изучении» языка он стал проявлять большую осторожность, чтобы, как говориться, не спалиться, но и тянуть кота за хвост он тоже не хотел. А свои успехи, если у него всё-таки кто-то вдруг интересовался ими или выказывал своё восхищение прогрессом, он списывал на свою хорошую память. Пару раз он даже был вынужден продемонстрировать феноменальное запоминание разбросанных в разном порядке букв сайхетского алфавита и цифр.

Да, это не прибавляло доверия со стороны Даута, который, судя по всему, как подозревал в Вадиме засланного казачка, так и продолжал подозревать, но тут уж ничего не поделаешь, да и работа у него такая – подозревать всех и вся.

Под предлогом, что он изучает язык путём общения с караванщиками, он неоднократно ходил на разбитую у небольшого оазиса неподалёку от крепости стоянку и смотрел, как техники чинят покоцанную в ходе бегства от Багровой волны технику и как ухаживают за уатэйями. По мере своих способностей и понимания оказывал помощь, от которой караванщики даже и не думали отказываться.

Было у Вадима опасение, что в произошедших несчастьях, они будут винить его, как чужеземца, - это ведь легче всего! - но по факту ничего такого не произошло. Ну и ладненько.

Доковылял обратно до чёрных надолбов, дальше которых Красный песок отказался двигаться, и вообще ни разу не удивился, что они ему напомнили те самые колонны, которые он видел недалеко от пограничного городка. Только в данном случае, они были погребены в толще грунта почти по верхушку, либо разрушены до основания. Но поскольку рядом никаких осколков и следов разрушения он не нашёл, то остановился на первом варианте.

Занятное, однако, совпадение, ещё подумал тогда Вадим.

Однажды ночью к нему в комнату вошла Айна, которая появилась, как всегда, на удивление незаметно и совершено бесшумно, на что ей Вадим не раз указывал, ибо однажды даже выронил от неожиданности книгу из рук, когда обернулся и увидел её перед собой. Проблема была в том, что с этого момента Айне подобный способ посещения чужеземца стал особенно нравиться.

- Госпожа ждёт тебя в своих покоях, - наклонив голову, объявила она.

- Сейчас? – зачем-то спросил Вадим, ибо было уже довольно поздно, чем вызвал неподдельную реакцию удивления на лице Айны, мол, а когда же ещё, если я тут по распоряжению своей хозяйки и вообще…

Но в ответ просто произнесла:

- Да, господин.

Вадим заправил рубашку в штаны, нацепил сапоги и проявил готовность следовать за служанкой, куда угодно, после чего она отвела его в её покои, хотя, их расположение для него вообще-то не было секретом. Но спорить с местным этикетом он не стал, да и не хотел. В чём-то он ему даже нравился.

Он вошёл в комнату, в которой помимо них оказалось ещё несколько служанок, часть из которых уже примелькалась Вадиму на глаза, и он даже помнил их в лицо и по именам. Они перестилали постель и меняли блюда со свежими и вялеными фруктами.

Но Айюнар в комнате не было. Он поискал глазами и наткнулся на взгляд Айны, которая кивком головы указала ему следовать за ней в соседнее помещение, оказавшееся ничем иным как просторной ванной комнатой, нечета той, что была в его собственном номере. Здесь размах был действительно богатый.

Посреди комнаты на небольшой возвышенности стояла глубокая ванна, скрытая свисающей с потолка полупрозрачной вуалью. Рядом стояли две служанку, видимо в ожидании указаний госпожи. У одной в руках был поднос с кувшином

Как ни крути, а при всей, так сказать, демократичности, Айюнар вовсе не была чужда привилегий, которые давало её положение в обществе.

В ванной за занавеской он различил мокрые смуглые плечи Айюнар и пышную гриву свисающих каштановых волос. В одной руке она держала серебряный бокал с вином. По крайней мере, Вадим распознал лёгкий аромат алкоголя, витающий в воздухе.

- Подойди, - велела она. Именно велела! Не просила, не предлагала, а велела! – Что встал, как вкопанный. Или никогда не видел обнажённую женщину, принимающую ванну?

«Ооо! – Протянул в уме Вадим, - да ты, сударыня, набралась!»

Айюнар сделала жест, и вся прислуга удалилась, осталась только Айна. Кувшин с вином и дополнительный бокал был поставлен на ажурный столик рядом с ванной. Айна стояла рядом с ванной, в которой лежала её госпожа, и подливала в воду, судя по ароматному терпкому запаху, какой-то отвар.

Закончив, Айна никуда не ушла, а осталась стоять и, кажется, сквозь занавес пристально наблюдала за Вадимом, улыбаясь своей далеко не девственной улыбкой.

