Послушная жена

Глава тридцать вторая Мэгги

Через несколько дней я обнаружила, что привыкаю к хорошей жизни. И даже вроде как прирастаю к остальным, потихоньку укореняясь, обвиваясь плющом вокруг жестких, строгих семейных рамок. Сэм не вылезал из воды. Массимо был заводилой во всех играх в бассейне и не уставал то подбрасывать Сэма в воздух, как ракету, то держать обруч, через который мой сын нырял рыбкой, то сбрасывать мальчишку с надувного матраца. Мне нравилось, что у Сэма наконец-то появились достойные образцы для подражания, такие диаметрально противоположные, но по-своему лучшие представители мужского мира: спокойный Нико с его тихой задумчивостью и дерзкий Массимо, полный грубоватой энергии. Слава богу, что мое счастье не сделало несчастным Сэма.

И я возлагала большие надежды, что мы с Ларой укрепим нашу маловероятную дружбу, особенно теперь, когда я доверила ей свою большую тайну. К тому же благодаря совместным урокам вождения я получила право добродушно поддразнивать Лару, когда она застревала перед светофором под возмущенные гудки едущих сзади машин. Но, похоже, в качества, привитые Ларе отцом, способность посмеяться над собой не входила. Я чуть не уписалась за завтраком, когда она на полном серьезе спросила меня:

– Как думаешь, Сандро расстроится, если я не найду ему репетитора по китайскому?

У меня кофе едва носом не хлынул. Большинство моих друзей переживают, справятся ли их дети с выпускным экзаменом по английскому языку, а тут…

– Иисусе, Сэм совсем недавно приучился говорить «бы́ло» вместо «было́», да и то потому только, что Франческа постоянно его поправляет. Так что нам в изучении китайского, пожалуй, хватит крекеров с креветками и кисло-сладкой еды.

Лара, насупившись, начала:

– Но Массимо считает, что нужно играть на опережение… – Но тут, видимо, поняла шутку и даже заулыбалась.

– У меня есть миллион способов расстроить Сэма. Для начала, он и родился-то потому, что мне попались дерьмовые противозачаточные, а потом еще и папашка его никудышный сбежал, но лишать его возможности учить китайский – это уж совсем ниже плинтуса, даже для меня.

Лара явно радовалась, что проводит отпуск вместе с союзницей против Анны, и не менее явно удивлялась, глядя на меня. Я не высчитывала до миллисекунды, сколько Сэм играет на айпаде, не выдавала сласти по кусочку, как в военное время, и не падала в обморок, если ребенок два дня подряд надевал одну и ту же футболку, да еще с пятном от мороженого. Бедная Лара постоянно проигрывала в сравнении с чертовски замечательной Кейтлин, зато теперь однозначно выигрывала на фоне «этой ужасной Мэгги».

А ведь нас с Кейтлин еще не сравнивали по физическим данным: я не сомневалась, что она бы расхаживала в крохотном бикини, в отличие от меня, дефилирующей в сплошном купальнике. Не прибавляло мне уверенности и отвращение, появлявшееся на лице Франчески всякий раз, когда Нико втирал мне в спину лосьон для загара. Боясь, что купальник прилегает неплотно, отчего снизу, особенно при ходьбе, может выглядывать половина моей киски с кустиками волос, я то и дело поглядывала себе в «ходовую часть» и старалась поменьше двигаться.

Но сегодня настроение у меня было замечательным. Солнышко чуточку позолотило мои сине-белые конечности, а от теплой погоды оптимизм поднялся, как на дрожжах. Я сняла саронг, не глядя на Анну, которая сидела скрестив худые ноги и выпятив живот, похожий на мешок, набитый травой. Да уж, слишком много в ней кресс-салата и мало батончиков «Марс». В следующий раз, как увижу в газете статью, почему шоколад /вино /глазированные пончики полезны, непременно преподнесу ей с нарочитой почтительностью. И еще найду заметку о том, как худоба убивает всю радость жизни и вызывает ненависть окружающих.

Однако, забравшись в бассейн, я уже через несколько мгновений забыла и думать, что у меня где-то что-то может торчать, и присоединилась к разным играм с мячом, по-детски наслаждаясь весельем. Бассейн оказался отличным местом для общения и наведения мостов. Мне часто приходилось ездить на велосипеде, когда заканчивались деньги на бензин, поэтому, хоть я и коротышка, ноги у меня сильные, а в водном поло очень важно хорошо прыгать. В школе у нас был только захудалый участок пустыря, притворявшийся стадионом, где раз в год проводили «день спорта», который в основном ограничивался бегом в мешках, поэтому мне не удалось выяснить, имеется ли у меня дух соревновательности. Но вот сейчас, в тридцать пять, когда я остервенело принялась перебрасывать мяч через сетку, бойцовский характер определенно прорезался. Даже Сандро с края бассейна скандировал вместе со всеми: «Мэгги, Мэгги, Мэгги, давай-давай-давай!»