- Подойди ближе, за полог!

Сердце Вадима ощутимо скакнуло, а к лицу прилила кровь, он буквально чувствовал, как горит.

Айюнар всё-таки посмотрела в глаза Айне, и та, склонив в коротком поклоне голову тоже удалилась. Отлегло, подумал Вадим. Чуть-чуть отлегло.

Перед Вадимом была всё та же Айюнар, которую он увидел, когда очнулся в этом мире: властная, своенравная и любопытная. И, очевидно, немного (или порядком) опьяневшая. Вода, хоть и имела тёмный оттенок вылитого в неё душистого отвара, но совсем не скрывала красоты её тела, собственно как и плавающие разноцветные лепестки каких-то цветов.

Ну да, вино у вас вкусное, трудно возразить, и в голову бьёт совсем не сразу, а с приличным таким оттягом. Все последние дни Айюнар только и делала, что ближе к вечеру заказывала себе кувшин вина и запиралась в номере, в который имели доступ только приближённые служанки. Даже Даута, который пытался попасть к ней на аудиенцию с докладом, она не пускала в покои, откладывая ознакомление с докладом на завтра. На следующий день, она да, выслушивала его и отдавала указания, но вечером всё повторялось. Что-то мучило её, пока они находились здесь, что-то связанное не с телом, а с более тонкой материей, которую обычно называют душой, и с чем она плохо справлялась. Да и Даут, похоже, не просто так рвался доложить о состоянии дел именно вечером, а, в том числе и для того, чтобы оценить состояние своей нанимательницы и попытаться её вернуть в деловое русло.

Ей не нравилось это место. Не нравилась крепость. Не нравились покои. Не нравилась необходимость терпеть общество порой язвительного и заносчивого Сетхара. Но причина такой нелюбви лежала гораздо глубже.

Она подняла на Вадима свои глаза, взмахнув мокрыми ресницами, и ему оставалось лишь надеяться, что он вовремя успел встретиться с ней взглядами, вернув глаза туда, куда нужно.

Однако, помимо явного вызова, смешанного с соблазном, было в её взоре и ещё что-то. Некая скрытая печаль, и даже злость.

- Ты спрашивал, почему я так не хотела идти через Красные пески, - произнесла она и отпила глоток из чеканного бокала. Дело ведь вовсе не в том, что нам пришлось скормить им двух пленников. И не в том, что мы рисковали не выбраться из них.

- Если честно, я уже и забыл, - искренне ответил Вадим. Серьёзно, он уже и забыл об этом думать, а сейчас так и тем более. Странное место и время ты всё-таки выбрала, чтобы поговорить об этом.

- И всё-таки.

- Айюнар, если ты не хочешь об этом говорить - не говори.

Не исключено, что причиной всему стала встреча с Сетхаром, который, стоит признать, хоть и держался максимально почтительно, но давнего отказа принять руку и сердце Айюнар не забыл, и им откровенно приходилось терпеть друг друга, стараясь максимально скрыть неловкость и обиды от окружающих. Иногда казалось, что в поведении Сетхара можно было распознать что-то вроде маз@хизма.

- Ты прав - не хочу, - согласилась она и сделала ещё один, как показалось, Вадиму, чрезмерно глубокий глоток, - Но скажу.

Она поставила бокал на столик рядом с кувшином и откинула голову.

- В Красных песках погибла моя мать. Её принесли в жертву на моих глазах, заставив меня смотреть.

- Почему? – не нашёлся, что ещё спросить Вадим. Он понимал, что с ним сейчас делятся сокровенным, сугубо частной информацией, которую ему знать не очень-то было положено.

- Потому что её посчитали наиболее подходящей жертвы. Которую было не жалко, - грустно улыбнулась она. - Успокаивает лишь одно.

- Что, Айюнар? - Вадим продолжал стоять рядом с ванной, старясь смотреть её в глаза, или, как минимум, ей в лицо, когда она не смотрела на него.

И вот тут он услышал и увидел то, какой могла быть Айюнар, узрел другую её сторону.

- А то, что все кто был причастен к тому действу, поплатились своими жалкими жизнями! Они сдохли, Вадим! Понимаешь?! Они просили о пощаде, валялись в ногах, но в итоге сдохли! Понимаешь?! – она сжимала края ванны с такой силой, что костяшки её пальцев побелели.

- Понимаю, - тихо ответил Вадим.

- Осуждаешь?!