Приятной неожиданностью оказалось желание Франчески видеть меня в своей команде. Хоть она говорила со мной по-прежнему односложно, желание победить перевесило. Когда падчерица предпочла меня отцу, я подумала, что ослышалась, и не сразу перешла на ее сторону сетки. Но девочка поманила меня к себе, и у меня мгновенно отлегло от души, как будто до этого я принимала все слишком близко к сердцу, а теперь успокоилась.

Обыграв Массимо и Нико, мы с падчерицей хлопнули друг друга по ладоням, и в душе пробился крошечный росток веры, что еще не все потеряно. И, втайне мысленно прокручивая собственный впечатляющий победный удар, я похвалила Франческу:

– Ты была великолепна! Заслуживаешь медали!

Падчерица сначала разулыбалась, а потом, словно напомнив себе, что я враг, насупилась.

– Жаль, шкатулки уже нет, хранить медаль не в чем, – фыркнула она, нырнула под воду и через минуту вынырнула баттерфляем в другом конце бассейна. Чертова Фаринелли. Плавает как дышит: хоть брассом, хоть незамысловато, по-собачьи.

Я принялась повторять про себя: «Постепенно, не торопясь, мелкими шажками, один за другим».

Нико одарил меня одной из тех улыбок, которых я уже начала бояться, – полной сочувствия, говорившей: «Наберись терпения, все получится». Иногда у меня возникало непреодолимое желание затянуть в ответ «Я способна на вещи и похуже»[32], сопровождая песню цыплячьими телодвижениями, не вполне подходящими к тексту.

Внезапно мне захотелось, чтобы Нико основательно отругал дочурку за несносную грубость.

С этой мыслью, омрачившей первоначальные надежды на солнечный день без самоедства, я не стала напрашиваться вместе с Нико и Анной на рынок за продуктами. Хотя, как было отмечено розовым маркером в расписании свекрови, наступила моя очередь, я собиралась взбунтоваться: усесться в шезлонг и погрузиться в один из «этих ужасных журналов со сплетнями о знаменитостях», а не выбирать меню на ужин: белые грибы, побеги спаржи или гребаные трюфели. Да и не хотелось в очередной раз ублажать вечно напрашивающуюся на лесть Анну подхалимскими ответами: «Да, замок просто фантастический. Да, попасть сюда – это большая честь. Нет, у Сэма еще никогда не было таких замечательных каникул».

Вместо этого я завернулась в полотенце и радостно помахала им рукой на прощание, присматриваясь, не склонит ли муж украдкой голову к Анне, чтобы расслышать очередную колкость обо мне. И не ошиблась. Мне захотелось погнаться за ними по булыжникам, нахально покрутить перед свекровью своей немаленькой задницей и, собрав решимость в кулак, оборвать ее зловещий шепоток воплем: «Да пошла ты на фиг!» Велико было искушение рявкнуть, что, хоть мне и не помешало бы присоединиться к миру худеющих, но я, во всяком случае, верна ее сыну и чиста перед ним, в отличие от ее дражайшей Кейтлин. Можно даже поделиться скороговоркой, которую я придумала и твердила про себя, чтобы отвлечься, когда Анна принималась сверх всякой меры превозносить Кейтлин: «Отменного пилатеса чистейший образец, но склонный часто пенисы менять».

Появился Массимо с подносом, уставленным бокалами пива:

– Стаканчик-другой перед обедом?

Благодарение Богу за Массимо и его обильную выпивку. Голову даю на отсечение, что Анна поставила на бутылке джина крохотные отметки: вдруг я позволю себе выпить без высочайшего дозволения.

Только я решила, что день налаживается, как Массимо, улыбаясь во весь рот, словно смайлик на телефоне Франчески, заявил:

– На сегодняшний вечер я забронировал для всех билеты в оперу под открытым небом.

Я уставилась на него, надеясь, что он шутит. Но нет, деверь был серьезен.

– Мэгги, в чем дело?

– Ни разу не была в опере. Боюсь, ничего не пойму. – Меня аж в пот бросило при одной мысли, что, пока остальные будут с понимающим видом удовлетворенно кивать, я два часа просижу истуканом, в точности как, наверное, тот же Сандро на долбаных уроках китайского языка, где он неспособен отличить «зефир» от «швабры».

Массимо в притворном ужасе всплеснул руками:

– Никогда не была в опере! Тебе понравится… ведь там слова и мудрость сливаются воедино в идеальной музыкальной гармонии. Сядешь рядом со мной, и я тебе помогу.

Эх, надо было все-таки пойти с Нико. Уверена, он не будет в восторге от этой новости.

Желая увильнуть от разговора, я притворилась, что мне нужно охладиться, и поплыла к маме. Массимо удалось уговорить ее пойти в бассейн, хотя плавать она так и не научилась. Мама сидела на нижних ступеньках спуска, этакий маленький Будда в голубом, выставив голову из воды, как любопытный страус. Пусть лучше Массимо сам сообщит ей новость о вечернем развлечении.

Мама меж тем неустанно пыталась подбодрить Сандро:

– Тебе не жарко? Давай-ка, надевай нарукавники и садись рядом. Я тоже не умею плавать, но здесь, на ступеньках, ты будешь в полной безопасности, потому что я убью любого, кто вздумает намочить мне волосы.

Слава богу, маме представилась возможность передать свои «пацифистские» наклонности следующему поколению. Хорошо хоть, Анны не было рядом, иначе та мигом вооружилась бы ножницами, чтобы вырезать из газеты очередную заметку о том, как дурно влияет на детей агрессивный язык.

Сандро покачал головой. Сидя у Лариного шезлонга, он выкладывал на брусчатке узоры из гальки. Интересно, а мальчик не против, что отец все время проводит с Сэмом и Франческой?

Я выбралась из бассейна и вытерлась. Надо немножко согреться, а потом посмотреть, не захочет ли Сандро подняться со мной на валы и порисовать, пока я сделаю несколько фотографий. Красочность здешней природы, подсолнухи и маки натолкнули меня на идею цветочного лоскутного шитья.

Но пока я собиралась, между Ларой и Массимо вспыхнула небольшая ссора: они шипели друг на друга примерно тем же задушенным тоном, каким я призывала Сэма не ковырять в носу на людях. Массимо, уперев руки в бедра, кивал то на бассейн, то на Сандро. Не в первый раз я порадовалась, что в решающие первые годы смогла самостоятельно воспитывать Сэма. Жалостливые взгляды «бедняжка, все сама да сама» ничего не значили по сравнению со свободой не прислушиваться к чужим мнениям о том, что для ребенка хорошо, а что плохо.

У Лары и Сандро на лицах было очень знакомое выражение ожидания, когда же это кончится. Глядя на них, я понимала, почему Массимо, человек искренний, открытый, не прячущий своих чувств и идей, разочаровался в Ларе. Как бы мне ни нравилось ее общество, решать с ней проблемы было не проще, чем разговаривать через высоченный забор: ты даже не видишь, слушает ли собеседник с другой стороны или давно ушел и потягивает кофе у себя на кухне, пока ты тут выкрикиваешь в никуда свои предложения и доводы. То же молчаливое упорство унаследовал и Сандро. Я поняла, что он прислушивается к моему мнению о его творчестве, только после того, как увидела новые рисунки.

Сандро медленно поднялся на ноги. Лара засуетилась, надувая нарукавники, смачивая их в воде и натягивая сыну на тощие ручонки. Мальчик отшатнулся, когда Сэм нечаянно облил его, пытаясь скинуть Франческу с матраца. Я попросила детей успокоиться. Сэм поднял глаза:

– Мам, Сандро такой слабак. Почему он из-за всякой ерунды вечно поднимает шум?

Увы, паркеровская луженая глотка передалась и Сэму. Я попыталась шикнуть на него, но было поздно. Массимо вдруг стал гораздо напористее, и в голосе у него прорезалось раздражение.

– Хорошо, Сандро, сейчас мы спустимся по ступенькам в лягушатник и посмотрим, сможешь ли ты опустить лицо под воду.

На лице Лары застыла маска беспокойства. Господи, да что ж она сидит с таким видом, будто ее ребенка ведут на казнь! Откуда при такой «поддержке» возьмется уверенность у мальчишки, который и без того перепугался до смерти. А ведь речь о купании в теплом бассейне солнечным тосканским днем, а не в реке с аллигаторами.

По мере приближения к ступенькам Сандро стал артачиться. Он и в спокойной-то обстановке ненавидел быть в центре внимания, а уж теперь, когда Лара нервно грызла ноготь на большом пальце, а моя мама из лучших побуждений, но совершенно бесполезно уговаривала: «Ты же не хочешь дожить до моих лет и плавать на резиновом круге», пока Сэм с Франческой перешептывались и пересмеивались, мне стало ясно, что момент неподходящий даже для попытки поплавать по-собачьи.

Внезапно Массимо подхватил Сандро на руки, отбежал в сторону и швырнул в воду, как котенка. Лара в ужасе вскочила. У меня в голове метались две мысли: «Ну что ж, тоже способ» и «Боже, да он теперь даже в ванну не полезет».

Сандро вынырнул на поверхность, а Массимо загремел:

– Так, а теперь отталкивайся в сторону!

Но ребенка охватила паника. Он вертелся, то погружаясь, то всплывая, глотал воду, задыхался и кашлял, и в какой-то момент мне показалось, что Лара вот-вот сама прыгнет в бассейн прямо в темных очках, шляпе от солнца и прочей амуниции.