- Ты уже задавала мне этот вопрос, Айюнар, - серьёзно напомнил он. – У меня нет здесь власти, чтобы осуждать или миловать. Мне не известна история твоей жизни. Я – случайный гость в вашем мире, которого могут пустить в расход в любую минуту на потеху публике. Ведь единственная гарантия моей жизни - ты.

Она долго и пристально посмотрела на него своими янтарно-карими глазами.

- Что ж, всё равно в чём-то ты меня можешь понять.

- Я понимаю, что у тебя были причины так поступить с твоими врагами, - кивнул Вадим. – И понимаю, почему ты не хотела идти через Красные пески, и что это не просто страх за свою и чужие жизни.

Она протянула руку, чтобы взять бокал но тот оказался пуст.

- Налей вина, - не то попросила, не то приказала она. – И себе тоже.

Вадим выполнил указание, наполнив сосуды искристым напитком наполовину. Айюнар глянула и потребовала долить почти полностью.

- Не хочешь узнать, почему моей матерью решили пожертвовать? – поинтересовалась она.

- Я вижу, что тебе тяжело об этом вспоминать. Может быть, не стоит?

- Я не спрашивала, тяжело мне вспоминать или нет! – воскликнула она, не отводя от него пристального взгляда, а он так и продолжал стоять стоймя, глядя на неё. Он, было, поискал глазами какой-нибудь стул, но вовремя понял, что это может всё испортить.

Тёплая вода и вино делали своё дело, подумал Вадим.

- Я не хотел тебя задеть, Айюнар.

- Но у меня иногда складывается впечатление, что именно этого ты и добиваешься. Я тебе много раз говорила, что ты не пленник! Ты - гость! И ещё я говорила, что мне не нравится, когда со мной общаются, как с ...

Она сделал неопределённый жест рукой, но не найдя подходящего слова, уронила её в воду, заставив Вадима зажмуриться от полетевших брызг.

И это при том, что ты окружила себя служанками и слугами, только подумал про себя Вадим. Видимо, это вполне укладывается в ваших головах, кто вас, в конце концов, знает. В чужой монастырь со своим уставом не лезут.

- Хорошо, я понял, - ровным тоном произнёс Вадим. - И почему твою мать отдали на съедение Красным пескам?

Казалось, Айюнар была немного обескуражена таким поворотом в разговоре и тоном Вадима, но быстро взяла себя в руки. В конце концов, это она установила такие правила общения. Вино и тёплая вода, однако…

Она перевела взгляд на поверхность воды, по которой плавали лепестки, и думала чуть дольше, чем ожидал Вадим, отчего ему стало казаться его нахождение здесь неуместным. Самое меньшее, что он мог сделать – стоять, как стоял.

- Мою мать считали отступницей, - тихо, но жёстко произнесла она, - предательницей. Нечистой! А она не сделала ничего плохого! Ничего! Никому из них! Она не предавала свой народ! Понимаешь?!

- Понимаю, - ответил Вадим, хотя в реальности почти ничего не понимал, но сейчас это был лучший ответ из всех возможных. Разве что смысл как-то брошенной на улице старухой в его и её адрес фразы стал слегка прорисовываться.

- Они скормили её проклятым пескам прямо на моих глазах! Просто, чтобы сократить путь, Вадим! Просто, чтобы сократить путь! Их даже никто не преследовал!!!

Она закрыла лицо ладонями, а он опустился рядом на одно колено и не знал, что делать. Обнять за плечи – не в данной ситуации. Погладить по голове – тем более. И слов подходящих, как назло, не находилось. В таком положении он ещё никогда не оказывался, и это заставляло его чувствовать себя крайне смущённым.

Он лишь закрыл глаза и молчал, а когда открыл, встретился с пронзительным взором Айюнар. И по её лицу уже нельзя было сказать, что она только что плакала, да и плакала ли вообще. Она явно находилась под воздействием алкоголя, а вода на её лице прекрасно скрывала слёзы, если таковые вообще были.

- В твоём мире как-то иначе смотрят на обнажённых женщин? Не думаю.

Её рука быстро обвилась вокруг его шеи, он ощутил, как капли слегка тёплой душистой воды стекают ему за воротник.

"Да и чёрт с ним!" - вспыхнуло молнией голове.

Вадим опустил руки в ванну и обнял Айюнар за талию. Рукава его сорочки тут же напитались влагой, как только могли, а часть воды выплеснулась на пол, расползаясь чёрной блестящей лужей по каменным плитам.

Их губы соприкоснулись.

Её глаза были закрыты.

И пускай его завтра четвертуют или отвезут в Красные пески, но сегодня он сдерживаться не будет. Гори он всё синим пламенем!

Да плевать! Есть только они! Здесь и сейчас!