Я ждала, когда Массимо бросится за сыном, подхватит и утешит. Лара, которая никогда не повышала голос, испустила нечто среднее между истерическим визгом и утробным воплем:

– Вытащи его немедленно!

Но Массимо стоял в стороне, наблюдая, как ребенок барахтается, и не обращал ни малейшего внимания на страдания Лары.

– Не останавливайся! Колоти же ногами!

Это было похоже на воспитание в приюте 1960-х годов, где не было ни тепла, ни сочувствия, а только методика – плюс остервенение, – одинаковая для всех детей, независимо от потребностей или характера. Я продолжала ждать: может, Лара снова накричит на Массимо или наконец швырнет шляпу на пол и кинется в воду за ребенком. Вместо этого она ударилась в панику, беспорядочно размахивая руками. Казалось, невестка близка к истерике.

В итоге я больше не смогла выносить судорожные полузадушенные всхлипы, поняв, что Сандро сейчас захлебнется. Не глядя на Массимо и не спрашивая у него разрешения, я нырнула в бассейн и схватила Сандро, который обвил меня руками за шею, кашляя водой и плача.

Я уже собиралась извиниться перед Массимо, что вмешалась, когда он сурово поинтересовался:

– Мэгги, ты что же это делаешь? – Ни улыбки, ни хоть легкого смущения, что его метод тренировки не сработал.

Сандро мертвой хваткой сдавил мне шею, и я еле прохрипела:

– Прости, но твой сын чуть не захлебнулся насмерть.

Массимо нахмурился.

– У меня все было под контролем. Вечно вы, бабы, истерите по пустякам. В этом добрая половина проблем Сандро. У него нет стержня.

Худенькая грудь Сандро содрогалась у меня на плече. Несмотря на явный ум, Массимо проявлял удивительную твердолобость, пытаясь добиться от сына лучших результатов. И его отношение к женщинам меня не смущало: если есть на свете фраза, способная заставить меня схватиться за хорошо наточенную косу и рассекать направо и налево, то это «истерить по пустякам».

Но вместо того, чтобы ринуться в атаку с ответными оскорблениями, я обратилась к своей новообретенной зрелости. Помимо всего прочего, семейная жизнь научила меня почаще прикусывать язык. Лучше попытаться разрядить обстановку и при этом потрафить острому желанию оглянуться и вспомнить себя двадцатилетнюю – запальчивую, острую на язык мамочку.

– Ты, конечно, отлично ладишь не только с Сандро, но и со всеми детьми, однако вряд ли твой метод придаст ему уверенности в себе. Может, позволишь мне попробовать? – Я наклонила голову и шепнула Сандро на ухо: – Согласен немножко поплавать со мной?

Сандро кивнул, и его рыдания перешли в тихий хрип.

Но Массимо был непробиваем:

– Не хочу ссориться с тобой, Мэгги, но мне лучше знать, что нужно моему сыну.

Я уже собиралась попробовать другую тактику, но тут на помощь неожиданно пришла мама:

– Да вы что, ребята? Бедному маленькому клещику нужно прийти в себя и перебороть свой страх. Мэгс, дай-ка его мне, и мы прогуляемся в деревню за мороженым. Хватит на сегодня дурью маяться с этим бултыханьем. Ребенок вполне может сделать еще одну попытку завтра. Я вон почти до шестидесяти дотянула, не умея плавать, и жива-живехонька, причем чувствую себя неплохо. – Мама неспешно выпрямилась, вытягивая свое крупное тело из воды. Я взглянула на Лару, которая приросла к месту, словно утка-мать, чьего самого слабенького утенка вот-вот затянет под плотину, только взгляд метался из стороны в сторону. Меня вдруг охватило раздражение, что мы с мамой делаем за нее грязную работу. Я ни за что не позволила бы Нико вот так утопить Франческу, не говоря уже о моем ребенке. Конечно, далеко не каждый разделяет паркеровское отношение к жизни, но я бы не стала жевать сопли, когда Сэму угрожает опасность.

Массимо стоял на своем и тянул руки к Сандро, который прилип ко мне, словно пластырь, и оторвать его было непросто. Пока я размышляла, хватит ли у меня духу заявить деверю, что нет, я не отдам ему его же сына, Лара наконец тоже плюхнулась в бассейн.

Она подплыла к нам и выхватила у меня Сандро со словами:

– Давай, иди к маме.

Но Массимо не собирался сдаться без боя.

– Неудивительно, что женщины никогда не достигают вершин в бизнесе. Малейшая трудность или неудача – и вы с истерическими воплями бежите прочь.

И вот тут Лара меня по-настоящему удивила.

– Зато мне, чтобы гордиться собой, не нужно запугивать семилетнего ребенка.